Kitobni o'qish: «Стальная волчица»

Глава 1. История начинается.

Снова это назойливый будильник? И что ему не терпится? Уж лучше пожарная сигнализация, ну или полицейская, нежели это – зло подумала я, вставая с постели.

Утро выдалась солнечным слегка морозным. По дорожке стелился снег. Впрочем, снег стелился по всей улице, создавая глубокие непроходимые сугробы. Машины, оставшиеся без внимания, и то за ночь засыпало так, что лопата не поможет. Хотя, если честно, водителям я сочувствую, а вот самой себе не очень.

–Ну, ты готова, али как?

Нет, не готова, но вряд ли это волнует маму. Кошмары все же замучили.

–Иду – коротко отвечаю, напяливая джинсы и простенькую футболку.

Отражение в зеркале, что стояло у входа в кухню не оставило без внимания зоркий глаз мамы. Не успела я войти, как меня одарили скептическим взглядом.

–Что? – пожимая плечами, вяло спросила я.

–Мама, у нас мышь завелась – ответили за меня двое шалунов братьев.

Не надо было смотреть на мадам Гертруду, чтобы понять, о ком эти двое разговаривают. И так все ясно.

Смотреть на Станислава Борисовича тем более не имеет смысла. У этого толстяка все на лице написано. Удивительно как он вообще позволил мне жить в его «царских» апартаментах. Особенно после случившегося.

Не то чтобы я в конфликте с этим немолодым господином, но симпатию не испытываю. С самого первого дня заселения я чувствую себя белой вороной в нищенских лохмотьях, которой выпала честь жить подле господина. Ужас, просто! И как меня вообще угораздило согласиться на это? Впрочем, я знаю ответ. И он мне с каждым разом не нравится все больше и больше. Будь моя воля, я бы вернула тот роковой день, но, увы, не в моих силах управлять временем.

Время. Мама всегда говорила, что каждому отмерен свой век, но я никогда не думала, что этот век может так быстро кончится. Век это ведь сто лет. Простая математика, простые цифры и не простая жизнь. Скажи мне тогда, что век единственного родного человека кончится в сорок два, я бы рассмеялась. Но теперь смеяться бессмысленно грустно и даже больно.

–Что застряла, проходи, давай?! Так недолго голодным остаться. Весь завтрак уже остыл – обижено надувая губы, выплюнул второй зам мэра, роскошный бизнесмен в вязаном свитере и сюртуке.

Сюртук на кухне… н-да, видимо я, многое недопонимаю…При учете 25 C° выглядит, мягко говоря, дюжа странновато.

–Хватит мечтать, давай ешь, а то и впрямь остынет – крутясь, словно белка в колесе приказала мама.

Вообще мама только и может что приказывать. Нет, не потому что, не умеет иначе, а в силу характера. Не раз глядя на нее я задавалась вопросом, как они с папой прожили двадцать лет вместе? В чем был их секрет счастливой…ой, пардон, «безмятежной» жизни.

Как и в любой нормальной семье у предков были ссоры, молчанки, разногласия, но никогда не было мира! В нашей семье мир наступал только в одном случае, когда дом был пуст. Да-а, стены, наверное, были счастливы. Да и домовые веселились наверняка.

–Прекрати считать ворон! – выпалили хором мальчишки. А я только и смогла, что ковырнуть котлету, да съесть персик.

Агнар и Владислав такие разные и в тоже время похожие, что порой я путаюсь. Бывали случаи, когда мальчишки разыгрывали меня, прикидываясь друг другом, а я и разницы то не замечала. Им весело, а мне упрек от мамы, и хуже всего от ее муженька Станислава.

Этот тип маму буквально лелеет, оберегает от всего, что только может прийти в голову нормальному и не очень человеку. Да он ей прохода не дает. Но кто я, что бы судить? Всего лишь третий сорт. Нищенка, мелочь с железякой. Вот уж, правда, незадача для царя батюшки. Ума не приложу, как он умудряется терпеть «железное корыто» под своими окнами. Нет, не так… как он бедный несчастный с миллионами за пазухой сумел разориться на ремонт и сигнализацию для моего верного коня. Прямо даже посочувствовать хочется, да только нежность отвращением сменяется.

