Kitobni o'qish: «Будильник для мертвеца»
Глава 1
Понедельник. Студент Паша проснулся от надоедливого звонка телефона в десять утра. Голова до сих пор была тяжёлая от недосыпа. Лёг Павел перед рассветом. Выходные он с друзьями весело провёл на загородной даче, приехав с другом лишь под утро к себе на съёмную квартиру. Паша с закрытыми глазами долго шарил рукой по дивану, полу, пытался отыскать надоедливый телефон. Трезвон, наконец, прекратился.
Павел приоткрыл глаза, увидел кучу одежды на полу недалеко от дивана. Сообразил, что телефон где-то там. Снова забренчала задорная мелодия. Паша потянулся за джинсами, вставать совсем не хотелось, не дотянулся, свалился на пол. Пока парень выворачивал карманы джинсов в поисках телефона, мелодия смолкла.
– Ну, ты ж! – Паша увидел, что время одиннадцатый час. Сон улетучился в два счёта. – Вадька, вставай, мы должны быть уже на работе! – Павел стал тормошить друга, спавшего на соседнем диване. – Как это мы будильник не услышали?
– Что ты будильник с первого раза отключить не можешь? Достал трезвонить. – Сквозь сон пробормотал Вадим.
– Это не будильник, это дед звонил, точнее прадед. Что это он обо мне вспомнил? Два года не созванивались. Перезвоню, так и быть.
Павел глянул на Вадима, тот снова во всю храпел. Парни уже две недели совместно снимают однокомнатную квартиру и столько же времени работают курьерами. Паша вышел с телефоном на кухню и нажал кнопку вызова на пропущенном звонке:
– Алло, дед, звонил?
– Борисов Павел Романович? – спросил женский голос.
– Я, а где дед?
– Ваш дедушка, Захаров Тихон Аникеевич, умер сегодня. Соболезную. Я принесла ему пенсию с утра, а он не открывает. Пришлось вызвать полицию, потом скорую. Как никак сто десять лет уже. Мало ли что. Ну, в общем, приезжайте. Нужно кому-то похоронами заняться.
– А я же правнук, у него внуки есть, дети некоторые живы ещё. Они лучше в похоронах понимают. Я не знаю, что делать. Позвоните им. Да мне на работу пора. Вот на похороны приду, когда всё готово будет. – Павла ошарашила новость, но он до сих пор не проснулся до конца, потому реагировал не совсем адекватно. Да и прадеда он знал всего две недели. И это были две худших недели в его жизни.
– Ну вы уж сами разберитесь, созвонитесь, договоритесь. У него тут на тумбочке записка именно с вашим номером телефона. Так и написано: «Помру, звоните Борисову Пашке Романычу». И ваш номер телефона. А ещё бумага с инструкцией для вас, что делать. Приезжайте.
Паша пошел в ванную, умыл лицо ледяной водой, намочил русые волосы. На кухне уже вскипел электрический чайник. Пришлось положить три ложки растворимого кофе, чтобы проснуться до конца. Паша позвонил на работу, объяснил своё отсутствие предстоящими погребальными делами. «А Вадька пусть сам объясняется». Павел ещё раз безуспешно попытался разбудить друга. Махнул рукой на это дело, стал собираться к умершему прадеду.
Павел уже два года учится на ювелира. Эти летом он вместе с другом Вадимом решил начать подрабатывать, хотелось заработать денег. Потому на лето пришлось остаться в городе. В своё родное село Косой Брод возвращаться не стал. Городская жизнь засосала. Да и девушка вроде как появилась. Так считал Паша. «Вот наберусь смелости, и приглашу Олю на свидание завтра же», – размечтался парень, подходя к дому прадеда.
Деда в морг не забрали. Посчитали, что умер от старости, никакого криминала. Паша быстро включился в дела. На тумбе деда он нашел инструкцию, что делать, когда он умрет. В первую очередь Павел позвонил в ритуальное агентство, где у деда всё уже было заказано и оплачено заранее. К ночи всё было готово.
