Kitobni o'qish: «Люди и дороги в моей жизни», sahifa 2

Shrift:

Специальное ремесленное училище № 3

В детском доме были воспитанники трёх возрастов: дошкольники и школьники с первого по четвёртый класс учились непосредственно в детском доме, а с пятого по седьмой класс учились в Спасске-Дальнем, но это была малочисленная группа, так как после четырёх классов всех отправляли в ремесленные училища г. Владивостока.

После окончания четвёртого класса (с разрешения директора детдома Калугина Петра Ивановича) я поехал во Владивосток, устроившись в училище учиться на слесаря, а когда вернулся в детский дом, был отправлен на покос, где помогал готовить еду и ловил рыбу. За несколько дней до отъезда во Владивосток пришла весть, что училище, которое было двухгодичным, преобразовано в специальное ремесленное училище № 3 для воспитанников детских домов Приморского края. В него собрали детей после трёх классов и начали готовить специалистов токарного и слесарного дела для военных заводов тыла Тихоокеанского флота. Таким образом, мне пришлось первый год ещё раз проходить программу четвёртого класса, который я окончил в детском доме с отличием. Слесарному делу я учился усердно.

Кроме учёбы нашим любимым занятием были походы на рыбалку в бухту Тихую, она была в полосе запретной зоны из-за стрельбища, которое здесь располагалось. Кормили нас очень скудно, а ловля бычков и небольших крабов, которых тут же варили на берегу, были нам небольшой добавкой к питанию. Правда, это получалось только в те дни, когда море было относительно спокойным и вода на обширной отмели была абсолютно прозрачной. Бычков мы находили в глубоких щелях, подсовывали им к морде самодельный крючок с червяком, а когда они его хватали, то тут же оказывались нашей добычей. За крабами охотились по двое: один из охотников поднимал камень, а второй хватал самого большого из тех, кто под ним прятался. Всей группой собирали добычу, варили её и делили поровну.

Мой тренер Ростислав Владимирович Костылёв в 1954 году порекомендовал мне поступать в Ленинградский техникум физической культуры и спорта. Я последовал его совету, что определило всю мою дальнейшую спортивную и не только спортивную судьбу. О годах моей учёбы в техникуме и на спортивном факультете Ленинградского государственного педагогического института имени А. И. Герцена, о работе тренером и буднях судьи по боксу я подробно рассказываю в своей книге «Путь рефери на ринг Олимпийских игр» (СПб., издания 2002 и 2024 годов).

Географический факультет педагогического института

Меня не радовало приближение учебного года в Педагогическом институте, куда я был зачислен на первый курс географического факультета без права на общежитие. Эта нелепость была связана с тем, что мне пришлось писать «клятву» на имя ректора А. Д. Боборыкина, чтобы увидеть себя в списках студентов, зачисленных на первый курс. Мой приход к ректору с «заявлением-клятвой» не смогу забыть никогда. Наш разговор проходил в странной форме: ректор смотрел в окно на памятник К. Д. Ушинскому, когда я обращался к нему с мольбами о зачислении студентом первого курса геофака. Моё заявление он подписал и продолжал смотреть в окно.

Перед моим выездом в составе гимнастов техникума на шестой Всемирный фестиваль молодёжи и студентов я прошёл собеседование с деканом географического факультета Борисом Николаевичем Семевским. Оно было необходимо для зачисления на географический факультет тех, кто был с красным дипломом об окончании среднего специального учебного заведения. Казалось, что этого было достаточно до тех пор, пока не выяснили из анкетных данных, что мне, как воспитаннику детского дома, нужно общежитие. На основании отказа предоставить общежитие я не был включён в списки студентов до тех пор, пока не написал «клятву», что не буду претендовать на место в общежитии, хотя по существующему тогда положению о воспитанниках детских домов мне не могли в нём отказать.

Борис Николаевич Семевский

Студенты ЛГПИ в дороге на целину, Н. Ловелиус в верхнем ряду справа. Фото Ю. Туйска, 1957

Перед началом учебного года первокурсников собрали для подготовки к выезду на целину и стали выяснять места проживания. Запись вел преподаватель топографии Николай Дмитриевич Никитин, когда он узнал, что мне негде жить, то отправил меня к Борису Николаевичу Семевскому. Мудрый седовласый декан успокоил меня и пообещал что-нибудь придумать, когда мы вернёмся с целины. И, действительно, после возвращения нашей бригады, состоявшей из четырёх выпускников ЛТФКиС «Трудовых резервов»: Вадима Петрова, Александра Кузнецова (со второго курса), Александра Грачева и меня (первый курс), за отличную работу на целине, мы получили комнату в общежитии во дворе главного корпуса института на Мойке, 48.

