Kitobni o'qish: «Самая желанная мечта»

Глава 1

Лиля оглядела себя в зеркало. Новое синее платье из тонкой шерсти с белым воротничком смотрелось скромно, в нём она выглядела бы пай девочкой, если бы смогла скрыть пытливый, немного ироничный взгляд тёмно-карих глаз. Собрав в высокий хвост непослушные вьющиеся волосы, Лиля заправила за уши короткие завитки локонов. И хотя ей шёл восемнадцатый год, выглядела она самое большее на четырнадцать-пятнадцать из-за небольшого роста (всего метр пятьдесят три) и кажущейся хрупкой изящной фигуры, а также маленьких ступней ног и кистей рук. Черты её лица сохранили детскую миловидность. Художник-природа на нежном овале лица начертала коричневые стрелочки бровей, наградила пухлыми, чётко очерченными губами и выразительными, немного вытянутыми к вискам глазами. Сегодня ей предстояло познакомиться с будущим мужем мамы. Лиля лишь слышала о нём, но ни разу не видела. Как-то так получалось, что все попытки увидеться, срывались по уважительным причинам: то она не могла появиться на встрече, то знакомый мамы оказывался занятым на срочной работе. Но откладывать дальше было нельзя, дата бракосочетания стремительно приближалась – Ольга Захаровна решила срочно представить своего мужчину дочери, ведь им предстояло жить одной семьёй в их трехкомнатной квартире. На переезд в большой дом избранника она пока не была готова.

Обычно двух-трех секунд достаточно, чтобы понять, кто перед тобой: твой человек, одной с тобой крови или чужак, который никогда не станет близким, нужным и родным. Первое ощущение, чаще всего, самое верное и точное. Это потом взгляд, смешиваясь с впечатлением других людей, доверяясь их мнению, может сбиться с точного определения и принять чужака за своего. Но пройдёт время и всё станет на своё место. В свои небольшие годы Лиля не раз успела убедиться в верности первого впечатления. Вот и сейчас все её инстинкты буквально кричали: перед ней опасный мужчина. Она смотрела на человека, вошедшего в прихожую вместе с мамой, и не понимала, что её так насторожило. Ничего неприятного в его облике не было. Высокого роста мужчина, одетый в элегантный тёмно-серый костюм тройку, выглядел интеллигентно и мужественно. Аккуратная ухоженная бородка и усы придавали ему вид профессора или писателя прошлого века, и только льдистый, холодный взгляд наводил на мысль о сложности характера. Из общего облика выбивались лишь немного растрепавшиеся чёрные с проседью волосы.

– Доченька, это Виктор Ильич. Я тебе о нём рассказывала. – Ольга Захаровна смущённо пригладила и без того безукоризненно уложенные светлые волосы. Повернувшись к гостю, сообщила: – А это моя дочь Лилия.

Гость бросил взгляд на девушку, его глаза потрясённо расширились, в них промелькнуло изумление, растерянность и страх, но мужчина быстро взял себя в руки.

– Ты очень похожа на маму. Вы обе просто красавицы. Мне очень приятно с тобой познакомиться.

Лиля, заметившая странное выражение на лице Виктора Ильича, ощутила зудящее беспокойство.

Гость, чуть наклонив голову, неожиданно взял её за руку и запечатлел на коже влажный поцелуй.

Лиля, растерявшись, непроизвольно дёрнулась, пытаясь отнять у него руку. Она подняла голову, на неё смотрели удивлённо-озадаченные серые глаза.

– И я рада знакомству, – сдавленно произнесла она, пряча руку за спину.

Ольга Захаровна засмеялась.

– Лиля не привыкла к таким знакам внимания, впрочем, и я тоже. В нашей семье долгие годы сильную половину человечества представляет Лев Романович, её дедушка, а мой свёкор. – Она показала рукой в сторону гостиной. – Ну что мы стоим на пороге, давайте пройдём к столу. У нас уже давно всё готово.

Ольга Захаровна забрала у гостя чёрное пальто из кашемира, повесила его на вешалку. Сняв ботинки, Виктор Ильич принял от хозяйки квартиры новые мужские тапочки.

– Где я могу вымыть руки?