–Волк, тебе не вкусно? – с теплотой спрашивает мама.

Редкий случай, когда она смотрит на меня такими умоляющими глазами. Я мотаю головой, не в силах сказать хотя бы слово. Я знаю, заведи разговор о том, что мне не нравится, я получу нагоняй не только от нее.

В этой семье существует два мнения: толстого дядьки с бородой до колен и мамино. Конечно, я преувеличиваю, но все же здесь действуют законы «уважения». Сомневаюсь, что сам Станислав Борисович им следует, но мое мнение только мое. Хватит с него и того, что у меня есть крыша над головой. Впрочем, уж лучше заброшенная лачуга, чем эти хоромы! Не по себе мне в этой квартирке.

–Она оглохла, мам? – закричал Агнар, теребя мою руку.

Надежи, я так ушла в размышления, что отключилась от умного разговора, то есть обсуждения планов на неделю.

–Ну, чего тебе? – кривя губы в подобие улыбки, спрашиваю я.

Мальчик хмуриться. Его глаза потемнели. Он словно онемел от моих слов, а может от интонации? Не знаю. Да и плевать! Все равно уже на учебу пора, нет времени на его прихоти.

–Милая, не злись – на распев просит мама.

Ее черные волосы выбились из тугого ободка. Теперь они стоят торчком, словно выросшая на голове пальма. Руки мамы перепачканы луком, кровью с мяса и приправами. Ее халат также уделан пятнами. А пушистые тапочки стоят под стулом, в слабой надежде, что о них вспомнят. Она улыбается, искренней чистой улыбкой. Улыбкой, которую когда-то дарила папе.

Папа, – сердце сжимается при одной мысли. «Хватит, забудь!» приказываю себе, но не могу выкинуть эти мысли.

Мама стоит озабочено глядя на ребенка, что продолжает теребить мою маленькую костлявую руку.

–Мам, не начинай, ладно – глядя на мальчишку, сующего паровоз в мою свободную руку, говорю я.

Она тихо вдыхает. Я знаю, что сделала больно, но она причинила боль сильнее. Я прошу мысленно прощения, однако стук сердца, кричит об обратном: я не прощу. Не могу простить, того, что она сделала. Слишком больно. Слишком несправедливого. Слишком жестоко! Пусть и давно это было.

–Аги, Влади, хватит сестру мучить. Ей на учебу пора. Вернется, поиграет – последние слова мама произносит с особым смыслом, словно зная, я не смогу отказать.

Оба мальчика с каштановыми волосами, зеленоватыми глазами, припухшими губами малинового цвета и спортивным телосложением в шесть лет с недовольными гримасами на лицах покидают нас, шумно выясняя, кому достанется паровоз. А я недоуменно смотрю на тот, что в руке.

–Ты же знаешь, они хотят подружиться – морща носик, говорит мама. Она накидывает пальто поверх халата. Я понимаю, она хочет проводить меня.

Мы выходим на лестничную клетку. Мама останавливается, по ее щекам текут слезы.

–Мам, ради всего святого, не ломай комедию – затягивая потуже хвост коралловых волос, прошу я. Бесполезно.

–Волчонок, ты ведь знаешь…

–…что ты их любишь? Да, знаю – нажимая кнопку вызова лифта, говорю я. Она снова вздыхает. На сей раз более тяжело.

–Мы слишком долго откладывали это разговор. Давай…

–Мам, мне на пары надо.

–История, не страшно. Я говорила с Елизаветой Петровной, она хвалилась твоими успехами. Ты все сдала, я знаю.

Вот блин, теперь точно слушать придется. Вот он первый минус жизни в городке, что поселком-то назвать трудно, а еще лучше деревней. Все про всех знают (хотя и не всегда). Не всегда, потому что друг мэра, «индюшонок» замял пару дел, иначе говоря, заплатил, кому следует. Как говорится, дичь полная. Ни от кого не скроешься, тем более в этой семейке.