Стипендия у нас была 220 рублей, из которых пять рублей мы платили за общежитие, а на оставшиеся деньги надо было питаться, одеваться, покупать письменные принадлежности и книги. Единственным выходом в этой ситуации была работа в свободное от учёбы время, позволявшая заработать на жизнь. В Ленинградском городском совете «Трудовых резервов» в ноябре мне дали работу тренера по боксу с почасовой оплатой в ремесленном училище на Балтийской улице, дом 35. Платили тогда мне десять рублей в час, а всего давалось 30 часов в месяц, это позволяло выжить. В общежитии меня выручали студентки одной из комнат, которые питались коммуной и смогли меня взять к себе. Саше Кузнецову и Вадиму Петрову помогали из дома, и они не испытывали финансовых трудностей.

Сборная команда геофака на соревнованиях по плаванию (Ловелиус 5-й справа). Фото Ю. Туйска

Географический факультет в институте отличался многолетними спортивными традициями, которые поддерживались притоком значительного количества хорошо физически подготовленных юношей и девушек, которые с первого курса включались в спортивные секции института и освобождались от обязательных уроков физического воспитания.

Когда обдумываю жизнь свою,
Много нового о себе узнаю.
Неважно, что беден был мой стол:
Меньше потерял я, чем нашёл.
Были в ней радости, а порой неудачи,
Об этом не сожалею и не плачу.
Удачней мог прожить, быть может.
Давно прошедшее сердце не гложет.
Шрамы оставляют только потери друзей.
Воздать им должное хочу поскорей!
Книги свои, как правило, посвящаю им.
Не помню зла от тех, кем был прежде гоним.
В прошлое ушло давать всем сдачи,
Сейчас времени не хватает свои решать задачи.
Понимаю – потеря времени всего дороже.
И тратить его впустую совсем негоже.
Что было, того никогда не вернуть назад.
Тогда сквозь дебри пробивался наугад,
Сил своих расходовал огромную массу,
А судьба дарила порой дикую гримасу.
Уроки прошлых лет не пропали даром:
Жизнь научила противостоять ударам.
Преодолевая сотни любых неудач,
Нужно успеть решить ещё много задач.

Из нашей комнаты без работы остался на первом курсе только Саша Грачёв и его, как и меня, выручали девочки в коммуне из другой комнаты. Помогать нам было некому. Саша сильно переживал, что тренерской работы по лыжам нигде не было. Спустя много лет, я могу сказать в тысячный раз спасибо тем милым студенткам старших курсов, которые спасли нас от ухода из института на первом курсе, помогая выжить в самое трудное время.

Географический факультет размещался на Посадской улице, дом 26, на Петроградской стороне, и каждый день мы ездили туда на занятия. Работал тренером я три раза в неделю в вечернее время. Первый курс достался мне очень тяжело. Занятия на первом курсе требовали огромных усилий, особенно тяжело было с неорганической химией, и только благодаря организации дополнительных занятий удалось восполнить этот пробел на первом курсе. Получилось это совсем нестандартно: по окончании очередной лекции преподаватель попросила всех остаться, кому не всё было понятно. Когда она услышала, что я ничего не понял, то невольно воскликнула: «Как же вы попали в институт?» После моих объяснений были назначены дополнительные занятия со мной и другими студентами, и на экзамене по химии я получил оценку «хорошо».

Студенты ЛГПИ им. А. И. Герцена на демонстрации, Н. Ловелиус 2-й справа, 1958

Особым вниманием пользовались у нас лекции по общему землеведению, которые читал профессор Леонид Павлович Шубаев. Он хорошо знал сельскую жизнь, и мне нравился его образный язык, по поводу которого студенты даже любовно шутили, что Леонид Павлович всё сравнивает «с оглоблей от телеги». Самым большим успехом пользовался у студентов Евгений Владиславович Максимов, читавший курс географии зарубежных стран. На лекции к нему приходили с большим интересом в связи с тем, что он всегда находил время рассказать о своих путешествиях в горные районы в прошедшее лето и планах на очередной полевой сезон.

