Kitobni o'qish: «Проводник»
Иногда, глядя на небо, можно наблюдать нежно-голубые облака причудливой формы. Синее-синее небо, а по нему стройной канвой протянута белая бязь, напоминающая собой непрерывно-затейливые строки давно забытого человеком языка. Рождается ощущение, что это Бог пишет всем нам важное сообщение, специально используя как пергамент фон чистейшего, почти прозрачного неба. Но люди забыли этот язык, как со временем и забыли сам его источник. Бог знает о беспамятстве людском, но, будучи по своей сути Самой Милостью, не оставляет попытки сказать людям о важном. Он изобретает множество разных других способов помочь им вспомнить и понять… Один из Его многочисленных способов – он посылает в мир Проводников…
Интересное название – «Проводник». Для многих ассоциируется с человеком, выбравшим для себя профессию движения. Может быть, в каком-нибудь будущем, мы все будем передвигаться в полностью автоматизированных ёмкостях, где отпадёт необходимость в присутствии специального человека, и машины обслужат нас по первому классу. Может быть… А пока – пока есть проводники: поездах, самолётах, теплоходах – люди, помогающие нам, пассажирам, достичь выбранного пункта прибытия. Достичь с максимально возможным комфортом и минимально истрёпанными нервами.
Принцип аналогии никто не отменял. И те Проводники, коих посылает Бог, а не отдел кадров различных компаний, тоже приходят, чтобы доставить желающих в нужное место. Доставить с максимально открытыми глазами и минимально испорченной судьбой. Нет, понятное дело, человек и сам может добраться туда, куда должен. Рано или поздно всё равно доберётся. Весь вопрос: когда и как, в каком состоянии?
Признаться, этот самый каверзный вопрос: «Куда добраться, как и когда?» с самого начала стоял передо мною очень неясно, размыто и бесформенно. Это сейчас, после многих пройденных лет и событий, у меня в руках появился чёткий маршрут и расписание движения своей судьбы по жизненной дороге. Экипировочка, так сказать, слава Богу, обозначилась. А раньше – в детстве, юности и молодости, руководство по тому, что называется значимым словом «Жизнь!», основывалось лишь на смутных интуитивных догадках, иногда нелепых предчувствиях и на более-менее остром, постоянно встроенным в натуру желанием знать…
И хотя я по сей день не устаю искренне и недоумённо спрашивать небеса: «За что, за какие такие заслуги или дела я, совершенно ничем не выдающееся существо, сподобилась встретиться с посланным Проводником?!» – вразумительного ответа так и не получила, да и вряд ли получу. И с лёгким сердцем могу для себя идентифицировать этот конкретный вопрос как риторический.
Начну с начала… Двигалась я двигалась по этой самой жизненной дорожке: где ползла, где круги наматывала, где откровенно пятилась, местами, само собой, шла уверенно и чётко (хоть и недолго), и – пришла. Пришла к пониманию, что всё! Не могу больше! Настолько всё, как говорит моя мама, осточертело, что сил нет. Решила бесповоротно: сбегу к медведям (ударение на «ям»). В лес, в глухую тайгу, в безлюдье! Туда, где всё так, как есть – нелицемерно, правдиво, законно и просто.
Такому решению предшествовало многое. Но главное, наверное, заключалось в какой-то внутренней сумрачной истерике. Куда ни глянь вокруг, всё какое-то лживое, воинствующее, продажное, не умеющее радоваться ни за себя, ни за других. Одним словом, человеческая общность, демонстрирующая свои всевозможные грани, сделалась для меня столь мало привлекательной, что возникло стойкое желание сменить её на природно-животное партнёрство. Желание это росло, укреплялось, и я, перейдя тридцатилетний рубеж, окончательно в нём утвердилась. Но как человек хоть и не сильно, но всё-таки разумный, к тому же волею судеб успевший познакомиться и с нашей российской тайгой, и с условиями севера, я понимала, что ехать к медведям (опять же, ударение на «ям») зимой, – дело неправильное. Ну, во-первых, они спят, и меня не встретят (и, наверное, хорошо, что не встретят); во-вторых, зимние путешествия – вещь накладная и хлопотная. Да и тёплых вещей нет…
В общем, решение ехать было принято, но отложено до следующего лета. И я мало представляла, что бы мне могло помешать. Осталось всего ничего: продержаться зиму, подзаработать деньжат и окончательно определить тот таёжный участок, куда поместить свою персону. И я приступила к осуществлению намеченного.
