– А, ну вот… И все они пытаются заставить меня делать то, что я не хочу, и даже то, что мне вообще не нужно, и ведут себя так, будто я обязательно соглашусь! И да, вот парадокс: они очень, очень переживают из-за этих моих злых намерений! Переживают так, будто хоть что-то в их жизни имеет настоящую ценность. И у меня для них… в общем, плохие новости. Не только в этом смысле… А ещё и в том, что у меня вполне может быть до фигища всяких злых намерений! Потому что мы с ними не друзья. Логично же?

– Вполне. – Ставит чашки и садится за стол, глядя прямо на меня.

– Ну вот и… Не знаю, зачем я… Я слишком устала, извини… – Придвигаю к себе чай.

– Не страшно. Просто эти люди ненастоящие, – произносит очень тихо.

– Ха-ха, да, мне тоже иногда так кажется!

Звенящая тревога лезет со всех сторон: слишком долго я всеми силами вытесняла её подальше.

Костя одну за другой берёт со стола салфетки и складывает из них кораблики.

– Стоп, – говорю я на шестом.

Он на секунду замирает, а потом, комкая, сгребает всю эскадру, отправляет её в мусорку и спрашивает:

– Хочешь пройтись?

***

По едва утоптанной тропинке в свежем снегу мы пробираемся в соседний большой двор. Пара скамеек, фонари, турник и два старых гаража. И совсем уже тёмное небо над пятиэтажками. Прямоугольники света в окошках – жёлтые и красноватые.

– Вот хорошее место. – Костя останавливается, подкидывает снег носком ботинка, натягивает замшевые перчатки.

Разворошив сугроб, загребает из глубины и начинает лепить. Взвешивает ком на ладони. Добавляет ещё слой.

Переступаю по кругу на маленьком пятачке, разглядывая дома:

– Знаешь… я иногда иду по улице и смотрю на такие окна… В общем, воображаю, как там тепло… и… что меня там кто-нибудь ждёт. Кто-нибудь настоящий, конечно, а не…

У меня совсем плохо с головой, это точно. Как теперь перевести разговор на другую тему?

Подходит вплотную, наклоняется, молча вкладывает снежок мне в руку и демонстративно прячется за ближайшим деревом.

Бросаюсь туда, но он и не думает защищаться. А зря! Замахиваюсь, целюсь прямо в грудь. Снаряд расшибается в лепёшку, Костя отплёвывается и смеётся, наклоняясь за новой порцией снега.

– Что, серьёзно?! Да ты даже не представляешь, с кем связался! Сколько, блин… – запинаюсь, заметив кое-что странное, и заканчиваю уже отрешённо: – Сколько снежных крепостей разгромили вот эти самые руки…

Кто-то медленно прогуливается по дорожке вокруг двора… Дутая куртка, нелепая ушанка, оранжевый рюкзак. Этого человека здесь не было! Он не появлялся из подворотни, не проходил мимо нас. Меня бросает в дрожь.

Костя отряхивает руки, делает шаг вперёд и вглядывается в моё лицо:

– Это не бред.

– Что?

– О чём ты молчишь… Показать? – Жестом приглашает подойти ближе.

Не двигаюсь.

Он достаёт из внутреннего кармана гладкий золотистый предмет яйцевидной формы и, уставившись в поверхность этого девайса, нацеливает тупой конец на прохожего.

Пересиливаю себя и делаю несколько шагов вперёд.

Устройство выдаёт какой-то импульс – лёгкая вибрация. И вспышка – там, где только что стоял тот подозрительный парень.

Кивнув мне идти следом, Костя направляется к нему.

Становится совсем влажно. Лучше бы мы слепили снеговика…

Приблизившись к месту, наклоняюсь – и отшатываюсь: пешеход будто испарился – оставив только небольшой клубок розоватых нитей, наполовину утонувших в сугробе. Костя сканирует эту паклю тем же непонятным устройством, а потом – поджигает ещё одним «выстрелом» и комментирует:

– Вот почему у меня нет скелетов в шкафу.

Желание рассмеяться не даёт мне до конца потерять контроль над собой. Розовый клубок занимается огнём и догорает моментально, как вата.

Уставившись на мутное пятно на снегу, прокручиваю в голове вопросы, отметаю те из них, которые пока не так важны, и нахожу главный:

– И… как дальше жить?

– Убраться отсюда для начала. – Тянет меня в противоположную от дома сторону.

Еле поспеваю за ним вприпрыжку:

– Я не понимаю, Костя! Это как-то связано? Ты ведь знаешь, что происходило у меня дома? Ты, блин, из какой-то секретной службы, что ли?

– Здесь направо.

– Отвечай! – Бросаюсь ему под ноги и растопыриваю руки.

– Всё да. – Пытается убрать меня с дороги.

Но я упираюсь:

– Отлично! А теперь ты расскажешь мне, что происходит! Вот эти все, кто оказывались у меня дома, – как они это сделали?

– Я уже сказал. Они ненастоящие.

– А какие?!

– Да вот такие! Пойдём, пожалуйста, пока они не засекли нас. Сделаем петлю – этого хватит. Но быстро.

Миновав ещё четыре двора, переполненных собачниками на прогулке, и одно заваленное снегом спортивное поле с покосившимся баскетбольным кольцом, добираюсь до следующей мысли:

– Так, ну допустим, а что им надо?

– Как ты и сказала, поддерживать контакт…

– Чтобы, что ли… как в кино… питаться энергией?

