Kitobni o'qish: «Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга седьмая: ноябрь, декабрь»

митрополит Владимир (Иким)

Shrift:

Рекомендовано к публикации Издательским советом

Русской Православной Церкви

ИС Р20-001-0010

От редакции

Издательство «Сибирская Благозвонница» продолжает публикацию цикла богослужебных проповедей митрополита Омского и Таврического Владимира (Икима). Новая его часть называется «Слова в дни памяти особо чтимых святых». Эти Слова являются своего рода логичным продолжением серий «Вечное сокровище», «Врата покаяния» и «Сияние Пасхи», где толковались литургические Евангельские и Апостольские чтения на весь богослужебный год.

Традиционно многие церковные проповедники наряду с толкованием чтений из Священного Писания посвящали свои проповеди изложению житий святых угодников Божиих. Ибо, как писал преподобный Иоанн Дамаскин, «невозможно не праздновать памяти святых».

Святые для нас – идеальные примеры благочестия и достигнутого духовного совершенства и «первопроходцы» в мудрости и богопознании. Как писал святой праведный Иоанн Кронштадтский, «христианские святые были истинно великие философы, то есть любомудры и истинно великие богословы и великие деятели на пользу и спасение своим душам и всем христианам; в них была непрестанная, сильная работа мысли, сердца и воли; они соединяли в себе видение с деянием, то есть созерцание ума и деятельность, и чем больше они созерцали Бога и Его вечные правду и святость, благость и любовь, тем на высшую степень любви к Богу восходили… И не напрасны были их созерцательные и деятельные подвиги: они достигли совершенства во всякой добродетели и вечной жизни и получили свидетельство о своей богоугодной жизни от Самого Бога, почивая и по смерти нетленно своими труженическими телами и источая всякие чудеса с верою приходящим к ним» (С. 27–29).

Так, и митрополит Владимир посвящает свой многотомный труд избранным угодникам Божиим и празднованию их памяти. По его мысли, важность святых для нас в том, что они наши ходатаи пред Богом. «Взывая к Богу Вседержителю, мы обращаемся и к святым Его угодникам. Эти небожители близки нам: на земле они были такими же, как мы, людьми из плоти и крови, чувствовали боль и страдание свое и других людей. Человеколюбивые святые заступники приближают к нам Божие милосердие: своими подвигами стяжав полноту добродетелей, они стали друзьями Пречистого Творца, – и когда они просят о снисхождении к нашим нуждам, Господь слушает их так же, как человек слушает сердечных своих друзей. Каждый святой подвижник на земле был наделен особыми благодатными дарованиями и этими же дарованиями обладает в Царстве Небесном» (С. 174). Поэтому мы и молимся им. Впрочем, молитва к святым вовсе не заменяет нам молитвы к Самому Богу, но скорее усиливает. Поэтому, призывает митр. Владимир, «Будем же молиться Господу нашему Иисусу Христу, прося Его помочь нам взрастить в себе христианские качества верности и любви и укрепить нас на жизненном пути, дабы никогда нам не быть отлученными от нашего упования; будем же просить и предстательства за нас святой великомученицы Варвары» (С. 709–710).

Далее, святые – наши помощники в деле достижения нами спасения. Ибо они сами прошли до конца этот трудный путь и сочувствуют нам – идущим по нему. «Святые же угодники прекрасно знают и понимают всю трудность этой борьбы, все наши проблемы на этом пути – потому что все без исключения угодники и сами некогда прошли этот нелегкий путь! Ведь святыми не рождаются, а становятся – становятся после долгой и упорной борьбы с грехом за добродетели. И то же может сделать каждый из нас, каким бы грешником он ни был» (С. 137).

А чтобы святые стали ближе к нам, нам самим нужно понять: к чему они нас призывают и чему они радуются? «Итак, святые хотят от нас лишь одного – искреннего и деятельного покаяния. То есть не просто перечисления своих грехов на исповеди и не сотен земных поклонов – а перемены ума, деятельного стремления исправлять свою жизнь в соответствии с заповедями Господними. Вот к какой “жертве” призывают нас святые – чтобы мы заклали, совершенно уничтожили свои грехи и соединились с ними – с угодниками Божиими – в вечной радости о Воскресшем Спасителе» (С. 137). Поэтому митрополит Владимир, говоря о почитании святых угодников Божиих, считает самым лучшим способом их почитания подражание им: «Дорогие во Христе братья и сестры! Мы с вами знаем, что лучший способ почитать святого – это по мере сил подражать ему собственной жизнью» (С. 708). «Подражайте мне, как я Христу (1 Кор. 4, 16), просит нас апостол Павел» (С. 96).