–Мам, я знаю, у вас не было выбора. Вы поступили благородно, окей. Но причем тут папа? – последнее слово я буквально выкрикнула.

Она застыла. На несколько секунд лицо мамы решилось красок, но она быстро взяла себя в руки. Разговор о папе, разговор о том, кого нельзя называть. От этого еще больнее, еще тяжелее, еще обиднее.

–Волк, ты такая маленькая, но такая взрослая – начинает мама, покусывая губу. Я знаю, разговор, откладываемый столько лет, дается ей с трудом. Я жду, не отрывая взгляда от открывающихся и закрывающихся дверей лифта. Она продолжает:

–Мы долгое время не могли решиться, но когда пришло время, он отпустил – я киваю, но часть меня не согласна – Он был зол, да, но все же понял. Твой отец был мудрым человеком. Я благодарна ему за то понимание и спокойствие, с которым он разрешил мне уйти. Но есть вещи, которые мы не вправе изменить. Я не могу простить ему того, что ты так на него похожа – она почти шепчет, глотая слезы. Я молчу, ожидая продолжения. Мама продолжает уже более спокойно, но все также сумбурно – Когда, я встретила Станислава Борисовича, то поняла он моя судьба. Она видит мою реакцию, и едва не давится воздухом, но все же говорит – Он знал, что я замужем. Знал, что у меня есть ты, но продолжал ухаживать. С каждым днем мы становились ближе, и с каждой секундой я понимала, как он нужен мне. Однажды и ты…

–Вряд ли – кривясь в притворной тошноте, перебиваю я. Грушевая Гертруда Тор и бровью не ведет.

–Испытаешь – уверено заключает и тут же переключается – Тем вечером мы вместе приняли решение, что пора все рассказать и…

–Мам, коль начала, то давай по делу – обрывая на полуслове, прошу, весьма успешно.

Я не хочу снова испытать чувства, нахлынувшие в тот вечер. Зачем? Мне и так хватает неприятностей. И так полно проблем. Проблем, которые, так или иначе, дают о себе знать.

–Я просто хочу сказать, что если бы не та авария, то все могло бы быть по-другому. И быть может…

–Мам, при чем тут авария? Не будь ее, все было б точно так же. Просто ты сделала свой выбор, он свой. Все просто и банально. Хватит мутить воду. Мне действительно пора на пары – едва сдерживая злость, говорю я. Пальцы нервно играют с монетами в кармане куртки. Этот разговор все меньше и меньше нравится обеим.

–Волчонок, я знаю, ты винишь меня в этом, но поверь, я не желала зла ему.

–Но ты никогда его не любила – слова срываются с губ раньше, чем я успеваю сообразить. Мне становится стыдно. Я вижу, как изменилось выражение ее лица. Она стареет на глазах.

Я причинила боль. Снова!

–Мне жаль, что ты так думаешь – чуть ли не шепотом говорит женщина чуть выше меня ростом.

–Мам, я…

Я не могу подобрать слов. Лифт, вызванный мной, раз пять за последние полчаса беззвучно покидает десятый этаж. Кто-то уже вызвал его на первый. Выход один-пешком. Но я не могу оставить ее в таком состояние. Не сейчас, когда за дверью Станислав Борисович с ребятами, наверняка подслушивают разговор.

–Все в порядке – наконец произносит она.

Мы встречаемся взглядами. Всего мгновения, но я вижу, как глубоко ударила.

Лифт снова открывает дверцы. На сей раз из него действительно выходят жители подъезда, наши соседи. Они молча одаривают нас вопросительными взорами, а мы киваем в знак приветствия.

Я захожу в «ящик», а мама легким движением останавливает дверь.

–Волк, моя маленькая волчица, Станислав хороший человек. Я просто, просто не могу представить жизни без него. Понимаешь?