– Скорее упиваться… Но это так… версия. – На ходу обламывает свесившуюся за низкий заборчик веточку ближайшего куста и, повертев её, отбрасывает в сторону.

– А что у него внутри за нитки-то были? Провода какие-то?

– Нет. Не объясню. Там очень сложная физика… А я врач. В прошлом.

– Хирург, что ли?

– Эндокринолог. Почему хирург?

– Потому что, блин, ты не можешь не занимать чем-то свои руки! – И убегаю вперёд, чтобы не видеть его реакции.

– Таня! Стой! Не надо сейчас…

Притормозив, я вдруг начинаю приходить, определённо, в себя:

– Слушай… а давай ещё кого-нибудь… замочим!

Принимает мрачный вид. Ой, ну вот что теперь – морали будет мне читать?..

– Исчерпал лимит на неделю. – Печально улыбается, но я замечаю мелькнувший в его глазах огонёк.

– Неплохо для человека, который давал клятву – Гиппократа или какая там у вас теперь? – оживляюсь окончательно.

Он закусывает губу и отворачивается.

***

Я вообще не включаю ноутбук. Удалила все соцсети в телефоне. Почти не выхожу из дома. Целыми днями ускользаю от мысли, что люди вокруг поддельные. И неизвестно, насколько все. Главное, не вступать в диалог, пока не разберёшься. Так сказал Костя. Он объяснил, что я слишком слабо поддерживала нужные им связи. А потом ещё и переехала. И вот ко мне и полезли все вот эти существа, состоящие из розовых проводов, чтобы наладить отношения. Сбой у них там произошёл от степени моей наглости.

Костя установил мне какой-то шпионский мессенджер и периодически пишет туда: «Всё в порядке?» Или: «Все кассиры в нашей „Ленте“ настоящие, если что».

Я отвечаю: «Всё нормально, мне надо просто прийти в себя». Или: «Хорошо, буду знать».

Интересный мужчина, да ещё и понимает. Как минимум себя… Это слишком сильно, чтобы погрузиться в такое без паузы. Особенно когда что угодно может оказаться фальшивым, а устройство, которое всех сжигает, находится у него, а не у меня…

И мне всё равно не верится до конца… Кажется, я просто выговорилась – и галлюцинации прекратились. И надо уже писать что-нибудь для фитнеса или про вкладки для лифчиков…

Проходит неделя. Решаю, что пора всё-таки выяснить, кто из моих клиентов настоящий, и продолжить работу. Иначе действительно сойду с ума. Собираюсь связаться с Костей – но он вдруг приходит сам. Пишет: «Открой, пожалуйста» – и настойчиво жмёт на кнопку звонка. Заворачиваюсь в плед и распахиваю дверь.

– Привет. Мою квартиру затопило, – сообщает он без энтузиазма.

Понимающий мужчина, ага… Захлёбываюсь раздражением:

– Ну ни фига себе предлоги пошли! Мы на последнем этаже! И снег пока ещё не тает, а дождь, как вижу, не идёт!

– Хочешь – сама посмотри, – пожимает плечами. – Только… пожалуйста, оденься. Нам придётся уйти.

Набираю воздуха в грудь, чтобы возмутиться. Но напарываюсь на его взгляд – напряжённый и озабоченный. Выдыхаю. Оглядываюсь:

– Я должна что-то взять с собой, наверное… Мы пускаемся в бега?

– Нет. Это ненадолго.

Одеваюсь за три минуты. Костя ждёт снаружи. По-прежнему стоит как заговорённый за порогом. А я почти сорвалась на него…

На площадке приоткрывает свою квартиру, предусмотрительно удерживая меня за плечо. Вытягиваю шею, вглядываюсь: с потолка течёт. Только не вода. С потолка течёт сам потолок. Там была штукатурка… или гипрок… во всяком случае, он был твёрдым, не натяжным… в прошлый раз. А сейчас… красиво даже. Из нескольких точек в одной лишь прихожей потолок тянется длинными вязкими нитями, как карамель. Только белыми и плотными. Как зефир. И какими-то ещё слоистыми… Как… Просто у меня ещё позавчера кончились все конфеты в этом затворничестве…

В коридоре что-то шевелится и шуршит.

– Ой! Твой пылесос, он же остался там!

Костя захлопывает дверь и наваливается на неё спиной:

– Таня! Он не живой!

В самом деле, да что со мной происходит…

– Да… конечно… Что-то я давно уже стала… привязываться к неодушевлённым объектам… Может, таблетки от этого какие-то есть? Ты же эндокринолог…

– Есть. Но с побочными эффектами. – Хлопает себя по карманам, нащупывает ключ и щёлкает замком. – От них тебе придётся начать бриться. Всё. Уходим.

***

Я потерялась на Петроградке, вот что. Потому что вряд ли найду этот двор на карте. Не мистика: просто он неприметный, а я в своих мыслях не отследила, откуда мы сюда завернули.

Скамейка, песочница в снегу, две липы, низенькая дверь в кафе – или скорее столовую в духе старых времён: клетчатые клеёнки, солонки с перечницами. И музыкальное сопровождение под стать:

И стоит шаг пройти, заносит время след,

Обратного пути у жизни просто нет.

Внутри нам машет рукой поджарый и весь как будто пружинящий мужик с причёской в виде соломенного снопа. Непрерывно совершая странные, исполненные жутковатой грации движения, он выгружает на стол миску с борщом и тарелку с котлетами и пюре.

– Ага! Привет! Пирожки с рисом сегодня! М?!

Костя поворачивается ко мне, я трясу головой: