Никита Моисеев на 100% – гений, парадоксов друг/ Валерий Черешнев, выступление в к 100-летию Н.Н.Моисеева
В Президиуме РАН 10 ноября 2017 года состоялся заключительный аккорд сугубо научного празднования 100-летия Никиты Николаевича Моисеева, начавшегося 7 ноября в МИАНе, тогда как другое торжество – скорее чисто экологическое, состоялось 21 августа – за несколько дней до официальной даты рождения юбиляра.
Валерий Александрович Черешнев, летом 2017 года выдвигавший свою кандидатуру в Президенты Академии наук, а до этого много лет занимавший должность председателем коимтета по науке в Государственной Думе РФ, выступил на торжественном заседании, посвященном 100-летнему юбилею Н.Н.Моисеева.
Моисеева не стало 29 февраля 2000 года. Мы имели честь слушать его и на общих собраниях РАН, и на экологических съездах и образовательных конференциях. Спустя два месяца после его кончины поступило поручение Академии наук от вновь избранного Президента страны В.В. Путина – подготовить экологическую доктрину России.
Я должен сказать, что при подготовке доктрины мы досконально знакомились с трудами различных школ и конечно, не могли пройти мимо трудов Никиты Николаевича Моисеева. «Как далеко до завтрашнего дня» – это его автобиографическое эссе, читается на одном дыхании – он очень детально рассказал о своем подходе, о своих методах, о документальных, научно-естественных аспектах антропогенного воздействия внешней среды. Безусловно, Моисеев не только выдающийся математик, но и образованный, высокоталантливый человек. Хочу обратить внимание, как Моисеев любил цитировать стихи. Меня поразило, что в книге «Как далеко до завтрашнего дня» практически все стихи приведены – и когда он был школьником, и студентом, и на фронте. Изо дня в день, работая в закрытых учреждениях, работая в Харькове, в Ростове, до последних дней – стихи его сопровождают. Вот 1984 год – блестящая эпиграмма на избрание его действительным членом Академии наук СССР.
Конечно, стихи откровенные, стихи искренние. Он сам чувствовал, что высоким талантом в этой сфере он не обладает и посвятил себя, надо сказать, очень успешно, исследованиям и методам работы, о которых наш первый поэт сказал очень высокие и правильные слова: «О, сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг. И случай, бог изобретатель». Во всей этой пятерке указанных направлений и методов работы четко совершенно прослеживается и можно найти приложение к любому из нас – тем, кто посвятил себя науке, творчеству. Но одна, четвертая, строка
Конечно же, большинство скажет: как он это сделал? Это же требует изменения в обществах, странах и государствах, в той же Организации объединенных наций, в мировом масштабе. Это же утопия, это недостижимо. «Но я предупреждаю, – говорил Моисеев, – это утопия, но утопия, которая не имеет альтернативы. Если мы не сделаем этих перестроек в международном общественном строительстве сами, а будем пассивно наблюдать, то это закончится либо гибелью всего человечества, либо большей части граждан планеты Земля».
А может быть и другой путь – путь влияния коллективного разума, создавшего программу, все предусмотревшего, системно реагирующего и изложившего эту программу, понятую и ставшую руководством к действию всему человечеству. Вот тогда это будет то, что надо.
И поэтому концепцию устойчивого развития Никита Николаевич воспринял как первую программу действий коллективного разума. Он очень много начал заниматься междисциплинарными проектами, очень много стал изучать и гуманитарные предметы, и особенно геологию. Ему повезло, он сам об этом пишет в своем автобиографическом очерке, что «я встретился с Николаем Владимировичем Тимофеевым-Ресовским». В 70-ые годы они еженедельно встречались, проводя до глубокой ночи в беседах, в дискуссиях. Никита Николаевич пишет, что его поражал исполинский, титанический образ Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, который был гением в экологии – он так об этом и пишет. Он говорит, что «я погрузился в его биогео-синологию». И проработал все его труды – оказывается и в биосфере имеются дыры – пространства лишенные жизни (так называемые черные дыры в водах мирового океана, лишенные жизни). Сколько биологи нового и интересного нашли. Это же все надо знать. Особенно его поражала афористичность мышления Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского: «Никита, жизнь, как и все на свете, не кисель, не сплошность какая-то, а состояние дискретное, состоящее из периодов хороших и разных». А поскольку жизнь у обоих состояла из очень разных периодов и была связана с особым видом антропогенного пресса (лагеря и Ресовского, фронт – у Моисеева), у них было достаточно тем – о чем поговорить. Особенно интересовала Моисеева концепция, как соотносится утопия со стратегией.