–Понимаю. Мам, но, правда, не стоило. Хватит того, что не на улице живу – слегка смеясь, замечаю я. Тупик. Она не прошибаема.

–Рыжик, это не шутка. И хотя ты упрекаешь Стаса, я знаю он не специально. Он просто не мог подстроить…

–Мам, хватит! Проехали!

–Волк, ты просто переходишь границы, вот он…

Я не дала договорить, резко оттолкнув ее от дверей лифта. Хлопок. Я, наконец, одна. Ура!

–Мама, мамочка! – раздалось за дверями поехавшего ящичка, это были братья, испугавшиеся моего поступка.

Ну и пусть! Станислав Борисович отчитает, конечно, но это вечером, а пока на пары. Не хочу заставлять Бри ждать. И так много времени потеряла. И чего маму расперло? Столько лет молчала, а теперь приспичило. Решила подлечить старые раны или убедиться, что по его стопам не пойду? Кто ее подговорил интересно: Стасик или его дружки? Чего им боятся, кроме того, что уже было?

–Тьфу ты! – раздалось над ухом.

Рядом со мной стоит пьяненький Денис Аркадьевич с пятого этажа двадцать девятой квартиры.

–Доброго утра, господин Печкин – щурясь от яркого света вестибюля, здороваюсь я. Старенький дедушка лет семидесяти слегка покачиваясь, изобразил улыбку беззубым ртом. И в это момент, я поняла, что до сих пор не вышла – Простите, утро не из лучших выдалось – поднимая сумку, оправдываюсь я.

Благо старичок навеселе, да и принципе жизнеутверждающий пенсионер. Правда, никто из жителей дома, не то, что подъезда, не знает, почему деда прозвали Печкиным. По одной из версий он был почтальоном, по другой у него было точно такое же пальто, по третьей он постоянно жалуется на отсутствие велосипеда.

–Ни чего, ни чего, бывает – все так же улыбаюсь, прошамкал он.

Пройдя стойку регистрации, я вышла на заснеженную улицу.

Что ж до универа пешком минут сорок идти, а автобус, по всей видимости, ждать бесполезно. Придется идти во двор и…стоп! Надо бы временно закинуть эту идею в дальний уголок сознания, но чует мое сердце, не смогу продержаться. Нарушу матушкин запрет. Пока пойду пешком, развеюсь немного, заодно мозги проветрю, а там посмотрим.

Глава 2. Неожиданный подарок.

–Где ты была? Я уж думала, не дождусь! – начала сероглазая блондинка в кожаных сапогах, но тут же озадачилась – Ты, что пешком шла?

–Ну…

–О нет! Ты же могла позвонить. Мы как раз рядом были и…

–Бри только не ты, ладно? – глядя на подругу щенячьими глазами взмолилась я. Она поняла без объяснений.

–Получила? – хлопая меня по спине, вопросила подруга. Я кивнула.

Благо Бри не из сплетниц, хоть является представительницей высшей знати. Она умеет держать язык за зубами, проявлять характер, подчинять. Но самое главное она умеет быть рядом просто, не произнося и слова.

Так и сейчас сероглазая девушка с внешностью модели шла рядом, тихо напевая песню.

Первый снег в ноябре, выдался на редкость мокрым, но приятным. Он нежно щекочет щеки, глаза, нос.

–Если бы не тот поджег, наверное, я могла бы жить в доме…

Бри резко остановилась. Кажется, она вообще забыла о моем существовании. И о мире в целом. Ее серые глаза слегка расширились толи от удивления толи от досады.

Ну да, прервала ее напевы. Сорри. Я же не специально. И потом, я даже не надеялась, что она услышит. Но она услышала, явно услышала.

–Вы об отце разговаривали? – тупо лыбясь на парней в спортивной форме вопросила девушка.

И как это ей удается, всегда знать наперёд, к чему я начинаю разговор. Хотя за столько лет дружбы, не удивительно, что мы угадываем мысли друг друга. Наверное, нас можно было бы назвать сестрами, если бы не положение в обществе и противоречивость характеров. Не считая внешности, конечно.