Впрочем, автор задается вопросом: как можем мы, простые и грешные люди, сегодня подражать необыкновенным подвигам древних и новых святых? Ведь многое в окружающей нас жизни изменилось с тех пор. Вряд ли мы можем подражать святым в их необыкновенных чудесах, которые они все равно не своей силой, но силой Божией совершали. «Ведь и мученицы Варвара и Иулиания смогли совершить свой подвиг отнюдь не благодаря собственным силам! Их укреплял Сам Господь, это Его силой они вытерпели то, что, казалось, вытерпеть было невозможно, – у них же самих была лишь горячая любовь ко Христу, упование на Него и искреннее желание остаться с Ним, не предать Его, несмотря ни на что. Так свободная воля человека, предавшаяся воле Господней, приобщившаяся ко Спасителю, приобщилась к Его силе и всемогуществу, сделала возможным невероятный подвиг – ибо невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18, 27)» (С. 709). Ведь «святые – не божества, они такие же люди, как и мы, просто достигшие высоких степеней духовного совершенства; у них нет никакой собственной “силы”, и все чудеса, которые совершаются по молитвам к ним или у их честных мощей, совершаются не ими самими, но Богом, к Которому угодники обращаются с молитвой о нас. Точно так же, как чудо может совершиться, например, по общей молитве прихожан… Разница только в том, что молитва праведников, тем более уже пребывающих с Богом в Его Царствии, в непрестанном общении с Ним, гораздо чище и потому сильнее наших с вами несовершенных молитв» (С. 136).

Нам доступно подражание в верности Богу и приобретение добродетелей, которые зависят не только от Бога, но и в том числе от наших свободных усилий. «Конечно, не многие из нас могут подражать аскетическим подвигам апостола или принять мученическую смерть за веру… Будем же в этом подражать святому апостолу Иакову – стараться жить так, чтобы и наша жизнь была отражением любви Божественной, чтобы нам быть христианами не только по имени. И тогда нам не придется больше жаловаться на то, что неверующие родственники и друзья не слушают наших слов и не желают обратиться к истинной вере. но большинство, я уверен, сможет обратиться ко Христу без лишних слов с нашей стороны, просто наблюдая за нашей жизнью, если, конечно, она будет благочестива и не будет противоречить Евангельским заповедям» (С. 97). «Будем подражать апостолу в его смирении и любви к людям, в его уповании на Господа и готовностью отказаться от всего земного ради Него, будем поучаться Божественными словесами Евангелия» (С. 479). «Эти любовь, упование и стремление быть с Богом именно то, чему мы должны подражать, вспоминая подвиг святых Варвары и Иулиании. Если в этом мы уподобимся славным мученицам, то и нам поможет Господь достойно совершить наш собственный жизненный подвиг. Конечно, в наше время мало кто из нас может подвергнуться пыткам за веру во Христа – но мало ли встречается в повседневной жизни ситуаций, когда перед человеком встает выбор: поступить по-христиански и пострадать (физически, материально, морально), быть оставленным даже собственными близкими родственниками или же избежать страданий и со всеми сохранить “добрые отношения”, но при этом предать Христа. И какой же выбор мы должны сделать, помня о выборе святой великомученицы Варвары?» (С. 709).

Поэтому, как призывает нас автор, «чтобы ближе стали нам святые Косма и Дамиан, чтобы и здесь обретать их помощь и встретиться с ними в Горних обителях, будем же по мере сил подражать их добродетелям. Высоко было их боголюбие – да согреет и наши сердца благодарная любовь ко Господу Спасителю. Велико было их человеколюбие – да станем и мы милосердны к ближним нашим. Они были бессребреники – так и нам да не омрачит сердца страсть к низкой наживе. Будем молить святых чудотворцев Косму и Дамиана об излечении от душевных и телесных немощей, об отгнании прочь от нас злых ратников – мрачных демонов и греховных соблазнов» (С. 174).

