Kitobni o'qish: «Бездна смотрит на тебя»

… Я даже возлагаю надежду на то, что где-то в тайниках памяти, хоть и нечётко, что-то всё же сохранилось. Иначе того воспоминания не родилось бы, когда расстилавшаяся передо мной дорога распахнула двери в прошлое…

Вот так всегда – кто-то исчезает на исчезнувшей улице и вместо него кто-то появляется на исчезнувшей улице…

Кобо Абэ, японский писатель.

Глава 1

Глубокая ночь. Кажется, небесные светила тоже закрылись, – не хотят ни знать, не видеть. Она стоит на крыше того самого высотного дома, – он каждый день виден из её окна. Тёмная ночная бездна вверху. Взгляд скользит вниз. Редкие блеклые огни пронзают тёмную пропасть. Там, далеко – тротуар, автомобили, одинокая беседка во дворе.

Сумасбродная идея попасть сюда созрела давно. Неважно, когда именно. И вот она здесь. Что дальше? Хочется кричать. Кричать от боли, как резаной, во весь рот туда, в эту безмолвную бездну. Громко. Неважно, как. Никто не услышит… Сцены безжалостных домашних драм всплыли в памяти. Глаза старухи уставились в одну точку. Дверь захлопнулась, – и тишина…

– Вместо того чтобы переключиться, – уговаривал Саломею муж, – забыть как можно быстрее о проблеме, или о том, что вызвало плохое настроение, ты растворяешься в этом… Ну, прямо, с удовольствием!

– Да нет, же, Вадик! – вяло возражала, помешивая остывший кофе. – Настроение, как настроение, нормальное. Почти. Я вот думаю…

– Ну, вот! Опять! Началось! Подумай о себе, Моля! – Продолжал вещать он, намазывая на тост толстый слой сливочного масла и клубничного джема. Внимательно осмотрев дело рук своих, довольно произнёс:

– Здоровье, полагаю, дороже! – Затем, с улыбкой, глядя на жену. – Мне, – твоё, Моля, особенно! Мне! Лично! А что касается всех этих, – небрежно махнул рукой куда-то в сторону, – сами разберутся! Без тебя!

– Не разберутся! Не могут, говорят! – Она опёрлась подбородком на сомкнутые руки, чуть подалась вперёд, прищурив глаза. – Неужели тебе, Дюша, отцу семейства, гражданину, безразлично: найдут этого… Человеком его назвать, язык не поворачивается! Ну, ты понял!

– Хорошо, хорошо! Сдаюсь! Только, давай, позавтракаем спокойно. – Прищурился тоже. – И всё равно, – сделал большой глоток чаю. – За то, что ты взялась, – это колоссальная психическая и психологическая нагрузка. – Грустно покачал головой. Затем, вкрадчиво, словно мог обидеть: – Вот интересно, почему ты, вдруг, решила, что это – он? Не она?

Саломея удивлённо уставилась на него. Её, признаться, мучил подобный вопрос, но терзали сомнения. – Умница ты, Вадька! – Вскочила из-за стола. – Что значит, – математик, программист! – Поцеловала мужа в лысеющую макушку. Тот недоумённо пожал плечами, улыбнулся. Было приятно: вроде не сказал ничего особенного, а тут и комплимент, и поцелуй. – Наконец, и я на что-то сгодился! Простые смертные к нам, гениям, жестоки!

Саломея рассмеялась. Обняла его голову. – Всё, пора, опаздываю!

– Моля, погоди-ка! – бросил ей ключи от своей машины.

– О! Мерси!

– Ладно, ладно! Не благодари! Пора, мать, менять твой драндулет на что-то стоящее!

Благородный жест Вадима был кстати. Её автомобиль, оставленный на СТО неделю назад никак не могли починить. Мастера что-то бубнили в оправдание, а муж постоянно твердил: – Касательно ремонта. Гроша он ломанного не стоит, от силы – два дня! Тебя, как говорит наш Ромка, разводят!

Мысли её были далеко, сейчас не до этого. Неделю назад Саломее предложили необычную работу. Принять участие в расследовании одного очень странного, запутанного дела. Но она не была ни психологом, ни юристом.

