Kitobni o'qish: «Аттракцион свободы»

Сон

Черное пространство заполняло все вокруг, сверху и снизу была бесконечная глубина ночи. Яркая вспышка заставила Аню щуриться, в темноте появился светящийся квадрат, он приближался с невероятной скоростью, прямо к ней. Когда стало слышно шипение его электрического сверкающего контура, дверь в комнату открылась. Аня, вздрогнула и проснулась.

– Пора вставать, – сказала мама. Аня спала на животе всю ночь, шея затекла и сложно было перевернуться. Убрав с лица светлые волосы, она рассмотрела время на будильнике.

– Но, мам, рано, мне еще 40 минут можно, – сказала она охрипшим спросонья голосом.

– Вставай, Иришку надо собрать, – сказала мама.

– Что? Опять? – возмутилась Аня, потирая глаза, ресницы на которых слиплись от слезинок. Вчера перед сном она плакала, это было не в ее духе, но иногда глаза слезились сами собой, от обиды, что подолгу не видела родителей.

– Ну, прости, мы с папой на конференции сегодня, я выступаю. Ты у меня умничка! Все целую! – дверь в комнату закрылась. Через пару мгновений захлопнулась и входная дверь. Аня сидела на кровати взъерошенная и хмурая.

–Ира! – во весь голос сказала Аня, -просыпайся! Слышала? Мы сегодня вместе.

– Не ори, я слышала, – сказала Ира, выползая из-под одеяла.

– Я не ору, собирайся, сестренка, – она открыла шкаф и стала вытаскивать одежду.

– После этой конференции, надо взять отпуск, мне кажется, девочкам нас не хватает, – сказал папа.

– Они самостоятельные, все умеют… хотя, возможно, нам действительно не помешает съездить куда-нибудь вместе, – мама поправила мужу галстук.

Они вышли из подъезда, и мама оглянулась на окна их квартиры. Ира махала им рукой. Родители улыбнулись и помахали в ответ.

На занятия Аня пришла раньше всех, села на подоконник и будто растворилась в пространстве. Проходящие мимо ученики и учителя не замечали ее. Постепенно коридор стал наполняться и бурлить как газировка, которую наливают в стакан.

Аня не ощущала тех эмоций, что переполняли ее одноклассников. В ней была пустота. Где-то в подсознании она осталась в своем сне, бездонная чернота двигалась вокруг нее как планеты вокруг солнца.

Перед закрытой дверью класса был настоящий хаос, кто-то смеялся, кто-то списывал домашнее задание, мальчишки кидались бумажками в девчонок, отбирали у них рюкзачки и пытались закинуть на уступы у потолка, которые предназначались для горшков с растениями. У одного получилось, рюкзак приземлился на уступ, вызвав истерику у девочки и восторг у одноклассников.

– Дурачки, вот бы рюкзак на голову этому метателю свалился, – усмехнулась Аня. Перед ее глазами появился Матвей.

– Ты чего тут делаешь? Опоздала? – спросил Матвей, его карие глаза прищурились, - эх, не увидела, как Ленкин рюкзак на орбиту полетел.

– Я вообще-то первая пришла и видела это шоу.

– Первая? Странно, не заметил тебя. Опять в мантии-невидимке сидела, ведьмочка? – подшутил Матвей.

– Да пусть этому балбесу рюкзак на голову свалится, – сказала Аня.

Рюкзак пошатнулся и стал потихоньку сползать вниз. Андрей стоял точно под ним и почти плакал от смеха, отбиваясь от Лены, которая, не жалея сил, лупила его кулаками.

–Ай! – рюкзак свалился на Андрея.

– Так тебе и надо! Дурак! – Лена шлепнула Андрея в последний раз, подняла рюкзачок и гордо удалилась.

Дверь в класс открылась, лица учеников сразу стали серьезными. Взлохмаченные мальчики и девочки с красными от бега щеками заходили в кабинет молча, поправляя форму.

– Ну, ты даёшь, – Матвей дернул Аню за рукав.

– В смысле? – не поняла Аня.

– Ты рюкзак Андрею на голову скинула!