– Я покажу, – Ольга прошествовала до двери в ванную комнату. – Сюда.

Пока гость мыл руки и приводил себя в порядок, Ольга Захаровна, пользуясь его отсутствием, поинтересовалась у дочери.

– Как он тебе?

Лиля, тщательно подбирая слова, ответила:

– Видный, ухоженный мужчина, знающий себе цену. – Она не могла признаться, что Виктор Ильич произвёл на неё странное и довольно неприятное впечатление. Ей не хотелось расстраивать маму, которая посвятила ей полжизни и много лет отвергала любые знаки внимания от мужчин. Она просто не имела права мешать: мама наконец решила прервать одиночество и принять свою новую женскую долю. Первое впечатление могло быть и ошибочным. Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить.

– Он так похож на Чехова в молодости, – прошептала Ольга Захаровна, краем глаза заметив Виктора Ильича, вышедшего из ванной.

Лиля усмехнулась. Эталоном мужской красоты для матери служили лишь два человека: бывший муж и Антон Павлович Чехов, портреты которых висели рядышком в гостиной. Отца Лиля видела лишь на фотографии, он умер ещё до её рождения, но как она могла судить по снимкам, у мужчин во внешности не имелось ничего общего. Кареглазый, русоволосый, с затаённой улыбкой Владимир походил на плохого парня, в то время как Чехов даже в молодости выглядел слишком уж хорошим и добропорядочным человеком. Новый знакомый напоминал Антона Павловича лишь растительностью на лице.

– Витя, садись по эту сторону, рядышком со мной, – Ольга Захаровна отодвинула стул, приглашая гостя к столу. Дочь она усадила напротив.

Виктор Ильич ловко откупорил бутылку шампанского, разлил прозрачную пенящуюся жидкость по бокалам.

Лиля обратила внимание, что кольца на безымянных пальцах правой руки и у мамы, и у Виктора Ильича одинаковые. Заметив её взгляд, он пояснил:

– Помолвочные кольца я купил, когда делал Олечке предложение. – Виктор Ильич поднял бокал. – Давайте выпьем за знакомство.

Лиля протянула бокал, легонько стукнула им о бокал гостя. Нежный хрустальный звон поплыл по комнате.

– За знакомство.

– Никогда бы не подумал, что Лиля вылитая Олечка, вы прямо как сёстры.

Ольга Захаровна улыбнулась, принимая преувеличенный комплимент. Обманчивое впечатление сходства создавал одинаковый цвет волос, похожий овал лица и разрез глаз. Лиля лишь немного напоминала её уменьшённую копию. Рядом с изящной, словно фарфоровая статуэтка дочерью, Ольга чувствовала себя крупной и громоздкой. Макушка Лили едва доставала до её плеча, но главное различие было в цвете глаз, форме носа и губ. В отличие от дочери, натуральную блондинку Ольгу природа наделила голубыми прозрачными глазами, бледно-розовыми губами и очень светлой кожей.

– Чтобы ближе познакомиться, я немного расскажу о себе. – Виктор Ильич отставил бокал в сторону. – Мне тридцать семь лет. Никогда не состоял в браке, детей, насколько я знаю, – на его губах появилась лукавая улыбка, – на стороне не имеется. Претензий у женщин ко мне тоже нет. Работаю директором мебельного магазина, который мне же и принадлежит. Живу за городом в двухэтажном коттедже. Очень хотел бы, чтобы после свадьбы вы переехали ко мне. Но Олечка пока не дала согласие. Говорит: ты учишься в выпускном классе и тебе отсюда удобнее добираться в школу.

Лиля, проглотив кусочек бутерброда с малосольной сёмгой, кивнула.

– Верно. До окончания школы осталось три месяца, потом я поступлю в институт, уеду учиться. Нет никакого смысла переезжать, а вы можете сами решить, как вам поступать. Я возражать не стану.

Всё время ощущая на себе взгляд Виктора Ильича, Лиля с трудом проглатывала еду. Даже любимые маслины застревали в горле. Она могла поклясться: будущий отчим смотрит на неё совсем не так, как положено глядеть на падчерицу. Что-то в его глазах заставляло чувствовать себя скованно и неловко. Лиля не могла дождаться, когда этот торжественный ужин наконец закончится.