– В Штатах такого человека называют профайлером. Лет десять назад и в нашей стране собирались открыть подобный отдел. Да всё как-то… – Сообщил при первой их беседе генерал полиции Аркадий Петрович Пушков. Слегка вдавил ладонью гладкую поверхность стола. Затем, будто самому себе: – В общем, так и не собрались!

– Но я не психолог, не юрист, – беспомощно возразила тогда Саломея. – я…

– Знаю! Но вы лучшая ученица Князева. Экстрасенс! Князев прекрасный специалист-психолог, а значит и вы!

– Ну, не совсем, – плечо непроизвольно дёрнулось. Никогда не нравилось ей это слово. С сомнением в голосе, в очередной раз пыталась объяснить: – Я…

– Не скромничайте! Конечно, во ВНИИ МВД существует группа, – продолжал, не обращая внимания, – по исследованию проблем психологического обеспечения раскрытия и расследования преступлений. – Мужчина встал, заложив руки за спину, прошёл вдоль просторного кабинета. – Нам сейчас не важны детали, даже порядок и действия преступника. Нам важно понять, что им движет. Почему он убивает?…

Бывший наставник и учитель Саломеи, Александр Васильевич Князев, – друг генерала, услышав о том, что её привлекли к такой работе, благословил, что называется, странными для непосвящённых, словами: – Логикой не руководствуйся, девочка, не поможет! Раздвоение? Да! Для обычных людей – расстройство личности, но для нас… Логика – для тех, кто тебя пригласил, – обычная, служебная стезя! – Грустно взглянул. Сочувственно добавил: – Что ж, Саломея, дерзай! Нужна будет помощь, обращайся!

А помощь понадобится, она это чувствовала.

Неделю назад Аркадий Петрович разложил на широком столе девять фотографий с места преступления. Жертвы…

– Все женщины в возрасте от двадцати до семидесяти лет. Никакой связи. Ни в чём. Не изнасилованы, не ограблены. Эксперты установили. Их зверски, несколько раз били по голове чем-то тяжёлым. Затем, именно здесь, – указательным пальцем показал на увеличенное крошечное отверстие во лбу одной из жертв, – пробивали чем-то острым кость черепа. Орудие преступления на месте не обнаружено. – Отошёл, отвёл руки за спину. – Серия? Есть некоторые сомнения.

Саломея не знала, что и ответить. Конечно, она участвовала в розыске людей, но такими вещами предложили заниматься впервые. Взгляд скользнул по разложенным снимкам. Подняла голову, взглянула ему в лицо.

– Я не спрашиваю пока вашего мнения… – Особо подчеркнул – «пока».

– Можно на «ты»… – перебила, внимательно рассматривая фото. – Серия, – повторила себе под нос.

– Простите, что?

– Будто один человек, возможно. Хотя, погодите… вы говорите, есть сомнения… – Задумчиво. Саломея не спеша, взяла три снимка, на выбор. На них – женщины разного возраста. Девушка, возможно студентка, милое лицо женщины где-то под сорок. Наконец, третий. На нём, – морщинистое лицо очень пожилой женщины.

– В чём? – переспросила. – В чём сомнения?

Аркадий Петрович не спешил с ответом. Она поняла – не хотел до конца посвящать в детали. Служебная тайна. Тайна следствия. Громкое дело, нераскрытое…

– Не хотите, не отвечайте! Сама догадалась! – Тот изумлённо поднял брови.

– Сила удара… – прикрыла глаза, – разная! – Открыто взглянула на собеседника. – И ещё кое-что! – Не стала сообщать. Пока. Нет смысла. В подсознании промелькнул «видеоряд» ассоциаций. Генерал присел за стол. Сцепил ладони в замок. Коротко взглянул ей в лицо.

– Да-а, Саша был прав. Да и я помню нашу первую встречу! – секунду очень пристально смотрел в лицо. – Вы – сокровище!

– Спасибо на добром слове! – опустила глаза, коснулась пальцем полированной столешницы. – И всё же, извините, я считаю, – нам надо доверять друг другу, или…

– Я понял свою ошибку, Саломея, извините! – Проговорил с сожалением.

