Вертит прибором в разные стороны. Не оборачиваюсь, но по отблескам понимаю, что за спиной у меня появились такие же лучи, как перед нами. И, судя по поведению передних, все они очень медленно надвигаются на нас.

Собираются схлопнуться.

– Сюда! – Поманив меня к себе, Костя тянет за локоть вдоль торца дома. – Быстрее! За тем углом, метров пять, тёмно-зелёная «шкода». Но придётся нырнуть под лучи. Сразу садись в машину.

Несусь вперёд как могу, но кажется, будто преодолеваю какой-то вязкий гель. Когда достигаем второго угла, погоня уже совсем близко. Костя нажимает мне на плечи, заставляя согнуться и почти ползком проскользнуть под лучами. Что-то искрит, как статическое электричество. Наверное, его всё-таки задело. Я с полсекунды фокусируюсь на автомобилях, выискивая нужный среди припорошенных снегом. Машина пикает и мигает фарами.

– Бегом.

Подскакиваю, нащупываю ручку, пальцы соскальзывают, со второго раза ухватываю, вваливаюсь в салон. Нервно сглатываю. Холодно и сыро. Все стёкла в снегу.

Костя открывает водительскую дверь, плюхается в кресло, включает двигатель:

– Машина замаскирована.

– И мы теперь, что ли, всегда будем здесь сидеть? – истерически смеюсь я.

– Пока не… образумишься. – Снова возится со своим секретным устройством. – Хочешь фокус?

Встряхивает девайс – и в ту же секунду снег со всех стёкол снаружи испаряется. Удобная вещь, пожалуй. За чистыми окнами чётко видно, как два луча приближаются к нам, слегка меняя угол в точке пересечения.

– Значит, я себя выдала, когда появилась в соцсетях? И паутина натравила на меня… эти шутки? О, смотри!

Лучи доползают до нас, не меняя скорости огибают машину сверху и продолжают двигаться дальше по улице.

– Это и есть паутина. Её часть.

– Ты к ней так… как бы… подключаешься? – Киваю на его запястье.

– Нет. Это чтобы она не могла меня убить. Она всё равно пытается, но не может.

Значит, мне не показалось, что ему было больно…

– А как же все остальные, прохожие? Сеть охотится за мной, но режет всех без разбору?

– Обычно ночью. Но да. Без разбору. Главное – цель.

– Что им так неймётся-то? Обидно, что я не хочу больше общаться?

Костя задумчиво проводит ладонями по рулю:

– Это не люди, глупо примерять к ним…

А сам говорил, что они «упиваются»… Кусаю губы, пытаясь сопоставить все лоскутки картины. Наклоняюсь, чтобы расстегнуть пуховик снизу. Поднимаю глаза – на передней панели блестит маленькая фигурка. Как я её сразу не заметила…

– Ой, а это у тебя что? – Поднимаю её на ладони.

– Да так… жук.

– Он, блин, из бисера! Из бисера-а-а! Ясно. Офигеть. Ты, что ли, и макраме умеешь плести?

– Нет. Из лозы – могу. – Костя почему-то смущается, отнимает у меня жука и закидывает его в бардачок. – Надо позвонить Эрику.

Абсолютно бодрый шеф не пойми какой секретной службы поднимает трубку с первого же гудка. Обсуждают они что-то непонятное… какие-то генераторы и целесообразность ликвидации периферических элементов.

Ну отлично… За мной охотится огромная дикая сеть, состоящая примерно из каждого второго вокруг. Мой сосед вживил себе её часть. Его начальник, похоже, вообще одержимый. Неизвестно, когда это всё закончится и что делать прямо сейчас. А я вот – наконец-то чувствую себя в безопасности.

Костя периодически тянет меня за манжету – что ли, проверяет, не уснула ли я или не лишилась ли чувств, – и машинально пытается этой же рукой жестикулировать во время разговора. Мне кажется, он меня сейчас куда-нибудь продёрнет, в какую-нибудь гигантскую конструкцию, что ли, из лозы… Но, может, это красиво и, главное, не похоже на путину. Потому что прочное и никуда не провалится. Прочное и гибкое… Оказывается, я хихикаю вслух.

– Понял, приступаю. – Убирает телефон и косится на меня. – Что смешного?

– Всё-таки не надо впрягать… тьфу… вплетать меня… в лозу.

Трясу локтями, изображая что-то похожее на вязание спицами – единственное, что я из всего этого рукоделия умею. И дико смеюсь.

– Ладно, не буду, – очень серьёзно обещает Костя, но всё-таки бросает на меня свой фирменный диагностический взгляд, сканирует им сверху вниз, хмурится, убавляет температуру в салоне и уточняет: – Ты же очень давно знаешь этого Гусева?

– Ну да. Мы учились когда-то вместе. А что?

– Я должен его убить.

Ухмыляюсь, не удержавшись:

– Не представляю, что ты тогда сделаешь с моим бывшим мужем…

– С которым?

Ухмылка с меня сползает и переползает на Костю. Бессмысленно подначивать человека, у которого есть досье на тебя…

Он снова становится серьёзным:

– Гусев – ключевое звено твоей ячейки. Всё сходится. Достаточно избавиться от него.

– Но, знаешь, он вроде бы не совсем… Не так уж…

– Тебе он… – Умолкает, вопросительно изогнув бровь.

– Нет, нет, ты что, он вообще не в моём вкусе! У него борода! Рыжая! Да и… представляешь, он как-то раз заплакал в баре из-за какой-то тупой сентиментальной песни. Размазывал слёзы по щекам! Было бы из-за чего… Это даже не… это просто…

– Отвратно. Часто бывает. Эрик считает, что неадекватные эмоции – их признак.