Но потом пришлось вытерпеть ещё и дурацкую традицию показа гостям домашнего фотоальбома. Лиля была уверена, на самом деле, никому из гостей неинтересно смотреть на этапы взросления чужих детей и на снимки хозяев дома в нелепых и часто наигранных позах. Прошлое интересно лишь тому, к кому оно лично относится. К её изумлению, Виктор Ильич с неподдельным удовольствием разглядывал фото, при этом задавал различные вопросы. Когда и где это снято? Почему на этом снимке Лиля хмурится? Отчего здесь у Оли такое сердитое лицо? Он комментировал красивые пейзажи и моменты, удачно схваченные на камеру фотоаппарата. Ольга Захаровна, приятно удивлённая интересом избранника и польщённая его похвалами, погрузилась в воспоминания. Посвящая гостя в прошлое семьи, запечатленное на плёнку, она нечаянно поведала о своей жизни всё. Лиля обнаружила: дольше всего взгляд Виктора Ильича задерживался на её снимках, начиная с подросткового возраста, на детские он глянул лишь мельком. Она заметила, как он, коснувшись кончиками пальцев её лица на большой фотографии, сделанной в девятом классе, долго не сводил глаз с глянцевой поверхности. Его пальцы ласкающим жестом скользнули по щеке на снимке, заставив Лилю зябко поёжиться, будто он на самом деле дотронулся до неё. Она покосилась на мать, но та ничего предосудительного не замечала. Её щёки раскраснелись, глаза сияли, было видно, что она довольна и самим вечером, и удачно состоявшимся знакомством. Лиля одёрнула себя.

«Чёрт! Я слишком мнительная, поэтому начала искать чёрную кошку в тёмной комнате. С чего я взяла, что Виктор Ильич смотрит на меня как-то необычно? Вдруг у него так проявляется внимание к собеседнику? Моё фото он погладил машинально. Вероятнее всего, задумался о чём-то своём. Я давно не видела маму такой весёлой, нужно отбросить эти идиотские подозрения».

– Спасибо за приятный вечер. – Лиля поднялась с дивана, на котором сидела рядом с матерью. – Я оставлю вас. Мне ещё нужно закончить реферат по истории.

Ольга Захаровна, кивнув дочери, продолжила рассказ. Лиля, бросив мимолётный взгляд на гостя, успела заметить на его лице разочарование.

«Неужели он расстроился из-за моего ухода?»

Но тут же она отыскала причину такого выражения на лице Виктора Ильича.

«Просто он хочет наладить отношения со мной, как с будущим членом семьи, а я слишком быстро смылась в свою комнату».

Если постараться, можно убедить себя во многом, но как только дверь за ней закрылась, Лиля ощутила себя так, будто с её плеч свалился груз. Ей стало легко и спокойно. Реферат она давно сделала, он стал лишь поводом спрятаться от назойливого взгляда гостя. За стеной послышались звуки музыки – значит мама села за рояль, чтобы сильнее впечатлить своего избранника. Она говорила: Виктор Ильич в курсе её работы преподавателем в музыкальной школе, но ещё не слышал, как она играет. Лиля улеглась на кровать, закрыла глаза. Саунтрек из французского фильма «Неприкасаемые» она слушала много раз, но он никогда ей не надоедал. Мама каждый раз ухитрялась сыграть его по-новому. Удивительно, но эту тревожную и довольно грустную мелодию она исполняла и когда была счастлива и когда чем-то недовольна.

