Kitobni o'qish: «Фонарь, который всегда светил»
Посвящается моим родителям, которые дарили в моём детстве калейдоскоп волшебных историй, родителям, которые верят в мой "фонарь" и говорят: "Свети!"…
Посвящается моим друзьям, которые в трудную минуту предлагали настолько неожиданные и верные решения, что мне оставалось только удивлённо хлопать глазами.
Благодарю вас за советы и за ваше "Н-ну? И скоро ли книга??"
Отдельная благодарность и низкий поклон Даше Снурниковой, Художнику, который сердцем смог увидеть Ту Самую обложку, и воплотить её в жизнь!
Ребят, благодаря всем вам эта книга увидела свет! Благодарю вас за то, что вы есть!
С любовью, Надежда Тонконюх
Человек в фетровой шляпе
Он стоял на обочине дороги и смотрел вдаль.
Это был человек в фетровой шляпе. Его печальные глаза были переполнены болью. По щекам, обжигая, словно серная кислота, катились слёзы …. Как он мог так поступить? Почему он был настолько невнимателен?
Человеку в фетровой шляпе было больно и грустно. Он знал, что не имел права так поступать. Он зазевался, промахнулся…. Он сегодня просто никого не уберёг.
Вёсла и волны
Над морем сияло тихое безмятежное солнце. Берег был похож на светлый край мечты. Но всё же, что-то настораживало мореплавателей – они сушили вёсла на этом солнце. Быть может, последнем в их жизни….
Ты меня слушаешь? О да… я помню эти времена. Тогда мои длинные чёрные волосы трепал ветер, а волны от зависти кидали мне в лицо морскую соль. Наверное, это было самое лучшее время. Тогда мир был другим. Согласие и уважение царили в нём.
Сейчас же.… Погляди! Старые рыбаки сидят в грязных кабаках, проигрывая всё, до последнего гроша. Серость и грязь царят здесь, блуждая среди людских душ, заманивая блеском, фальшью, мишурой… Никто не подаст руки, а только озлобленно поглядит в сторону павшего.
Но я уже ухожу. Ухожу туда, где помнят этот мир таким, какой он был многие века назад. Не держи меня, мальчик. Для меня было счастьем поведать тебе про былые времена. Да, все мы были когда-то людьми, не принявшими вовремя РЕШЕНИЕ, – крылья седой чайки встрепенулись последний раз. Она лежала на руках у ребёнка, израненная, но счастливая. Счастливая потому, что передала ему Самое Важное: “над морем сияло тихое безмятежное солнце. Берег был похож на светлый край мечты…” Но только в этой истории вёсла и утомлённые волны издавали приятный тихий плеск.
Маска
Человек шёл медленно по улице, глядя невидящими глазами куда-то вдаль. Почему в этом мире так много призраков? Кругом маски, маски, маски….. Они везде, куда ни глянь. Даже твой самый преданный друг никогда не снимает с себя этой ужасной вещи, за которой прячется его истинное лицо.
Каждый создаёт маску сам, зная, ЧТО будет сокрыто. Не ведая, каким получится этот предмет. Многогранность пугает и отталкивает, притягивая к “хамелеону” таких же “мастеров”.
Разве что у него самого «маска бесстрастия». И лишь для того, чтобы никто не узнал то, что мучает и жжёт его сердце, обливая ядом душу.
Тихо капает время со старых крыш, проливаясь на искусственные лица, не прожигая, а только на миг, делая прозрачным лёгкий воск, открывая невиданное доселе НЕЧТО. Ужасное или трагичное. Ведь те, прячется за этой хрупкой бронёй, глубоко несчастные люди.
Человек остановился и сорвал со своего лица маску. Серебряные осколки брызнули во все стороны – он наступил на неё ногой. Чтобы её уже никто не смог надеть. Никогда.
Нога (шутка)
Я лежу в кровати и думаю: до чего же прекрасен мир! Какие хорошие на свете люди! Мои родственники и мои друзья, мои знакомые, и даже мои домашние животные….
Все они самые лучшие в мире! Ни у кого на свете нет таких, как они!
Ни один человек на Земле не может похвастаться тем, что у него есть такой замечательный старый будильник, и тем, что у него есть наилюбимейшие носки в жёлтую полоску с дырой на большом пальце.…А я могу! Кто ещё может радостно воскликнуть: “какие у меня дивные прыщи на носу!”?
Ни один человек не может добавить, что у него самые торчащие на планете! Кто кроме меня может гордиться страхом перед стоматологами и пиявками? А кто ж ещё может заявить, что сморкается громче всех и от сильного смеха начинает дико икать? Кто с радостным нетерпением ожидает новые кнопки на стуле или скамье?
Да я, конечно! Я-а-а!! Но… Представляете что будет, если я встану с левой ноги?…
Мысль
Микеланджело говорил, что создаёт произведения Искусства, взяв кусок мрамора, и отсекая всё лишнее. А критика подобна острому, но верному инструменту, помогающему в непростой задаче – создавать Настоящие произведения искусства.
Ангел-утешитель
Извините меня. Простите мне моё любопытство, но…. О чём вы думаете? Тссс…. Не говорите – я коснусь рукою вашей головы и узнаю все ваши тайные помыслы. О-о-о, да! Они весьма благородны! искренне рада за вас. Продолжайте в том же духе, и вас тогда ждёт большой успех.
А что у вас на уме?.... что-о-о-о-о?! Да о чём вы думаете?!!! Какой ужас! Построить своё счастье на руинах желаний другого! Вы…вы… жестокий бессердечный человек!
Ах, какой печальный взор…. Что за дума тяготит ваше сознание? Ага-а, понимаю – любовь. Подождите , наверное, я смогу вас обрадовать. Да-да, она вас любит и надеется на ваше взаимное чувство. Вы – счастливый человек!
Так-так. Что такое? Что плачем? Даже во сне ваши горячие, как пламя, слёзы для вас тревожная мука. Уже всё хорошо, не волнуйтесь, с вашей сестрой всё отлично. Она почти здорова и может ходить.
Даже на больших расстояниях я могу видеть мысли.
Н-нда… Нелегко быть сестрой милосердия…
Хрустальная туфелька
Хрустальная туфелька упала на ступеньки и запрыгала по ним, словно не могла поверить в свою свободу. Дзвень! Дзвень! Дзвень! Золушка о ней не вспомнит больше никогда.
По ступенькам звенел радостный голосок туфельки. Главное не попасть сейчас в ни в чьи руки. Дзвень!!! ДЗЗЗВЕНЬ!!!!
Туфелька упала вниз, на блестящий паркет, и разбилась вдребезги, радуясь своей безграничной свободе!
Стрела
Стрела прошлых воспоминаний больно пронзила душу остриём. Человек вскочил с кровати, схватившись за грудь, за то место, где, наверное, была душа. Но стрела воспоминаний коварна – души в груди уже не было. Человек застонал и ничком упал на пол; он потерял самое дорогое!!!
Почему осенью льёт так часто дождь
Осенний лист кружился в воздухе, напоминая своим видом о том, что когда-нибудь кончается ВСЁ. Радость и счастье, горе и жизнь, болезни и исцеления…ВСЁ кончается. ВСЕГДА. Наступает лишь безграничная осень…
Лист упал, вяло, поприветствовав своих братьев, которые тоже упали вниз. Полил сильный дождь с хмурого неба. Это работа у дождя такая: часто, очень часто лить слёзы; оплакивать упавшие на сырую землю осенние листья. Никто не будет делать это за него…
Портрет в лучах…
Голубое море печальных глаз освещается внутренним величественным спокойствием солнечных бликов-искорок души, – способных подарить миг радости и счастья тому, кто хоть раз решится заглянуть в их бездонную синеву. С волной густых …каштановых волос играет ветер, стараясь спрятать в их … своё дыхание навсегда. Лицо ласкает мерцающие лучи небесных улыбок заката.
Умиротворённым величием глядишь ты на меня с портрета, автора которого ты никогда не узнаешь. Не сразу можно заметить, как ты поворачиваешь ключ зажигания, стараясь поскорее умчаться в бесконечную даль дорог.
Яркие краски не потускнеют на этой картине.
Я касаюсь, рамы и посылаю тебе воздушный поцелуй. Солнце уже ушло из моей комнаты, и свежая краска медленно высыхает на кисточке, дрогнувшей в моей руке – радио снова ожило.
Ночь принесла прохладу, сияние звёзд, мерцание пыли на подоконнике таинственным серебром и – Луну…
Портрет я не заканчиваю. Специально.
Факт
В какой-то книге давно-давно было написано, что мир держится на «трёх китах». Я согласна с этим: только благодаря Надежде, Вере и Любви наш мир ещё существует.
Модница
Как вам кажется, имеют ли звери тягу к украшениям? Причём серебряным? Не знаю, как ваши, а мои – да. Особенно лайка Ата. Она всегда старается зубами стянуть с моей руки кольцо (ну или браслет с запястья, это ещё лучше). Конечно, это звучит фантастично, но дело всё в том, что Ате подобное уже однажды удалось. Не могу сказать, умеют ли звери улыбаться, но уверена, что если б умели, то выглядели именно так: довольная сморщенная в странной гримасе рожа, хитрющие горящие глаза, при этом невинный взгляд и озорно виляющий хвост.
Да, кольцо я у собаки отобрала, но теперь, когда я её жалею и треплю по холке, всегда гляжу в оба – вдруг ей ещё что-нибудь понравится…
Законы мироздания
Я хочу выпить этот город без остатка, как полную чашу густого ароматного напитка. Поглотить эти звёзды фонарей, захрустеть ароматным песком набережной. Он сладок, как тысячи засахаренных лепестков роз. Ещё – закат и рассвет. Да-а.… Тогда облака подобны густым взбитым сливкам, которые можно слизывать прямо с неба, не боясь обжечься о Солнце – оно ещё не в зените.
Дороги похожи на яркие следы времени. Время особенно приятно пить. Но его бывает так мало. Потому это вечное лакомство становится столь притягательным для таких, как я.
Следы тех, кто пришёл по этой дороге, надо вдыхать, ибо несравненный аромат странствий – их исток.
Поглотить. Выпить без остатка. Спрятать в себе и не давать никому. Здесь всё моё: мой мир, мой город, моя Земля. Я царствую над всем этим. В МЕНЯ вливается энергия всех миров, и я отдаю всё обратно. Не сразу, но ОТДАЮ. Много таких планет – миллиарды, сотни миллиардов. Но когда-нибудь всё же образуются сверхновые …
Я пью миры, алкая времени, находясь в неутолимой Жажде. И Вселенная имя мне.
Зловредный дух
Она была на кухне и с таким аппетитом ела овсяную кашу, чавкая смачно на весь дом, что даже я, не любительница овсянки, с удовольствием отведала бы пару ложек. Наверное, чужой пример заразителен.
Собака, не допуская к священной миске кота, продолжала уплетать кушанье за обе щёки. Точнее, Симка тогда была ещё не совсем СОБАКОЙ, а всего трёхмесячным щенком… но в разных съедобностях разбиралась получше любого гурмана…
Через пять минут миска опустела и псинка, смачно рыгнув, направилась в зал, шевеля толстеньким упитанным… гм, тем самым местом, у которого есть хвост.
В зале висело любимое собачкино покрывало, о которое она с малых лет наловчилась вытирать свою грязную хитрую рожу после каждой трапезы. До появления щенка в нашем доме, я думала, что подобное бывает лишь в романах Д. Донцовой.
Умильно зевнув, Симона устроилась спать на любимом лежбище кота, который, презрительно взглянув на творящийся беспредел, сердито запрыгнул на печку. Но сладко всхрапнуть собаке была не судьба! Не то мой сиамский кот Харитоха наслал на неё заклятье, не то каша была слишком «музыкальной», но, так или иначе, раздался характерный послеобеденный звук: «пу-у-урдр!!!»
Собака открыла один глаз и осмотрелась, желая порвать нарушителя её царского покоя, «как Тузик грелку». «Пр-дрп-др-дрп!», – сказали из-под хвоста. Симка понюхала источник звука и отчаянно чихнула – не всегда своё «добро» пахнет малиной.
“Пурд-пр-р…”, – снова раздался наглый звук. На этот раз Симка самоотверженно начала облаивать “врага”. Но достать его было не так-то просто – изрекающий страшные звуки Некто, сидел под хвостом. Под её собственным хвостом! – всё время оказываясь в стороне от острых пёсьих зубов. “Рргау!” – сердито объявила Симулька, напрягая все мышцы живота (это должно напугать!). “Пу-ру-удпр!” – ответила «злая сила» из-под хвоста. Ну, это ни в какие ворота! Собака закружилась, стараясь схватить наглого перд… миль пардон, персонального врага. Дос-тать! Из-под хвоста – ДОС-ТАТЬ!!! Р-Р-Р!!! И – страшный грохот, затем – недовольный визг. Что же… подушка не может лежать на кровати неподвижно, когда её топчут щенячьими лапами.