Поэтому, как пророчески писал святитель Иоанн Шанхайский, «Россия восстанет, когда поднимет взор свой и увидит, что все святые, в земле Российской просиявшие, живы в Божием Царстве, что в них дух вечной жизни и что нам надо быть с ними и духовно коснуться и приобщиться их вечной жизни. В этом спасение России и всего мира» (С. 824). Редакция полагает, что книга митрополита Владимира об избранных угодниках Божиих внесет свою лепту в исполнение этого святого пророчества.

О жизни святых автор говорит просто, ярко и убедительно. Книга поможет осмысленно участвовать в богослужебной молитве избранному святому. Полезной окажется данная книга и для священников при составлении проповеди и в целом, как надеется редакция, найдет своего самого широкого и благодарного читателя.

Слово в день перенесения мощей преподобного Иоанна Рыльского
(19 октября / 1 ноября)

Внимайте себе, братия, всех молю: вы прежде имейте страх Божий и чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную.
Преподобный Иоанн Рыльский

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Велик пред Богом подвижник Рыльской обители, преподобный Иоанн (876–946). Могуча его молитва, которой сберег он живую душу и само существование всего своего родного болгарского народа среди ужасов порабощения и иноземных насилий. По благодатной мощи его можно сравнить с величайшими русскими духоносцами: если преподобный Сергий Радонежский – это Всероссийский Игумен, то преподобный Иоанн – Игумен Всеболгарский; если преподобный Серафим Саровский – это Всероссийский Молитвенник, то Рыльский пустынник – Молитвенник Всеболгарский. Но кто он, сей светозарный Ангел Хранитель Православной Болгарии? Не царь, не полководец, не оратор, не народный трибун. На земле он был смиренным отшельником, десятилетиями не видевшим человеческого лица, уединявшимся со Всевышним в тайных местах и лишь на закате дней смиренно пошедшим на открытое служение людям. Но в Новейшие времена не только православные, но даже атеисты и коммунисты должны были признать: если бы не было преподобного Иоанна Рыльского и его монастыря, то, вероятно, не было бы сейчас ни болгарского государства, ни болгарской культуры, ни болгарского языка, ни самого такого народа – болгар.

Значение, которое имел в истории тихий подвиг Рыльского пустынника, свидетельствует непонятную для слепого земного рассудка, но очевидную для христианского сознания истину: очищение и спасение собственной души в служении Вселюбящему Богу суть прямой и высочайший путь к служению людям и всему своему народу. Стяжавший славу небесную и на земле прославленный в веках, преподобный Иоанн Рыльский поучает нас: «Жития сего честь же и славу не искати, вместо бо сих же от Бога мзды богатыя ожидати и вечных благ наслаждения улучити».

В край, который впоследствии стал называться Болгарской землей, святая вера проникла еще в первохристианские времена. Епископом балканского города Одесса (ныне Варна) был святитель Амплий, ученик святого Первоверховного апостола Павла. Церковный историк Евсевий Кесарийский сообщает, что во II веке по Рождеству Христову епископские кафедры были основаны также в балканских городах Дебент и Анхиал. Среди отцов Первого Вселенского Собора был святитель Протогон, епископ Сердики (в VI в. Средец; современная София). Очаги Православия среди славян на Балканах поддерживались тем, что отряды славянских воинов часто поступали в качестве наемников на службу Византии и там приобщались вере Христовой. Но христианские общины на южнославянских землях оставались немногочисленными, окормлявшие их архиереи и священники были греки, большинство же населения коснело в язычестве. Византийская империя смотрела не только на южных, но и на всех славян свысока, как на племена варварские, и надо признать, что основания для такого взгляда были, ибо славяне не имели своей письменности, языческие же их суеверия в глазах духовно просвещенных греков являлись дикарством.

Болгары – это потомки одного из южнославянских народов, в глубокой древности поселившегося на Балканах. Упорядоченное государственное устройство и свое национальное имя они восприняли из Великого Булгара, существовавшего в Средние века на Волге сильного государства. (Этот Великий Булгар тщетно пытался завоевать вождь русичей, святой равноапостольный князь Владимир, после своей неудачи сказавший: «Здешних жителей нам не осилить, здесь все ходят в сапогах, лучше пойдем искать лапотников».) В VII веке хан Аспарух, один из булгарских вельмож, со своей ордой (дружиной) пошел военным походом на Балканы. Аспаруху полюбилась красота увиденного края, понравился населявший его приветливый и добрый народ, и вместо того, чтобы жечь и грабить, хан решил остаться здесь и основать собственное государство. Булгары были не славяне, а тюрки. Но воцарившиеся над славянским народом пришельцы были немногочисленны, вскоре они переняли местный язык и слились с местным населением, оставив ему лишь свое имя, сохранившееся с тех пор и до наших дней в чуть измененном виде, – болгары. (Потомки древних булгар – тюрок – это отнюдь не современные болгары, а народ, близкий к казанским татарам.)