Меня охватывает азарт.

– Может, это те самые розовые сопли и есть у них там внутри? Реально же розовые!

Смеюсь. Но Костя моего веселья не разделяет. Он без слов пристёгивает ремень и находит на карте адрес Гусева.

***

Этот ком в горле застрял надолго. Костя не скажет, что именно сейчас произойдёт и чем ему это грозит. Даже не произнесёт: «Останься в машине» – просто потянет обратно дверь, которую я попытаюсь открыть.

Хорошо. Изображаю самый спокойный вид, на какой только способна.

Уходит, а я вцепляюсь зубами в костяшку указательного пальца и пытаюсь подавить панику. Справа – площадка с мусорными контейнерами. Неуютные дома. Невский район. Никогда не была в этой квартире…

Костя возвращается ровно через двенадцать минут – со сбивчивым дыханием и налипшей на лицо сажей. Глядя в переднее зеркало, кулаком вытирает щёку.

– Ты, что ли, квартиру ему поджёг? – шёпотом спрашиваю я.

Морщится и натянуто улыбается:

– Квартиры там вообще нет. Но с ним разговор окончен.

– В смысле нет? Пустые стены? Что-то же есть?

Вижу, вижу: надо просто заткнуться. Но мне еле хватило самообладания промолчать до того, как он вошёл в дом. А там явно творилась какая-то жуть. И теперь не могу перестать залипать на неё вслух.

– Ничего. – Наконец выравнивает дыхание. – Ничего заметного для меня, если быть точным. Не первый раз такое вижу, но…

– Покажешь как-нибудь? Ну, в другом месте…

– Надеюсь, нет.

– Костя… так а что если… у тебя ведь тоже… потолок, он стекал! И мои стены… Что это значит? Мы в Матрице?

– Скорее всего. У тебя дома, кстати, может быть небезопасно сейчас.

Я закатываю глаза. Улыбается – совсем по-обычному. Заводит машину:

– Поедем к Эрику. Ты уже вырубаешься, а мы с ним ещё поработаем.

– Ничего я не вырубаюсь! Ты по ауре диагностируешь, что ли? Да ты же сам не спал совсем!

– Не страшно. Это ненадолго.

Тикает поворотник. Будто откалывает кусочки момента и укладывает плашмя на какое-то твёрдое дно.

– Я не поеду к Эрику.

Костя поворачивается ко мне и даже как-то бледнеет. Ну конечно! Думаешь, можно всего добиться своими «спасибо-пожалуйста»? Очень интересно, когда и как именно тебя прорвёт. И лучше бы это поскорее произошло… Меня подташнивает.

– Почему? – В голосе ни намёка на злость.

– Потому что мне там придётся вести светские беседы с его женой! А это – вообще не про меня! И я тебе говорила, говорила! А ты, блин, что ли, стесняешься своего жука?! – Открываю бардачок, нашариваю там среди кипы бумаги фигурку и ставлю её обратно на панель. – Вот! Он будет здесь сидеть, не отворачивайся! Момент искренности! Победа над подавленными эмоциями! К тому же он крутой, честно.

Да, всё-таки прорвало – но, как всегда, меня.

– Наконец-то… – Костя откровенно веселеет и, кажется, тянется дотронуться до моего запястья, но с полпути сворачивает этот жест. – У Эрика нет жены. Он трикстер. На всю голову двинутый. Ну что, едем?

– Ладно…

Нахохлившись, засовываю обе руки куда-то себе под мышки и понимаю, что действительно сейчас засну.

***

От вчерашнего дня в итоге мало что осталось. Вспоминаю подряд. Я скатилась с непривычного кожаного дивана где-то в начале третьего, проснувшись от запаха борща, который Эрик Юрьевич на этот раз варил сам. Увидев меня, он захлопотал на кухне с такой скоростью, что я долго приглядывалась в надежде наконец обнаружить две дополнительные руки у него за спиной. Костя к тому времени, как выяснилось, преспокойно уехал домой.

Эрик был в прекрасном настроении – если у него вообще бывают другие – и заверил, что мои проблемы благополучно решены. Я спросила, не собирается ли он как-нибудь стереть мне память, чтобы я никому ничего не выдала. Эрик ответил, что выдавать теперь всё равно некому, мультяшно подмигнул и поставил передо мной огромную миску борща. Я уточнила, добавляет ли он сало с чесноком в самом конце. Он расстроился, что нет сала, и тут же засобирался так сделать в следующий раз… Я взяла и спросила, немец ли он. «Ага… – махнул он рукой, открывая дверцу холодильника. – По рождению». И тотчас изогнулся в живописную загогулину, отыскал сметану и засветился от счастья.

После всех этих событий дома меня мало на что хватило – только на душ, половинку фильма и четырнадцать часов сна.

А теперь я валяюсь в постели и перематываю в памяти коротенький день, во время которого так просто изменилось всё. Наволочка пахнет новым кондиционером – ненавязчивым наконец.

Дотягиваюсь до телефона – список контактов почти пуст. Ничего себе ячейка… Ячеище.

Но вот есть Комаров, например. Проверим. Набираю номер.

– Серёжа? Ты помнишь Олега Гусева с нашего курса?

– Танька! Привет! Гу-у-усев… Как-то… не… это… вроде из тех, кто после первой сессии отвалился? А чего он?

– Да ничего важного, по работе надо было. Ну ладно…

– Таня! Подожди! Как жизнь вообще?

– Нормально всё. Мне сейчас неудобно разговаривать, извини.