Kitobni o'qish: «Переделке не поддаётся»
Глава 1 Свадьбы не будет
Случилось невероятное: большая любительница сладкого Ладислава Стахий оставила коробку конфет не распакованной. Впервые она не поддалась соблазну снежных шариков рафаэллы. Тина расстроилась: на этот раз у подруги настоящая депрессия.
«Чёрт бы побрал этого Филиппа! Задурил голову и в кусты. Слишком красиво говорил, слишком много обещал. Бедная Лада считала себя невестой Захарова. А тут такой облом. Мало того, что работу потеряла, так ещё и без жениха осталась».
Тина бросила взгляд на подругу, лежащую на кровати лицом к стене. Не удержавшись, поправила накидку на кресле, аккуратно сложила бельё, небрежно брошенное на гладильной доске, выровняла стопку книг на письменном столе. Тина знала за собой привычку наводить безукоризненный порядок, когда находилась в тревожном взвинченном состоянии. Не осознавая, создавала комфортную для себя среду, и таким образом постепенно успокаивалась. Она поняла: если не получается быстро исправить проблему, то нужно хотя бы привнести гармонию в окружающую обстановку. Обычно эта привычка сильно раздражала Ладу, но сейчас та даже не повернулась к Тине.
Тётя Вера, вообще-то мать Лады именовалась Вероникой, но Тина с детства называла её по-другому, доложила: Ладислава третий день ничего не ест и почти не встаёт с постели. Первый день ревела белугой, второй рвала фото и выбрасывала подарки Филиппа в мусор. Хорошо, что тётя Вера заметила и вытащила серёжки и колечко из пакета, только инсталляции из проволоки отправила на помойку. Тина усмехнулась: проволочные инсталляции модного художника большего и не заслуживали. Сама бы их выкинула с удовольствием. Походив из угла в угол небольшой комнаты, она покосилась на свернувшуюся в калачик худенькую фигуру Лады. Ясно: утешать пока бесполезно, несчастная подружка ничего слушать не станет, но как-то встряхнуть надо. Тина присела на кровать, расправила смявшуюся наволочку на подушке.
– Фу! Ну и несёт от тебя, будто по помойкам шлялась?
Ладислава повернула заплаканное лицо, на котором читалось изумление. Прежде ясный взор карих глаз помутнел, аккуратный маленький нос распух и превратился в бесформенный красный комок, губы напоминали разваренные блёклые вареники.
– В каком смысле несёт? Воняю что ли?
– Ещё как? На лицо спала, возле глаз морщинки появились. Волосы как пакля. Если Филипп увидит тебя такой, решит: правильно поступил, эдакое чучело не только ему, никому не нужно.
Тина спокойно наблюдала, как от злости у подруги раздулись ноздри, в глазах вспыхнула ярость вкупе с обидой.
– Спасибо, дорогая! Особенно за чучело!
– Всегда рада сказать правду. Брось, подруга, беды мучат, да уму учат, – не удержалась Тина, вставив подходящее изречение.
Ещё в шестом классе, увлёкшись пословицами и поговорками, она настолько заразилась ими, что вставляла их при каждом удобном случае. По мере взросления количество пословиц увеличилось настолько, что её речь буквально пестрела ими. Знакомые привыкли к особенности разговора Тины, а незнакомые очень удивлялись.
– И за поддержку тоже спасибо.
– Не за что. Ты должна радоваться, что отделалась от Филиппа малой кровью.
Лада вскочила с кровати, оттолкнув Тину.
– Это он от меня отделался! – Она легко спародировала бывшего жениха. – «Прости, милая, но иногда дела семьи важнее, отец поставил ультиматум. Я не могу на тебе жениться, но буду помнить всю жизнь».
– Филипп размазня и предатель. Велика фигура, да дура. Хорошо, что ты узнала это сейчас, а не когда стало бы поздно. Повалялась в кровати и хватит, нечего жалеть себя. Самый лучший мужчина ещё не встретился, а значит, нечего киснуть. – Тина хлопнула себя по лбу. – А ведь у меня появилась отличная идея. Собственно поэтому я и пришла.
Лада покосилась в настенное зеркало, выискивая следы преждевременных морщин. Ну да, лицо осунулась, короткие волосы всклокочены, глаза – узенькие щёлки. Выглядит не ахти. Но с морщинами Тина явно переборщила.