Дед лежал в гробу в центре своей спальни. Обмыт, одет, как положено. Павел потушил свечи, купленные в церкви, напоследок взглянул на деда и пошел спать в соседнюю комнату. Хотя нужно было, по обычаю, сидеть с дедом в одной комнате всю ночь. Но Паша побоялся. Он вообще хотел, чтобы прадеда в ритуальное агентство забрали, но такова воля умершего. О том, что последнюю ночь дед должен провести дома, он написал в инструкции для Паши.
Павел весь измучился на жестком диване. Сна, как не бывало. Паша стал вспоминать, как два года назад он впервые познакомился с прадедом, о существовании которого раньше не догадывался.
В 2020 году Павел закончил одиннадцатый класс. Он решил освоить профессию ювелира. Ехать нужно было в Екатеринбург. ЕГЭ по русскому языку и литературе он написал отлично. Теперь нужно было пройти творческие испытания: композицию и ИЗО.
Мать дала адрес своего деда, прадеда Паши. Хоть они и не общались, и не виделись давно, больше в городе у семьи Борисовых родных и знакомых не было. А снимать квартиру, даже на несколько дней, было накладно. О Тихоне Аникеевиче от многочисленных родственников Борисовы знали, что дед жив и проживает по прежнему адресу в Екатеринбурге.
Приехав в Екатеринбург, Паша заплутал, и лишь к вечеру добрался до нужного адреса. Он смог с соседями войти в подъезд, а вот дверь в квартиру никто не открывал. Павел прижал ухо к замочной скважине двери. Он слышал едва различимые звуки. Паша сел на корточки, навалившись на стену у двери. За день он устал, да и идти ему было некуда.
Дверь открылась. На пороге стоял полусогнутый древний дедок. На подбородке торчали три волосинки, на голове растительность полностью отсутствовала.
– Здравствуйте, – Павел встал, улыбнулся. – Я Паша, ваш внук, то есть правнук. Сын Анны, которая дочь вашего сына Виктора.
– Чего надо? – недобро глянул Тихон Аникеевич на правнука.
– Можно мне у вас ненадолго остановиться? Я поступать в институт приехал. Я ненадолго, на неделю, ну может на две, точно не больше.
– У меня тут не пансионат, – рявкнул дед, и захлопнул дверь.
Паша задумчиво почесал коротко-стриженную голову. Такого он не ожидал. Он знал, что дед нелюдимый, живёт замкнуто, а со всеми родными давно рассорился. У прадеда сложный характер, рассказывала мама. Разругался он со всеми, потому что считал, что все только и ждут его смерти, чтобы наследство захапать.
Павел решил тут и остаться под дверью. Всё не на улице, где непонятно кто ночами ходит. Положил на пол у стены пустой пакет, сверху спортивную кофту. Сел, достал бутерброды с колбасой, сделанные ещё утром заботливой мамой. Тут дверь снова отворилась.
– Тьфу ты, чёрт. Расселся здесь.
– Вы же меня не пускаете. Родного человека! Куда мне ещё идти? – с набитым ртом пробормотал Паша.
– А коли с лестницы спущу, ась? – прищурился дед.
Павел не отреагировал, он продолжал дожевывать бутерброд, пряча обиду.
– Документы мне свои покажи, – потребовал дед.
Павел спокойно достал из бокового кармана дорожной, спортивной сумки паспорт и отдал деду. Тот скрылся в квартире, щелкнув замком.
– Э, алё! – Паша вскочил и стал тарабанить в дверь.
– Чего устроил? – высунулся дед через пять минут. – Паспорт твой проверил.
– Как? – опешил Паша.
– Очки надел и прочитал, что там у тебя написано. Аньку, мать твою, я вроде ни разу не видел. Но это и хорошо. Заходь, что ли.
– Чего?
