Kitobni o'qish: «Мама для малышки, или Надежда в подарок»
Глава 1
ИГНАТ
– Фаня, – негромко произношу, стягивая одеяло с сонной малышки. – Гномыш, вставай! – наклоняюсь и прежде, чем коснуться губами теплой щечки, втягиваю носом сладкий аромат моего личного счастья – за четыре года ее крохотной жизни я все еще не надышался им и никогда не надышусь.
– Па, ну еще чуть-чуть. – Она зарывается носиком в подушку, разметав по сторонам солнечные лучики своих рыжих кудряшек.
До сих пор удивляюсь, в кого она такая – янтарно-огненная. Моя бывшая жена – блондинка с утонченными, почти аристократическими чертами лица, и глаза у нее серые, я – кареглазый брюнет, а мой гномыш – рыжик с курносым носиком, щедро обсыпанным веснушками, большущими зелеными глазенками и румяными щечками на фарфорово-белом личике.
Было дело, когда мы с женой разводились, я даже сделал тест на отцовство. Результат – девяносто девять и девять в пользу нашего родства. Хотя еще до вскрытия конверта с данными я нутром чуял, что Фаня – моя дочка, и при любом раскладе не отдал бы ее женщине, которая и матерью-то стала только для того, чтобы удержать меня.
– Фаина Игнатовна, подъем! – Уже громче игриво рычу, но в голосе нет и намека на строгость. – В сад опоздаем, и останешься без завтрака, а значит, и без…
– Па! – подскакивает она, как ужаленная, и смотрит на меня таким сверкающим взглядом, словно только что сделала сенсационное открытие суперпилюль от всех болезней. – А пойдем завтра на каток?
Сна ни в одном глазу, будто и не она вовсе несколько секунд назад пряталась от меня под одеяло и недовольно ворчала о раннем подъеме.
От такой прыти я даже слегка теряюсь. Взираю на дочь и глупо мычу, пытаясь поспеть за резвыми детскими мыслями, скачущими пинг-понговым мячиком в умненькой головке.
– Пойдем? – умоляюще вопрошает она, подползает на коленках по кровати поближе ко мне и тут же обвивает ручонками мою шею. —Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – тараторит с мольбой в еще сонном голосочке. – Нас там мама будет ждать.
Последняя фраза – словно обухом по голове! Еле сдерживаю крепкий мат из-за моментально воспламеняющейся ярости. Сжимаю кулаки до хруста костяшек и мысленно перебираю все способы, которыми придушу суку бывшую!
Мама!
Да она не имеет права не то что разговаривать, но и близко подходить к ребенку! У нее нет прав даже пытаться наладить контакт с малышкой. Эта женщина для нас посторонний человек. Данные условия четко прописаны и являются главными в контракте о нашем разводе, которые, кстати, она сама и предложила в обмен на нехилое такое содержание.
– Мама? – как можно спокойнее спрашиваю.
– Да! – Радости нет предела. – Папа, ну пойдем? – продолжает канючить дочь, и в глазах начинают скапливаться опасные озера влаги. – Пожалуйста… – добивает меня, и я соглашаюсь, но помечаю для себя связаться с бывшей и напомнить ей все пункты договора.
– Ура! – Крик радости разносится по комнате звоном хрустального колокольчика.
Малышка с размаху впечатывается в меня всем своим хрупким детским тельцем и прижимается ещё крепче. Что-то мурлычет. Целует в щеки и шепчет без умолку самые искренние слова благодарности. Прижимаю дочку к себе как можно крепче и поднимаюсь вместе с ней с кровати. В горле застревает ком сентиментальности и тех чувств, что словами просто невозможно передать.
– Пошли умываться и собираться, – хриплю я, неся свою самую любимую ношу в ванную комнату.
Умывается Фаня самостоятельно. Чистит зубы, плещется, словно утенок, разбрызгивая воду во все стороны, затем сама же все это и убирает.
Всегда поражаюсь, за что мне достался такой на редкость дисциплинированный и не капризный ребенок. Видимо, это компенсация за то, что воспитываю я ее один, няня у нас редкий гость, и только в те моменты, когда на работе аврал. Бабушка с дедом в соседней области, и к ним мы выбираемся только по праздникам.
– Па! – кричит дочь из своей комнаты. – А Клим сможет забрать меня сегодня из садика? Только пораньше.
Почти одетая, Фаня выходит в прихожую и протягивает мне расческу и резинку для волос.