– Мне не до твоих идей. У меня веру в людей и надежду на счастье отняли.
Тина усмехнулась, заправила за ухо пушистый кучерявый локон.
– Ах, как пафосно. Ну, поверила ты прощелыге – всего лишь досадная ошибка. Обёрточка-то яркая, блестящая, прямо, как у другого всем известного Филиппа. Но если ты хочешь, чтобы эта сволочь увидела, как ты страдаешь, давай – вперёд! Радуй и повышай его и так раздутое самомнение.
Лада шмыгнула носом, подтянула узкие лямки ночной рубашки, спадающие с плеч.
– А ты ведь не можешь меня понять.
Яркие голубовато-синие глаза Тины под ровными окружьями чёрных бровей расширились.
– Отчего же?
– Ты хоть раз испытывала сильные чувства? Я не о любви, просто о влюблённости. По-моему – нет. Как ты можешь судить, не зная о чём.
Тина посмотрела в несчастное лицо подруги, в душе шевельнулась жалость. Усилием воли пресекла её зарождение: незачем провоцировать Ладку на новые потоки слёз.
– Думаю: влюблённость по накалу сравнима с ненавистью. Так что я тебя вполне понимаю.
Лада поёжилась. Три года назад Тина потеряла отца. За рулём дорогой машины сидел семнадцатилетний сынок местного предпринимателя. Парень рисовался перед компанией таких же сопляков, как сам, гнал по загруженной трассе на большой скорости и не справился с управлением. Дядю Мишу он снёс на пешеходном переходе. У отца Тины не было ни единого шанса выжить. На суде изумлённые Лавровы узнали: оказывается, потерпевший в пьяном виде сам выскочил на дорогу. Свидетели изменили показания, протокол с места происшествия исчез. А потом гонщика и вовсе оправдали. Тина никогда не забудет силу ненависти, вспыхнувшую в ней после слов несовершеннолетнего убийцы.
– Вы никогда ничего не докажете. И даже не пытайтесь.
От ярости у Тины горло сжали спазмы, она не смогла вымолвить ни слова. Мать обняла её и тихо сказала:
– Есть ещё высший суд, – Потом перевела взгляд на убийцу и добавила: – У него будет короткая жизнь, ничего не успеет исправить.
Спустя всего месяц предприниматель похоронил сына в закрытом гробу. Автомобиль, унёсший жизнь отца Тины, забрал её и у хозяина.
Лада сейчас вспомнила тот случай. Да уж ненависть чуть не сожгла тогда подругу. Она подумала: могла ли тётя Маня предвидеть судьбу водителя? Скорее всего, да.
Тина спокойно наблюдала за выражением на лице Лады. Наверно, от того, что они общаются с пелёнок, могла с точностью сказать, о чём та думает.
– Я спрашивала маму. Она ответила: «Иногда вижу: человек не жилец, но объяснить это не могу». – Тина не стала говорить, что и сама знала о близкой смерти убийцы. – Иногда мне кажется: его убила моя ненависть. Думаешь, жалею. Ничуточки. – Тина махнула рукой, словно отрезала что-то. – Хватит об этом. Тебе нужна основательная встряска. С глаз долой – из сердца вон. Короче, сегодня мы идём в ресторан. – Заметив изумление на лице Лады, отрезала: – Не в тот, где будет помолвка Филиппа, в другой. Будем веселиться, отжигать. А послезавтра поедем в Белозёрск на всё лето. Благодаря тебе, мы теперь свободные от работы гражданки и можем наслаждаться свободой. Как тебе идея?
Лада хмуро посмотрела на нарочито оживлённое лицо Тины.