Господь судил Болгарии стать первой из славянских стран, в которых воссияло имя Христа Спасителя. Зов славянского мира, взыскующего веры в Истинного Бога, впервые прозвучал из уст святого Бориса, князя Болгарского († 907). И, именно на его призыв откликнувшись, Православная Византия направила в славянские земли двух великих проповедников, святых равноапостольных братьев Кирилла (827–869) и Мефодия (815–885), просиявших в веках с именем Учителей славянства.

Промысл Божий привел в Болгарию святого Мефодия, еще когда он был светским византийским вельможей: он служил на Балканах в качестве воеводы – архонта. Славянский язык в Болгарии будущий апостол славянства сначала освоил сам, а потом обучил ему своего брата, святого Кирилла, знаменитого богослова, философа и духовного оратора. Славянский язык в Болгарии был тем языком, для которого святой Кирилл изобретал вдохновенную письменность, который обогащал понятиями любомудрия, на который переводил Священное Писание и Божественные службы. В Болгарии – истоки просвещения всех славянских народов, в их числе и русского.

Болгарский князь Борис славился как мудрый правитель и удачливый полководец, и, пока его страна оставалась по-земному благополучной, душа князя не искала выхода из языческого мрака. Но дядя его, святой Боян, был христианином; за добродетельное житие Господь наделил его даром прозорливости, а язычники по неразумию считали его волхвом. Святой Боян предсказал своему державному племяннику, что в свое время ему откроется познание Единого Бога и он свершит подвиг апостольский – просветит Божественным светом весь свой народ. Младшая сестра князя Бориса, побывавшая в византийском плену, там тоже восприняла веру Христову. И когда дотоле благополучную Болгарию внезапно постигли ужасы бедствий: за неурожаем последовал голод, за ним – заразные болезни, выкашивавшие людей по всему краю так, что народ уже вымирал, – сестра и дядя посоветовали князю воззвать ко Всемилостивому Христу об избавлении. Князь Борис пламенно любил Родину, и пламенной была его молитва за народ к еще неведомому ему Богу Спасителю. Всевышний внял молитве любви: по мановению десницы Божией беды Болгарской земли прекратились, а у князя отверзлись духовные очи. Взыскуя спасительной веры для себя и своих соотечественников, правитель Болгарии отправил в Византию послов с просьбой прислать христианского наставника. На это деяние вызвался святой равноапостольный Мефодий, давно знавший и успевший полюбить болгар. Первой его проповедью на Болгарской земле стало «богословие о красках» – на стене княжеского дворца святой Мефодий изобразил картину Страшного Суда Божия: предвестие вечного блаженства праведных и вечных мучений злых – образ, понятный всем еще в «бесписьменном» болгарском народе. Восприняв Таинство Крещения вместе со своей семьей и приближенными, святой князь Борис возревновал о просвещении всей Болгарии. Несколько вельмож – фанатиков язычества по внушению диавола задумали убить князя-христианина, но заговор их разрушился. А народ, горячо любивший своего правителя, веривший ему и знавший его мудрость, потянулся к открывшейся ему спасительной истине: ко дворцу князя начали стекаться толпы, жаждущие поучения и просвещения. Любвеобильный святой Борис поспешил утолить духовную жажду народную не только в своей столице; вместе со святым равноапостольным Мефодием он объехал всю страну, и повсюду – в водах Охридского озера, в водах рек и речушек – крестилось бесчисленное множество людей. Так в 865 году по Рождеству Христову свершилось предивное чудо Крещения Болгарии – и в Царстве Небесном возликовали ангельские хоры при виде того, как целый народ вступает на путь вечного спасения.

Совершив подвиг Крещения своего народа, святой князь Борис настолько проникся ревностью по вере, что решил всецело посвятить себя Всевышнему. Он презрел мирскую власть и честь, основал на берегу Охридского озера монастырь и удалился в него, чтобы предаться молитве и богомыслию. Однако князю-иноку все же однажды пришлось выйти из стен тихой обители, чтобы свести с престола и покарать старшего сына, который попрал отеческие заветы и сделался отступником от веры Христовой. Передав правление младшему сыну Симеону, Креститель Болгарии вновь затворился в монастыре. А князь Симеон последовал святому отцу в благочестии и делах просвещения родной страны, стал знаменит и государственной мудростью, ввел справедливые и четкие законы по образцам византийской юриспруденции.