– Опять ты за свое, не скидывала я ничего никому, сам упал, наверное, – Аня задумалась, если бы она действительно обладала магией, тогда бы она отменила конференцию у родителей, и они вечером смогли бы провести время вместе.

– Ого, смотри, доска закрыта, по ходу контрольная будет. Сядь рядом, я ж ничего не учил, подскажешь мне? А я тебя после уроков мороженным угощу, – сказал Матвей. Но Аня не слышала его, она прошла вперед положила рюкзак на последнюю парту и стала искать ручку.

– Ань, сядь поближе! – Матвей вырвал ее из раздумий. Аня переложила было вещи на парту ближе к Матвею, но перед ней практически вырос тот самый метатель рюкзаков – Андрей.

– Ты хотела сесть там, вот и садись, а это мое место, – сказал он и сел за парту, подвинув вещи Ани. Девочка сделала брови домиком и показала Матвею, что передаст ему ответ в записке. Матвей нахмурил брови и надулся, будто ему уже поставили два за контрольную. Он бросил рюкзак под ноги и плюхнулся на стул.

– Итак, – сказала учительница, – сегодня у нас внеплановая контрольная, будьте внимательны, мы все это проходили, – она открыла часть доски с заданием, на закрытой половине находились ответы, которые она писала для себя, чтобы легче было проверять.

Время пошло, но Аня никак не могла собраться с мыслями. Сон, который она увидела все больше проникал в реальность, электрическое шипение квадратного портала чудилось ей то справа, то слева. Аня посмотрела на часы – осталось 25 минут, а в ее тетради еще ничего не было, она посмотрела и увидела Матвея, который от отчаяния закусил нижнюю губу и сложил руки, как в молитве. Аня быстро пробежалась по всем вопросам, на самые легкие сразу написала ответы, перенесла их в записку и приступила к сложным заданиям. Когда она закончила писать, оставалось уже несколько минут до конца урока. Аня скомкала записку с ответами и кинула ее в ноги к Матвею, но шпаргалка не долетела, ее перехватил Андрей. С довольной улыбкой он развернул скомканный клочок бумаги и стал списывать. Матвей уронил голову на руки, все кончено, это два.

– Это не тебе, дурак! Отдай Матвею! – прошипела Аня.

– Что упало, то пропало, – Андрей жадно списывал решение, строчку за строчкой.

–Аня! Тихо там, – активизировалась учительница.

«Ай, что делать! – подумала Аня, – вот бы эта створка с ответами открылась!»

– Итак!– учительница встала и уже была готова сказать, что время вышло, вдруг за ее спиной скрипнула и стала открываться створка доски. Матвей вытаращил глаза, казалось, что только он увидел, что произошло. Учительница, почувствовав что-то неладное, обернулась и тут же захлопнула створку с решением, однако Матвей уже успел списать все ответы.

– Ладно, – сказала учительница, – дописывайте и сдавайте тетради.

Изгой

Федя шел по коридору, взлохмаченные засаленные волосы темного каштанового цвета придавали ему вид чокнутого профессора. Рубашка в зеленую клетку была застегнута неправильно на одну пуговицу, и от того ее перекосило, это же было причиной того, что она не заправлялась в брюки и ее мятый край висел над ремнем. Огромный походный рюкзак, из которого выпирали множество различных проводов, металлических клемм, помятых листочков, был неотъемлемой частью Феди, за это однокурсники прозвали его "бездомный". Книги и, конечно, ватман, занимавшие его руки, имели привычку вываливаться, когда он проходил через двери. Весь образ Феди напоминал старую книжную полку, которая вдруг ожила и побрела по коридору.

Он был молод, но определить его возраст было невозможно, очки с широкой оправой скрывали половину лица и увеличивали его необычные глаза. Правый глаз был голубой, левый – темно-карий. От такого сочетания голубой глаз казался почти белым.

Федя вечно хмурился и бормотал какие-то предположения, тут же отвергая их. Он не интересовался сверстниками, не обращал внимание на шутки над собой, он был одержим лишь одной целью…

– О, чудик идет, – захихикали студенты из его группы, – бездомный, пошли гулять, может с девушкой познакомишься, – продолжил нападки один из одногруппников.