Для начала поискала работу по той специальности, которая значилась у меня в полученном несколько месяцев назад дипломе; естественно ничего не нашла и пополнила собой ряды зарегистрированных на бирже труда безработных теоретиков без впечатляющих связей. К внутреннему огорчению от собственной судьбы прибавилось окончательное разочарование от экономического и социального бедлама, что, в принципе, добавило плюсов за отъезд на лоно сибирских просторов, но не решило вопроса материального обеспечения этого отъезда. Психанула полностью и тупо взяла в руки местную газету, обречённо уставившись в раздел «Работа».
На глаза попалось объявление, которое своими малыми притязаниями к кандидатам и обещаниями значительных доходов вызвало во мне нервозную радость. Нервозную потому, что уж слишком замечательно всё звучало и прям так ко мне и подходило. Но свою интуичную недоверчивость перед таким сыром я запихнула подальше, оставив лишь радость нахождения выхода. Вот оно!
Предварительно договорившись по указанному в объявлении телефону о встрече с руководителем, на следующий день я стояла в назначенное время перед бледно-розовым двухэтажным офисным зданием, размышляя над написанным по-английски названием, выставленным в одном из окон. В школе и институте приходилось сталкиваться только с языком Фрейда и Гёте, и, несмотря на знакомые буквы, перевод названия так и остался для меня загадкой. Уму это не помешало остаться спокойным, а вот в области сердца что-то заныло. Что-то было не так, почему-то отдавало какой-то мутью, неясностью; захотелось развернуться и уйти восвояси.
«Иди давай!» – принудила сама себя, отгоняя все эти всполохи чувств. Развернуться и убежать я всегда успею, но надо же всё-таки осведомиться, узнать, может, действительно, бывает и такое? Пришла, понравилась и взяли!
Пустая, средних размеров комната со множеством стульев и одиноко сидящим за компьютером молодым парнишкой не вызывала впечатления динамично действующей компании.
– Присаживайтесь, сейчас подойдёт руководитель и проведёт с вами собеседование, – застенчиво предложил молодой человек. Хотелось понять, что за работа или занятие мне предстоит, но, глядя на его смущённое отчего-то лицо, я решила не приставать к нему с вопросами. Весь его вид говорил о том, что толковых ответов я от него не добьюсь. Решила дождаться руководителя.
Ждать пришлось минут двадцать. За это время в мозгу автоматически отметились два пунктика: первое – обстановка офиса мало напоминала деятельность, приносящую, как обозначалось в объявлении, приличный доход, и второе – понятие делового этикета было малознакомым понятием для данного делового круга. Ноющее сердечное ощущение возросло, всё четче проявляя импульс к отступлению. И в тот момент, когда и мозг уже согласился ретироваться, на пороге возникла слегка запыхавшаяся женщина, обвешанная хозяйственными пакетами и сумками.
Её появление нарушило уже поднадоевшую тишину. Широко улыбаясь, она поздоровалась со мной, с парнем и начала что-то живо ему говорить. Я решила дождаться удобного момента и потихоньку исчезнуть.
– Вот, пожалуйста, возьмите анкету… а это наш руководитель… пройдёмте сюда… – парнишка всунул мне в руки лист бумаги и сделал приглашающий жест. Я на секунду опешила: «Руководитель?! Она!?»