Евгений Владиславович настолько мастерски передавал атмосферу исследовательских маршрутов, что каждому из нас хотелось быть в них с ним рядом. Поэтому в каждый очередной полевой сезон у него был конкурс среди желающих ехать в горы вместо полевой практики. Кроме Евгения Владиславовича горными исследованиями на кафедре физической географии занимался Леонид Фёдорович Сидоров, но к нему тянулось меньшее число студентов, хотя районом его исследований неизменно был Памир.

Состав кафедры физической географии в 1966 г.

Нельзя не отметить, что географический факультет был укомплектован тогда великолепными специалистами своего дела, и нам посчастливилось слушать их лекции, работать на практических занятиях и полевых практиках под их мудрым руководством. Историческую геологию преподавал А. С. Гинсберг, динамическую геологию А. А. Каденский, физическую географию читали профессора А. М. Алпатьев, А. М. Архангельский, А. Д. Гожев, доценты З. К. Виноградова, Ж. М. Белорусова, Г. В. Машкова, А. Степанов; ботанику читал профессор В. В. Аникиев, зоологию беспозвоночных вела Е. Н. Фролова. Каждый из них обладал огромным опытом и знаниями, которые они передавали нам в своих лекциях и на практических занятиях. Большая часть моих наставников и учителей ушла из жизни, но память о них будет вечно жить в моём сердце.

Первая полевая практика проходила у нас на биологической станции института, расположенной в посёлке Вырица Ленинградской области. Проблема у меня была только одна: три раза в неделю мне приходилось ездить проводить тренировки в Ленинграде, чтобы зарабатывать на жизнь. Приезжал я с тренировки в Вырицу глубокой ночью и шёл на биостанцию через весь посёлок около трёх километров, засыпая на ходу. Тяжёлым после этого был ранний подъём на занятия. Однажды, в воскресенье, назначили рабочий день на практике, а у меня была тренировка. Накануне Николай Дмитриевич Никитин, руководивший практикой, объявил, что всех, кто не будет в этот день на практике, отчислят с неё, что означало автоматическое исключение из института. Я не мог пропустить свою работу и уехал в город, а когда в понедельник стали выяснять, кто отсутствовал на практике в воскресенье, он сказал, что меня отпустил, хотя на самом деле этого не было. Тем самым он спас меня от исключения из практики и института.

Н. Ловелиус на полевой практике в Вырице, 1958

С тех пор наши отношения с Николаем Николаевичем были самыми дружескими, так как он, прошедший войну, топограф, высоко ценил всех, кто старательно учился и работал. На втором курсе полевая практика проводилась на географической станции «Железо», расположенной в 11 километрах ниже посёлка Толмачёво в среднем течении реки Луги. После окончания института я работал на кафедре физической географии старшим лаборантом и учился в заочной аспирантуре. На полевой практике в «Железо» мне приходилось жить в одной комнате с Николаем Николаевичем в домике для преподавателей и слушать его мудрые советы и крылатые высказывания. Один из его вопросов я запомнил на всю жизнь: «Никола, какие по счёту штаны просидел?», а когда я смутился, он заключил: «Когда трое штанов просидишь, тогда и напишешь кандидатскую диссертацию». Его шутки никогда не были обидными. Однажды, когда у него заболело сердце, он сказал: «Никола, когда я помру, пожалуйста, похорони меня под сосной». Видит Бог, я выполнил его просьбу через несколько лет, когда он умер от инфаркта. Случилось это, когда я был на четвёртом курсе аспирантуры (1970) и работал на кафедре физической географии лаборантом. Николай Николаевич плохо себя почувствовал в городе, как потом рассказывала его жена, и попросил её поехать вместе с ним в город Пушкин, который он очень любил, а не на практику, как приказывал накануне заведующий кафедрой А. М. Архангельский, чтобы провести там занятия вместо С. В. Мухортова, тоже топографа. Он не поехал. После возвращения Никитиных из Пушкина снова позвонил Архангельский и накричал на него по телефону. Николай Николаевич выслушал его без возражений, а спустя несколько минут потерял сознание и умер. Вскрытие показало, что это был у него третий обширный инфаркт, а два других не просматривались, так как были менее обширные и на задней стенке сердца.

На кафедре за похороны поручили отвечать мне и В. В. Клюшкину. На кладбище я поехал один и с большим трудом смог убедить кладбищенского начальника выделить место для моего учителя под сосной. Так, спустя много лет, может быть, шутливую просьбу Николая Николаевича я смог выполнить. Пусть тёплой будет ему земля. Всё это происходило потом, когда позади уже было много учебных и житейских событий.