Завтра она поведёт Виктора Ильича знакомиться с их родственниками, Лиле тоже придётся участвовать в этой церемонии. Очень хотелось надеяться, что бабушке и дедушке не будет грустно. Ведь их невестка теперь официально отделялась от семьи Васильевых. На обывательский взгляд их родственные отношения довольно странные. Семнадцать с половиной лет назад, через три месяца после свадьбы, в автомобильной аварии погиб отец Лили Владимир. День его гибели стал днём появления её на свет. До пяти лет Лиля не понимала, почему дедушка, бабушка и мама отмечают день её рождения со слезами на глазах, а вместо радости чувствуют горечь и грусть. Позже она выяснила: узнав о смерти двадцатитрёхлетнего мужа, Ольга была так поражена и убита горем, что у неё начались преждевременные роды. Лиля появилась на свет семимесячной, весила всего полтора килограмма. Слабенькую кроху положили в кювез-инкубатор, где она провела четыре дня. И только убедившись в отсутствии патологий, врачи перевели маму и ребёнка в отделение для недоношенных детей. Через месяц Лилю, набравшую целый килограмм, вместе с мамой выписали из больницы. Встречали их сразу две бабушки и двое дедушек, родители Ольги и Владимира. Рядом с небольшого роста, толстенькими и какими-то одинаково кругленькими Васильевыми, сухопарые и высокие Марковы, родители Ольги, смотрелись забавно. Несмотря на внешнее различие, общим у всех четверых было растерянное и печальное выражение на лицах. Марковы собирались забрать овдовевшую дочь в город, в котором они сейчас жили и работали, но она наотрез отказалась покидать родителей мужа.

– Лев Романович, Елена Петровна, если вы не возражаете, я хочу остаться с вами? – Слёзы катились по бледным щекам Ольги. После родов она сильно похудела и даже немного подурнела. – Я не могу оставить Володю одного, ему будет без нас одиноко. Мы с Лилей сможем часто его навещать.

Ксения Даниловна, мать Ольги, ахнула. Опасаясь за рассудок дочери, она уставилась на неё так, будто признаки сумасшествия могли проявиться на лице.

Захар Кириллович, отец Ольги, сморщился, будто глотнул уксуса. В его глазах блеснули слёзы. Посмотрев на свата, он покачал головой.

– Как-то это неправильно…

– Мы не возражаем, – перебила его пухленькая, по-домашнему уютная Елена Петровна. Она бросилась обнимать плачущую невестку. – Почему мы должны возражать, ведь у тебя на руках частица моего сына, его плоть и кровь. Единственное, что от него осталось. Оленька, только ты, пожалуйста, успокойся, а то не дай бог молоко перегорит. Нашей крохе нужно хорошее питание. Дай-ка я возьму её у тебя.

Ольга передала дочь на руки свекрови.

– Она спит. Положите её в кроватку, а я пока умоюсь с дороги.

Дедушки рядком уселись на диван. Они чувствовали себя беспомощными и неспособными хоть что-то изменить или как-то утешить своих женщин, оставалось одно: не путаться у них под ногами. Бабушки, положив внучку в спальне, в кроватку, вдвоём склонились на ней. Освободив от лёгкого одеяльца, они стали с умилением рассматривать крохотные ручки малышки, которые та высвободила из фланелевой пелёнки.

– Боже ты мой! – всхлипнула Ксения Даниловна – Она такая маленькая. Кукла и то больше её.

Кружевная шапочка слишком большая для головки Лили, закрыла пол-лица девочки. Елена Петровна поправила шапочку.

– Мы купили самый маленький размер, – оправдывалась она. – Видимо, придётся пошить самим. Уж больно Лилечка махонькая.

– Сватья, – обратилась к Елене Петровне Ксения Даниловна. – Только не подумай, что я против или возражаю. Теперь, когда Владимира не стало, Ольга вроде как никто для вас, просто бывшая невестка. Она не будет вам в тягость? Спорить с Ольгой сейчас бесполезно, она упёртая, но главное, ещё не отошла от горя. Да и девочке кубанский климат подходит лучше, чем наш северный. Но я всё-таки волнуюсь, получается, мы все заботы на вас повесим.

Елена Петровна, накрыв внучку ещё одной пелёнкой, ей показалось, что той холодно, села на двуспальную кровать рядом со свахой.

– Если Оля и Лиля останутся с нами, мы будем только счастливы. Дом без Володи опустел, а если и они нас покинут, даже не знаю, как жить дальше. Оля нам как родная, а уж Лилечке мы и подавно рады. Не волнуйся, сваха, мы справимся. – Её губы задрожали, глаза налились влагой. Она прижала кулак ко рту, сдерживая рыдания. – Мой сыночек, ты так и не увидел свою доченьку. Хоть оттуда посмотри, какая она замечательная.