– Почему Клим, и насколько пораньше? – интересуюсь, расчесывая рыжие непослушные кудряшки и кое-как собирая их на макушке в хвост.
Клим, Клим Филиппович Загорский – многогранная личность. Начнем с того, что он мой друг, крестный Фани и просто хороший человек. Бывший собровец, ныне соучредитель охранного бизнеса – нашего с ним детища. Иногда, вот как сегодня, еще и личный водитель семейства Исаевых, просто моя тачка на пару дней вышла из строя.
– После сна, – отвечает на вторую часть вопроса, да так серьезно, словно диктует секретарю свой план на день. – Нам в Торговый центр заехать надо, – все же разъясняет свое неожиданное требование.
О! А это уже интересно!
– Зачем? – спрашиваю я.
– Папа… – Укор в детском голосочке и взгляд исподлобья заставляют меня нервничать. – Это девчоночье дело, – заявляет солидно, но тут же выкладывает все карты на стол. – Я подарок маме куплю, – с придыханием делится со мной.
Мне сегодня точно нужен будет стоматолог: эмаль на зубах нещадно крошится от усилий, с которыми я стискиваю челюсти, чтобы не крыть последними словами ту, которую и матерью-то назвать нельзя. Ребенок не видел, не слышал и даже не спрашивал о ней с того момента, как наша семья стала дуэтом. Фаня тогда только-только начала ходить.
– Карту дать? – все же предлагаю финансовую поддержку.
– Нет, – категорично обрубает мой жертвенный порыв, – у меня свои есть. Накопила.
Вздыхаю. Достаю из шкафа наши вещи и, одевшись сам, помогаю гномышу застегнуть комбинезон и завязать шарф. Поправляю чуть криво надетую шапку с большим пушистым помпоном, проверяю наличие запасных варежек в карманах и правильность надетых сапог.
– Готова? – уточняю, инспектируя содержимое своих карманов.
– Да! – подтверждает она, забирая с пуфа детский рюкзак.
– Пошли. – Открываю дверь и выпускаю ее первой из квартиры, – Клим уже ждет нас внизу.
– Клим, Клим! – радостно кричит Фаня, вылетая из дверей подъезда. – Ты сегодня заберешь меня из садика, и пораньше?
Клим присаживается на корточки и раскрывает перед малышкой объятия; та с размаху в них врезается.
– Привет, принцесса! – Он подхватывает ее на руки и усаживает в автокресло, неизменно стоящее в наших машинах на задних сиденьях. – А папа разрешит?
– Да! Нам с тобой надо в Торговый центр, тот, что рядом с площадью, помнишь? – Дочь тараторит с таким воодушевлением, что у меня сердце кровью обливается от того, как эти неподдельные эмоции предвкушения сказочной встречи рухнут карточным домиком и погребут под валунами безразличия и эгоистичности одной взрослой суки наивную и доверчивую детскую душу.
Но я не позволю этому случиться!
Усаживаюсь на переднее пассажирское сиденье, и пока Клим выезжает со двора, а затем медленно вливается в общий утренний поток, набираю текстовое сообщение бывшей.
«Ты где? У меня к тебе разговор!»
Послание улетает, но галочка о принятии и уж тем более о прочтении, не загорается ни через две минуты, ни через пять, и даже спустя пятнадцать минут в мессенджере тишина. Злость свинцовой тучей затягивает сознание, и только присутствие в машине моей малышки не дает мне сорваться.
– Все нормально? – подозрительно посматривает на меня друг.
– Не сейчас.
Он понимающе кивает и тормозит у ворот детского сада. Выхожу и сам отвожу малышку в группу. Сдаю с рук на руки улыбающейся девушке-воспитателю, целую Фаню в лобик и ухожу.
Малышка вполне спокойно относится к такому расставанию. У нас договоренность: каждый должен выполнять свою работу, вот сад – это ее работа.
– И не забудьте, что у нас утренник через три дня! – кричит мне вдогонку девушка.
– Да, папа, ты обещал мне тот костюм, – следом подхватывает дочь.
– Да! – отвечаю одновременно всем.
Вспомнить бы еще, что за костюм. И подарки до сих пор не куплены, а осталось-то всего ничего – чуть больше недели.
Глава 2
ИГНАТ
– Маш, свари нам крепкий кофе, – прошу у секретаря, проходя мимо ее стола в свой кабинет.
Клим тяжелой походкой идет следом, задерживаясь лишь на пару секунд около строгой сотрудницы и выдавая ей дополнительные указания.