Проблема выживания в Ленинграде

Одной из самых сложных проблем выживания в Ленинграде для меня было отсутствие жилья. Мой приезд в Ленинградский техникум физической культуры и спорта (ЛТФКиС) «Трудовых резервов» (1954) не давал представления о том, что меня ждёт после окончания техникума. А жизнь столкнула с такими трудностями, к которым я не был готов.

Я уже рассказывал о том, что моё зачисление в ЛГПИ им. А. И. Герцена было под вопросом из-за отсутствия возможности предоставить общежитие. После возвращения из Москвы, где я принимал участие в шестом Всемирном фестивале молодёжи и студентов, оказалось, что мне отказано в зачислении, и только после написания «клятвы» (по совету моего друга Николая Степаненко), что я «не буду требовать общежитие», ректор Боборыкин дал разрешение на приём, хотя документально мне было ранее гарантировано зачисление деканом геофака, профессором Борисом Николаевичем Симевским.

Ситуация изменилась только после успешной работы на целине, куда отправляли студентов первого и второго курсов. По ходатайству бывшего с нами профессора Бориса Ивановича Знаменского (парторга института), мне выделили комнату в общежитии. Эта благодать продолжалась до 1961 года, пока я учился на дневном отделении. Из-за тяжёлого материального положения я был вынужден уйти на заочное отделение, что автоматически лишало меня права на общежитие и прописку, и мне пришлось уехать на работу в город Липецк, где я без прописки прожил половину года.

После возвращения в Ленинград оказался единственный выход – идти работать в отдел милиции порта Ленинград, где давали прописку, правда, без места проживания. Пришлось снимать комнату. Плата была минимальной, так как помещение было просто нишей без света, но вполне пригодной для сна. К счастью, почасовая тренерская работа по боксу в Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова вскоре дала мне возможность получить место в четырёхместной комнате для шофёров в общежитии на Боткинской улице. Через три года работы в знак протеста, что не могу получить отдельную комнату, я ушёл из академии и снова лишился жилья. Только после рекомендации Юрия Александровича Сальникова, бывшего тогда президентом Федерации бокса Ленинграда и работавшего в райкоме партии Выборгского района, меня поставили на очередь и с помощью Спорткомитета дали комнату 7,36 м² до подхода очереди по адресу: Садовая улица, дом 88, квартира 39, где на втором этаже было 26 комнат. Радость мою по этому поводу согласились разделить тренеры по боксу Григорий Кусикьянц и Виктор Домбровский. Вместе со мной они перешагнули порог первой в моей жизни комнаты. В ней я прожил до образования семьи, после чего мне дали комнату на первом этаже по улице Мастерской, где было три съёмщика. Площадь комнаты была уже 17 м². В таком жизненном пространстве мы трое жили несколько лет, до отъезда Ольги Лукьяновны с сыном Володей на Украину.

Юрий Александрович Сальников – президент Федерации бокса Ленинграда (1964–1972)

Я поменял эту комнату на равную на Крюковом канале, а когда меня там обокрали, появилась возможность поменять её на комнату на улице Профессора Попова, дом 1, где в квартире было пять съёмщиков. Эта комната располагалась, как мне потом стало известно, там, где в войну был морг. Кроме того, этот дом построен был без подвалов, а квартира была непригодна для постоянного проживания. В ней я прожил больше 15 лет. Я стоял на очереди, которая была в Ботаническом институте, где я работал с 1969 года. Много лет моя очередь была № 1, но при очередном предоставлении комнат предпочтение отдавалось новому парторгу или председателю местного комитета. Они менялись регулярно и получали площадь.

Анатолий Петрович Александров – президент АН СССР

Лётчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза Павел Романович Попович и Н. В. Ловелиус

Мои обращения решить проблему получения пригодной для проживания комнаты получали поддержку от президента АН СССР Анатолия Петровича Александрова – трижды Героя Социалистического труда и президента Федерации бокса СССР, лётчика-космонавта, дважды Героя Советского Союза Павла Романовича Поповича, председателя исполкома Ленинграда Бориса Григорьевича Самсонова, управляющего делами ЛНЦ АН СССР Виктора Сергеевича Мартынова, спортивных организаций СССР. Но реакция жилищной комиссии института была равна нулю. Это продолжалось до тех пор, пока обком профсоюза Академии наук не наладил порядок с очередью в Ботаническом институте АН СССР, которому город регулярно выделял квартиры. Наконец, моей семье была выделена квартира 24 м². Эту квартиру я получил, когда мне исполнилось 50 лет. «Фокусников» местного масштаба я не хочу даже называть, чтобы не марать моё повествование фамилиями этих чиновников.