…В общем и целом я провела там около часа. Сначала долго, пространно, непонятно, но с энтузиазмом эта самая женщина, кою я окрестила с первого взгляда «бойкой торговкой», без перерыва вела свой рассказ. Собственно, моё интервьюирование заняло секунд сорок; следующие же полчаса я, как могла, строила из себя внимающего слушателя. Это было нелегко. Уже полностью догадавшись, что меня приглашают в участники какой-то мути, по непонятной мне причине я не решалась встать и закончить её монолог одной фразой: «Спасибо, мне это не подходит». Сыр растаял на глазах, обнажив железный захват мышеловки. Но я всё сидела и слушала, слушала и сидела.
Очень плавно и почти незаметно «бойкую торговку» сменила другая личность, тоже почему-то представленная как руководитель, только младший. Нелепые очки, засаленные волосы, немного картавая речь и заношенный ещё бабушкой наряд вызывали во мне еле сдерживаемую улыбку. Да… и отчего они прозывают себя руководителями, непонятно. Вроде на полных идиотов не похожи, чтоб, как хочешь, так себя и назвать. Может, просто их кто-то дезинформировал о сути данного слова? Непонятно…
В конце концов мы распрощались. Меня провожали втроём, широко и неискренне улыбаясь и настойчиво призывая подумать над «предложенной возможностью». Шутка ли! Такое предложение! Нужно лишь принять правильное решение и стать наконец-то богатой и счастливой! То, что предложение богатства и счастья исходило от людей, всем своим видом доказывающим, что они сами-то ни того, ни другого не имеют, никого (кроме меня) не смутило.
В ближайшем скверике я плюхнулась на скамью, чтобы всё обдумать. Хотя что тут думать-то! Мутная вода она и в Африке мутная. За час разговора с двумя не пойми кем понимания – что нужно делать, как, когда, где и за сколько так и не возникло. Насыпали в мой мозг полную корзину всякого словесного мусора, а конкретики ноль! Ну, или почти ноль. В конце пространной и во многом бессмысленной речи «младшая руководительница», продекламировав с пеной у рта невесть откуда взявшийся в её голове шекспировский лозунг «Весь мир театр, и люди в нём актёры», предложила пройти некий обучающий курс. И добавила, что лишь пройдя его, я смогу тоже стать руководителем!
М-да… веселуха.
Делать мне тут нечего. Если коротко подытожить мою сегодняшнюю встречу, то – П.Б.! Полный бред. Мысленно хотелось окончательно поставить крестик на прошедшем собеседовании и забыть, как странный сон. И внутренне я ощущала, что там делать нечего, и логика подсказывала то же, но всё же что-то меня зацепило.
Я встала со скамьи, надеясь, что движение поможет моей мысли найти эту самую зацепку. Проделав значительный путь пешком, дойдя до стоянки автобуса, мне показалось, что зацепки обозначились. Несмотря на нелепый вид моих интервьюровщиц, и на моё моментально возникшее неприятие их обоих, и, опять-таки, даже на тот бред, который они несли, я не могла не заметить их искрящихся глаз – не умных, не осознанных, а именно искрящихся. Для меня это было немаловажно. Мои глаза уже давно так не блестели, хотя вроде и умные. А тут – сплошной бред, но преподносимый с таким живым энтузиазмом и искрами! И надо отдать должное, это завораживало. Ещё одна зацепка касалась предложения о обучении. Для меня слово «учиться» всегда звучало как лучшая мелодия. Дай мне волю, я б всю жизнь училась. И эту педальку в моей душе мадмуазель в бабушкиной юбке сумела зацепить. Но! За обучение требовалась плата, не особо крупная, но на данный момент времени для меня совсем неподъёмная.
Уже усевшись в транспорт, я, как мне казалось, окончательно и бесповоротно отказалась от участия в предлагаемой затее, и, облегченно выдохнув, направила мысли в другое русло…
Благодаря свойству своей оперативной памяти недолго хранить информационный мусор через пару дней я начисто забыла про эту странную встречу. И так искренне удивилась, когда один знакомый нашёл меня и взволнованно передал послание.