Ксения Даниловна, обняв Елену Петровну, вздохнула.

– Бедная Лилечка, отца только на фотографии и увидит.

Через минуту обе женщины залились горькими слезами.

Мужчины, слыша их безутешный плач, растерялись.

– Пойдём-ка, сват, на свежий воздух, проветримся немного, – предложил Лев Романович.

Ольга, выйдя из ванной, услышав рыдания матери и свекрови, замерла перед дверью. До боли закусив губу, чтобы не расплакаться самой, отправилась на кухню ставить чайник. Как заклинание дважды повторила:

«Я не должна раскисать. Самое важное сейчас для меня – крохотная дочь. Мне просто необходимо перекусить чего-нибудь и выпить чаю с молоком, мне надо кормить ребёнка. Врач сказал: материнское молоко спасение для недоношенного малыша. Любимого буду оплакивать потом, а сейчас нужно спасти нашу дочь».

Ольга налила в большую кружку чай, добавила в него молока, придвинула к себе тарелку с бутербродами. Откусив кусочек хлеба с сыром, едва сумела протолкнуть его в горло, сжатое спазмами. Мысленно снова произнесла про себя:

«Я сильная, я справлюсь. Володя, ты мне веришь?»

Давясь, она проглотила пару бутербродов, запивая каждый кусочек глотком чая.

Ксения Даниловна, немного успокоившись, тихо произнесла:

– Сейчас Оля не в себе. Разговаривает не совсем адекватно. Мы ещё немного побудем у вас. Я понаблюдаю за дочерью, тогда и примем окончательное решение.

Через два дня родители Ольги уехали, а она и Лиля задержались у родителей Владимира на долгие шестнадцать лет. Оставались бы ещё, но на совместном совете бабушек и дедушек было решено: отселить их в квартиру, сообща приобретённую в собственность. Таким образом, они собирались подтолкнуть Ольгу к переменам в личной жизни. Первые десять лет после смерти мужа, она даже слышать не желала о новом браке. Спустя время Ольга попыталась начать отношения с мужчинами, но дальше первого знакомства дело не заходило, она быстро разочаровывалась и прекращала всякое общение. Ольга ещё не избыла свою боль, поэтому долгие годы не могла проститься со своей первой трагично погибшей любовью. Через год после их переезда в новую квартиру, расположенную от дома Васильевых на другом конце города, она познакомилась с Виктором. Он стал вторым мужчиной, затронувшим её холодное сердце. Ему понадобилось всего три месяца, чтобы довести Ольгу до подачи заявления в загс.

Музыка в гостиной смолкла. Послышались звуки разговора, потом раздался смех. Лиле так странно было это слышать, что она даже привстала с кровати. Если мама счастлива, она рада за неё, поэтому постарается отбросить все сомнения насчёт её избранника. В конце концов у неё совсем нет опыта в отношении мужчин. С чего она решила, что Виктор Ильич ненормальный? Не старая бабка, чтобы слепо доверять наитию.

– К тебе можно? – Ольга Захаровна постучала в дверь. – Виктор Ильич уходит. Хочет с тобой попрощаться.

Лиля встала с кровати, тронула расчёской взлохмаченные волосы, поправила футболку.

Виктор Ильич уже стоял в прихожей, одетый в пальто и норковую шапку. Он протянул руку.

– До свидания, Лиля. Было приятно познакомиться с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь, что я стану частью вашей небольшой семьи.

Лиле ничего не оставалось, как подать ему руку.

– Буду признательна, если сможете сделать маму счастливой. – Она ощутила крепкое рукопожатие. Но когда попыталась убрать руку, Виктор Ильич задержал её в своей.

– Постараюсь выполнить твою просьбу. Попробую и тебя немного порадовать.

Последние слова для Лили прозвучали двусмысленно. Освободив пальцы из захвата, она кивнула.

– До свидания.

Виктор Ильич одной рукой притянул Ольгу к себе, запечатлел на лбу целомудренный поцелуй.

– Завтра как договорились? В десять утра я заеду за тобой. Поговори с Лилей, может, и ей купим новое платье?