– Так, теперь рассказывай.
Друг заходит вслед за мной, плотно прикрывая дверь, затем снимает куртку, бросает ее на диван в зоне отдыха и сам падает в соседнее кресло. Вытягивает ноги вперед, скрещивая их в щиколотках, и вся поза его обманчиво расслабленная.
Он в курсе всех вопросов касательно моего развода, раздела имущества и прав на малышку, поэтому начинать издалека и рассказывать ему всю подноготную нет необходимости. Весь треш вырисовывающейся ситуации умещается в нескольких словах.
– Похоже, Алиса решила вернуться в нашу жизнь.
Сажусь в кресло напротив. Вот только так же пофигистически у меня выглядеть не получается. Хотя после услышанного и Клим весь подбирается и таращится на меня с ошалелым выражением лица.
– Чего? А она ничего не попутала?
– Не знаю. – Прикрываю глаза ладонью, день только начался, а у меня уже башка раскалывается, словно я отработал две смены на станкостроительном заводе под грохот чугунных кувалд.
– Так, давай все сначала и в подробностях. – Клим подается вперед, опираясь локтями о колени и сцепляя кисти в замок. – Откуда информация?
Набираю полные легкие воздуха, задерживаю его в себе на мгновение, словно стараюсь поймать баланс между таким идеальным прошлым и таким пугающим будущем. Громко выдыхаю и рассказываю все, что знаю сам, то есть то, что мне с утра поведала Фаня.
– На сообщение она так и не ответила, и номер недоступен, – заканчиваю монолог.
– Где наш кофе?! – отклонившись немного в сторону двери, кричит Клим так, что слышно, наверно, в соседнем офисе.
– А можно не орать? – В кабинет входит Маша, неся поднос с двумя чашками, сахарницей и тарелкой с бутербродами. – Голос повышать будете на своего секретаря и на солдафонов, что на вас пашут, а здесь попрошу…
– Спасибо, Маш, – благодарю ее, прерывая гневную речь.
– Приятного аппетита, – желает она, глядя на меня. – Через полчаса совещание с начальниками всех отделов, – напоминает и с чувством выполненного долга уходит.
– Может, ты ее уволишь? – в сотый раз предлагает Клим, устало смотря на закрывшуюся за девушкой дверь.
– Как только ты согласишься обменяться сотрудницами, так сразу и дам ей вольную.
Клим хмурится, вздыхает и, взяв чашку с ароматным напитком, откидывается на спинку кресла.
– Так на чем мы остановились? – уходим мы к нерабочей теме нашего разговора.
– На Алисе и ее…
– И ее возвращении. – Задумчиво потягивая обжигающий кофе, друг щурится, на время отрешаясь от окружающей действительности.
Есть у него такая особенность в работе. Он словно уходит куда-то глубоко в свое сознание, строит там одному ему понятные рабочие схемы, чтобы уже спустя пару минут заявить:
– Действуем так…
До начала совещания мы обсуждаем с ним и вызванным начальником службы безопасности все варианты столь неожиданного возвращения моей блудной бывшей.
– Отчеты по работе моего отдела я скину чуть позже. Пойду пока, по своим каналам пробью, где сейчас ваша «ненаглядная», – вставая с кресла и направляясь к двери, говорит Артем – наш новый начальник службы безопасности.
– И к принцесскиному садику парней отправлю. На всякий случай, – вдогонку ему советует Клим.
Артем кивает, и дверь за ним закрывается. Друг переходит в зону для совещаний, а в мой кабинет начинают стекаться начальники нескольких филиалов и отделов. Планерку перекладываю на плечи компаньона, а сам гоняю в голове одни и те же мысли: как мне оградить дочь от горького разочарования. Потому что отговаривать моего целеустремленного и в меру упрямого гномыша просто невозможно.
Хотя стоит ли сейчас ломать голову раз, пока я даже не знаю намерений своей бывшей жены? Так что на время прогоняю прочь все, что не касается работы, и вливаюсь в трудовой процесс с удвоенной активностью. В конце года отчего-то дел в разы больше.
Письмо от Артема в личную почту прилетает тогда же, когда на телефоне срабатывает оповещение о полученном сообщении. Разрываюсь между тем, какую депешу открыть первой. Но брошенный мимолетный взгляд на экран яблочного девайса решает данную дилемму на раз. Я спешно провожу пальцем по экрану смартфона, снимая его с блокировки.
«Что ты от меня хочешь?»