– Не извиняйтесь! – строго. – Давайте, ближе к делу, – глядя в усталое лицо, как можно мягче. – Когда произошло первое… Первое преступление? – кивнула на фотографии…

Неделя прошла незаметно. Она, что называется, перешерстила несколько книг знаменитого американского профайлера, его называли Шерлоком Холмсом конца 20-го века, – Роберта Ресслера: «Руководство по классификации преступлений», «На службе правосудия», в том числе, автобиографические, «Против чудовищ», «Жизнь среди монстров». Саломею поразили слова философа Фридриха Ницше, которые привёл Ресслер в качестве наставления своим молодым коллегам: «Охотясь на чудовищ, остерегайся сам стать чудовищем»…

Читала ночами. Как-то, оставшись совсем одна, нашла диск – триллер Томаса Харриса «Молчание ягнят». Один из любимых. Вот уж не думала, что понадобится для дела. Глядя на широкий плазменный экран, в который раз восторгалась умом и храбростью агента ФБР Клэрис Старлинг: «Какое мужество! Не испугалась! Девушке войти в рискованный психологический контакт с доктором Ганнибалом Лектером, что съел печень одной из жертв, запив кьянти. Рисковать лишь затем, чтобы, разгадывая тайну куколок ночной бабочки в гортани жертвы, разгадать личность убийцы. А также затем, чтобы понять, наконец, себя! Свою собственную личность!».

Прошла неделя. Она не юрист, не следователь. К сожалению, даже не профессиональный психолог. «Ясновидящая», как там ещё? «Обладает незаурядными способностями»! Вспомнила интервью и, как следствие, язвительную публикацию о своих экстрасенсорных «талантах» в одном научно – популярном издании.

Прошло четыре года с тех пор, как попала она в школу под названием «Открытое окно» где работали с ней по программе развития неординарных человеческих способностей. Там познакомилась с уникальной личностью, своим учителем – Князевым Александром Васильевичем. Неожиданно он стал для неё другом и помощником. Именно он спас несколько лет назад их брак с Вадимом. Кстати, оказался родственником по материнской линии.

«Экстрасенс, надо же!». Потому и предложили ей участие в раскрытии этих загадочных, бессмысленных по жестокости преступлений. Она много размышляла, думала. А этим утром, внезапно, кое-что само собой разрешилось. Саломея отчётливо поняла: сделала первый, крошечный, едва заметный шаг. Нащупала, наконец, соломинку, по которой можно ступить. Невероятно. Где-то внутри её самой пошёл отсчёт времени. Маятник качнулся.

Надавила кнопку брелока, автомобиль, как ей показалось, отозвался радостным приветствием. Саломея подняла глаза. Ветка старого дуба задрожала сочной зелёной листвой, – стая воробьёв всполошилась, поднимая сумасшедший гвалт. Дружная компания, громко чирикая, сорвалась и рванула прочь.

Ещё не поджаренный раскалённым солнцем, как это бывает ранним утром в середине июля, порыв свежего ветерка, взвил её светлые локоны.

Услышала скрипучее мяуканье. По широкому стволу старого дерева, совсем близко к машине, лениво спускался довольно крупный кот. Бедолага был также стар, как и само дерево. Шерсть клочьями, с подпалинами. Догадалась – нарушитель покоя пернатых.

Завидев её, в горле кота что-то скрипнуло. Обнажив жёлтые, редкие зубы, стал мяукать, вызывая ещё большее отвращение вблизи. У кого угодно, только не у неё. Открыв дверцу, немного постояла. Протянула руку к бардачку. Вадим постоянно хранил там сухарики, галетное печенье, шоколад. Открыла пакетик. С сомнением посмотрела в ту сторону, где сидел кот. Никого. Вдруг рядом с открытой дверцей, где-то снизу, в ногах, раздалось надрывное хриплое мяуканье. От неожиданности ойкнула, слега отпрянула. Засунуть внутрь свою безобразную крупную голову кот не решался. Саломея протянула сухарик. Тот опасливо понюхал, фыркнул. Неожиданно подхватил шершавым языком, и быстро исчез, оставив слюну на пальцах. Брезгливо сморщилась. Знакомые и друзья знали, – Саломея любит и жалеет всех животных, особенно бездомных. Но не настолько. Отыскав пакет влажных салфеток, тщательно протёрла пальцы.

– Знакомьтесь! Это тот самый человек! К тому же, очаровательная женщина, как видите! – Представил её генерал двум мужчинам в штатском. Серьёзные лица вопросительно уставились на неё. Ни один не встал при её появлении. Мужчина лет тридцати, равнодушно скользнул взглядом, коротко и холодно кивнул в ответ. Отвернулся. Что был постарше, примерно её ровесником, встретив её взгляд, дёрнул головой, растянув узкие губы в ироничной полуулыбке.

– Присаживайтесь, Саломея! Чай, кофе? – предложил Аркадий Петрович, словно извинялся за это сухое, равнодушное отношение коллег. Она не обиделась. К счастью, она хорошо их понимала. В глазах второго, постарше, читала: «И чем же, эта избалованная, по всему видно, дамочка, из «новых русских», может быть полезна? Таких вот больше интересуют тряпки, деньги, дорогие курорты!». Их глаза встретились. Тот не погасил ироничного, вызывающего выражения, продолжая свой немой монолог: «Здесь, милая, грязь! Зверские преступления, кровь и ужас. Кто ты такая? Что здесь забыла? Умнее всех?». Первым отвёл глаза. Она присела напротив мужчин. Достала из сумки еженедельник, ручку. – Если можно, Аркадий Петрович, кофе позже!

– Слушаем вас, Саломея! – Краем глаза заметила, как те двое переглянулись. Обратили взгляд на неё, разыгрывая заинтересованность. Из вежливости. Видимо, отдавая должное старшему по званию, – хозяину кабинета. И только.

– В СССР и России…, – вдруг начал «по-человечески» тот, что был старше.

– Вы не представились, – перебив, неожиданно заявила она. – У вас же есть имена? Как мне к вам обращаться?

– Антон Сергеевич Крошеминников! – Представился обладатель ироничной улыбки, не мешкая, встал и протянул ей руку.

– Игорь Александрович Вольнов! – Без промедления повторил жест второй. – Можно просто, – Игорь.

Саломея улыбнулась им обоим. Немного успокоилась.

– Извините, так что там, в СССР и России? – переспросила.

– Профайлинг, вернее, эти методы не отрицались даже в застойные годы. Составлялись тогда даже психологические профили, пребывающих в страну лидеров иностранных государств. Бесспорно, психологи помогают следствию в очень сложных делах…

Саломея немного растерянно взглянула на генерала. Тот кивнул головой: ничего, мол, пусть продолжает.

– К сожалению, они работают лишь во Всероссийском НИИ МВД. Точно не скажу, сколько лет назад там была разработана автоматизированная информационно-поисковая система «Монстр», предназначенная для создания психологического портрета преступника в делах о серийных убийствах. К сожалению, на внедрение этой системы денег так и не нашлось…

– Нет в России, – подхватил молодой его коллега, – и единой базы данных, где хранилась бы вся информация о серийных убийцах. Нет отдельного банка данных и по новым делам…

– Это, Саломея, к тому, – перед вашим приходом, – вмешался Аркадий Петрович, – мы кое о чём подумали. Вы просили предоставить вам какие-либо материалы подобных преступлений, в прошлом…

– За пятьдесят последних лет!

Антон Сергеевич хмыкнул. Иронично взглянул на генерала. Что я говорил! Объясняли, объясняли – она за своё! Какие там пятьдесят лет?

– Понятно! – Склонила голову. – Значит у вас для меня, – ничего?

Саломея увидела тогда, во время первого разговора здесь, в кабинете своим, особым зрением трёх женщин. Одной крови, разных поколений. А вот что их связывает с жертвами? И причём здесь сила удара? Разная. Она положила руки на стол, шевельнула пальцами, быстро взглянула на мужчин. Тихо произнесла, ни на кого не глядя:

– Этот преступник…, – подбирая слова, – отчего вы решили, что это преступник, а не преступница? Это совершила она, – женщина. Молодая женщина. А три другие – жертвы – не её рук! – потёрла висок. Игорь с интересом взглянул на Саломею. Антон Сергеевич скептически произнёс: – И вы готовы описать… – Генерал вежливо, но с сомнением внимательно посмотрел на неё.

– Понимаю, – снова произнесла тихо, – я читала…

Антон Сергеевич закатил глаза к потолку. Игорю стало неудобно за коллегу.

– Согласна! Женщины – другая, более странная категория серийных убийц. – Продолжила. Выразительно, – на Антона: – Сочувствую вам. Таких преступниц удаётся обнаружить крайне редко! Потому как в ряде случаев причины их преступлений определить невозможно! Вы говорили, – обратилась к генералу, – классические алгоритмы здесь не срабатывают. «Почерк» один, но… Очень любопытно! – Опять выплыли из-под сознания лица женщин. Три их поколения. Задумчиво: – Алгоритм. Он есть! – Бросила взгляд на снимки. – Уверена. Звучит банально, тем не менее, в этом деле требуется особый подход!

– У нас, леди, в каждом деле требуется «подход», и не только! Даже мозги! – насмешливо произнёс Антон. – Хорошо! Согласен! – опять заметил осуждение своих коллег. – Вот пусть она ищет эту самую «преступницу», а мы…

– Успокойся, Антон, погоди! – стукнув ладонью по столу, перебил Аркадий Петрович. – За этим я вас, Саломея, и пригласил! Хочу, поручить вам, заняться собственным. Так сказать, параллельным нашему, расследованием! Архивы, документы и прочее! В вашем распоряжении! Кстати! Есть у меня один знакомый. Славный старик! Мастер по решению сложнейших головоломок! Бесстрашный человек, к тому, же! Нередко, что греха таить, его неуступчивость и бескомпромиссность вызывали недовольство высоких чинов. Он – кладезь множества тайн. И только на один вопрос в своей жизни не может ответить: почему до сих пор жив? Давно на пенсии!

Аркадий Петрович открыл ящик стола, достал лист бумаги, протянул ей.

– Здесь телефон и адрес. Свяжись-ка, с ним, Саломея, поговори!

Антон Сергеевич недоумённо поднял глаза на генерала.

– Не смотри так, Антон! – Выразительно обвёл взглядом мужчин. – Всем работы хватит! Ничего страшного! Сколько бьёмся, – устало махнул рукой, – зацепок-то, никаких! Давайте, так. – Генерал вкратце изложил план. Она, то есть Саломея отрабатывает свою версию, – Пашков ей поможет всеми силами, а его коллеги обозначат свой круг поиска преступника, о чём доложат на следующем совещании. И ей, Саломее, на нём присутствовать необязательно. Обменялись визитными карточками, коротко простились. Саломея вышла из здания. Взглянула на панель мобильного. Битых три часа «сражалась» в кабинете генерала, пытаясь что-то объяснить! Хорошенькое начало!

Июльский ветерок лёгким дуновением взметнул подол шифоновой юбки. Воздух оставался прохладным, благодаря пышным кронам вековых деревьев по обочинам тротуара. Они мужественно принимали на себя буйные солнечные лучи, подставляя верхушки безжалостному летнему солнцу. Преломляли его, не пуская на землю. А солнце, во что бы то ни стало, пыталось отыскать лазейку в густой, ярко-зелёной листве. Прохожих почти не было. Лето. Разгар сезона. А она? Дала согласие! Только посмотрите на неё! Надо же! Но продолжать думать о грустном не хотелось. А перед глазами, как назло, – снимки с места преступления. Ругая себя, свою сверхвпечатлительность, на чём свет стоит, села в машину. За четыре года ни психологические тренинги, ни «полёты туда», не смогли уравновесить, успокоить её эмоциональное состояние. Она по-прежнему, принимала близко к сердцу всё и всех. Несколько минут назад строила из себя «крутую», а сама… «Чёрт бы их побрал! – злилась на себя. Вспомнила враждебность Антона, сомнения в голосе генерала. «Знала, ведь, что так будет! Старалась не дать повлиять на себя, не обращать внимания! Прав Антон! Не умнее я всех! Куда полезла?! И Вадик прав, к сожалению! Сидела бы дома! Хотя…! Что-то мне подсказывает…». Вдруг отчётливо услышала голос учителя: «Логика тебе не поможет…». Взглянула на листок. Телефон, адрес того славного старика. Это где-то на окраине. Поздно накручивать себя! Ладно, там видно будет!

Мельком взглянула в зеркало заднего вида, что было силы, нажала на газ. Тонким, пронзительным визгом отозвались тормоза. Автомобиль рванул с места.

Глава 2

Не доезжая двух кварталов, притормозила у обочины. Позвонила. На другом конце воскликнули:

– А! Вы та женщина со странным именем? – затем услышала объяснения, как проехать. – Я встречу вас!