–Да – испуская пар, ответила я. Она продолжила поедать глазами играющих в волейбольный мяч парней.

–Ты так и не можешь наладить контакт с маминым ухажером? – поглаживая прядь пепельных волос, заметила лукаво Бри.

–Ну, как тебе сказать, он не так уж и плох…

–…но у тебя всегда есть «но».

–Бри, я знаю, мама убедила его дать согласие на мое проживание с ними. Неудивительно, у нее еще есть материнские чувства. Вот только я не вписываюсь в их семью, от слова совсем. Он бизнесмен с тремя домами за границей, яхтой и клубом. У него несколько миллионов дома в сейфе болтаются. Я уж не говорю о нелегальном заработке. Она учительница со знанием восьми языков и огромным опытом работы. Плюс ко всему повар на полставки в престижном ресторане нашего района. Агнар гений математики. Владислав прирожденный физик. А я! Кто я? Дочь прокурора. Дочь ювелира. Полицейская ищейка. Девчонка, с котом выброшенная как блохастая собака на произвол судьбы гнусными «крушителями». Нет, он конечно молодец, что позволил жить в его квартире, но все-таки у меня чувство, что я слуга. Или по край не мере нахожусь там, в качестве гувернантки. Бри, меня братья то не признают, что уж говорить об отчиме? – последнее слово я буквально процедила сквозь зубы.

Сегодня Элину Александровну заменяет практикантка, так что опоздавшим нечего не грозит. И хотя я знаю, что половина группы свалили по своим делам, сама пропускать занятие не намерена. И причина вовсе не в оценках, просто повезло с темой.

Однако молчание затягивалось, а время шло. Я решила прибавить шагу, как вдруг собравшаяся что-то ответить Бритни, резко осеклась. На нас бежали парни, а сзади виднелись чарлидеры.

–Поберегись! – раздалось из толпы, но поздно, я уже потеряла координацию, поскользнувшись на банановой кожуре. Мое тело со стремительной скорость летело прямиком к асфальту.

–Ей, осторожнее, ты… – начал было брюнет, но передумал.

–Ой, п-п-п-прости – чувствуя щекотание в носике, проикала я.

Только этого и не хватало. Вот угораздило же. И как только сумела на Бейна приземлиться! Правду говорят, черти козни строят. Настроили, что еще сказать. Зато теперь я точно знаю, что именно привлекает девушек. Одного запаха мелисы с примесью лаврового листа и ежевики хватает для потери не только сознания, но и пульса в целом.

–Ничего. Я рад, что это не очередная фанатка из болельщиц…

–…или двинутая из группы поддержки – силясь восстановить равновесие, закончила я.

–Ну, типа того – подтвердил мачо, искря белоснежными зубами. Не люблю их – добавил он яростно.

Я не могу осудить его за это. Я и сама терпеть не могу девятку крашеных девиц в мини юбках с лохматыми помпонами и дикими кричалками. И с чего они только решили, что помогают боевой дух восстанавливать. Нет, на игре понятно, покричали, подбодрили, и ладно. А вот за пределами поля, ну или спортзала хотя бы. Да на той же тренировке, смысл ора? Лично по мне это только больший вред наносит. Однако Виолетта Паркс, лидер чарлидеров так не думает. И мне кажется, знатно осложняет жизнь ребятам.

–Каждый раз вешаются на шею с дикими криками: «люблю тебя», «ты мой», «пойдем в кино», «отвези в Гагры». Ужас просто. А хуже всего, когда они заключают пари, и в ожидание победы, пробираются в раздевалку, чтоб посмотреть на красавцев. Нет, я конечно не против, показать свои кубики, но только достойной девушке, а не этому сброду. Одна Виолетта Паркс чего стоит. О ее красоте давно пора страшилки слагать. Знаешь сколько на ее лице краски? Нет! Так я скажу, больше килограмма. А ради чего? Ради меня! –словно прочитав мои мысли, выпалил юноша.