Так же, как и я, Алиса не рассыпается в приветствиях и добродушии.
Набираю ее номер, а пока идут гудки, открываю письмо от безопасника. Неплохо поработали. Обширная информация о том, где, с кем, когда и порой даже по какому поводу общалась моя бывшая за последний год.
– Неужели ты по мне соскучился? – раздается в динамике приторно-сладкий женский голос.
За три года даже отвык от его звучания и сейчас с удивлением отнимаю телефон от уха, проверяя, с тем ли абонентом я настроил невидимую аудиосвязь. Если номер не сменила, то все верно. На том конце Алиса Егоровна, в девичестве – Смирнова, в замужества – Исаева, а сейчас – понятия не имею и не желаю знать, какая.
– Какого, собственно, хрена ты вдруг решила переиграть условия нашего договора?! – хрипло, еле сдерживаясь, задаю ей мучащий меня все утро вопрос.
– Чего? – недоуменно вопрошает она. – Ты попутал, Исаев, или жаба проснулась, и ты решил перекрыть мне положенное по договору содержание?
Узнаю Алису: в мыслях, глазах и голосе – только финансовое благополучие своей искусственно слепленной задницы. Но ее наезд меня нисколько не успокаивает. Зная лживую натуру данной особы, верить нельзя ни единому слову, пока не будет подтвержденных, просто железобетонных доказательств ее намерений или не намерений.
– Зачем, а главное, как ты связывалась с Фаней?
– С кем? – Алисино искреннее удивление ядом разъедает мое терпение, – Фаней? Исаев, ты ее зовёшь Фаней?
Мля, и как от такой бездушной стервы мог родиться такой замечательный ребенок, как мой гномыш?! Вот где были глаза того, кто наверху, когда он позволял этой особе женского пола зачать, выносить и родить?!
А где шесть лет назад были мои глаза?
Вопросы без ответов ураганом взметаются в сознании.
– Мне повторить вопрос, или ты наконец-то мне ответишь?
– Ты бредишь, – вздыхает она, словно ей опостылел наш разговор. —Ни с кем я не связывалась. Я четко соблюдаю все условия нашего с тобой соглашения и даже напомню тебе, что если ты, Исаев, сам его решишь нарушить в части выплат лишишься, еще большего. Все, мне некогда.
Связь разъединяется, а я откидываюсь в кресле и на миг прикрываю глаза. Да, деньги для Алисы всегда были на первом месте, и ради них она не станет рисковать, пытаясь встретиться или просто пообщаться по телефону с Фаней.
И если это не она, тогда кто? Как? И главное – с какой целью?
Данные вопросы настораживают еще сильней, нежели предположение о возвращении бывшей в нашу с дочкой счастливую жизнь.
«Зайди ко мне!» – скидываю сообщение Климу, просматривая на мониторе отчет, что прислал Артем.
Написанное подтверждает невиновность Алисы, пусть и остается минимальная вероятность, что мы что-то упускаем. Но в общих чертах все вполне себе в рамках подписанного нами соглашения.
В сообщении говорится, что мать моего ребенка уже больше двух лет живет на побережье теплого моря далеко за пределами нашего государства. Выезжать не планирует, звонков в бывший родной город не совершала, через всевозможные мессенджеры тоже ни с кем, близким к нам, не связывалась.
Чиста и почти невинна!
– Говорит, что не она, – отчитываюсь я, едва Клим переступает порог моего кабинета.
– По собранной службой безопасности информации, – кивает он на монитор, стоящий на моем столе, – тоже все вполне чисто. Тогда что это все значит?
– Ну, вот ты сегодня поедешь Фаню в обед забирать, потом по магазинам с ней прокатишься. Накормишь сладостями, – перечисляю их стандартный план, а друг делает жутко невинный взгляд и качает головой. – Ой, не надо мне тут! – ржу над ним. – Знаю же, как она тебя разводит, а ты с радостью потакаешь.
– А что я могу поделать? Как устоять перед огромными умоляющими глазищами? – пожимает плечами друг.
– Ну, вот и выведаешь у нее все, – предлагаю ему, понимая, что перед сном и сам могу малышку расспросить, но то будет аж вечером, а мне надо знать как можно быстрее.
Глава 3
ИГНАТ
С самого утра Фаня суетлива и рассеянна. Вскочив ни свет ни заря, умывшись и сменив пижаму на домашний комбинезон, она тарабанит в дверь моей спальни с нетерпеливым криком:
– Папочка, вставай, мы на каток опоздаем!