– Заходи, говорю, пока не передумал, – проворчал дед. – Только кормить тебя не стану, а то гляжу, в тебе сала, как в добром кабанчике. Ешь много, стало быть.
– Да я, да вы что, – раскраснелся Пашка. – Я вот тут сам вам гостинцы привёз. – Павел резво подхватил свои вещи, вошёл в квартиру и прямо в прихожей стал доставать гостинцы. – Вот тут грудинка солёная, объедение, мама сама делала. Огурчики, помидорчики маринованные, грибы сушеные. Я не буду вас объедать. И вообще, я не толстый. Просто ещё молодой.
– Вот сам и съешь своё добро, я давно такое не ем. На кухню неси, направо дверь.
Павел слишком поспешил, не вписался в проём двери, плечом ударился.
– А говоришь, не толстый, – ухмыльнулся дед.
Паша лишь тяжело вздохнул. И больше не пытался казаться проворнее. Он, и правда, был слегка полноват и неповоротлив. «Такая порода» – говорила мать Паши. Зато добродушный и целеустремленный, пробежкой по утрам он уже занимается. А скоро ещё студенческая жизнь из него все соки вытянет. В общежитии не забалуешь и не разгуляешься. Там мамы и папы рядом нет, всё самому придётся делать.
В тот вечер прадед разместил Пашу в комнате с большим количеством шкафов. В тех шкафах у Тихона Аникеевича хранились древние артефакты, которые он привозил из археологических экспедиций. Эти артефакты не были особо ценными, в музей их не приняли. Но дед почему-то хранил их у себя. А вот в двух шкафах хранились настоящие реликвии. Дед их покупал у таких же собирателей и любителей старины.
Дед долго ворчал по поводу ночёвки внука в этой комнате. Но только в ней у окна стоял маленький жёсткий диванчик, совершенно не предназначенный, чтобы спать. Он не раскладывался и был узким, жёстким и коротким. Паша измучился там спать, ноги приходилось сгибать в коленях. Либо вытягивать и класть на деревянный подлокотник.
В другой комнате у деда был кабинет. Там тоже всё было заставлено шкафами, только книжными. Имелся ещё стол и стул. В третьей, самой маленькой комнате, где помещалась кровать и шкаф, дед спал сам.
Каким бы добрым и услужливым не старался быть Паша, дед его довёл до нервного срыва. Дед не называл внука по имени, он называл его: «Пельмень».
Тихон Аникеевич каждый вечер заводил одну и ту же речь. Какие все родственники жадные. «Вы все только и ждёте, когда помру, чтобы моё добро растащить» – любил повторять он. Прадед постоянно делал внуку замечания, а упрёки так и сыпались от него.
Внук так рад был, когда уезжал от деда. Павел так не радовался даже, когда удачно прошёл творческие испытания и его зачислили в институт.
– Ну, дед, спасибо тебе за всё! – Павел не мог сдержать радости, стоя у двери в прихожей.
– Надеюсь, не свидимся более, – захлопнул дверь Тихон Аникеевич за надоевшим гостем.
С тех пор дед с внуком больше не общались. Два года прошло.
Сейчас Паша разместился на том самом злополучном диванчике. Но даже на нём он умудрился уснуть. Сказался недосып и беготня весь день по делам умершего деда. Завтра тоже предстоит нелёгкий день. Похороны, поминки.
Глава 2
Обычно Паше сны не снились никогда. Но сейчас, Павел, словно вживую, видел умершего деда. Тот стоял в лучах утреннего солнца между двух шкафов с антиквариатом и покачивал головой. Потом вдруг выдал:
– Надо же, похудел, но щёки-то всё равно ещё пухлые, разлёгся тут, Пельмень!
– Дед, ты чего, я же всё, как надо сделал, не ругайся. Всё по твоему списку. Иди, это, покойся… Как же там говорят? – пробормотал Паша себе под нос. – А, вот, покойся с миром! А я ещё посплю.
Павел попытался повернуться на другой бок, но тело затекло, он с трудом пошевелился. В дверь позвонили.