Она немного проехала вперёд. Вдоль дороги тянулись обветшалые, потемневшие от времени пятиэтажные дома – хрущёвки. Даже, несмотря на установленные в редких окнах современные стеклопакеты, ясный, солнечный летний день и то, что они были построены у живописной черты густого леса, – когда-то ухоженного парка, – представшая панорама вызывала глубокое уныние. Саломея видела, – кем-то давно решённая неизбежность нависла над этим потерянным и заброшенным кварталом, – в скором будущем всё сравняют с землёй.

Навстречу спешил, опираясь на трость, среднего роста в поношенном костюме, старик лет восьмидесяти. Проницательные глаза его, неодобрительно как показалось, взглянули на автомобиль, затем на неё. Присмотрелся, что-то для себя решив, представился:

– Константин Григорьевич Большаков! – махнул рукой. – Не будем терять время!! Мне о вас всё известно! Прошу вас, идите за мной! – Слегка прихрамывая, энергично взмахивал рукой, и, с силой втыкая трость в землю, словно забивая неподдающийся гвоздь, направился к одной из пятиэтажек.

– О! Грыгорыч! – воскликнул нетрезвый, неопрятного вида мужчина, поднимаясь с облезлой старой лавки. – Подкинь сотенную! А? Грыгорыч? Соседи, как-никак! – полупьяная компания одобрительно завопила в унисон.

– Я б тебя подкинул куда-нибудь в Магадан, лет на десять! – проворчал Большаков.

– Ой, ой! Как страшно! – Нетрезвый взгляд скользнул по лицу спутницы старика. – Это кто же! Батюшки! Ну, чистая ведьма! Господи, прости! – Куражась, перекрестился.

– Ты, это, Грыгорыч…

– Ты, Жора, смотрю, совсем допился, раз ведьмы мерещатся! Так и до психушки недолго!.. – Жора захлопал бесцветными ресницами. Небритое, осунувшееся лицо стало пунцовым, кривой, кем-то свёрнутый набок, нос, посинел. Пытался ответить, замолчал, споткнулся о взгляд Саломеи.

Большаков жил на третьем этаже. Остановились у обитой коричневым дерматином двери. Провернул ключом в единственной замочной скважине.

– Проходите, – махнул рукой вглубь квартиры старик. Две смежные небольшие комнатки. Старая мебель. На стенах фотографии в рамках. Вдоль них – полки с книгами, под ними – перевязанные кипы старых газет, каких-то папок. Единственное украшение – роскошный комнатный цветок в красивом горшке на белом, щербатом подоконнике. Пахло сыростью. Захар Григорьевич аккуратно повесил пиджак на тремпель.

– Проходите, Саломея! – предложил снова. – Чай, вот, поставлю и поговорим.

Чай оказался, на редкость, вкусным, настоящим.

– Не понравилось у меня? Я видел! Вам хотелось выскочить отсюда! Я прав? – Улыбнулся. Живые глаза насмешливо взглянули на гостью. – Не возражайте! Всё верно! Понимаю! – поставил чашку на стол. – Я не представился, так сказать, до конца. Я – бывший следователь по особо важным делам при Генеральной прокуратуре. «Важняк». Так в народе нас окрестили. Пятнадцать лет назад подался на пенсию! В автокатастрофу попал, – кивнул на ногу, – меня уже коллеги и похоронить успели, ан, нет!

Саломея недоумённо осмотрелась. Сериалы недолюбливала, но изредка видела. «Важняки» в кино, как правило, имели роскошные квартиры, дачи, а оно, вон, как…

– «Важняков» в наше время ценили не только за профессионализм. Нас нельзя было заставить принять решение, в правильности которого мы сомневались! Для меня закон был священной коровой. Пафосно звучит? Понимаю! Знаешь, детонька, что значит «сыграть в преферанс»? Это получить от высокопоставленных лиц завуалированную взятку. Честный «важняк» на это не шёл! Никогда в жизни! А сейчас? Жизнь изменилась, всё вверх дном. Что творится! – Вздохнул. Затем процитировал: – «Кто проповедь хоть раз прочесть захочет людям, тот жрать не должен слаще, чем они!». – Тяжело поднялся. Ни к кому, не обращаясь:

– Вот, как! Ни за что не догадаетесь, кто написал! – Строго глянул на гостью. – Андропов Ю.В. – Неожиданно рассмеялся. – Уморил я вас? Хорошо. К делу. Сейчас, сейчас. Собрал кое-какой, личный архив. – Подошёл к полкам. – – Аркадий звонил. Предупредил! Я всё подготовил. Кое-что покажу. Введу вас, так сказать, в курс. А вернее, в экскурс. В прошлое.