– Нет, спасибо, – пробурчал Федя.

– Нет! Спасибо! – передразнил его один из сверстников, – правильно, тебе только бомжихи улыбаться будут, – загоготали студенты. Федя резко обернулся, его леденящий взгляд заставил толпу затихнуть.

– Ладно, пошли, – сказал один из одногруппников, Федя отвернулся, а на его рюкзаке уже висела записка «пни меня».

Федя подрабатывал на кафедре физики, поэтому у него всегда был доступ в лабораторию. Сняв рюкзак, он выпрямился, тяжесть рюкзака развила в нем не только боль в спине, но невероятную физическую силу. Эта сила иногда спасала, поскольку его частенько пытались побить.

Все детство Федя жил в детдоме, воспитатели долго не могли совладать с его психологической травмой. Мальчик грезил, что он видел портал в другой мир. По ночам он вскакивал и начинал ощупывать стены, бормоча, что портал где-то здесь. Он пытался объяснить воспитательницам и другим детям, что другой мир действительно существует, и там возможно все.

Воспитательницы сочувствовали и старались его успокоить. Жалость не позволяла отдать мальчика в психиатрическую лечебницу. Некоторые видели в нем одержимого нечистой силой и, несмотря на то, что политика страны в то время не поддерживала церковь, тайком окропляли его святой водой и молились. Казалось, что в Федю вселилась какая-то сущность, мальчик писал формулы и чертил не понятные схемы, которые ни одному ребенку его возраста не были известны.

– Я уже не могу с ним работать, – жаловалась Татьяна Михайловна своему руководителю Льву Павловичу, – он сводит меня с ума.

– Я вас очень понимаю, но и вы поймите, ребенок в тяжелой ситуации, не только вы, уже все отказались. А эти сверстники… бьют его каждый день… Вы же видите, как ему нелегко, мать бросила его и как! Ладно бы сразу оставила в детдоме, нет же, кинула малыша в магазине, как собаку на улицу выгнала! Это же трагедия! Ужас! Разумеется, ему не легко, он очень чувствительный. Да, со странностями, но со временем это пройдет, вон он какой умненький, помогает, во всем разбирается! Татьяна Михайловна, если вы отказываетесь от группы с Федей… Мне придется отдать его в лечебницу, вы представляете, что там с ним будет? Наберитесь терпения, вся надежда на вас.

Татьяна Михайловна вышла из кабинета руководителя и наткнулась на стоявшего в коридоре Федю.

– Ой, ты чего тут делаешь? – она испугалась, не услышал ли он ее разговор с руководителем.

Федя смотрел на нее исподлобья и молчал, его голубой глаз сверлил Татьяну Михайловну.

– Федя, ты… что… Подслушивал? – выдавила она.

– Я случайно, – оправдался Федя и перевел взгляд с воспитательницы на пол, от чего ей стало гораздо легче.

– Прости, ты очень хороший мальчик, но, когда люди взрослеют, на них сваливается столько проблем, и от того силы покидают. Я буду с тобой, слышишь? – она присела, наконец, осмелившись взглянуть ему в глаза.

– Слышу, – сказал Федя, – знаете, Татьяна Михайловна, если я повзрослею, и мне станет еще тяжелее, я уйду в портал и никогда не вернусь. Буду там свой мир создавать.

Татьяна Михайловна тяжело вздохнула.

– Федя, давай договоримся, мы больше никому не будем рассказывать о портале, – сказала Татьяна Михайловна.

– Почему мне никто не верит? Я видел его, он висел над землей, я прикоснулся к нему, и теперь знаю, что смогу открыть его вновь, у меня есть все знания для этого, – на глазах Феди появились слезы.

– Я верю, – соврала воспитательница, – но давай танцевать от печки, это знание обращает всю ненависть окружающих на тебя. А если ты вызовешь портал и туда захотят попасть твои недруги? Что ты будешь делать?

– О! – Федю будто бы осенило,– вы правы! О портале должен знать только я! И получается, что это даже хорошо, что никто не верит! – Федя свел брови и закусил указательный палец.