– Блин, ну кто там в такую рань? – Павел осторожно опустил затёкшие ноги на пол, протёр глаза, встал. – Аааааа! – Дед не исчез, он стоял на том же месте и ухмылялся.
– Не вопи, не дома, – буркнул дед.
Я же ничего не курю и не употребляю, вот накрыло, так накрыло, – сам себе сказал Павел. Он схватил подушку и запустил в деда. – Сгинь, упырь!
– Ах ты, сопель коричневый, я тебе сейчас! Где моя трость? Сейчас я тебе задам! – Тихон Аникеевич поспешил в свою комнату.
Паша глубоко вздохнул три раза. Крепко зажмурил глаза, хорошенько их протёр и отправился открывать дверь, так как снова позвонили.
– Ой, Пашенька, здравствуй! Разбудили тебя? А мы пораньше, помочь тебе здесь. – На пороге стояла тётя Рая со своей двадцатилетней дочерью Светой.
– Здравствуйте. Да я уж сам тут всё организовал.
Пашу удивило, что гости резко замерли на месте и уставились на что-то за его спиной. Парень обернулся. В прихожую вышел дед с тростью.
– Это что же? Ты опять за своё, дед? – сдвинув брови, спросила тётя Рая.
Глядя на необъятные телеса тёти Раи, становилось страшно. Она так и попёрла в сторону деда, уперев руки в боки. – Снова родных разыграть решил? За сто уже перевалило, а всё не уймёшься? Тьфу на тебя!
– Вы его тоже видите? – Нервно сглотнув, спросил Паша.
– А как же? Вот, дурень старый, не первый раз ведь уже прикидывается. Сколько раз уже из морга звонили. Родные все соберутся, а он живёхонек. Знай, похихикивает.
– А зачем?
– Хорош, Райка, балаган здесь устраивать, – прокряхтел дед. – Живой я. Не специально. Так вышло.
Пошли, Света. Нечего нам здесь делать. Успеем ещё сегодня обратно вернуться. Ну это надо же, мы бросаем все дела, едем проводить в последний путь, а он тут…Всё думает, что вся родня сбежится, наследство делить.
– Да вы зайдите, хоть чай попейте, – предложил Паша.
– А ты не у себя в гостях, командовать, – отозвался дед.
– Нет уж, у деда зимой снега не допросишься, мы уж где-нибудь в другом месте позавтракаем.
– Так, значит. Заходим, не стесняемся, – засуетился Паша. Один он с дедом оставаться не хотел. – Сейчас позавтракаем, потом все вместе и уйдём. А ты, дед, не позорься перед родными. Тётя Рая со Светой, между прочим, единственные, кто на твои похороны смогли приехать. Больше никого не будет. Ну, я ещё.
– Кашу мне свари, манную. Сутки ничего не ел. – Проворчал дед, недобро глянув на внука. Но гостей больше гнать не стал. Понял, что не прав.
Родные довольно спокойно посидели на кухне. Тётя Рая сама сварила кашу, пожарила яичницу. Позавтракали, и тётка с дочерью отправились на вокзал.
– Ты постой, Пашка, не уходи. Таблетки у меня закончились. Сходи. Не доползу сам до аптеки, совсем силы кончились, тело всё ломит.
– Гроб – не кровать, – засмеялся Паша.
– Как бы дал! Тростью-то. Стой здесь, рецепт принесу.
Павел закрыл дверь за гостями, стал ждать деда. Тот принёс пять рецептов.
– Обалдеть! И тебе все эти таблетки нужны, ты уверен?
– Ох, и наглый стал, не узнаю тебя.
– Да уж не школьник. Два года в институте учусь, подрабатываю, – гордо ответил Павел.
– На вот, деньги возьми на таблетки.
– Не надо денег. Не все потратил на похороны, которые ты оставлял. Слушай, дед, а правда, чего это ты такие розыгрыши жёсткие устраиваешь? Зачем тебе это надо?