Несколько картонных потрёпанных папок легли на стол.

– Саломея? Кстати, как вас угораздило? – Взмахнул выразительно сухой рукой в воздухе, снизу доверху.

– Вы тоже готовы повесить ярлык – «новая русская»? Буквально сегодня утром мне дали понять нечто подобное!

– Догадываюсь, кто бы это мог быть! – Улыбнулся. – Не обижайтесь, детонька! И не удивляйтесь, договорились? – Затем. – Антон! Кому ещё? Присутствовал, так сказать, в кабинете у Аркадия? Верно?

Саломея удивлённо повела головой. Затем улыбнулась, слегка кивнула.

– Не сочтите за старого, выжившего из ума, сплетника, но история у него была. Да-а! – Присел, снова махнул сухой ладошкой. – У Антона. Помните начало девяностых? Что творилось? Тем более, быть в то время женой, как в народе говорят, мента… А у него тогда, – ни денег, ни квартиры, ни звания. В общем, бросила его жена, вышла замуж за какого-то там бизнесмена-негра, прихватила дочь, – и во Францию, только её и видели. Вот у него с тех пор, в общем, сами понимаете. – Взял палку, подошёл к окну. Не поворачивая головы. – Аркадий рассказывал, как вы помогли ему. И вообще, кто вы… Но, право слово, Саломея, я в эти штуки, – не обижайтесь на старика, ради бога, – не верю! Но то, что вы услышите, возможно, как-то связано с этим делом. Каким образом?

Опустил голову, произнёс: – Я, знаете ли, привёл некоторые доводы, но меня, хотя и оказывают бывшие коллеги всяческие почести, знаки внимания и уважения, слушать не стали. Отмели сразу. Это сколько прошло…, – запрокинул голову, задумчиво какое-то время смотрел вперёд, – да – а! Ого! Шестьдесят с лишним! Вот как! – Потянулся за тростью.

Решительно опёрся на неё, встал.

– Ну, а если не хватает кое-кому профессионализма и… – Вздохнул. – Ну, не будем о грустном! – Лукаво взглянул в лицо Саломее. – Значит, детонька, с таким вот, прекрасным библейским именем, – вам и придётся решать сию головоломку! Да – а! – Усмехнулся своим мыслям.

– В Сибири, в 1947 году, – стал рассказывать Константин Григорьевич, – только начинал молодым следователем. И было у меня первое, весьма странное уголовное дело, вернее несколько, объединённых в одно. Серия, одним словом. В те времена термины «серия», «серийный убийца» не использовался. Серийных убийц в Советском Союзе не было, да и быть не могло, по определению. Время послевоенное, казалось, война окончена, живи, да радуйся! Сами понимаете, советская пропаганда, не то, что теперь. Я каждый день покупаю свежие газеты. А вообще, к киоску с прессой подходить неприятно: либо откровенная эротика, либо одни пугающие заголовки о маньяках, насильниках.

Мельчайшие детали убийств смакуются журналистами с таким кровожадным, я бы сказал, маниакальным удовольствием! – Возмущённо покачал седой головой. – Я атеист, Саломея, но знаете, просто обескураживает! Так и хочется назвать журналистов этих, так называемых, – безбожники! Страшно другое. Кто-то получает удовольствие от прочитанного! А для кого-то, готовых к действию, – пожалуйста, инструкция! – Взглянул на неё. – Ой, простите! Отвлёкся. Так вот. – Разложил тонкие пожелтевшие листы. – Новосибирская область, село Куприно. Как я уже сообщил, 1947 год. Стали находить трупы, в основном, жертвами были женщины, тридцати – сорока лет. Весьма зажиточные по тем голодным временам. И что характерно, не были не изнасилованы, не ограблены – положил руки на стол, сцепил пальцы. – Первый удар чем-то тяжёлым сзади. Второй, – смертельный, – тяжёлым и острым вот сюда! – Коснулся середины лба желтоватым указательным пальцем, чуть согнутым в суставе. – Бессмысленные, жестокие убийства! Экспертиза, опять же, точно не установила. Предположили кое-что. Палка, полено.