Когда в Моравии, где стали проповедовать далее святые Кирилл и Мефодий, по наущению немецко-латинских прелатов обрушились гонения на учеников Кирилла и Мефодия, – то изгнанникам раскрыла свои объятия новопросвещенная Болгария. Святой князь Борис, который «с великим усердием искал повсюду людей Божиих», принял их с радостью и радушием и просил потрудиться над наставлением болгарского народа в истинах веры Христовой. Ученики оказались достойны своих великих духовных отцов. Один из них, святитель Климент Охридский (840–916), сумел воспитать более 3500 болгарских служителей Церкви; он же явился первым славянином – церковным писателем, оставившим потомкам глубокие богословские творения. Много потрудился на ниве просвещения Болгарии и его друг, святой Наум Охридский (830–910) – основатель Преславской литературной школы, переведший на болгарский язык творения Вселенских учителей Церкви, святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста.

Православная Болгария по праву считает себя обязанной просветившим славянский мир Седьмо-численникам: святым равноапостольным Кириллу и Мефодию и их ученикам – святым Клименту, Науму, Горазду, Савве и Ангеляру. В Послании Священного Синода Болгарской Церкви, посвященном 1100-летию блаженной кончины апостола славянства святого Кирилла (1969), сказано:

«Кирилло-Мефодиеву делу мы, болгары, обязаны своим христианским просвещением, духовным возвышением и национальным самосознанием. Что стало бы с болгарским народом без гениального дела святого Кирилла, который дал нам славянскую азбуку, этот ключ к знаниям, вере и науке? То, что мы сегодня читаем и пишем на своем родном языке; то, что мы радуемся самобытной и богатой литературе; то, что мы наслаждаемся изящной болгарской поэзией, гордимся замечательными болгарами – духовниками, учеными, писателями; то, что мы молимся Богу на своем понятном языке; то, что у нас есть возможность читать слово Божие в болгарском переводе; то, что мы можем воспевать Творца своей звучной родной речью, – всем этим мы обязаны святому Кириллу и его брату святому Мефодию!..

И вспыхнул во мраке свет! Была создана новая литература! Вспыхнули лучи новой культуры! В истории Европы появилась новая сила!»

Да, Болгария имела духоносных учителей, но и сам болгарский народ возгорелся священной ревностностью в познании Истины Божией и в следовании заповедям Христа Спасителя: не только знатные, но и простые люди повсюду овладевали грамотой, чтобы читать Божественное Писание, множились ряды национального духовенства, основывались монастыри, где подвизались в посте и молитве за родную страну благочестивые иноки. Крещение Болгарии более чем на столетие предшествовало Крещению Руси. К тому времени, когда над Русской землей еще только занималась заря Христовой веры, Болгарская Церковь уже стояла в ряду славнейших древних Церквей и уже с 919 года являлась Патриархатом. Именно из Болгарии ко двору Крестителя Руси, святого равноапостольного князя Владимира, по его просьбе прибыли «иереи учены», имевшие при себе «книги довольны» на славянском языке. А в XIII веке Первосвятитель опустошенной татаро-монгольским нашествием Русской земли митрополит Кирилл Киевский обратился к болгарскому князю Иакову – Святославу с просьбой прислать Кормчую, все экземпляры которой на Руси исчезли в пожарищах сожженных городов. Русь получила просимую книгу священных канонов и благодаря этому даже среди бедствий смогла хранить в чистоте Православие Христово. (По прошествии веков пришел черед России возвращать священный долг, и уже из Русской Церкви потекли к оказавшимся под турецким владычеством братьям-болгарам щедрые денежные пожертвования, направлялись богослужебные книги и церковная утварь. В XIX веке из Православной Российской державы пришло в Болгарию и освобождение от турецкого владычества.) Вo время первоначального своего расцвета Болгарская Церковь поделилась с русским народом одной из величайших своих святынь: в XII веке на Русь была перенесена десница преподобного Иоанна Рыльского. В честь этого события был назван целый русский город – Рыльск; соборный храм этого города был освящен во имя преподобного Иоанна, а боковой придел храма освятили в честь святых мучеников Флора и Лавра, в день празднования памяти которых Болгарский духоносец опочил о Господе.