– Не розыгрыш это, – с серьёзным выражением лица ответил дед. – Ты иди, принесёшь лекарства, а я пока подумаю, рассказывать тебе или нет, зачем это всё.
На поход в аптеку Паша потратил больше времени, чем рассчитывал. Пришлось зайти в две аптеки. В первой не оказалось всех лекарств.
– А где гроб? – Павел вошел в комнату.
– Увезли уже, – махнул рукой Тихон Аникеевич.
Чёрт, скоро же еду привезут. Я в ближайшем кафе заказывал на троих. Отменять поздно.
– Сиди уж, жди. Пусть везут, со мной поешь. Что останется, с собой увезёшь. Всё-таки гроб надо было оставить. Скоро пригодится, видать, – дед заглотил несколько таблеток, запил водой.
– Дед, ты опять? Я больше в этом участвовать не собираюсь. И так сегодня чуть не свихнулся. Думал, глюки начались. Болезнь какая-то.
– Не видал ты болезней-то! Вот у меня, всех и не вспомнишь. Ты венки-то, снеси на балкон пока. Забирать их отказались.
Через полчаса привезли еду. Павел и Тихон Аникеевич сели за «поминальный» стол. Молча поели.
– Расскажешь, как ты так «ожил»? – поинтересовался Паша.
– Эх. Жизнь моя. Расскажу, коли перебивать не станешь. Всё равно ведь не поверишь.
– Это мы ещё посмотрим, – улыбнулся внук.
– Ладно, слушай, пока я добрый и ничего у меня не болит.
Паша взял кусок рыбного пирога и компот. Он приготовился внимательно слушать.
«Знаешь уже, что всю жизнь до самой пенсии проработал я археологом. Хоть я тебе и не говорил про то, но видел, как ты рассматриваешь мои находки. Да не смотри так, волком-то. Вы все, хоть и говорите, что не нужно вам моё добро, а глазки-то горят, когда мои артефакты разглядываете. Ладно, что-то я не в ту сторону опять ударился.
В году, этак, пятьдесят втором, наткнулись мы при раскопках на братскую могилу недалеко от Львова. Захоронение времён первой мировой оказалось. Позже уже выяснилось. Завершили мы там дела свои в тот день. Все артефакты, что нашли, в местный музей сдали. Знатная вещичка мне попалась. Выглядела необычно, вроде медальон. Но не похоже, что старинный. Я его сдуру себе на шею надел. Что в голову ударило? С роду даже крестов не нашивал. А тут, бес попутал. Напялил вещь умершего. Значит, сдали мы всё на ночь в местный музей, под роспись, самое ценное – в сейф. При свидетелях.
Утром я проснулся от звука божественной мелодии. Вслушиваюсь, понять не могу, откуда доносится. И вслушиваюсь, наслушаться не могу, никогда ничего подобного не слышал. Встал, смотрю, рядом на столе тот самый круглый медальон лежит, что вчера примерял. Глазам не поверил. Сосед по комнате, Ванька, не спит уже. Спрашиваю его про мелодию, слышал мол? Но тот не слышал ничего. Не подумал я тогда, что мелодия эта из медальона, а его появление рядом так и не смог объяснить. Но стал носить на шее, чтобы не убёг ещё куда-то. И каждое утро ровно в шесть утра просыпался я под эту божественную мелодию, которую кроме меня никто не слышал.
Когда через месяц примерно, после завершения раскопок, в Екатеринбург приехали, находки в наш, местный музей сдали. Медальон тоже. И что ты думаешь, этот медальон-будильник меня снова в шесть утра разбудил. Твоя покойная прабабка тоже не слышала мелодию. А лилась она из этого медальона. Оставил я его себе. Как надоел он мне! Каждый день ведь в шесть утра, в выходные, в праздники. И что, главное, уснуть невозможно после того, как будильник прозвенел. Но это ещё что!