“Гау-гау-р-гав!” – сообщила Симка подушке. Видимо, на человеческом языке это значит…гм, вобщем, непечатные значения некоторых прилагательных.
Кот довольно наблюдал за изгнанием «злого духа» с печки (всегда надо иметь запасное пристанище), собака обиженно жаловалась кому-то под кроватью на свою горькую долю, а я побежала за бумагой и ручкой.
Сон…
Стена. Высокая и неприступная. Для меня. Мне сейчас словно пять лет, хотя это совсем не так… Я иду вдоль стены, выше которой только могучие зеленые тополя. Я знаю, что впереди будет арка. Вот она. Мощная и старая, как этот древний камень. Могут ли камни тлеть?…Не знаю, но сейчас меня волнует другое – где тот измученный жизнью человек в набедренной одной повязке, схватившийся за живот? Он всегда здесь стоит, держа на холодной каменной голове вазу. Не думаю, что в ней когда-нибудь начнут распускаться бутоны. Они тоже из камня. Живой здесь лишь мох.… И тот человек, к которому я пришла.
– Здравствуй! – вот он! Человек, похожий на Мефистофеля, чьи смольно-чёрные волосы, спадают тёплой блестящей волной ниже плеч. Гораздо ниже. Хочется провести по ним рукой и вдохнуть их запах. Я знаю, что почувствует мой размечтавшийся нос. Но не хочу испытывать судьбу снова. Так трудно будет потом оторваться от запаха вечных снегов и начать снова думать, как прежде, не летая в облаках.
В физиогномике тип его лица охарактеризовали б как «дерево»…Видеть надо, как стальные глаза изучают каждый уголок мира и останавливаются ВДРУГ. Ни с того, ни с сего. Просто останавливаются и тайно засыпают. Кажется, будто в этот миг жизнь останавливается в человеке, подчиняющим себе ВРЕМЯ.
– Эта твоя работа? – киваю на статую, наводящую боль.
– Как хочешь… – тихо огибает меня, останавливаясь за спиной, и стремительно ловит сильной рукой падающий листок.
– Если ты создал эту статую, то – плохая работа. Зачем она тебе…? – я внимательно гляжу в высокие кроны деревьев.
– Зачем?.. И, правда.… Но, может, если не будет этого несчастного, ты больше не придешь сюда, – кладет руку мне на плечо. Зачем?!!! Брызги цветов и запахов врываются в меня. Свет!!! Везде свет! Он повсюду и его оттенки различны! Свет бьёт из моих глаз, вылетает из губ и шепчу одно лишь имя.
“Зачем ты это сделал?!” – проносится в моей голове мысль-вихрь, и тут же я оборачиваюсь, глядя в ясные глаза виновника безумства цветов и красок. Обвиваю руками его шею, и наши губы сливаются в страстном поцелуе, долгожданном и насыщенном электрическими разрядами счастья. Вокруг – мягкая невесомость.… Это будет длиться ровно десять часов…
Потому что именно так сон приходит ко мне, смежая мои усталые веки.
А вы как ощущаете его приближение?
В глубинах зеркальных миров
– Простите, но вы утонули там, где только что собирался это сделать я, – хмурое, озадаченное лицо глядело сквозь мутную воду. Со дна же всё выглядело намного проще и спокойнее; даже солнце не било так ярко в глаза.
– Не понимаю… – строй пузырьков метнулся вверх, где-то над водой послышалось насмешливое кваканье.
К лягушкам и пиявкам он привык. Выработал какое-то “полуспокойствие” и к серым странным существам, ползающим неподалёку.… Но чтобы кто-то заявлял о занятом (правда, мысленно занятом) месте?! Такого ещё не было. И как вообще возможен их разговор?! Слышит ли тот, стоящий на верху, его бессвязные речи? Наверное, слышит, ведь прикасается же к тусклой воде и начинает вновь что-то бормотать. «Мо…ё!..Мо…».
Надоело!!! Он поднял руку, и нарушитель покоя отскочил метров на пять в сторону. Вот так-то…
Человек перестал думать о всякой чепухе и принялся мыть мутное зеркало. Чтобы его отражение не утонуло за толщей грязи и пыли в глубинах зеркальных миров.