– Чем пробита кость черепа?

– Штырь, гвоздь. Гадали, в общем! Эксперты в лаборатории старались, работали. Но. Периферия, времена… Да! Нынешние бы технологии. – Аккуратно достал жёлтую фотокарточку. На чуть размытом от времени изображении просматривалась маленькое тёмное пятно на белом лбу молодой женщины, её лицо обрамляли чёрные, густые волосы, уложенные в стиле тех лет. «Перманент».

– Первый труп найден в семи километрах от села, – продолжал бывший «важняк» второй, – в одиннадцати, третий – в двадцати. – Переспросил. – Вам интересны детали?

– Всё! Любая мелочь, подробность! – Подалась вперёд Саломея.

– Вот это разговор! – Оценил. – Жаль только, что вы не из наших!

– Первый труп женщины был обнаружен собственной дочерью. Девочка жила в интернате. Мать её привозила в санях каждую неделю замёрзшее молоко. Знаете, тогда его так хранили, замораживали дисками. Ну, представьте, – показал на стол, где лежала круглая буханка пшеничного хлеба, – где-то, примерно так. Привозила мясо, творог, картошку. Это могли себе позволить не все, поверьте. Так вот. Дочь ждёт. Вечереет, а матери всё нет. Ну и пошла, встречать её. Встретила. Та лежала в санях. Во лбу крошечное отверстие. Всё оказалось на месте: вещи, продукты, а сама… Думали вначале, – пуля. Сброда после войны моталось немало всякого. Банды… Верите? Мы, тогдашние опера, полуголодные, спали в отделении прямо в одежде несколько суток. Задумался. Неожиданно: – Давайте прервёмся? Сделаем небольшую паузу! Согласны?

– Ой, – воскликнула Саломея, – простите меня. Какая эгоистка! Вам отдыхать надо, а я…

– Это вы простите! Старый я, капризный! – Поднялся, тяжело опираясь на трость. – Чайку попьём и продолжим, хорошо?

Она кивнула, а про себя подумала: эгоистка и есть! Ничего не захватила для угощения.

– Давайте, помогу!

– Вы, Саломея, себя не корите! – поразил в который раз проницательный хозяин. – Не бедствую, слава богу! У меня всё есть!

Она вошла вслед за ним на кухоньку и чуть не вскрикнула. Цветы. Большими белыми колоколами спускались с потолка, оплетая стены, небольшое окно. – Красота! – не сдержалась.

– Жена моя! Любила разводить! – Внезапно. – Вас удивил мой быт, не так ли? – Усмехнулся. Она замялась.

– Да чего там, я видел ваше недоумение! Отдал я свою большую квартиру в центре города внуку. У него семья, двое детей. А у меня? Жену как похоронил, так сюда и подался! А цветы. Цветы её и здесь принялись! Видите? И природа! Боже мой, какой здесь лес! Всё рядом? Птицы поют!

– А соседи?

– Что соседи? Люди как люди! Всякое бывает с каждым из нас! И у вас, полагаю, что-то в жизни, ещё недавно, произошло? Верно? – пристально взглянул в глаза.

– У меня такое чувство, что вы тоже обладаете незаурядными, паранормальными способностями… – То, что вы подразумеваете, – это из области… – тихо рассмеялся. – Опыт, детонька! И к нему, – красивое слово, – психология. Путают нынешние, – виновато взглянул на неё, – – знаю, вы меня поймёте!

– Путают психологию с экстрасенсорикой?

Константин Григорьевич, – ей показалось, зорко и коротко взглянул.

– Вы на редкость, красивая, к тому же, толковая, леди!

Отчего-то, чуть не вырвалось в ответ – «мерси»! Сдержалась. Помогла заварить чай, расставить чашки, сделать бутерброды.

Пока пили чай, Большаков неожиданно открылся, поведал о себе:

– Знаете, будучи молодым и совсем неопытным, я уже тогда не представлял себе эффективного расследования без действий непосредственно на месте преступления. Огромное желание присутствовать в центре событий, «влезть в шкуру» убийцы, дышать тем же воздухом, ступать его шагами, – отпил глоток, – именно это помогало раскрыть очередное дело. Да-а, – вздохнул, – были времена… Коллеги не понимали, начальство косилось! Но результат? А он был! Этот результат!