Почему Тимофеев-Ресовский так много занимался утопиями? Как он передал эту эстафету дальше? Эти разные периоды в их жизни, которые вызывали дискуссионные моменты – он говорил, что «утопия в реальной жизни привела меня к науке рассуждений».
Вот его реальная жизнь. Родился в дворянской семье, это был еще Никита Николаевич. Отец – доцент Московского университета, юрист. Почему-то взяли, арестовали и расстреляли деда, отца репрессировали. А казалось бы – жизнь должна быть – иди в Московский университет, занимайся, чем хочешь. Младший брат Сережа –все то же самое, потом – Курильские острова, Японская война. Впоследствии – сепсис, умирает после войны. Моисеев остается один. Казалось бы, все так ясно и просто.
Филаретова – покровительница Филиповского, действительно спонсоры, инвесторы, не как сегодняшние, которые говорят: «Мы готовы прийти к вам на выручку, лишь бы выручка была солидная».
Там было все по-настоящему. И его всегда смущало: уж на фронте-то, а все пишут на него докладные. Почему работа в закрытом институте – и опять вспоминают репрессированного отца, приходится бежать чуть ли не в Харьков, оседать там. Приезжает в Москву защищать кандидатскую диссертацию – и опять же, приходится уже кандидатом наук, доцентом, бежать в Ростов на 6 лет, занимаясь преподаванием математики. Потом эти бега в 60-х годах закончились, но он говорит: «Реальная свобода, а она оказалась практичной».
И особенно трогалательная история с поступлением в МГУ. Когда он, ученик кружка Израиля Моисеевича Гельфанда, лучший ученик, втроем завоевывают на математической олимпиаде, первой в Советском Союзе, первые места, путь открыт на математическое отделение мехмата МГУ. Их принимают, его – нет. Как же так? И когда Израиль Моисеевич Гельфанд через год встречает его, говорит: «Ну, как сдал экзамены? Почему не ходишь на кружок?», он говорит: «Меня же не приняли». – «А ты где?» – «А я с этими документами ушел в пединститут, меня взяли. Чем-то надо кормиться, стипендию дают». Бабушка 70-летняя аристократка фон Мекк, шесть языков знала, по немецкому стала давать уроки, чтобы как-то прожить. Не на что жить. Тот говорит: «Ничего себе! Пойдем!» Пошли в математический деканат, там как раз молодой декан, профессор Лев Абрамович, Гельфанд ему объяснил, говорит: «Под мою ответственность разреши сдать все экзамены и зачеты за первый курс, чтобы он был на втором курсе вместе со своими друзьями». Тот говорит: «Пожалуйста!». Два месяца – все экзамены сданы, друзья помогли, и он на 2-м курсе. Ну, не утопия? Скажите мне два месяца назад, что я буду в МГУ на 2-м курсе, а не на физкультурном факультете пединститута – кто поверил бы? А получилось. Реализовалось. Так и реалии нашей профессии.
Когда он говорит: «Рассуждаем об утопии“, – почему, откуда вообще эти рассуждения берутся и у Тимофеева-Ресовского, и у него?» Да потому, что они из разных миров, категорий. Утопия – это из мира иллюзорного. А стратегия – это из мира реального. И вроде бы перекрещиваться не должны, а друг на друга влияют, действуют и еще какое действие оказывают! Когда я смотрю на огромные междисциплинарные проекты и все меняется – соотношение утопии и стратегии.