– Тебе звонили! Из фирмы… название не запомнил… Сказали, что ждут тебя, и это… как его… слово забыл! А! Зарезервировали! Место тебе зазе… зариз… тьфу ты! В общем, оставили место тебе в какой-то группе!
Я задумалась. Такое внимание к моей персоне, конечно льстило. Надо же! Звонили! Приглашали! Хотя, учитывая, что мне пытались всунуть не пойми что за приличные деньги, я бы тоже, наверное, оказывала усиленные знаки внимания.
Случилось внутреннее раздвоение. Здоровая логика доказывала, что авансирование вперёд будущей работы дурно попахивает. Что-то похожее на «Рога и Копыта» в современном варианте. Но нечто внутреннее толкало на эту авантюру, толкало без объяснений и наглядных пособий, толкало молча и настойчиво.
Устав от завязавшейся борьбы, решила пойти попросить нужную сумму у знакомых, заранее надеясь, что не дадут. Представила на их суд рассказ о своём странном посещении неопределённо чем занимающейся фирмы, о требуемой оплате за предварительное обучение. В конце честно предупредила, что вряд ли смогу отдать в ближайшее время.
Они всё равно дали…
Сейчас, по прошествии достаточно долгого времени, мысленно возвращаясь в ту ситуацию, я понимаю, что наверняка бы поступила так же. Влезла бы опять в эту мутную воду, без колебаний. Влезла бы, даже несмотря на сегодняшнее знание полученных результатов. А они были ого-го! Мало того, что мне не удалось то, ради чего, собственно, затевались поиски работы – поднакопить деньжат для предстоящей поездки, наоборот, пришлось влезть в такие долги, позаимствовать такие суммы, которые даже с трудом мыслились как возможно существующие! Но кроме полного материального фиаско, контакт с будущими «руководителями» создал полный вакуум в имеющемся на тот момент кругу общения. Коротко говоря, послали все.
Для перечисления всех минусов, возникших от тогдашнего принятого мною решения, не хватило бы и общей тетради. Но был один плюс, на фоне которого все пережитые неурядицы, падения, откровенные проигрыши и полное безнадёжье растворялись и делались не более чем курьёзным недоразумением. Так… маленькая пылинка на огромной белой скатерти.
Этим плюсом и была встреча. Встреча с Проводником.
Часто вспоминаются слова известного романса: «Только раз бывает в жизни встреча». Наверное, только раз. Потому только раз, что это, как ни странно, логично. Действительно, если бы знаковые встречи происходили с человеком многократно, то вряд ли это пошло бы на пользу. Ну, во-первых, он бы привык и перестал даже мало-мальски удивляться, что само по себе нехорошо. А во-вторых, вряд ли небесные механизмы столь недальновидны и ограниченны, что позволили бы посланному открытому духу стучаться дважды, а то и трижды, в закрытые створки человеческой души. Они-то точно знают, что это бессмысленно. Ключ-то, он внутри…
В общем и целом, через несколько дней я сидела за учебным столом в компактном кабинете. Таких как я, зацепленных за источаемый энтузиазм и поверивших в возможность финансового роста в условиях ограниченного мышления, набралось человек шестнадцать. Немало, надо заметить. Занятия начались с представления жертв будущего оборотного капитала. Каждый вставал, называл себя, коротко озвучивал род предыдущей деятельности и по заданию ведущего вдохновенно говорил о своих желаниях и целях. Где-то на восьмом я откровенно загрустила. Всё одно и то же: машина, квартира, путешествия. Разве что порядок перечисления мечт был разным. Некоторые оригинальничали, и после этой благословенной троицы прибавляли мечту о семье и детях, что заставляло загрустить ещё больше. Ведь было понятно, что мы не в брачной конторе, да и удручала прозвучавшая во многих голосах зависимость исполнения последней мечты от приобретения первых…
На перерыве народ немного оживился и, оставленный без внимания «руководителей», начал знакомиться и общаться без официальностей. Полились вопросы: мол, кто-нибудь знает, что будем делать, да и когда, и что, вообще, происходит? Стало понятно, что все пребывают в некоем волнении и непонимании, хотя это и не помешало всем сюда прийти. Я тоскливо уставилась в окно. С момента первого прихода в эти стены чувство недоумения, похоже, стало мне родным.