– Так, мы договорились? Больше никому не говори о портале, ладно? – с надеждой, что она наконец-то нашла правильный путь решения, спросила воспитательница.

– Но вы же тоже никому не расскажите? – Федя вылупил глаза на нее.

– Никому! Конечно никому! Это будет наш секрет! – ей стало значительно легче, что этот секрет, о котором все уже знали, возможно, перестанет быть главной темой, которая обсуждается с мальчиком, – так, а теперь иди вниз к ребятам, здесь ходить запрещено.

– Я не пойду, – отказался Федя.

– Что значит не пойдешь? – возмутилась Татьяна Михайловна.

– Здесь запрещено ходить, значит, здесь меня никто не побьет, – сказал он.

Федя больше никому не рассказывал о портале, но это не улучшило его отношения с окружающими. Он рос без друзей, но ни на секунду не забывал о своей мечте – создать свой мир.

– Будем танцевать от печки, – повторил Федя свою любимую фразу и стал выкладывать на стол приборы.

Занятия у студентов уже закончились, и Федя имел в распоряжении всю кафедру.

Широким жестом он зализал челку ладонью на одну сторону, оставив куст из волос только на затылке, поправил очки и облизал губы. Сегодня был очень важный день. День, когда все было готово, чтобы открыть портал. Федя уже знал, что там внутри, потому что видел его, когда был совсем маленький и теперь собирал устройство, чтобы воссоздать врата в другой мир.

– Ну, вот и все, – Федя закончил настраивать аппаратуру. Он включил тумблер, и установка загудела. Звук электрического шипения заполнил лабораторию.

Избранная.

Аня и Матвей выходили из школы последними.

– Ты мне мороженое должен, – напомнила Аня.

–Я? – удивился Матвей.

– Ты, – сказала Аня.

Ее внимание на секунду привлекли кусты, которые как-то странно зашевелились, будто там сидела большая собака.

– Ну, ладно, если только признаешь, что створку доски открыла именно ты, – сказал Матвей.

– Ерунда, – Аня перевела взгляд с кустов на небо, сложив рамочку из пальцев, поймала в нее облако в виде кита.

– Как это понимать? – спросил Матвей.

– Да вот так! – Аня, задрав голову, улыбнулась во все зубы.

– Ты знаешь, я бы с радостью сводил тебя в кафе, но тебе ведь на спецкурс идти, так что в другой раз, – стал отмазываться Матвей.

– Никаких других раз! На спецкурс не пойду, так что поехали в Льдинку, – заключила Аня, и взгляд ее опять упал на кусты, из-за которых вышел парень примерно их возраста в странных очках и с какими-то большим аппаратом. Очки были массивные с тонкой красной полоской поперек. На аппарате были лямки как на рюкзаке, он закинул аппарат на спину и пристально посмотрел на Аню.

– Это еще кто? – спросила она у Матвея.

– Где? – Матвей загородил Ане обзор.

– Да, вон, – Аня отодвинула Матвея, но парня уже не было, – чудик какой-то.

– Наверное твой дружок из параллельного мира, – хихикнул Матвей, – слушай, вот честно, Льдинка дорогая, не хочу туда, мне еще чуть осталось, и я приставку себе возьму новую, давай в Мак? – заныл Матвей.

– Нет, – странный мальчик уже скрылся из вида, и Аня уставилась на Матвея, – я хочу в Льдинку, а от игр твоих мозги разжижаются. Ты уже тупеть начал, контрольные у меня списываешь.

– Ты как моя мама, ахинею несешь про игры, ладно, пойдем в Льдинку, – Матвей наморщил нос, – Но сначала докажи, что это действительно ты мне помогла! Откроешь дверь

– Какую дверь? – хмыкнула Аня.

– Вот, школьную, в конце концов нужны доказательства, что ты умеешь открывать двери и доски, – сказал Матвей.

Аня скрестила руки на груди и посмотрела на Матвея как на параноика.

Матвей, не обращая внимания, достал телефон и включил камеру.