После института подругам удалось устроиться на комбинат строительных материалов, сначала на испытательный срок, потом на постоянную работу. Тину взяли на должность младшего бухгалтера, а бойкую на язык Ладу секретаршей к замдиректору. Собственно Филипп, будучи этим самым замом, и выбрал её в секретарши после продолжительного собеседования. Обе девушки считали большой удачей получить работу без опыта за плечами. Комбинат расширялся, открывались новые вакансии. Через год Тина получила должность бухгалтера по зарплате, за Ладой же начал охоту Филипп. Осада непокорной секретарши шла по всем фронтам, начиная с мелких подарков, приглашений в театр и ресторан, заканчивая крупными презентами. Подруги не раз обсуждали сложившуюся щекотливую ситуацию. Как в плохом кино начальник уламывал секретаршу к служебному роману, а та будто бы набивала себе цену. Только вот случай Лады оказался несколько другим, Филипп не нравился ей, как мужчина. Она никогда не обращала внимания на картинно красивых представителей сильного пола, имеющих несколько слащавую внешность. К тому же не представляла, чем могла привлечь его, избалованного женщинами с подросткового возраста. Лада трезво оценивала свою внешность – обычная симпатичная девушка, каких много на улицах города. Также понимала: именно её неуступчивость подогревала интерес начальника. Осада длилась полгода, и незаметно для себя Лада влюбилась. Филипп ухаживал очень красиво, строил планы совместного будущего, пел дифирамбы её незаменимости и уму, чем особенно расположил к себе. Втайне она гордилась своей памятью, быстро и надолго запоминала всё, что прочитала, услышала или увидела. Легко повторяла данные людей, звонивших начальнику, кратко и точно передавала суть разговора, печатала приказы и докладные, что называется с языка, не путала документы и ничего не забывала. В общем, обладала редкой памятью. Лада не слушала увещеваний лучшей подруги Тины.
– Раскрой глаза. Филипп на самом деле сноб. Это с тобой он добрый и порядочный, а я не раз наблюдала, как уничижительно он обращается с подчинёнными. Для тебя он щедрый, а на работе за копейку готов удавиться. Цены поднялись, а он не разрешил поднять зарплату даже на пять процентов. Знаешь, что ответил мне: «Если кого не устраивает оплата, пусть увольняются». Будто не в курсе, что в городе мало рабочих мест. Да он красив, даже слишком, умён, умеет показать себя с лучшей стороны, предан семье, но он не твой человек.
– Ты думаешь, я его недостойна, – обижалась Лада.
Тина с присущей ей прямолинейностью отвечала:
– Он не твоего поля ягода. Филипп ловко использует людей, да так, что они ещё и радуются этому. Как же, начальник обратил внимание на простых смертных. Ты не хуже его, подружка, лучше. Просто он не тот, кто тебе нужен.
В глубине души Лада полностью соглашалась с ней, но оставалась малюсенькая надежда: а вдруг этот красавец сделает её счастливой. Случаются же в жизни чудеса. Чем она не Золушка?
– А что если он изменится? Люди ведь способны меняться.
– Хотелось бы верить.
Тина перестала тревожиться за подругу лишь, когда Филипп сделал Ладе предложение. Решила, что здорово ошиблась на его счёт. А через неделю обеих подруг вызвал к себе руководитель комбината, отец Филиппа, и положил на стол два заявления на увольнение.
– Будет лучше, если вы обе подпишете добровольно. Я весьма разочарован: одна не оправдала доверие и завела роман с начальником, другая способствовала его развитию. Филипп скоро женится, но не на вас, милочка. – Он снисходительно и с долей презрения глянул на Ладиславу. – Сами понимаете, нахождение вас на комбинате больше нежелательно.
Ладу ошеломило сообщение. Вчера Филипп был особенно нежен и ласков с ней, о скорой свадьбе с другой даже не заикнулся. Она ощутила, как прилившая к голове кровь туманит сознание и будит в ней гнев и ярость. Что же получается: все слова Филиппа ложь и насмешка над ней? Лада звенящим голосом поинтересовалась:
– Филипп в курсе?
– Конечно. Жаль, что у него не хватило духу сообщить самому. Подписывайте и получите щедрое выходное пособие и зарплату за месяц. Думаю, мадам бухгалтер сама и подсчитает. – Он подтолкнул листы бумаги к девушкам.
Тина прочитала приказ об увольнении.
– В связи с сокращением штатов?
– Вот именно. С сокращением, – ухмыльнулся отец Филиппа. Ситуация его явно забавляла.
– Я могу поговорить со своим начальником? – поинтересовалась Лада спокойным тоном, давшимся ей с неимоверной трудностью.