«Учение книжное», то есть познание Священного Писания и святоотеческих творений, воздействует прежде всего на разум, а святая вера, чтобы стать живой и действенной, должна быть воспринята всеми силами души: как разумом, так и сердцем. По милости Всевышнего болгарскому народу вскоре после его Крещения был явлен высочайший образ жития со Христом и во Христе, образ земного Ангела и Небесного человека. Если равноапостольные Седьмо-численники просветили разум Болгарии, то тихий подвиг земного небожителя – преподобного Иоанна Рыльского просветил сердце болгарского народа. Во все века изобиловавшей страданиями истории Болгарии перед взорами ее сынов и дочерей сиял, подобно путеводной звезде, образ Рыльского чудотворца, вдохновляя к терпению, хранению народной души в спасительной вере, в святой любви и уповании на жизнь вечную.

Будущий Всеболгарский молитвенник родился в 876 году в селе Скрина, расположенном неподалеку от города Средец (ныне это София, столица Болгарии). Родители Иоанна были простые крестьяне – по земным понятиям, люди небогатые, – но они были благочестивы, сумели и сами обучиться лишь недавно распространившейся в стране грамоте и обучить ей сына. Полученное от родителей наследство было сокровищем вечности: с самых юных лет Иоанн узнал слова молитв и познал их сладость, чистым детским умом впитывал заповеди Святого Евангелия. Но родители рано покинули его в этом мире: мальчику не было и десяти лет, когда он должен был оплакать кончину отца и матери. Большого земного имения они детям не оставили, и юный сирота ради хлеба насущного нанялся пасти стадо местного богача, человека скупого и жестокого.

Однажды случилась беда: пастушок не уследил за стадом и, когда пригнал его на хозяйский двор, оказалось, что пропали корова с теленком. Когда богач услышал о такой потере, он немилосердно избил Иоанна, а затем с угрозами выгнал его на поиски пропавшей скотины. Беда казалась маленькому пастуху страшной, его вина перед хозяином – чудовищной, но с теплыми слезами, с чистой и пылкой детской верой он воззвал ко Христу Спасителю о помощи и отправился в путь, не сомневаясь, что Господь укажет ему, где найти отставших от стада животных. Поразмыслив, богач поплелся следом за ним: гонимый жадностью, он решил-таки помочь пастушку в поисках.

Иоанн нашел пропажу. Сначала он услышал мычание, но, когда подошел поближе, выяснилась новая напасть: животные стояли на разных берегах разлившегося речного потока и корова тревожно мычала, призывая свое дитя. Что было делать? Иоанн возблагодарил Господа за уже оказанную помощь и с тою же твердой верой воззвал ко Христу о чуде. Затем он снял с себя одежду, осенил ее Крестным знамением и бросил в реку, а сам взял на руки теленка и по одежде, как по мосту, перешел с ним на другой берег, где теперь уже радостно мычала корова. Притаившийся неподалеку богач видел все это и трепетал от ужаса. Потрясенный, он выбрался из своего укрытия, встал перед мальчиком, трясущимися пальцами развязал кошель и высыпал перед ним горсть золотых монет, а потом упал на колени перед маленьким чудотворцем и взмолился мольбой приземленной души: «Возьми это золото и уйди от меня, святой Божий, ибо я человек грешный».

Иоанн взял деньги. Соблазн был велик: свалившееся на него богатство, особенно по сельским меркам, было огромно, – теперь он мог сам стать хозяином, нанять батраков и, что называется, зажить припеваючи. Но свершившееся по его молитве чудо потрясло не только богача, – Иоанн твердо верил в любовь Всемогущего Спасителя, но то, как скоро Сладчайший Господь откликнулся на его просьбу, поразило и его до глубины души. Он вспомнил слова, сказанные Христом богатому юноше: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21). Теперь и Иоанн был богат, но он хотел следовать за Сыном Божиим, так явственно выказавшим ему Свою любовь, он всем сердцем возжелал стать совершенным в ответной любви ко Всевышнему. Он вернулся в родное село и раздал все деньги беднякам. Потом он ушел, не оставив себе ни одной монетки, не взяв с собой ничего, кроме бывшего на нем пастушьего рубища, сшитого из коровьей шкуры.