После краткой перемены экзекуция мечтами продолжилась. Заслушивая типовые устремления присутствующих, я задумалась: «А о чём же мне говорить? Про желание слиться с далёкой природой и её обитателями в лице тех же медведей? Про утопическую потребность жить среди простоты, добросердия и открытости?» Да… Говорить было нечего. Да и особо некому…
Тем не менее, когда подошел мой черёд, я, выудив из своей неуёмной фантазии пару образов, изложила их с чувством, но по-быстренькому, стараясь как можно скорее приблизиться к окончанию этого изнурительного коллективного сеанса типовой мечтательности.
Наконец он закончился. Слава богу! Занятия продолжились.
Когда моя откровенная скука уже грозила вылиться в малопривлекательное раздражение, нам представили ещё одну сотрудницу. Её лицезрение полностью сменило моё внутреннее состояние. И не только сменило, но и откровенно смутило. Чувство интереса к человеку давно, признаться, покинувшее меня, возродилось так неожиданно и мощно, что удивило не на шутку…
Мне и теперь с трудом удаётся переводить язык чувств на доступный разговорный; тогда же я и не знала, что это два разных языка. Ну, не у всех, конечно. У небольшого процента людей, надо отметить, редких людей, язык сердца и ума одинаков. В основном – у детворы.
И вот представитель этого самого процента стоял перед всеми нами у доски и смущал меня донельзя. Первый вопрос, пришедший мне на ум: «Как такое сюда попало?» Девушка совершенно не походила ни своим внутренним содержанием, ни внешним комплектом на тех, кого мне уже удалось здесь лицезреть. Молодая симпатичная особа с осмысленным взглядом и искренней улыбкой, в приличном стильном костюме (контрастно отличавшим её от остальных «руководительниц»), с чёткой, незамусоренной всякими протяжными «эками» и «амами», вразумительной речью, казалась нечаянно попавшим белым пятном на квадрат Малевича. Удивительно…
В тот поздний вечер я возвращалась домой с сумбурными чувствами. Всё меньше верилось в экономическую целесообразность этой сомнительной затеи, однако волновало даже не это. Меня не покидало взволновавшее чувство удивления. В последние лет десять своей жизни удивляться не приходилось, и я, наверное, просто забыла, какое это классное чувство. Но ко всему этому примешивалось стойкое ощущение, что я знаю эту изумившую меня девушку. Не знаю откуда, но знаю. Хотя, может, это от того, что её зовут так же, как и меня. Мне всегда нравилось моё имя, и те, кого звали так же, сразу же вызывали во мне лёгкую приязнь. Может быть… Не знаю…
Прошло немного времени, и я сдружилась с некоторыми представителями офиса, в том числе и с моей тёзкой. Обучение закончилось, в конце этого процесса нам объявили, что заниматься мы все будем сетевым маркетингом. Знание будущего направления деятельности сдуло большинство группы с горизонта общения, некоторые единицы, в том числе и я, решили идти до конца. В теории данное экономическое явление мне было понятно ещё с институтских времён, и по сему приемлемо; тем более, что с практикой я была ещё не знакома. Понеслись нелёгкие трудовые будни начинающего сетевика.