– Можете. Лучше сразу расставить все точки над и, – директор комбината нажал кнопку селекторной связи. – Филипп, зайди на минутку ко мне.
Сердце Лады бешено колотилось. Тина усердно изучала приказ, словно расшифровывала криптограмму. Филипп стремительно вошёл в кабинет, замер, увидев подруг.
– Вот сынок, прежде чем подписать приказ об увольнении, дама пожелала услышать твоё объяснение.
Лада заметила на красивом лице Филиппа испуг и раздражение одновременно. Он выглядел так, будто его поймали с поличным за неприглядным делом. Она с горечью осознала: Филипп уже всё решил и сейчас лишь панически боится скандала. Бегающий взгляд, суетливые движения выдавали его с головой. Не поднимая глаз, он пробормотал:
– Извините, Ладислава Олеговна. Я как-то говорил: интересы семьи для меня превыше всего. Поэтому должен жениться на другой.
Директор покосился на секретаршу сына. Девушка сидела как струнка, выпрямив спину, на лице застыло напряжённое выражение.
– Что-то ещё? Надеюсь, вы удовлетворены?
Лада подписала заявление об увольнении, бросила взгляд на бывшего жениха, уловила на его смущённо-хмуром лице облегчение и капельку радости. Это разозлило её и придало сил.
– Надеюсь, вы сдержите обещание и выплатите компенсацию полностью, слову членов вашей семьи у меня больше нет доверия.
Тина выдохнула с облегчением, молодец, подруга сдержала эмоции. Она никогда не знала, как та поступит. Вспыльчивая Лада могла наговорить глупостей, совершить неразумный поступок, потом извинялась, раскаивалась, или наоборот упорствовала на своём. Уже в который раз она удивляла Тину, в серьёзных случаях менялась совершенно, откуда только бралась выдержка и хладнокровие у столь порывистого человека, как Ладислава.
– Не сомневайтесь, денежки получите сполна, – ухмыльнулся директор. – Не смею вас более задерживать.
На следующий день обе подруги стали безработными, но со значительной суммой на руках. При некоторой экономии они могли продержаться месяца три-четыре. Под сочувствующими, любопытствующими, а также откровенно злорадными взглядами бывших коллег они покинули административный корпус комбината.
– Ау, Лада. О чём задумалась? Хватит! Ты ведь не любовь оплакиваешь, ты не можешь простить себе, что обманулась и поверила. С кем не бывает? Встряхнись, подруга. Марш в ванную. Выпей чайку, забудь тоску.
– Ещё одна поговорка, и я тебя убью, – пригрозила Лада. – Ты обещала себя контролировать.
Тина вздохнула:
– Трудно удержаться. Они из меня как мусор сыплются. Это от нервозности. Ладка, поторапливайся, я столик заказала в интересном заведении, будем назло Филиппу веселиться. Пусть не думает, что ты паранджу надела и голову пеплом посыпаешь. Нечего эту сволочь печальным видом радовать.
Лада вытерла мокрое лицо краешком наволочки.
– А ты права, порыдала и хватит. Отпразднуем начало безработной свободной жизни. – Она поднялась и решительным шагом отправилась в душ.
***
Тина специально выбрала ресторан на окраине города, не хотелось рисковать и столкнуться со знакомыми или сослуживцами. Она не стала останавливать подругу и позволила той выпить целую бутылку шампанского. Пусть уж лучше голова на утро болит, чем продолжит казнить себя за Филиппа.
– Понимаешь, у меня ломка, настоящая ломка из-за него. Зла на себя не хватает. Привыкла ежедневно слышать: какая я особенная, умница и симпатяга. Привыкла к вниманию и подаркам, к развлечениям и насыщенным вечерам. А потом вдруг остаться одной и узнать, что не такая уж умница, что не подходишь ему, и тебя выбрасывают как ненужную вещь. – Лада, икнув, вытерла губы салфеткой. – Да пошёл он на фиг! – Протянула бокал Тине. – Минералки. И пошли танцевать.
– Вот. Другое дело. – Тина наполнила бокал водой. – Зажги, подруга. А я погляжу, ладно?