Тени
Маски и люди сливались воедино на адском карнавале жизни. Чёрные тени кружили рядом, сея запах мёртвых цветов. Кто был тот, создавший всех и протрубивший в хриплый рог победу? Vae victis! Нет никаких других миров, есть только этот, где всё не взаправду. Ложь царит вокруг, мерцая радугой лиц, масок, сменяющих друг друга в лихой пляске дня и его круговерти.
Фейерверки масок, летящих в небесную высь, но возвращающихся оттуда пеплом…. Быть может, всему виной сам человек, идущий в никуда и видящий перед собой лишь мираж?
Кто мы все, лгущие сами себе и верящие в свою же ложь, живущие в ней и пестрящие яркостью мыльного пузыря. Хлопок – и нет никого.… Лишь маленькие брызги, всё ещё отражающие в себе радугу…
Да, мы тянемся к прекрасному. Но кто мы, глядящие невидимыми глазами в никуда? ЛЮДИ? ЗВЕРИ? – ТЕНИ! Всего лишь тени среди таких же тусклых и мрачных теней.
Край Вселенной
– Привет, а я сегодня собираюсь шить рюкзак. Большой, чёрный, кожаный. Ещё вставки надо сделать металлические…
Смотрит на меня. Хитро улыбается. Ну что я ему скажу? Сегодня же пятница. А по пятницам у нас «заседания». Дин долго не мог привыкнуть к этому слову и произносил как-то по-своему, растягивая «а». Но не манерно, как делали бы это другие, а с особенной серьёзной комичностью, отчего хотелось смеяться и также, как он, искрить глазами.
В руках – неизменные кленовые листья. Да – а! Знает, что я люблю именно этот букет осеннего золота. Подарите мне розы и девять кленовых листков. Увидите, чему я радуюсь больше.
Синие джинсы снова порваны – если Дин когда-нибудь войдёт в мой дом через дверь, а не, как обычно, в окно, забираясь по ржавой водосточной трубе, то, наверное, пойдет снег… или польётся дождь из мелких монет.
Стоит и молчит. Угу, я всегда первой начинаю что-нибудь говорить.
– Привет, – он хитро улыбнулся. – Ты знаешь, Вселенная имеет край… Я сегодня в этом лично хотел убедиться, но… вдруг подумал… что… нечестно было бы молчать.
Я тереблю край его жилетки, сшитой почти как у кузнеца 18 века, и смотрю в сияющие его тёмные глаза.
– У Вселенной есть край? Интересно…тогда, может быть, ты мне его покажешь?
Дин ерошит свои волосы, которые после этого торчат во все стороны. Наверное, сейчас скажет ещё что-нибудь необычное.
Живые мысли
Помогите! Спасите! Дайте высказаться! Во мне кипят бури эмоций. Шквал! Девятый вал, понимаете?! А вы не слышите! Как можно! Я ничего не могу с собою поделать: мне надо высказаться. Хоть как-нибудь проявить свои чувства! Дайте я закричу! Тише, послушайте! А-А-А!
Как легко, как свободно и непринужденно чувствуешь себя, выплеснув лишние мысли… Постойте, не расслабляйтесь – мне еще когда-нибудь надо будет что-то сказать!
Слеза
Слеза осторожно поцеловала щеки, укусила солеными зубами подбородок и тихо, почти незаметно, упала на ковер. Потом она аккуратно вжалась в его мягкий ворс, словно боялась чего-то.
Слеза боялась сама себя: она заставила страдать человека, родившись на свет. Рядом несмело приземлилась другая слеза и опасливо прижалась к своей подруге. Они винили себя в чем-то. В чем? Увы, нам, людям, этого не понять.
Оптимистка
Я иду высоко-высоко, перепрыгивая с облака одного на другое, и гляжу на мир сквозь розовые очки. Это очень удобно: очки защищают глаза от внешнего серо-угрюмого мира, мутно взирающего на нас. И не страшно, что “розовые очки всегда бьются стёклами внутрь”: у меня их – полный комод!
За моей спиной два белых сильных крыла – они не дадут мне разбиться, если я упаду.
Я радостно напеваю какую-то песню (похоже, что “от улыбки”), но мне важны не слова, а – мотив, исходящий из сердца.
На небе что-то сияет. Такое яркое и теплое; щекочет изредка, а поцелуйчик его – это веснушка.
Я касаюсь солнца рукой, не боясь обжечься, и лихо съезжаю с радуги, понимая, что все это – сон.
Я не унываю – хорошие сны приходят к добрым людям!