– Итак, дорогие друзья, сегодня мы проводим сто пятьсот пятый эксперимент в надежде, всё-таки запечатлеть сверх возможности Ани Семеновой. Сейчас она откроет школьную дверь, которая находится на расстоянии примерно 103 метра от нас, – серьезным голосом сказал Матвей.

– Да, тут метров 15, что ты заливаешь, сто пятьсот пятый Матвей, – Ане стало смешно от кривлянья друга, и она решила подыграть. Посмотрев пронзительным взглядом на дверь школы, Аня медленно приложила указательный и средний пальцы к виску и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают, она обернулась и увидела, того самого парня из кустов. Он стоял перед школой, а его очки светили Ане в глаза красным лазером. Она зажмурилась, загородив лицо рукой.

– Получилось! – воскликнул Матвей – дверь в школу медленно стала открываться.

– Эй, этот чудик, слепит меня какой-то штукой, – Аня спряталась за Матвеем.

– Какой чудик, Аня! Ты дверь откры…– он запнулся. Дверь открылась не сама, на пороге школы появился Андрей – герой утреннего представления с рюкзаком Лены и с перехватом записки с ответами. Он вальяжно спустился по ступенькам школьного крыльца. Его полное овальное лицо расплылось в наглой и довольной улыбке, сделав глаза узкими, как линия.

– Спасибо, голубки, – он засмеялся, обнажив редкие как расческа зубы.

– Он икает или смеется? – вполголоса спросила Аня.

– Не знаю, ладно, пойдем, – хмыкнул Матвей.

Подойдя к остановке, они наткнулись на того самого странного парня, что прятался в кустах. Аня стала пристально разглядывать его, не думая стесняться. Вблизи стало ясно, что не только поведение у мальчика странное. Одежда была явно не из обычного магазина. Черный, строгий, похожий на военный комбинезон сидел как влитой, подчеркивая его правильную осанку.

– Аня, – дернул ее Матвей, – ты чего пялишься на него так, даже мне не удобно как-то за тебя.

Аня перевела взгляд на Матвея

– Это тот чудик, меня лазером из очков своих слепил, – сказала она.

–Эй, – Аня решилась подойти к мальчику.

Мальчик никак не отреагировал на Анино "Эй", встал и пошел прочь.

– Ты его напугала, – усмехнулся Матвей.

– Я? Я даже ещё ничего не сказала. Или я такая страшная? – оправдалась Аня.

– Ага, – Матвей многозначительно посмотрел на Аню, вдруг переменился в лице, – нет-нет, ты милашка, только не бей!

Аня заулыбалась, – Не преувеличивай… а то я тебе! – Аня погрозила кулаком Матвею.

Троллейбус подошел к остановке, и ребята зашли внутрь. В салоне почти никого не было. Аня села у окна, Матвей углубился в телефон. От чего-то улицы были пустые, но Аня не обращала на это внимание, у нее самой последнее время в области груди было странное ощущение, будто у нее отсутствовало сердце. Она уставилась на каплю воды, что зависла на стекле. В ее объеме переливались и отражались цвета и бесформенные фигуры. Где-то вдалеке послышалось шипение, оно приближалось, но Аня не могла оторваться от капли воды, и вдруг почувствовала невесомость.

Троллейбус остановился как вкопанный, послышался треск электричества – усы троллейбуса соскочили с проводов. Аня ударилась коленкой о передние сиденья, Матвей выронил телефон. Двери открылись водитель – невысокого роста женщина с ярким макияжем натянула перчатки и поспешила на ликвидацию происшествия.

– Вот же! – пробурчал Матвей, осматривая свой телефон, – говорил тебе надо в Мак идти, а не ехать на другой конец города в дорогущее заведение. Аня покосилась на Матвея и ничего не ответила.

На самом деле Льдинка не сильно отличалось ценами, просто находилось рядом с домом одного телеведущего, и от того заведение считалось пафосным. Туда ходили мальчики и девочки, которые «крутыми». Аня следила за модой, и ей хотелось, чтобы места, которые она посещает, ей соответствовали. Хотя особенного уважения или трепета перед ребятами, которые проводили время в Льдинке, она не чувствовала. Матвей же, наоборот, чувствовал некоторое волнение, когда они ходили сюда. Он был не совсем уверен, что его внешний вид соответствовал месту, и все, кто находился в кафе, вызывали у него раздражение. Ему казалось, что все на него смотрят и хотят высмеять, унизить.