Многое не получалось, в том числе и организация хоть какого-либо, пусть даже неприлично малого, дохода. Но этот неприятный момент затемнялся приобретённым кругом общения, который меня искренне будоражил и радовал. Совершенно другие люди, другие идеи и понимание, отличные от того, что меня окружало ранее, как мне казалось, будто небо от земли. Привлекало даже то, что большинство умело излагать свои мысли почти без привлечения мата. Хоть я и сама была страстной любительницей народного фольклора, но мне почему-то всегда сердечно импонировали люди, его не использующие, и при этом могущие построить стройную логическую связку и внятно передать эмоциональный фон. Плюс к этому мои новые знакомые завалили меня потоком книг (а признаться, книги для меня – объект святого поклонения с детства), о существовании которых даже предполагать не доводилось. В общем, мой ум был настолько заполнен чем-то новым, неизведанным и до коликов интересным, что и настроение искрило радостными надеждами на будущее, не обращая внимание на настоящее.
Серьёзный удар по моему подвижному уму был нанесён однажды вечером, в кругу моих новых знакомых. Говорили на разные темы, обсуждали необычности, вычитанные в книгах, в общем, общались. Кто-то пошел покурить, кто-то удалился для телефонных переговоров, а мы с моей тёзкой аккуратно приговаривали оставшийся коньяк. Надо сказать, что к этому времени мы уже порядком сдружились, а потому и позволяли себе изливать друг другу душу.
– А моя крёстная постоянно говорит, что я в дерьмо влезла! Отдала кучу бабла в никуда, так, на ветер выкинула! Одно сплошное разводилово!
Мы искренне развеселились. Такие отзывы нам уже приходилось выслушивать не раз: и от близких, и от далёких. Приятных ощущений они доставляли мало, но мы все, спрятав глубоко обиду на эти заявления, делали хорошую мину и сами себе объясняли, что народ глуп, забит и экономически безграмотен.
– Не, ну как! Вон, у этого, философа бизнеса, там же чёрным по белому: «отдай то, что хочешь получить!» Да и эта известная истина: «что посеешь, то и пожнёшь!» Как же влезать без денег?! Просто не понимают люди, и твоя крёстная в том числе!
– Угу…
– А ты ей-то объясняла, бизнес-план показывала?
Наташка фыркнула и лишь махнула рукой.
– Да ей не нужны объяснения! Не нравится ей весь наш бизнес-проект, и всё.
– И кто у нас крёстная? Волшебница? – я пошутила, как казалось, удачно.
– Юрист…
– О! Так тем более, нужно ей показать структуру. Это ж не учитель и не дворник, а юрист! Человек с высшим образованием! – по-видимому, коньяк поделился со мной значительной долей упрямства. – Юрист! Это ж не фунт изюму, а юрист! Надо показать, где денежки лежат, – такой человек обязательно поймёт!
В ответ Наташка звонко рассмеялась, заразив своим смехом и меня. Поржать я любила; только сейчас в голове возникло некоторое недоумение – над чем это мы, собственно, хохочем?
– Она твердит, что денег тут никаких не видит, и бизнес-план ей показывать бесполезно! И «Горец» наш, старший горе-руководитель, обводит всех нас вокруг пальца и пудрит мозги… И татарка ему в этом активно помогает, хотя играет перед нами роль преданной и заботливой мамаши.
– Непонятно… С чего такие предположения? И как можно видеть или не видеть деньги, если даже ты ей бизнес-план не показывала? Какие-то заявления для юриста несерьёзные!
– Ну, юрист она на полставки… А в основном она с людьми работает, лечит их, ну, ты понимаешь… И людей она видит, вот и говорит… Понимаешь?
– Не, не понимаю… – наш разговор очень незаметно поменял направление и перетёк в плоскость, для меня совершенно не ясную. Единственное понимание, которое у меня появилось вдруг и ниоткуда, так это интуитивное ощущение вдруг возникшей важности разговора. – Вообще не понимаю. Если так, то что получается, что нам тут все врут, и мы друг другу врём?
– Не, не все. Вот ты не врёшь.
– Я?!
– Ага. Крёстная говорит, что ты не врёшь, не умеешь.
– Я не умею?! Интересно… Как это она обо мне может что-то знать и говорить, ведь мы и незнакомы, и не виделись ни разу?!