Нехотя приподнимаю голову от подушки, рассеянно хлопаю рукой по прикроватной тумбе и, когда нахожу телефон, издаю протестующий стон недовольства. Ну как так, а? Как выходной день, так она бодра и, наверно, даже весела уже в семь часов утра, тогда как в будни к восьми еле-еле открывает свои сонные глазки.
– Фаня, иди спать, – бурчу я и вновь зарываюсь лицом в подушку, спрятав под нее руки.
– Ну, вставай же! – не унимается этот человеческий будильник. – Ты же мне обещал, что мы поедем на каток.
– Поедем, – подтверждаю, – но не утром ведь. Сейчас он еще не работает. Вечером. Договорились? Ну, или после обеда, а? – Может, успокоится на этом, и я смогу еще поспать. Вчера был жутко нервный день, и не только по работе.
Клим, забрав Фаню из детского сада, прогулялся с ней, как та и хотела, по Торговому центру, невзначай выведав, кому это она выбирает подарок, по какому поводу и когда планирует дарить. Ответ моей крошки до сих пор не укладывается у меня в голове. Да и Клим немного в шоке, поэтому будет сопровождать нас на каток – негласно и почти со шпионскими страстями.
– Мамочке, конечно, – беззаботно отвечает Фаня на первый его вопрос. – Она давно еще потерялась, и вот я ее нашла. Мы завтра на катке с ней встретимся.
– И как же ты ее отыскала?
– Во сне, конечно, как же еще!
Вот так вот просто. Просто во сне.
Отговаривать ее я не берусь. Поедем в парк, а там веселье, она заиграется и забудет о мифической матери, явившейся ей в ночном видении.
Прислушиваюсь к тишине за дверью комнаты, прикрываю глаза и, вздохнув, переворачиваюсь на спину. Таращусь в потолок, а из головы не идет предстоящий разговор с дочерью после того, как её ожидания не оправдаются и никакая мама не придет.
Какие подобрать слова, чтобы правильно рассказать и объяснить четырехлетнему ребенку, где ее родная родительница, почему ушла и не желает с ней видеться? Признаться, подсознательно я всегда знал, что рано или поздно этот день настанет, но так старательно гнал прочь эту тему. Ведь нам вдвоем очень хорошо, и Фаня за три года ни разу даже играючи, мимоходом не задавала вопрос: «А где мама?»
И я наивно надеялся, что так будет всегда.
– Тебе кофе или чай? – интересуется дочь, когда я, устав ломать голову в постели, покинул уютные объятия ортопедического матраца, умылся и, натянув домашние штаны, являюсь на кухню.
Самостоятельный ребенок, самостоятелен во всем! Перед ней на столе стоит тарелка залитых кефиром мюсли с орехами и черносливом. Электрический чайник закипает. Она успевает изъять из холодильника и сейчас красиво раскладывает на ломтик поджаренного в тостере хлеба тонко нарезанную ветчину поверх свежего листа салата.
– Спасибо, гномыш! – целую ее в вихрастую макушку, наливаю кипятка и бросаю в него пакетик заварки.
– На здоровье, папочка!
– Чем займемся сегодня?
– Мы же на…
– До того как поедем? – добавляю я, давая понять, что не собираюсь замыливать обещанное.
– Не знаю, – пожимает безразлично плечиками. – А тебе на работу не надо? Я могла бы с тобой поехать.
Глазки загораются азартом. Фани любит бывать у меня в офисе. Всегда занимает кресло секретаря и бесхитростно командует всеми, кто бы ни зашел в приемную. И я бы мог устроить малышке это развлечение на день, только у меня другие планы: не мешало бы прокатиться по магазинам, прикупить подарки близким, заодно подглядеть, что хочет дочь найти под елкой.
– А давай! – заинтересованно соглашается на мое предложение и, едва доев кашу, тут же срывается с места.
Топот детских ножек растворяется в глубине квартиры.
Я тихо улыбаюсь, допивая чай и доедая бутерброды, потом быстро споласкиваю немногочисленную посуду и иду собираться сам, по пути заглядывая в комнату дочери.
Фаня стоит около распахнутого шкафа в одних трусиках и маечке, поглядывая с задумчивым видом на полки и вешалки с одеждой. Прихожу ей на помощь, облегчая муки выбора, и предлагаю под теплый зимний комбинезон надеть ярко-красный удлиненный свитер с оленями и серые утепленные лосины.