В этот раз в кафе никого не было, и Матвей вздохнул спокойно. Они выбрали места у окна, чтобы был вид получше. Все относительно, конечно, с одной стороны панорамного окна проезжали машины, с другой был бизнес центр, который как большой муравейник сверкал стеклами окон, нависая над дорогой и, казалось, над крышей кафе. Красные диванчики из резиновой кожи с белыми полосками по бокам скрипели при малейшем движении сидящего, обычно это заглушала музыка, но сейчас ее не было, и скрип создавал дискомфорт, разносясь по всему залу. Матвей вновь напрягся.

– Не нравится мне тут, что ты нашла в этом месте, – сказал он.

– Не ной, – сказала Аня, хотя ей самой было не по себе, редко после уроков это место пустовало.

Она слегка подняла брови и помахала рукой официанту, который стоял в углу и упорно не замечал маленьких посетителей. Официант был одет в белоснежную рубашку, поверх которой сидел черный жилет, обтягивающий его худое тело, брюки тоже были черными и узкими. На голове набекрень сидела шляпа с короткими полями. Несмотря на худощавое телосложение, движения у него были, будто он имеет массивные мышцы, мешающие нормально двигаться. Официант с воображаемыми мышцами подошел, наконец, к ребятам и положил два меню на краешек стола. Широко открывая рот при разжёвывании жвачки, он развернулся и пошел обратно к месту своего прежнего подпирания стены. За барной стойкой появился второй служащий – женщина в возрасте с высокой прической и красном фартуке, поверх красного платья и маленьким белым бейджем.

Матвей взял меню, которое тут же открылось на середине. Здесь находилось самое популярное и самое дешевое мороженное с замысловатым названием «Ванильная фантазия Ван Гога», если не видеть картин живописца то, можно подумать, что фантазия у него крайне скудная. Блюдо представляло собой мягкий пломбир, размазанный спиралью улитки по тарелке, в центре композиции находилось микроскопическое безе. Иногда, вместо безе втыкали листик мяты. Вот и вся фантазия.

Аня решила заказать «Фиолетовый бум».

– Ты меня разорить хочешь, – сказал Матвей.

– Да, я сама заплачу, успокойся, – сказала Аня, от чего у Матвея засверлило в груди.

– Нет, уж, – сказал он, – бери, что хочешь.

Когда ребята сделали заказ, входная дверь зазвенела колокольчиком, и в кафе вошел посетитель. Аня не сразу узнала его, поскольку парень снял свои футуристические очки с красной полоской. Но потом возмущение всколыхнуло ее, вошедший от чего-то стал не просто раздражать ее, а бесить.

Мороженое принесли, Аня поглощала его ложку за ложкой. Матвей ковырял свою «Фантазию Ван Гога», растягивая удовольствие, но через некоторое время обратил внимание на гневное состояние Ани. Она ела и смотрела с призрением на преследователя. Тот, впрочем, не обращал на нее внимания. Он положил на стол свой аппарат-рюкзак, достал из футляра какую-то тряпочку и принялся его чистить. Без очков профиль его лица стал напоминать грушу. Выдвинутый вперед курносый нос, и массивная челюсть шла в купе с узко посаженными впалыми маленькими светло-зелёными глазами. Светло-русые волосы закрывали высокий плоский лоб.

– Ты чего? – спросил Матвей.

– Ты не видишь? – Аня перевела взгляд на Матвея, – то он ходил за нами, а теперь сидит и чистит свою рацию. Радист…

Матвей засмеялся, сжав губы, чтобы мороженое не выпало обратно.

– Что? Что ты смеешься! – гнев Ани куда-то улетучился, и ей тоже стало смешно, – ты надо мной что ли? – она захватила ложкой большой кусок мороженого и, не рассчитав, с жадностью запихнула его в рот.