– Хорошо, – улыбнулась Ольга.

Дверь за гостем закрылась.

Выждав немного, Лиля пробурчала:

– О чём это он? – Ей почему-то хотелось вымыть руку с мылом и желательно горячей водой.

– Для Виктора этот брак первый и ему очень хочется настоящую свадьбу. Я же прошу сделать всё скромнее. Мы обсудили и пошли на компромисс. Я надену платье невесты, но не белое, а какое-нибудь другое больше похожее на вечернее. Гостей позовём немного, только родственников и друзей. Ты согласна стать подружкой у своей мамы? Мои-то все давно и прочно замужем.

– Понятно, – вздохнула Лиля. – Но насколько я знаю родственников непринято брать в дружки или подружки.

– Ну и пусть. Наша семья отличается от обычных семей.

Кивнув, Лиля предупредила:

– Учти, мам, в глупых конкурсах участвовать не собираюсь.

***

Однако принимать участие в свадебных конкурсах всё же пришлось. К счастью, приглашённый тамада оказался деликатным и умным человеком, он убрал все, что могло смутить юную подружку невесты, оставил лишь развлекательные с юмором забавы. Лиля боялась, что будет смешно выглядеть рядом с рослым бородатым дружком жениха. С ним она познакомилась во время примерки платья в магазине.

– Александр и никаких отчеств, – так представился он, весело блестя тёмно-синими глазами.

Такой необычный цвет Лиля видела лишь дважды за свою жизнь: подобный сапфировый оттенок приобретало море на рассвете и небо в конце апреля.

– Я пришёл специально, чтобы подобрать себе костюм в тон платья подружки и заодно посмотреть на будущую дочь моего друга. Ну что, коллега по сабантую, приступим? Признаюсь тебе по секрету, не люблю я эти заведения, так и кажется, сейчас мне накинут удавку на шею и поволокут под венец.

Лиля настороженно посмотрела на высокого мужчину с окладистой чёрной бородой и нестриженой гривой волос на голове. Дурацкая мода на бороды и усы никогда не нравилась ей, все мужчины, носящие это украшение на лице, казались пожилыми. Всех, кому перевалило за тридцать, она считала чуть ли не стариками. А раз возраст будущего отчима и его друга приближался к сорока годам, то они со своими бородищами и вовсе смотрелись как древние мужики. К маме это не относилось и, хотя она старше избранника на два года, выглядела моложе и красивее его. Лиля хмыкнула: ну да мама ведь без бороды.

– Что стоим? Кого ждём? Пора примерять наряды, – улыбнулся Александр, оглядывая Лилю с ног до головы. – Придётся мне как-то соответствовать этой малышке. Ей точно семнадцать? Не меньше? – Поклонившись Ольге, добавил: – Вы чудесно выглядите, будете очень красивой невестой.

– Спасибо, – ответила она, глядя на его сияющую физиономию.

Александр подхватил Лилю под руку.

– Кнопка, пошли посмотрим ассортимент в этом жутком салоне.

Лиля попыталась убрать руку, но он не отпустил. Наклонившись, шепнул ей на ухо.

– Давай оставим их вдвоём.

Через десять минут общения с Александром, Лиля вынужденно призналась себе, что этот взрослый дядька довольно прикольный. Он с юмором, заставляя Лилю смеяться, комментировал каждое платье, которое она выбирала. Примерка превратилась в весёлое шоу. Он убедил её отказаться от воздушных нарядов, мотивируя тем, что при её росте она становится похожа на чайную бабу¹ или на не сумевшую повзрослеть девочку-принцессу. Отмёл он и вечерние платья, делающие её вульгарной, будто она нарядилась в мамин наряд. Александр выбрал бледно-сиреневое платье без рукавов с чуть расклешённой юбкой из плотного набивного шёлка. В нём Лиля смотрелась изысканно и элегантно. У этого шутника оказался хороший вкус. Себе он приобрёл тёмно-сиреневый костюм с рубашкой под её цвет платья. Обнаружив, что невеста и жених не смогли отыскать нужного наряда, предложил им платье и костюм благородного аметистового цвета. Блондинке Ольге этот цвет подошёл как нельзя лучше, а классический покрой вечернего платья подчеркнул её отлично сохранившуюся фигуру.