Тина не любила быстрые танцы, считала, что, обладая ростом выше среднего и пышными женственными формами, не может красиво двигаться под ритмичную музыку – предпочитала медленные вальсы и танго. Она даже не подозревала: насколько соблазнительным для мужчин выглядит её зрелое совершенное тело. Рядом с невысокой тоненькой Ладой она чувствовала себя громоздкой и большой, поэтому относилась к ней несколько покровительственно, почти по-матерински. Подруги различались не только внешне, но и по характеру. Тина обладала спокойным, уравновешенным характером, предпочитала хорошенько обдумать, прежде чем что-то предпринять, а эмоциональная Лада руководствовалась сердцем и лишь потом умом. При первом знакомстве большинство сразу признавали за Тиной житейскую мудрость и сильно удивлялись, обнаружив, что смешливая Лада не менее умна. Подруги идеально дополняли друг друга.
Тина рассеянно наблюдала за подругой, та как всегда самозабвенно двигалась под музыку. Лада любила и умела танцевать. Когда они учились в пятом классе, Лада уговорила её поступить в студию танцев при городском доме культуры, Тина посетила пару занятий, быстро поняла, что это не для неё, и ушла оттуда. Лада же осталась и посещала студию до окончания школы. Это стало единственным времяпровождением, не считая дома, когда подруги не находились вместе.
– Всё, я выдохлась, – Лада плюхнулась на стул. Юбка колокол парашютом опустилась на сиденье. С левого плеча соскочила лямка шелкового топа, обнажив слегка островатое плечо.
– Давай по мороженому и домой, – предложила Тина. – А то придётся отбиваться от твоих кавалеров.
На заразительные танцы подруги, словно бабочки на свет, всегда слетались любители двигаться под музыку. Лада засмеялась. Со стороны казалось: она довольна жизнью и веселится от души.
– А давай.
Заиграла медленная музыка. Подруг пригласили на танец. Тина первой увидела Филиппа с друзьями, его компания шумно ввалилась в ресторан.
«Черт, чёрт! Только его здесь не хватало. Никуда от него не скроешься».
Филипп помог красивой элегантно одетой девушке сесть на высокий стул. Все разместились у стойки бара.
Тина с облегчением выдохнула: «Вряд ли станут задерживаться, наверно, после своего ресторана отправились в поход по другим увеселительным заведениям города. Только бы Ладка не выкинула глупость, завидев соперницу».
Лада краем глаза приметила знакомую фигуру.
«Бывший женишок с новой невестой… – от неожиданности сбилась с ритма, в горле пересохло от волнения. – А девица хороша, – признала она с горечью.
Партнёр, уловив заминку, заглянул в окаменевшее лицо девушки.
– Вам плохо?
– Наоборот, – нежным голосом пропела Лада, неимоверными усилиями сдерживая рвущуюся наружу обиду и злость. – От вас у меня закружилась голова.
– Серьёзно? Тогда можно пригласить вас с подругой за наш столик?
– Мы уже собирались уходить. – Сердце Лады выбивало бешеный ритм, который совершенно не сочетался со спокойным тоном голоса.
– Тогда разрешите проводить вас. Меня зовут Антон.
– А меня Лада. Что ж, проводите.
Усевшись за столик, она отхлебнула из бокала шампанское – не почувствовала вкуса.
– Я расплатилась за ужин, – с нотой напряжения в голосе произнесла Тина, переживая за подругу.
– Вот и хорошо. Я дала согласие новому знакомому на проводы.
К столику приблизились партнёры по танцам.
– Разрешите, – Антон подал Ладе руку.
Она краем глаза наблюдала за Филиппом. Тот наконец заметил бывшую возлюбленную. Лада с болью увидела панику на его лице, он готов был испариться, исчезнуть, лишь бы с ней не встречаться. И этот страх до такой степени преобразил его облик, сделав жалким и ничтожным, что она вдруг ясно увидела истинное лицо Филиппа. Оно ей не понравилось настолько, что Лада ощутила глубочайшее разочарование не только в нём, но и в себе, и в своих чувствах.
Глава 2 Здравствуй, Белозёрск
Лада, положив голову на кисти рук, угрюмо смотрела на проплывающий за окном поезда пейзаж. Рассеянный взгляд Тины скользнул по яркой вывеске магазина, тут же исчезнувшего вдали.
– Китайцы уже и самовары выпускают, – буркнула Лада, не поднимая головы. – Никогда не знала, что для самоваров нужны запчасти.