Да ты зазнайка, оказывается! Я, конечно, знала, что наследник Бейнов превозносит себя, но никогда не думала, что до такой степени. Это, же какого самомнения о себе быть надо, чтоб вот так прямо заявить об этом? Похоже, ему самому стало неловко. Да, разговор и в правду странный, но если надо человеку выговориться, не лишать же его возможности. С другой стороны с чего это ему со мной откровенничать. Я же всего на всего опаснейшая бунтарка, севшая на него пятой точкой!

–Слушай, Сара, правильно? – секунду помолчав, вопросил он, я кивнула – Может, быть сходим в кафе или на танцы?

С каких это пор этому воображале нравятся байкеры, хулиганки, рокеры он, что приоритеты поменял? Случилось наводнение? А может, надышался одеколона? Возможно. Впрочем, есть другой вариант, Боб с Тедом учинили очередную шалость и теперь их боса, хватило помутнение рассудка. Ну, или в порядке безумного бреда, он по каким-то причинам согласился на свидание с Гадюкой. Не самое шикарное прозвище для химеры с четвертым размером грудной клетки, но какое есть. Хоть имя мое выучил, уже достижение.

–Ну, как бы, я не сторонница…– он не дал договорить, оборвав на полуслове.

–…вечеринок, девичников и прочих мероприятий с огромной кучей толпы.

Я недоуменно уставилась на него. И в самом деле, мир сошел с ума. Великий и ужасный Эдвард интересуется мной, Сарой Ви. Что произошло?! Может колдуны постарались? Конечно, их визит на урок мифологии был кратковременным и скучным, ведь ребята ряженные, но вдруг они успели промыть мозги по край не мере этой троице.

–Откуда ты знаешь? – изображая полную идиотку, спросила я. Он улыбнулся одной из лучших улыбок для приманивания девиц и весело, одними губами произнес:

–Бритни.

Точно, ну кто кроме нее мог слить информацию. Бри, конечно, не просто так это сделала, наверняка, Бейн пообещал прикрытие на паре той же биологии, ну или билеты в океанариум. Хоть Блонде не так-то просто подкупить, но все же реально. И это каждый раз дает о себе знать в самых неловких ситуациях.

–Не волнуйся, она просто прогуляет физкультуру – каким-то неуверенным движением протягивая мне мою сумку, ответил на немой вопрос Эдвард.

Эдвард Бейн Делавего первый красавец института, и не удивительно когда в твоем арсенале множество умений, спортивных достижений и неотразимая внешность. Все девчонки группы поддержки вешаются на его шею, буквально срываясь с трибун после очередной игры. Но, Эдвард, будучи капитаном волейбольной команды, давно привык к подобному натиску и нытью. Каждый день давался с трудом после очередной тренировки. Он едва ли мог встать не почувствовав как горит все от кончиков пальцев до кончиков волос.

«Главная цель в жизни это спорт, открывающий дорогу в любое высшее учебное заведение» – любили повторять родители и учителя, а он слышался, старясь не разочаровать.

Он неотступно следовал правилу, мысленно проклиная все награды, соревнования, команду. Конечно же, разношерстные ребята были его семьей, и возможно главнее кровной, но он, чувствуя всю ответственность, срывал голос, получал выговоры, направления к психологу. В общем, спасал своих «братьев» всеми возможными и невозможными способами. Безрезультатно. Боб и Тед больше остальных ввязывались в драки, ссоры с преподавателями и любовные треугольники, а он расхлебывал, частенько попадая к врачу.

Он с отличием закончил школу. Без труда поступил с начало в академию кадетов, а потом на факультет спортивных достижений, который закончил экстерном. После чего перевелся в наш университет, по таинственным причинам.

Отличившись на паре курсов по повышению квалификации, устроился на работу, но быстро бросил. Учеба в университете оказалась делом не простым, весьма тягостным, да еще в этих стенах с удушливо пахнущими панками, химиками, медиками, технарями, пропахнувшими формулами.