Мне показалось уместным написать о безумно трудном пути к получению пригодного нормального жилья в Ленинграде бывшему воспитаннику детского дома. Это при наличии степени доктора наук, звания судьи международной категории Всемирной ассоциации любительского бокса, представлявшего СССР в разных странах на чемпионатах Европы, мира, Игр доброй воли, Кубка мира, Олимпийских игр. На все преодоления несправедливостей был потрачен огромный ресурс сил, здоровья и времени, когда мне пришлось пробивать дорогу, как человеку «без рода и племени», а за спиной была вся Россия добропорядочных людей, умеющих ценить мои человеческие и деловые качества в науке и спорте.

Семья

Владимир Николаевич Ловелиус

Владимир Николаевич Ловелиус родился в Ленинграде 31 мая 1969 года.

Мать – Вийтык Ольга Лукьяновна.

Полтора года он жил с нами в Ленинграде. После грубого обращения матери с Володей во время кормления мне пришлось Володю отвезти в деревню Куты под Львовом к бабушке и дедушке – родителям жены. После оформления развода с Ольгой деньги на воспитание Володи я отправлял на имя деда Луки. Мне иногда удавалось посещать сына в деревне, где он воспитывался до школы. Бабушка и дедушка с любовью относились к внуку. Особую заботу о Володе проявляла старшая сестра Ольги Катя. В любое время года она регулярно приезжала из Львова и опекала его, пока мать не забрала Вову в Киев. После окончания школы Володя поступил в техникум во Львове, а после техникума был призван в Советскую армию. Он служил в Ленинградском военном округе. Обо всех переменах в жизни Володи я узнавал от сестёр Ольги: Кати и Марии.

Установить регулярную связь с Володей удалось только в 2010 году. Несколько раз я летал к нему в Грецию, когда он жил на острове Карпатос – самом близком острове к Турции.

Володя тогда жил с Леной, которая окончила биофак МГУ им. М. В. Ломоносова и по просьбе отца вернулась в Грецию. На Карпатосе она владела магазином, а Володя доставлял товары из Афин. Кроме того, он хорошо владел компьютерами и ремонтировал их в одной из фирм. Так продолжалось до тех пор, пока Лена не уехала в Норвегию на путину, но где осталась навсегда. С разрывом их отношений Володя потерял квартиру, которая осталась её детям и матери.

Магазин она подарила своей подруге. Так Володя оказался, что называется, «у разбитого корыта».

Мне удалось помочь ему купить однокомнатную квартиру и мастерскую в центре Афин. Средства я заработал в командировке на Таймыр (2001–2004). Из запущенной квартиры в Афинах он сделал прекрасную жилплощадь, а потом обустроил и мастерскую для выполнения заказов по ремонту техники, дающей возможность зарабатывать на жизнь. Сначала он не мог найти работу, а когда на свалке собрал и отремонтировал бульдозер, строители взяли его в бригаду со своим «инструментом».

Мы неоднократно путешествовали с Володей по Греции. Так продолжалось несколько лет. Дважды он прилетал в Петербург, и я пытался оформить ему российское гражданство, но, когда его в консульстве спрашивали: «Где вы собираетесь жить?», он отвечал: «В Греции» и получал отказ.

В одном из путешествий была сделана мной Володина симпатичная фотография, которую он поместил в интернете. С этой фотографии началась его связь с Инарой, которая переросла в их совместную жизнь до настоящего времени. Инара из Эстонии, где в советское время служил офицером её отец, а после службы там остался. Однажды, побывав у тёплого моря Греции, она продолжала искать, как остаться здесь навсегда.

Обретение Володей квартиры совпало с их знакомством, перешедшим в совместную жизнь. Сейчас у них есть участок десять соток в 25 километрах от Афин, где они проводят большую часть жизни. Этот участок земли оказался спасением от очень дорогой оплаты электричества и воды в Афинах. Володя построил на участке два жилых помещения для себя и Инары, снабдив их солнечными панелями, позволяющими получать энергию для подогрева воды и приготовления пищи. Эти удобства при минимальных затратах на покупку воды избавляют их от излишних расходов, имеющих место в городе.

Доступная связь по скайпу и электронной почте немного компенсируют возможность видеть и слышать нам друг друга. Недостаток сведений в этом разделе рукописи частично заполнен фотографиями в разное время и текстом из дневниковых записей.