– Мы же потом сразу на каток, так что платье не вариант, – киваю я на вещь, к которой малышка тянулась до моего вмешательства.
– Хорошо, – соглашается она, путаясь в рукавах, – тогда платье с собой возьмем. Маме оно обязательно понравится.
– А ты не замерзнешь в нем? – интересуюсь, чувствуя себя обманщиком: хоть я и не даю малышке ложную надежду, но и не разуверяю ее в обратном.
– Па, ну ты чего? – Фаня в недоумении смотрит на меня, только что пальцем у виска не крутит. – В доме же будет тепло.
Это она о новогодней поездке на базу отдыха, что ли? Хмурюсь, но не рискую уточнять. Ерошу ее и без того взлохмаченные волосы, целую в макушку и спешу к себе.
В отличие от дочери с выбором наряда я справляюсь быстрее и спустя минут десять, накинув куртку, выхожу вслед за ребенком из квартиры.
Автомобиль еще вчера забрал из сервиса, так что Фаня занимает свое почетное место в автокресле на заднем сиденье, ставит рядом рюкзачок и всем своим видом показывает, что готова к поездке.
Выходной день многолюдно не только в торговых центрах, но и на дорогах. Тратим чуть больше привычного времени, но добираемся в хорошем настроении до любимого Мега-Мола. В праздничную суету и подарочный ажиотаж вляпываемся с самого порога, и несколько часов пролетают, как одна минута, в приятных хлопотах и веселых пререканиях.
– Как ты смотришь на то, чтобы что-нибудь перекусить? – спрашиваю у дочери, когда, нагруженный десятком пакетов, я опускаюсь на лавку недалеко от фудкорта.
– Да! – радостно верещит Фаня, и усталость, еще пару секунд назад мелькавшая в ее осоловелом взгляде, вмиг сменяется предвкушением предстоящего праздника живота. – Пойдем скорее! – Она в нетерпении подпрыгивает на месте. – Хочу котлетку, компот, картошку, пончик и… и…
– Хорошо-хорошо! – смеюсь я. – Все возьмем, только для начала давай ты подождешь меня вон в той игровой зоне, а я отнесу пакеты в машину, – предлагаю малышке и получаю утвердительный ответ.
Оплачиваю час пребывания ребенка в закрытой игровой под присмотром аниматоров и спускаюсь в подземный паркинг к автомобилю. Весь этот шопинг, развлечения, да и кафе задуманы не просто так. Коварный план рассчитан на то, что дочь вымотается за день, устанет и просто забудет о выдуманной матери и встрече на катке.
Сгружаю пакеты в багажник, вновь блокирую замки и не спеша возвращаюсь в залы Торгового центра. По пути вынимаю телефон из кармана и проверяю почту на бизнес-аккаунте. Что-то откладываю для более детального изучения, что-то удаляю сразу.
Краем глаза контролирую свое передвижение до эскалатора, но как только делаю шаг на первую плывущую вверх ступень, налетаю на кого-то.
– Простите. – Оторвав взгляд от экрана, машинально подхватываю свободной рукой создание, попавшееся на моем пути.
– Ой, это вы меня простите! – извиняется девушка, восстанавливая равновесие и отстраняясь от меня. – Я сама виновата, задумалась, – оправдывается она и поднимается на пару ступеней выше.
Лестница плавно скользит вверх, а я зависаю на рыжих кудряшках незнакомки – таких же огненных и непослушных, как и у моей малышки. Девушка уже стоит ко мне спиной, и за пару секунд, что длилась наша неудачная стыковка, я не успеваю разглядеть ее лицо, но что-то внутри вздрагивает, раскатываясь по телу приятной волной.
Ни разу в жизни не знакомился в общественных местах, не приставал к незнакомым девушкам, чтобы привлечь их внимание, но именно сейчас словно кто-то подталкивает меня, шепча на ухо: «Ну чего ты медлишь? Давай!»
– Девушка! – окликаю ее. Но бег эскалатора заканчивается, она ступает на твердый пол и, свернув в сторону, ускоряет шаг. Спешу за ней, а затем торможу, замечая приветственный взмах рукой, адресованный кому-то, а затем Рыжуля теряется в толпе, оставляя после себя необъяснимое чувство потери.
Хмурюсь, потирая указательным пальцем переносицу. Вздыхаю – видимо, не судьба – и поднимаюсь на следующий этаж, где в бассейне с шариками, радостно вопя, «плавает» моё маленькое огненное счастье.