Его родители мадам Аманда и сер Далавего одни из самых прославленных магнатов Паркс, Англии и Британии в целом являются владельцами крупной сети магазинов, а также владельцами роскошного поместья Бейнов. Про их капитал в новостях ходят легенды, в стране мифы. Даже самые опытные юристы не ведают о материальной стороне семейства.

И хотя популярность у парня превышает уровень дозволенности, он почти всегда охраняется Бобом и Тедом, двумя толстяками с манией клоунады. Впрочем, при наличии стольких фанатов женского пола, не удивительно, что ему требуется секьюрити. К тому же быть капитаном команды «паркские быки» с безупречной репутацией победителей тяжкая изнуряющая работа. Так что в целом Эдвард Бейн полностью оправдывает звание «волейболиста красавчика» или «секс-символа».

И все бы ничего, да только он и его семья одними из первых прослышали о проблемах папы. В силу профессии отец вязался в одно дело, решил сослуживцам помочь распутать клубок. Но кто мог знать, что все так закончится. Думаю, сами полицейские не предполагали подобного исхода. Ну да ладно, сейчас не о том.

Звонок. Мы опоздали на пару. Все мы. Наверняка практикантка в панике метается по лекторию в поисках пропавших студентов. Эх, а у нас и оправдания то нет! Ай, забыли. Все равно день не с той ноги начался.

–Слушай, я тут, ну, в общем… – раздалось сзади.

Вот дела парень за нами увязался. Странно, вроде тренировка кончилась, а следующая через полтора часа. Пары сегодня незначительные, но для меня лучше в университет лишний раз сходить, чем дома торчать, детей нянчить. Я, конечно, люблю братьев, но заменять им маму я не подписывалась. Хватит того, что отца по вечерам подменяю.

–Эди что это? – почти прыгая от счастья, вопросила Блондинка. К этому моменту она уже согрелась. Как оказалось, мне повезло проехаться на кожуре, в отличие от подруги страдать меньше пришлось. На нее свалилась вся компания «манекенов в юбке». Вследствие чего блонде с головой утонула в рыхлом сугробе. Разумеется, не обошлось без высокопарных слов – Неужто ты сам?

–Ну, нет. На заказ сделал – произнес он в слабой надежде увидеть мое лицо.

Мне все равно, чтоб это ни было настроение поднимет вряд ли. Что ж так противно? Да еще этот снег? Нет, я зиму люблю. И снегу на самом деле рада, только вот разговор с мамой все положительные эмоции перекрыл. А их и так была чайная ложка.

–Волчица, посмотри! – визжа от восторга, взмолилась Бритни.

Подруга не успела сообразить, как я обернулась, одаривая ее звериным оскалом. Если бы Эдвард посмотрел на меня, то остолбенел бы. Если бы взглядом можно было убить, то богато одетая блондинка уже бы лежала ничком посредине холла, собирая при этом заинтригованную толпу зевак.

Ну, когда она усвоит, я ненавижу прозвище. Ненавижу, когда называют Волком. Само по себе прозвище не из приятных, имя переводится как волчица, да еще кличка с преступностью связана. Ужас просто. И кто только додумался назвать так ребенка?! Хотя я знаю ответ. Раньше мне нравилось, теперь нет. Само слово напоминает о временах, когда папа еще был здесь, в мире хаоса.

Частенько не понимала, почему он так его называет, теперь же понимаю. Особенно хорошо усвоила, после пяти лет жизни впроголодь, без шансов найти убежище, забыть все, бросить.

–Эй, в чем дело? Не нравится? – силясь понять неожиданную перемену настроения в поведение Бритни Стеф, вопросил парень. Его глаза метаются меж нами, словно искры пламени. Он только сейчас заметил, что мы остановились и молчим.

–Все просто замечательно. О, здорово! Лазурит? – в подобие радости восхищаюсь я.

–Близко. Сапфир. Точнее сиреневый сапфир Альбовых гор. Хочешь примерить? Честно сказать это подарок Виолетте, но тебе подойдет больше – он замолкает в ожидание, а затем добавляет – Она должна быть моей спутницей на сегодняшней вечеринке, но я с этим категорически не согласен – кидает он зло – Надеюсь, ты придешь?