Лиля думала, что торжество будет скучным и уже заранее подготовилась к унылому времяпровождению в компании бородатых друзей отчима. В назначенное время к многоэтажке, в которой они проживали, подъехал кортеж из двух десятков легковых машин, украшенных букетиками искусственных цветов. Эти цветы смотрелись странно и чужеродно на автомобилях, присыпанных снегом. Конец февраля выдался необычно снежным и холодным. Небо с утра заволокло тяжёлыми толстыми тучами. В полдень они разродились густым сильным снегом. Красивые наряды пришлось прятать под тёплые пальто и шубки, а туфли упаковывать в пакеты. В выкупе невесты Лиля не участвовала, посчитав эту затею глупой – этим с энтузиазмом занимались дедушки и бабушки, им удалось раскрутить жениха на приличную сумму. Когда они спустились во двор и стали рассаживаться по машинам, Лиля обнаружила, что рядом с ней крутится симпатичный молодой мужчина.

– Послушайте, мне сказали, со мной в загс поедет Александр, вас же я не знаю. Почему вы со мной садитесь?

– Ты меня не узнала? – услышала она знакомый голос.

Лиля подняла голову. На неё смотрели насмешливые синие глаза. Александр, сбрив усы и бороду, сбросил добрый десяток лет. Теперь он выглядел самое большее на двадцать пять, двадцать семь.

– Ничего себе! – воскликнула она поражённо. – И зачем так старить себя жуткой порослью на лице?

Александр хмыкнул.

– Это модно и солидно. Но сегодня я должен соответствовать своей юной партнёрше. Особенно, когда она такая красоточка, жаль, что совсем ещё ребёнок.

– В августе мне исполнится восемнадцать, – буркнула Лиля, недоумевая, почему взгляды отчима неприятны, а шутливые заигрывания Александра совершенно её не напрягают.

– Если бы я в двадцать лет завёл ребёночка, то ему было бы столько, сколько тебе сейчас, – фыркнул он. – Так что давай, доченька, хорошо исполним свои роли.

Арендованный зал кафе поразил Лилю убранством. В высоких напольных вазах, размещённых вдоль стен, благоухали белые розы на длинных стеблях. На стенах в стеклянных кашпо разместились букетики ароматных голубых и бледно-сиреневых фрезий. На столах, покрытых белыми скатертями, стояла белоснежная посуда с золотыми ободками. В центре столов в узких, длинных, прозрачных сосудах возвышались веточки орхидей. Воздух в помещении пропитался нежным цветочным ароматом, будто на улице не было зимы.

Благодаря тамаде и Александру торжество удалось на славу, веселились все: друзья и коллеги с работы жениха, подруги невесты с мужьями и даже дедушки и бабушки. Лиля посматривала на счастливое лицо матери и радовалась, что наконец та будет не одна. Теперь она может спокойно покинуть её, отправившись учиться в другой город.

Небольшой каплей дёгтя в бочке сладкого торжества для Лили оказалось фотографирование на семейные снимки. Она осознавала, что к отчиму относится предвзято, но ничего не могла с собой поделать. Прикосновение его пальцев к коже, когда он приобнял её и маму за плечи, вызвало в ней дрожь неприятия, будто до неё дотронулось что-то потустороннее. А когда он поправил локон, выпавший из её причёски, она с трудом подавила желание отшатнуться. Лиля изо всех сил держала себя в руках, мирясь с тем, что отчим дотрагивался до неё во время съёмки. Здравый смысл уверял: она пристрастна к этому человеку, но подсознание упорно не соглашалось с ним. Лиля, действительно, не понимала себя. Александр вёл себя с ней намного вольнее, во время танца обнимал ёё, на конкурсах носил на руках, один раз даже чмокнул в щёку, но она спокойно воспринимала это, а любое поползновение отчима в её сторону воспринималось ею в штыки. Лиля никому не могла поведать о своих ощущениях и чувствах, осознавая, что её не поймут, а вот навредить маме она может. Впервые ей не хотелось возвращаться в свою квартиру. Под предлогом что у молодых обязательно должен быть медовый месяц, Лиля решила перебраться к дедушке и бабушке. Оставалось лишь поговорить об этом с ними. Улучшив минутку, когда музыка смолкла, она подошла к Елене Петровне.