Почему? Потому что, во-первых, чем грандиознеее проект, чем он утопичнее воспринимается среди специалистов, а еще если он посягает на основы и нормы, то тем более. Во-вторых, никто из нас не может предсказать, что является утопией, а что является реальностью, и какова будет динамика проекта, потому что при решении этих вопросов сталкивается масса мнений, и субъективных, и объективных. А результирующее – победа или поражение. Поэтому говориться, что когда мы соотносим утопию и реальность, то мы должны внимательно посмотреть, а для чего в реальности это нужно.
Моисеев разработал целую концепцию. Он говорил, что «есть конструктивные утопии, и я занимаюсь именно этими конструктивными утопиями, которые полагаются на логику природы, а не логику исследователя. Вот что нужно природе. И поэтому в своих проектах я никогда не говорю, как будет устроено будущее. Кто это может знать? Я всегда говорю, чего не надо делать и чему не следует подражать».
Парадокс его в том, что он говорил о том, что прогнозы, конечно, дело сложное, и лучше ими не заниматься тем, кто не умеет. Вам всегда специалист скажет, что не состоятельно, что не получится. А с другой стороны, человек так устроен, что желает знать, что будет. И поэтому прогнозы нужны. Но прогнозы нужны, когда они опираются на научные факты. И чем лучше они это делают, системнее, тем у них это лучше получается, потому что они могут предсказать, не как будет устроено, а могут предсказать опасности.
Пример ядерной зимы, когда мы с американцами параллельно сделали прогноз военного конфликта – американцы сделали прогноз на месяц, а наши (и это была как раз команда Моисеева) смоделировали то, что будет в течение года. А итог – и там и там один: гигантский масштаб поражения, разумная жизнь существовать после ядерной войны почти не будет, цивилизация будет разрушена, не сможет продолжаться. Вот такой вывод. И поэтому концепция устойчивого развития меняет массив прогнозов. Вы говорите – замените термин, вы все время критикуете. Да, я критикую, но термин устоялся. Ведь важен не термин, говорил он, а важно, что мы вкладываем в это понятие.
Изменение понятия я действительно делаю, говорил Никита Николаевич. Какое изменение? Устойчивое развитие – это стратегия развития человека. И весь мир, и каждое государство будет меняться в динамике своего развития, будут взлеты и падения, успехи и поражения. Но это поиск пути, а не устойчивое развитие. Поэтому тщательнее, чем научнее, чем системнее, чем обстоятельнее подготовлен проект, тем меньше отрицательных последствий, к которым он приведет.
Главный вывод Моисеева – наука, наука и еще раз наука. И если выстроить по-моисеевски цепочку научного труда, то можно соединить составляющие так: утопия, стратегия, результат и четвертая составляющая, без которой первых трех не будет – гений, парадоксов друг!
Мы живем под собою не чуя страны / Роберт Нигматулин – Никите Моисееве, и современных ученых, далеких от реальности
Понимание 90-х годов, которое сформировал Никита Николаевич, до основной части интеллигенции, к сожалению, не дошло или дошло слишком поздно. Он четко формулирует, что «Запад – это опыт, но не объект для подражания». Сейчас это стало очень актуально:
Нигматулин Роберт Искандерович
… мое выступление навеяно изучением этой книжки «Как далеко до завтрашнего дня»
Во-первых – удивительное происхождение. Его мама была обручена с сыном Надежды Филаретовны фон Мекк. И вот Николай Карлович фон Мекк в 1928 году расстрелян, и в этом же году погиб в тюрьме его отец. А мама умерла, когда он был младенцем. Вот такая судьба…
Я встречал таких людей, которых отечество наше сильно колотило, но они, тем не менее, не становились диссидентами, они оставались гражданами. Есть такой особый сорт русских людей, и Никита Николаевич был таким человеком. Что бы с ним судьба ни делала, он защищал свое отечество и был его верным сыном. Он был советским человеком в лучшем смысле этого слова. Он застал счастливую полосу 70-х, когда власть активно контактировала с наукой. К сожалению, редко слушала, но контактировала с учёными.
Izohlar
1