Тина удивилась.
– Ты о чём?
– Только что видела магазин «Запчасти для китайских самоваров».
Тина засмеялась.
– Тебя надо срочно лечить от хандры. Знаменитая зрительная память крошки Стахий сейчас подкачала.
Лада хмыкнула недоверчиво.
– Не может быть. Я своими глазами видела вывеску на магазине.
– Как же. Смотрю в книгу, вижу фигу. Ту вывеску и я заприметила. На ней было написано «Запчасти для китайских самосвалов».
Лада оторопела, потом захохотала. Тина вторила заразительному смеху подруги.
– Надо же, запчасти для самоваров.
– Вам не требуется трубу, краник поменять? Или бока самовару начистить?– хихикнула Лада. – А знаешь, мне захотелось чаю из самовара. Никогда не пила.
Тина заколола растрепавшиеся волосы, непослушные короткие завитки тут же выбились из причёски, добавив миловидному лицу очарования.
– Попьёшь. У тётки имелся старый медный самовар, если, конечно, он ещё цел. Когда мне было девять лет, мы с мамой приезжали к ней в гости. Тётя Саломея ставила самовар в беседке, они подолгу беседовали, а я, набив карманы конфетами, отправлялась гулять на улицу.
Лада фыркнула и снова залилась смехом.
– Тётя Сало-мея…
– Эй! Нормальное еврейское имя. Бабушка Калерия дала его дочери по святкам.
Лада взвизгнула и захохотала в голос.
– Бабушка Кавалерия, назвала кровиночку Сало-имея.
– Тю, дурносмех. Твоё имя тоже можно исковеркать.
– Тётка еврейка?
Тина усмехнулась.
– Грамотейка нашлась. Как может тётка быть еврейкой, если оба родителя русские.
Лада хлебнула воды из бутылки, попыталась успокоиться. Немного истеричный смех клокотал в горле.
– Всё. Всё. А то помру, как Хулиан дель Кас-с-с-аль1.
– Это как же? – поинтересовалась Тина, бросила взгляд на дисплей телефона. – Через полчаса приедем. Пора собираться.
– Он помер от смеха. Ой, ну и имечко у поэта, – хрюкнула Лада.
– Хватит! – прикрикнула на подругу Тина, видя, что смех подруги стал слегка истеричным. – Иди умойся.
Они вышли из поезда на крохотной станции. Лада успокоилась и теперь угрюмо поглядывала по сторонам. Небольшое здание из красного кирпича явно знавало лучшие времена, на крыше сохранились башенки, но их оконца зияли тёмными провалами, флюгер, изображающий паровоз, согнулся и поскрипывал под порывами ветра. Современные пластиковые окна изуродовали старинный фасад, придав ему вид молодящейся кокотки.
– И какого чёрта мы притащились в этот Белозёрск?
Тина, не отвечая, направилась к единственному окошку кассы.
– Добрый день, – обратилась она к кассиру. – Подскажите, как добраться до города?
Заспанная женщина зевнула, махнула рукой куда-то влево.
– За вокзалом на пятачке стоят маршрутки и такси.
Тина подняла сумку, тронула подругу за плечо.
– Лад, ты же всегда любила новые места. А этот город маленький, но древний, ему больше пятисот лет.
– А если бы ты не согласилась присмотреть за домом, пока тётя Сало-мея? – тут она не удержалась, хрюкнула, – ухаживает за Калерией?
– Пришлось бы маме брать длительный отпуск. Получается, нас как нельзя вовремя уволили.
Лада повесила маленькую сумку на плечо, оторвала от асфальта большую.
– А просто закрыть дом не вариант?
Тина замялась. Лада шлёпнула сумку на тротуар.
– Та-а-ак. Признавайся, в чём подвох?
– Тётке шестьдесят и ей всё время кажется, что дом без присмотра или ограбят, или подожгут, к тому же надо за хозяйством присмотреть. За молоком от козы покупатели приходят, – Тина двинулась вперёд.
Лада потащилась следом.
– Вот оно! Бесплатную рабсилу нашла. Слушай, – вдруг осенило её. – Кто присмотрит за домом в сентябре, когда мы уедем?