И года не прошло после находки медальона-будильника, как несчастный случай со мной приключился. Током насмерть шибануло! В морг увезли. Утром я просыпаюсь от звука будильника и от холода. Чуть снова не умер от страха. Окажись-ка в морге среди мертвяков. Врачи и родные поудивлялись, конечно. Но врачи сказали, бывает так. Редко, но бывает. Хорошо, что вскрыть не успели!
За всю жизнь столько раз «умирал», а вот этот будильник меня будит любого. Хоть живого, хоть мёртвого».
Дед достал из кармана круглый блестящий медальон на цепочке. Положил перед внуком.
– Вот смотри на чудо-будильник. Ты же будущий ювелир, может разберёшься, из чего он сделан. Из какого сплава хотя бы.
– Обалдеть! Будильник для мертвеца! Да с ним же вечно жить можно! Это же бесценная вещь, мечта всех людей! Дед, это правда или прикалываешься опять?
– Говорил же, не поверишь.
Павел крутил в руках медальон. Цепочка, похоже, из белого золота. Сам медальон круглый, диаметром сантиметра два. Металл не разобрать. Вроде не серебро, но и не платина, и не белое золото. Блестит, ослепнуть можно. Павел стал всматриваться лучше, заметил, что на одной стороне цифры вразнобой набиты, от нуля до девяти. Да так расположены, будто в несколько слоёв. Объёмная три дэ картинка получается из цифр. И так интересно в воронку закручивается, и дна не видно. Павел так увлёкся, всё смотрел и смотрел, его будто затягивало в воронку из цифр. Так бы и смотрел вечно, если бы дед не положил руку на будильник.
– Хорош, так вечно сидеть будешь. Пока смотришь в эту воронку, не замечаешь, как время идёт. Прошедшие часы минутами кажутся.
– Вот это вещь! На старинную не похожа. Как будто из будущего вещичка, а не из прошлого. Ни одной царапины, потёртости.
– Эх, если бы ты знал, сколько раз я этот будильник кувалдой разбить пытался, в огне сжечь. В воде утопить, – горестно вздохнул дед.
Зачем? – ошалело уставился Паша на деда. – Это же вечная жизнь!
– Мертвеца-то он разбудит завсегда, но здоровья не добавляет, не омолаживает. Сколько операций я перенёс, каких болячек у меня только нет. Адские боли терплю. Умереть я хочу! Вот моё главное желание. Не получается из-за этого сатанинского будильника.
– Давай его мне! Это же мечта любого, жить вечно, – глаза Павла горели, он с нетерпением ждал ответа деда.
– Ничего ты не понял, Пельмень, – дед достал две таблетки из шкафчика, запил компотом. – Не могу я от него избавиться, не могу! Ко мне этот дьявольский трезвольник всегда возвращается. Ты думаешь, я жену не пытался спасти, когда она от рака умирала? Знать бы, что сделать, чтобы избавиться от будильника, давно бы это сделал. Не веришь? А забирай его с собой. Вот увидишь, ночью или под утро он от тебя «сбежит».
– Ух ты, да я с радостью! И мне круто, и тебе польза. У нас в съёмной квартире как раз старый сейф есть. Оттуда точно не исчезнет.
– Ай, на тебя, иди, устал я, – проворчал дед.
Пашка, довольный поехал в свою съёмную квартиру. Он долго рассматривал будильник со всех сторон, не мог налюбоваться. Мечтал, что с таким будильником ему ничего не страшно. Никакие несчастные случаи, болезни. Можно наслаждаться жизнью вечно. И всё-всё успеть и попробовать, везде побывать. На ночь он убрал будильник в старый сейф квартирной хозяйки. Этим сейфом парни раньше не пользовались. Сосед по квартире, друг Павла, не должен был туда сунуться. Вадька только что пришел с работы, рухнул от усталости на диван и тут же уснул. Паша, наоборот, полночи мучился бессонницей. Он то и дело вставал, открывал сейф, чтобы проверить, на месте ли будильник, который может разбудить мертвеца.