Звёзды
Отчего-то я знаю, что можно достать звезды руками (много раз пыталась), но в последний момент, взлетая, я отдергиваю ладонь, которая тянется к звездочке – незачем трогать яркие снежинки космоса! – они не для нас! Лучше любоваться ими издали, ведь так разочароваться гораздо сложнее.
Экспромт
Мир зарождался заново. Очередное поколение амёб уже заняло своё место в зрительном зале театра под названием ЖИЗНЬ. Гул не прекращался долгое время – обсуждалось очередное светское событие – премьера спектакля. Никто не знал ни сюжета, ни актёров, ни автора пьесы… и уж тем более её режиссёра – все предвкушали.
Но погашенный свет создал идеальную тишину. Колыхание воздуха, даже едва замеченное, непременно разносилось и передавалось другим зрителям, очень похожих на амёб…
Никто не знал, что спектакль был чистой воды экспромт. Кроме меня, ведь это мои мысли играли ВЕДУЩИЕ роли на бумаге – сцене для тех, кто это прочтёт.
Откуда берутся тапки? (быль)
Валерка опять крутился на стуле, при этом успевая отъезжать от одной стены к другой. Что в какой-то мере бесило Майора. Нет, если бы комната была чуть просторней, проблема исчезла б, как и появилась. Но дело было в том, что «кабинет», как его называл сам Майор, не только был его собственностью, но и имел весьма маленькую площадь. А как вы хотели? – чердак…
Именно поэтому, когда один из моих старших друзей снова с шумом проскользил мимо носа Майора (читайте – Бориса), чуть не сбив с ног, зелёные глаза с явным неодобрением прожигали офисный стул.
Валерка приподнял бровь и удивлённо воззрился на Бориса. Чего мол, ты?
Здесь позволю себе небольшое отступление, заявив, что Валерка, которого все зовут Воландом по вполне понятной причине (выражению его лица), старше всех в нашем гм…. «буйном коллективе». Но, несмотря на это, иногда он позволяет себе таа-акие выкидоны…! Что-то вроде этого. Взжж! Бендд!!! Взжж!!!
– Сколько можно? – наконец сказал Бор, отрываясь от какого-то чертежа – он тоже о чём-то думал. Кисточка в его руке была полна оранжевой акварельной краски.
– Гм !… – раздалось из-за угла шкафа, куда улетела ручка Валерки. – Это мне, может, помогает сосредоточиться! Я стихи пишу!
Если он так ловит вдохновение, переливающееся волнами мыслей по комнате, то для Бориса важна абсолютная тишина.
Ах, о чём это я? Да-да, снова препирательство по поводу катаний. Лично меня это не раздражает, особенно когда ни о чём не думаю, и гляжу в окно со второго этажа…
– Бе-бе-бе! – Валерий скорчил смешную гримасу, отчего стал похож на мою рыжую хомячку Машку, жившую у меня два года назад. Э-эх, жаль, фотоаппарата нет под рукой! Щёлкнула бы пару кадров в свой альбом.
Валеркинс пару раз крутанулся на стуле, но с такой мощью, что старая конструкция не выдержала, и мой друг, подпрыгнув в воздухе, полетел вперёд головой по курсу «стул-софа». Но летел не только он, оброненные им в воздухе тапки также разлетелись, кто, вернее, что куда…. И один ощутимо припечатал Борьку по затылку, успев пролить на проект банку с остатками акварельной воды.
– Ах ты га-ад! – взвился Бор и, сняв свой шлёпанец, запустил им в Валерку. Что тут началось! Дикий хохот, беззлобная ругань, крики, швыряние тапками. Причём в ход пошли ещё и пара подушек с испорченным напрочь проектом какого-то фантастического здания.
Часа полтора мы швырялись друг в друга подушками, тапками и всем, что попадалось под руку…
…Отдыхая от “ратных дел”, мы одновременно собирали разбросанные где попало письменные принадлежности, подушки. Во время вынужденной уборки откопали под софой старую кепку Бориса и, не отряхнув от пыли, надели ему на голову, думая, что тот вновь начнёт швыряться тапками. Но он просто снял её с головы. Повертел в руках. И повесил на самое видное место в своём «кабинете», как напоминание о том, что даже от серьёзной работы надо отвлечься и повеселиться. Просто так. От души.
А тапки у нас с тех пор любимые предметы для швыряния.
( P. S. наши все тапки и шлёпанцы исключительно мягкого образца!!! Никто не пострадал :-) )