Я смотрю на украшение. Внутри все закипает.

Он что меня покупает? Это шутка? Смех, да и только! Мальчик, ты, правда, думаешь, что это покорит меня? Дудки. Я видела гораздо качественнее огранку, гораздо серьезнее шлифовку. Что ты мне суешь? Искусную подделку. Ожерелье святой Марии. Ха-ха! Но с другой стороны есть в нем что-то необычное, за гранью понимания. Эх, если бы папа увидел, он точно смог сказать, в чем фишка. Я не могу, знаний не хватает. И потом, странно это. Мы несколько лет в параллелях, что становится не по себе. Сколько бы нас не сажали вместе, все никак не заговорим. Что же произошло сегодня? Я всего лишь сбила его с ног. Просто не верится, чтобы заговорить, потребовалось в него врезаться. А ведь я и впрямь не решалась. Интересно, он то же самое чувствовал, или ему просто фиолетово было.

Не успела я раскрыть и рта, как его руки замкнули кольцо на моем запястье.

Звонок.

Шквал голосов. Студентов отпустили на перемену.

Неужели мы проболтали столько времени?! Кошмар!

–Жди нас. Будем в восемь. И да, она согласна!

–Что? Не…погоди!

Но парень уже скрылся в толпе, а блондинка в расписанном блестками пуховике, довольная собой осталась стоять рядом. По выражению ее лица стало ясно, она сделала это специально. Еще одно напоминание, о том, что я здесь чужая.

Бри дочь адвокатов живет в роскошном пентхаусе. Я бываю у нее дома время от времени, пока Станислав Борисович не взъедается. Причин для этого много, неудивительно, что подруга частенько извиняется. Без напыщенного индюка понятно, рано или поздно мне запретят ступать на порог дома адвоката Джозефа и бизнес-вумен Лами. Уж очень настороженны родители Бри опасной связью. Иногда, я думаю, как они правы.

–Надеюсь, ты понимаешь, что это совсем не смешно?

–Да перестань. Принарядить. Подкрасить. Заплести.

–Сероглазка!!!

–Возможно, ты и побьёшь меня после этого вечера, но зато развеешься – не обращая внимания на крик, констатирует глянцевая модель.

Похоже ей приятно прозвище. Впрочем, я ведь сама его и дала, когда мы впервые встретились. Еще в ту ночь, она призналась, что не замечала этого. Помню, как склонив голову на бок, она спросила «неужто настолько серые?». В качестве ответа вручаю мини зеркало. Она внимательно смотрит, а потом озадаченная открытием кивает. С тех пор блондинка превратилась в Сероглазку.

Ненавижу когда она права. Мне действительно надо расслабиться, отпустить все. Может там и не так плохо будет. Свежо предание, да верится с трудом. Но все же идеальнее перспективы сидеть в квартире слушая мамины лекции. И уж точно лучше игр с братьями.

–Ладно – понурив голову, соглашаюсь я.

Блондинка пляшет от радости. Она уже знает, как построить день. В ее руке трубка, она звонит стилисту.

Я смотрю вглубь холла, туда, где видела парня в последний раз. Теперь время тренировки, и искать его не имеет смысла. А ведь я даже не поблагодарила его за столь щедрый подарок. Пусть он и не мне предназначался, но все же приятно.

Интересно, что еще подкинет этот день. Если верить интуиции добром не кончится. Но как говорится, метаться поздно. Что ж, до вечера Эдвард Бейн. «До самого скучного вечера в твоей жизни» – злорадно добавляет голосок разума.

Бри хватает мою сумку и на всех порах мчится к выходу. Остальные две пары теперь не имеют смысла.

Я с тоской смотрю на лекторий.

Бритни уже на улице. К ней подъезжает машина, и она не думая плюхается в нее.

Я бегу следом. Браслет гремит бубенцами.

Машина начинает путь в направление парикмахерской.