– Не знаю – как. Но она про тебя ещё говорит….
Следующие несколько минут, как пишут в высокохудожественных книгах, показались мне вечностью. Слушая Наташку, я поняла, что, даже если бы мы были знакомы с этой самой крёстной, вряд ли бы ей было такое известно. Даже самой себе я не позволяла вытаскивать на божий свет те мысли и совершённые в былые времена собственные поступки, о которых сейчас слушала со стороны. Слушала с полностью растерянным умом и колотящимся сердцем. Как набатом билась в пустом мозгу одна-единственная реальная мысль: «Этого не может быть! Этого не может быть!» Не может никто со стороны – ни знакомый, ни тем более (!) незнакомый знать и видеть то, что спрятано у меня внутри за десятком ширм и перегородок. Не мо-же-т-т-т!
Мозг, не желая погибнуть под этим неистовым стуком, сам себе выдал спасательную фразу: «Может, Наташка так прикалывается? Какой-то неизвестный развод? Может, просто так совпало, ну мало ли, угадала невесть как?! И просто проверяет мои реакции? Может, это просто какая-то проверка?»
Я уставилась на неё во все глаза в попытках увидеть хоть какой-нибудь подвох. Ведь лицо человека – книга открытая, читай, не хочу. Но подвоха не было! Это было ясно, смотри хоть глазами, хоть чем. Она сидела и вещала в совершенно свободной и открытой позе, нигде не промелькивало даже намёка на желание меня как-нибудь задеть или подколоть. Единственное, что отличало именно эту речь от предыдущих застольных рассказов, так это появившиеся в голосе неуловимо-нежные нотки, когда она говорила про свою крёстную, да еле различимый искристый блеск её всегда озорных глаз. Где-то внутри у меня автоматически отметилось, что я впервые сталкиваюсь с таким отношением говорящего к неприсутствующему здесь человеку.
Одновременно закончилось Наташкино повествование и вернулся к столу ранее разбредшийся народ. Мне удалось скрыть своё полнейшее внутреннее замешательство и смущение, хотя особого труда это не составило. Слава богу, чтецов лиц среди нас больше не было!
…Поздно вечером, оставшись наедине со своими мыслями я вернулась к осмыслению услышанного. Да… жизнь переставала быть томной. Коньяк давно выветрился, мозг работал чётко, пытаясь представить доказательства самому себе в том, что это самое услышанное есть всего лишь определённая логическая схема. Иначе… иначе, если нет, тогда что? Тогда полный мозговой крах! Нет, этого допустить никак нельзя. Всему этому необходимо было найти приемлемое объяснение.
Я перебирала в памяти случаи непонятных для меня жизненных процессов. Их было немного. В основном так, чьи-то рассказы про стучащих домовых, какие-то мутные воспоминания о просмотренных фильмах и телепередачах, вещающих о непознанном. Среди всего этого хлама вспомнился лишь один личный опыт, вызвавший примерно такое же, но гораздо менее выраженное потрясение. Несколько лет назад, исключительно за компанию, меня понесло на приём к необычной тёте, проживающей в близлежащем провинциальном городке. С трудом соблюдая прилично-серьёзное выражение лица, я в полглаза наблюдала за происходящим. Человек десять сидело вокруг стола старательно пытаясь расслабиться, по рекомендации этой самой тёти. Сама она в это время плавно передвигалась за спинами присутствующих, одновременно взмахивая руками и невнятно что-то бормоча. В какой-то момент это показалось мне столь нелепым и лишенным всякого смысла, что я еле себя уговорила дождаться окончания сеанса. Мой скептицизм от этого решения вздохнул с облегчением; утихомиренная, я дожидалась конца представления.