– Бабуль, у меня идея. Пусть мама и Виктор Ильич какое-то время поживут одни, а я с месячишко у вас перекантуюсь. Не возражаете?

Круглое лицо Льва Романовича осветилось довольной улыбкой.

– Я за.

Елена Петровна улыбнулась.

– Если мама согласится, я тоже за.

– На что она согласится? – поинтересовался Виктор Ильич, неожиданно, будто чёрт из табакерки, возникая за спиной Лили.

Она даже голову вжала в плечи.

Лев Романович пояснил:

– Лиля собирается сделать вам сюрприз. Хочет подарить вам медовый месяц.

– Каким же образом?

– Побудет у нас это время.

Краем глаза Лиля заметила: лицо новоиспечённого отчима потемнело, губы сжались в тонкую линию.

– Дочь любимой женщины мне не мешает, – проворчал он. – Мы стали семьёй, и я думаю, нам нужно привыкать друг к другу. Насколько я знаю, Олечка никогда не расставалась с Лилей. Разве она будет чувствовать себя хорошо без неё?

– О чём спорите? – Ольга приблизилась к родным.

Лиля объяснила ситуацию, напирая на то, что просто мечтала сделать этот подарок и очень расстроится, если они его не примут. И пусть это кратковременное расставание станет тренировкой к будущей большой разлуке. К её радости мама, скрепя сердце, согласилась. Лиля видела, в глазах Виктора Ильича промелькнуло разочарование и что-то похожее на обиду, словно у него отняли нечто очень важное.

После торжества молодожёны уехали в загородный коттедж Виктора Ильича. Лиля осталась в квартире с бабушкой и дедушкой из Сургута, они собирались вылететь домой на следующий день вечером.

Проснувшись утром, довольная Лиля начала собирать сумки. Усердное укладывание необходимых вещей прервала бабушка, позвав завтракать. Поглощение обильного завтрака сопровождалось привычным ворчанием Ксении Даниловны, сетовавшей на то, что внучка ест мало и поэтому, мол, плохо растёт. Лиля давно перестала обращать внимание на потуги родных впихнуть в неё как можно больше пищи, будто она от этого, и правда, добавит несколько сантиметров к росту и пару килограммов к весу. Лиля ненавидела, когда её убеждали съесть ещё немного, в детстве для этого использовались сказки, мультики, обещания потом выдать конфеты, а если ничего не действовало, то применялись слёзы, уговоры и угрозы. С тех пор любое давление или принуждение она воспринимала как покушение на её личное пространство и всячески противилась этому. Став старше, Лиля изменила тактику, не желая расстраивать родных, делала вид, что подчиняется, но поступала по-своему.

К появлению матери и отчима она успела морально подготовиться, но никак не ожидала, что он попробует уговорить её остаться.

– Нет, нет. Мы всё решили. Я и вещи уже собрала. – Поцеловав маму и подхватив сумки, Лиля выскочила в прихожую.

– А попрощаться с бабушкой и дедушкой, – крикнула ей вслед Ольга. – Сегодня они возвращаются в Сургут.

– Я знаю и уже простилась с ними. Пока, мама. Счастливой дороги, бабуля. Удачно доехать, дедуля.

Лиля с облегчением выдохнула лишь на улице. Завидев знакомые синие «жигули», припустила им навстречу.

Лев Романович остановил «семёрку», не доезжая до подъезда. Лиля, открыв дверцу, сначала швырнула на сиденье сумки, затем уселась сама.

– Дедуля, привет.

– Ты чего бежала как ошпаренная? А кто по сторонам смотреть будет? Двор узкий и весь заполнен машинами. Выскочит какой-нибудь ненормальный из-за угла и превратит тебя в лепёшку.

Лиля хмыкнула.

– Не ругайся, дед. Посмотри, какой день замечательный. Завтра воскресенье давай рванём на рыбалку.

Лев Романович покосился на серое небо, снова затянутое тёмными бархатными тучами.