Путь Иоанна лежал в небольшой монастырь под Средцем. Там он принял иноческий постриг и стал осваивать монашескую «науку наук»: смиренное послушание, отсечение нечистых помыслов, пост и молитвенное бдение. Ревностность юного подвижника изумляла старших иноков, они пытались умерять его рвение, боясь, что столь строгого поста и бессонниц не выдержит его неокрепшее тело. Но Сам Господь укреплял избранника Своего. В святой обители Иоанн пробыл недолго: конечно, окружавшие его монахи были добры и благочестивы, но у каждого из них была собственная воля, а он желал всецело передать себя в Единую волю – в совершенную волю Христа Спасителя. Юный ревнитель жаждал уединения со Всевышним – и покинул обитель, чтобы отважиться на наивысший подвиг благочестия – отшельничество.

Сначала святой Иоанн облюбовал для жития вершину высокого холма, с которой открывалась прекрасная картина природы Божией и где привольно было всматриваться в небеса и мыслить о вечности. Там он выстроил себе хижину из хвороста и предался молитве; пищей ему служили дикорастущие съедобные травы и коренья, этого хватало для поддержания сил. Однако появление юного монаха не понравилось промышлявшим в тех местах разбойникам: они боялись, что пришелец со своей вершины увидит их тайные тропы и темные дела, а потом расскажет властям. Однажды ночью они напали на отшельника, жестоко его избили и изранили, сожгли его хижинку, а потом прогнали подвижника вон с напутствием – никогда не возвращаться, чтобы не приключилось ему чего еще худшего.

Утешившись обетованием Христовым: Блаженны вы когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня (Мф. 5, 11), – святой Иоанн задумался: куда идти теперь? Он понял, что, если хочет высокого покоя, нельзя ему оставаться вблизи больших городов и вообще от человеческого жилья. Прежде ему доводилось слышать о Рыльской пустыне – безлюдных местах между реками Рыло и Ильинка, с отвесными скалами и темными ущельями, с глухими чащобами, по которым рыскали волчьи стаи и бродили медведи. Но после нападения разбойников святой Иоанн уже знал, что злые люди могут быть опаснее диких зверей. Немалый путь пришлось проделать искателю уединения, прежде чем он достиг Рыльской пустыни, углубился в нее и нашел пещеру, которая надолго стала его кельей. Там, уже никем из людей не тревожимый, он продолжил свой подвиг самоочищения в непрестанной молитве ко Пречистому Спасителю. Происходившее в те годы в душе святого Иоанна остается тайной между ним и Богом. Мы можем только догадываться, что угодник Господень доблестно претерпевал обычные для отшельника испытания: молитвою отражал страхования от зверей и искушения от диавола, радостью о Господе побеждал приступы уныния, огнем Божественной любви выжигал в себе малейшую нечистоту, и в этих подвигах торжества над своей человеческой немощью душа его мужала и возрастала, пока не высветлилась до равноангельности и преподобия – уподобления Самому Пречистому Господу Иисусу.

Прошло много лет, но преподобный Иоанн уже не замечал течения времени, он был поглощен сладчайшей беседой со Вселюбящим Богом, ему стало все равно – проходят мимо мгновения или века. Тем временем старший его брат-мирянин сумел-таки, несмотря на сиротство, добиться житейского благополучия, обзавелся своим хозяйством и семейством. Но в этой семье, похожей на прочих односельчан, не забывавшей посещать храм Божий, но большую часть времени отдававшей будничным делам, рос «неотмирный» сын – святой Лука, по духу подобный не отцу с матерью, а святому своему дяде Иоанну. Так же предпочитал он молитву житейским радостям и удовольствиям, так же жаждал отрешиться от всего земного в любви к Богу Небесному. Родители святого Луки порой вспоминали о родственнике – монахе, ушедшем куда-то в Рыльскую глушь, говорили о нем не без восхищения, но как о ком-то непонятном и бесконечно далеком. Но их сыну имя преподобного Иоанна ласкало слух, словно зов Небес, в его сердце зажглось и разгоралось желание – найти дядю-отшельника, научиться у него пустынническому житию, рядом с ним вкушать счастье близости ко Милостивому Господу. И однажды святой Лука тайком ушел из родительского дома. Когда он достиг Рыльской пустыни, его не испугали ни чащи, ни утесы, ни дикие звери. Племянник-ревнитель сумел отыскать убежище своего духоносного дяди.