Напоследок каждый получил от тёти краткую аудиенцию и наставления. Мне была дана недогоревшая свечка с инструкцией, банка с водой и минимум слов. Я вытерпела и это. Уже собираясь стартануть и бегом покинуть сей непонятный кабинет, на секундочку задержалась рядом со своей знакомой, показывающей тёте фото своей дочки и бабушки. Биоэнергокорректор (так обозначалась на дверной табличке тётя) задумчиво водила пальчиками по фотографиям. Спустя несколько секунд она доступным русским языком обрисовала диагнозы. Я слушала и столбенела. У девочки было очень серьёзное заболевание сердца. Местная традиционная медицина за восемь лет так и не смогла поставить диагноз, и лишь за месяц до посещения тёти столичные эскулапы со своей новейшей техникой умудрились это сделать. Я стояла и тупо смотрела в рот говорившей тёте, пытаясь понять, как это она за пару минут дала результат, на который докторам потребовались годы. Создалось ощущение, что мозг вот-вот разрушится. Тут появилась спасительная мысль, объясняющая эту данность и возвратившая мне способность думать. «Тётя каким-то образом связана с московским институтом, где был поставлен диагноз. Вот и всё! В конце концов, КГБ не умерло, а просто переформировалось, и у нужных людей всегда под рукой информация про всех других людей!» Последовавший за этим «прозрением» вопрос – как тётя узнала, что именно про эту девочку нужно собрать информацию, я отогнала от себя как назойливую муху. Как, как?! На все «как?» ответов не напасёшься!
От сердца, что называется, начало отлегать. Но тут этот милый биоэнергокорректор перешёл к другому фото, с бабушкой. Бабушка, надо сказать, на фото была запечатлена по пояс, естественно, своей верхней половиной. Тётя коротко поведала, что у неё лет двадцать назад была проведена операция по удалению раковой опухоли внизу живота, и, улыбаясь, добавила, что сейчас всё хорошо.
Я выскочила на улицу как ошпаренная. Достав трясущимися руками сразу три сигареты, две из них закурила. Нет, это что-то! Как так можно?! Ведь на фото бабушка по пояс, как же можно ставить диагноз ниже пояса?! Даже без фото?!
Очень захотелось, чтобы спасительная мысль про КГБ и взаимосвязи между традиционной медициной и этой самой тётей пришла именно сейчас, а не пять минут назад. Мне бы этого с лихвой хватило, я бы убедила себя в правильности этой мысли и не засоряла бы мозг лишними раздумьями. Ох, и почему не сейчас!!!
Добравшись домой, я срочно разыскала подходящую компанию (благо, что недостатка в таких компаниях на периферии нет) и напилась до умопомрачения. Имеющаяся на тот момент моя картина мира чётко потребовала стереть из памяти полученную информацию. И принятая доза алкоголя, если и не стёрла полностью невмещаемые вещи, то очень сильно их размыла, раскидала по закоулкам сознания, позволяя жить дальше и без вопросов, и без ответов.
Потом, в дальнейшем, этот невообразимый случай время от времени всплывал в моих мыслях, требовал к себе внимания, заставлял размышлять. Но у меня не было ни единого инструмента для понимания произошедшего: ни подходящего опыта, ни серьёзности ума, ни более-менее понимающего окружения. И всякий раз при воспоминании о тёте моя способность думать замирала и останавливалась, будто встретившись с непреодолимой стеной.
Примерно такое же состояние я испытывала и сейчас, размышляя о невесть откуда взятой крёстной, знающей обо мне всё. Попытки объяснить механизм этого явления опять же приводили мой мозг в состояние ступора. Это даже начало немного раздражать. Я ведь никогда не считала себя малосообразительной, или, проще сказать, тупой. Наоборот, я – умная! Но теперь со всей очевидностью можно было утверждать: я тупая!
Это признание самой себе на удивление даже как-то немного успокоило. Ну не понимаю я, как это возможно – видеть людей на расстоянии, досконально знать их внутреннее устройство, улавливать, будто локатором, любое, даже неприметное, движение души. Не понимаю, и всё! В конце концов, есть масса вещей, где я мало что понимаю, просто это единственное, где я вообще ничего не пойму!