– Тётя вернётся. Похоронит бабушку и вернётся.
Лада оторопела.
– Чего? Как это похоронит? Откуда ей знать, что мать умрёт в определённое время?
Тина поставила сумки и вытерла вспотевший лоб носовым платком.
– Бабушка знает, потому и попросила старшую дочь приехать и побыть с ней последние дни.
– Бред. Твоя бабка экстрасенс?
– Нет. Она травница.
В глазах Лады загорелся интерес.
– А почему ты раньше мне ничего не говорила? А твоя мама тоже? А ты?
– У мамы изредка проявляется слабый дар. Она видит знаки смерти. Так его и другие внимательные люди видят. – Вопрос о себе Тина благоразумно проигнорировала.
– А тётя?
– Тётя если получится, примет дар от умирающей матери.
Лада поёжилась.
– Жуть. А что за дар такой?
– Бабушка лечила травами, иногда пропавшее добро отыскивала, на воров указывала.
– Как интересно. А ты вредина молчала.
Тина подняла сумку. Завернув за угол здания, они увидели с десяток такси и несколько маршруток. На вопрос Лады водитель ближайшего такси ответил:
– Улица Вишнёвая – самая дальняя часть города. За пятьсот тугриков довезу. Учтите, маршрутка туда не ходит, будете с сумками по грунтовке тащиться.
В десяти километрах от железнодорожной станции однообразная картина за окном машины, ровные поля, засеянные пшеницей, подсолнечником или кукурузой, сменилась на более интересную. Сначала появились небольшие рощицы, перемежающиеся всё теми же полями, но ближе к городу лес стал гуще и вскоре за окном стали мелькать разлапистые сосны, пышные лиственницы, высокие дубы и тонконогие осинки. Лада оживилась.
– Ух, ты! Вот это красота.
Водителю явно импонировал восторг пассажирки.
– Вы ещё наши озёра не видели. Вода в них чистая-чистая. Ведь недаром город Белозёрском называется, белая светлая водичка и в озёрах, и в речке, и в родниках. А вообще город окружён лесом. На окраинах люди грибы буквально за собственной калиткой собирают.
– Замечательно. Жаль я в грибах полный ноль, но есть их очень люблю.
Водитель засмеялся.
– Тогда за грибами будешь охотиться на рынке.
К удивлению Лады частные дома в Белозёрске оказались вовсе не деревянными, даже совсем старые с маленькими окошками возводились из самана или камня.
– Интересно, почему в средней полосе России, в Подмосковье много бревенчатых домов, а у нас в Краснодарском крае их нет? Хотя лес и там, и у нас.
– А я как-то не задумывался об этом, – удивился водитель. – И, правда, почему? Может, у них с камнем проблемы? Или глины не хватает. А у нас карьер с хорошим известняком, да и глина в достатке.
Дороги в Белозёрске ничем не отличались от дорог в их родном Дмитрове. На окраинах выбоины и ямы. Лишь ближе к центру появился новый асфальт, да и сама дорога стала шире. Лада попросила водителя провести их через весь город, ей хотелось хоть немного осмотреть его, чтобы знать, где предстоит провести лето.
– Если не считать центра, то ваш Белозёрск большая деревня, – сделала она заключение.
Водитель не обиделся.
– Зато воздух у нас чистый, город зелёный и уютный. И не такой уж маленький – сорок тысяч жителей.
– Не пустяк, – хмыкнула Лада.
Тина с удовольствием узнавала знакомые улочки и перекрёстки, город совсем не изменился с момента её последнего пребывания здесь. Время словно застыло в Белозёрске.
Через двадцать пять минут водитель высадил пассажирок у небольшого дома, стоящего в конце прямой как стрела улице. По соседству с домом тётки Саломеи располагались ещё две полуразрушенные постройки больше напоминающие сараи. За этими халупами начинался негустой лиственный лес. Ухоженность подворья Саломеи только подчеркивала заброшенность домов. Тина открыла калитку, тотчас в глубине двора зазвенели колокольчики. По тропинке из деревянных плашек девушки приблизились к дому, поднялись на крыльцо. Тина вытащила засунутый в щель между досками листок бумаги.
Тиночка, извини, что не дождалась. Подвернулась оказия, доеду со знакомым прямо до места. Кур кормить, козу доить. Гусей я определила в загородку. Ягоду собирать по мере созревания. Чёрную смородину часть заморозить, часть перетереть с сахаром, из красной смородины сварить компот, а из крыжовника варенье. Думаю, ты справишься. Ключ от входной двери там, где ты прятала конфеты. Поздно вечером в лес не ходи, избегай Варюшкиного луга. Увидимся.
Тётя Саломея
– Ничего себе куча указаний. И где же ты прятала конфеты? – ехидным тоном поинтересовалась Лада. – Что за Варюшкин луг?
Тина обошла крыльцо, вытащила небольшой камень из стены.
– А вот где. Варюшкин луг недалеко, буквально за домами. Когда-то там пропала девочка Варя. Это произошло в году эдак пятидесятом. Бабушка мне рассказывала. – Тина открыла дверь. – Прошу.
Из крохотной веранды они попали в большую комнату с русской печкой, украшенной цветными изразцами. Остальная утварь и мебель на кухне оказались вполне современными.
– Ох, ничего себе – печка. Здесь нет газа? – удивилась Лада.
– Белозёрск полностью не газифицирован – отопление у тётки только печное. Правда, она и не собиралась проводить газ. Во дворе под навесом ещё одна печь стоит, летний вариант, для готовки и сушки трав.
Тина разулась и протопала в другую комнату.
– В доме две спальни, выбирай любую.
Лада осмотрела почти идентичные комнаты, выходящие окнами на огород.
– Я поселюсь в этой, тут расцветочка обоев повеселей, – хмыкнула она, показывая на строгие бело-синие полосы. – У Саломеи есть дети?
– Она бездетна. В одной комнате жила тётка с мужем, в другой бабушка Калерия. – Тина принялась раскладывать одежду на свободные полки шкафа.
Лада отворила дверцу шкафа в выбранной комнате и воскликнула:
– А мой пустой.
– Эта бывшая комната бабушки.
Лада опорожнила сумку, расставила косметику на комоде.
– Из-за низких потолков немного неуютно. Словно по башке стукнули.
– Ничего на свежем воздухе больше будем находиться, – отозвалась Тина.
– Слушай, а почему твоя бабушка уехала отсюда? Почему её не привезти обратно?
– Бабушка не ладила с мужем Саломеи и уехала к сыну. А почему не захотела вернуться когда он умер, понятия не имею.
Лада, переодевшись в тунику, с полотенцем через плечо заглянула к Тине.
– Примем душ и сварганим чего-нибудь поесть.
– Идём, – Тина накинула халат, прихватила пакет с банными принадлежностями.
Они обогнули дом, по бетонной дорожке прошли к шиферному строению с бочкой наверху. За садом из десятка деревьев и множеством ягодных кустов виднелся ухоженный огород.
– Это летний душ, а ещё можно затопить баню. – Тина показала на деревянную постройку.
– А потом чай попьём из самовара, – воодушевилась Лада.
Тина улыбнулась.
– Экзотика? Тогда ты обрадуешься и туалету, – она ткнула пальцем в уличный туалет без крыши, с дверью из самосвязанного половичка.
Лада пожала плечами.
– А что, удобно? Почти под деревом, на природе.
– Молодец, подружка. Я думала: начнёшь ныть. Иди в душ первой, я на лавочке подожду.
Лада открыла кран и взвизгнула от холодной воды.
– Она ещё не нагрелась!
– Так ведь утро, – со спокойствием философа ответила Тина.
Лада закончила водные процедуры в ускоренном темпе.
– Иди-иди. Теперь я поехидничаю. И знай: того, кто год ходил пешком на восьмой этаж трудности не пугают. Мне сейчас чем хуже, тем лучше.
Пять лет назад жителей из разваливающейся пятиэтажки переселили в новый дом. Семьи Стахий и Лавровых получили квартиры в одном подъезде, но на разных этажах. Лавровы на первом, Стахий на восьмом. Подруги иногда вспоминали старый двор. К сожалению, жителей остальных трёх ветхих домов расселили в разные районы города, и они теперь редко встречали друзей детства. Правда, особо скучать стало некогда, началась учёба в институте, взрослая жизнь, да и ребят вскоре разбросало по всей стране.