– Когда я был маленький, думал, что вот, которые рожают, те роженицы, а кого рожают, называются «родисты», – проглотив мороженое, сказал Матвей. Аня и без того не могла справиться с мороженым, занявшим всю полость ее рта, а теперь взорвалась от смеха, и съеденное потекло по подбородку. Она стала давиться и, в конце концов выбежала в туалет, не в силах справиться с мороженым, которое оправдало свое название и действительно стало фиолетовым бумом.

Лишь только Аня скрылась за дверью уборной, мальчик встал, надел очки и подошел к Матвею.

– Как к тебе относятся твои родители? – спросил мальчик, направляя лазерный луч из очков Матвею в лоб.

– Мои хорошо, но тебя явно здороваться не учили, – сказал Матвей и развалившись на скрипучем диване, оглядел подошедшего с ног до головы.

– Тогда тебе лучше валить отсюда, – заметил мальчик.

– Чего? – возмутился Матвей.

– Нет? Ну, как хочешь, – сказал незнакомец, который, похоже, и не собирался отпускать Матвея. Он нажал кнопку на аппарате-рюкзаке, и что-то чиркнуло, будто произошло короткое замыкание. Матвей исчез, ложка, которую он держал в руке, полетела с мороженым вниз, звонко ударившись об пол. Растаявшее содержимое расплескалось по дивану и полу.

Шаг в пустоту

Аня умылась и вдруг на нее нахлынуло чувство тревоги. Посмотрев в зеркало, отражавшее еще одно зеркало сзади, она увидела коридор из своих отражений. Там вдалеке она была такой маленькой, ей захотелось к маме.

Аня глубоко вздохнула и вытерла лицо бумажным полотенцем, ее светлые волосы, намоченные, когда она умывалась, прилипли к щекам, она убрала их. Ей послышалось электрическое шипение, которое уже стало ее пугать. Свет моргнул. Ей захотелось выйти, появилось ощущение, будто она забыла что-то очень важное, и теперь это исчезло навсегда. Она умылась еще раз горячей водой, стало немного легче. Вдруг зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. Мама.

– Аллоха!– настроение у Ани сразу улучшилось.

– Аня, ну что за Аллоха? Привет. Люди вокруг что о тебе подумают, с твоим "але, Леха",– сразу же принялась поучать мама. Это сдуло настроение Ани, как ветер сдувает пыль с асфальта.

– Да, тут, не особо кому думать, – Аня огляделась – в туалете никого не было.

– Ты ключи от дома взяла? – проигнорировала комментарий мама. Аня нахмурила брови и ощупала карман, ключи были на месте, брелок в виде пупса висел снаружи. Аня вытянула ключи за брелок, машинально, разглядывая пластовую игрушку. Ей нравилось трогать пластик, из которого он был сделан, такой бархатный, что его невозможно было выпустить из рук. Пупс улыбался, и его пышные щеки делали его толстяком. Из-за Аниной страсти к бархатному пластику, голубые ползунки были наполовину стерты.

–Да, а что? – сказала Аня, уже подозревая неладное.

– Подожди, у тебя же сегодня спецкурс, почему ты не на нем? – мама опять проигнорировала ее слова.

– Закончился уже, – соврала Аня.

– Ты поела? – спросила она, не думая о том, когда Аня могла успеть поесть между бесконечными дополнительными занятиями, на которые она ее записала.

–Да, мам, поела. Зачем звонишь? Ради этого? – уточнила Аня, все больше убеждаясь, что мама от нее чего-то хочет.

– Вообще-то, хотела тебя попросить забрать Иришку из школы, – сказала она виноватым голосом, – У нас тут приехал зам. Министра образования, меня просят повторно выступить, а это еще часа 2-3 точно. Извини, но папа тут мне тоже нужен, так что придется тебе самой.

–Мам, ты чего? Ты же обещала! Тебе только твои конференции нужны! – обиделась Аня, надавив пупсу на лицо, от чего оно вмялось и стало страшным.

– Аня, не устраивай истерику, я и так волнуюсь перед выступлением, и ты тут еще. Я знаю, что мы часто с папой не держим слово, но помни, что содержать вас с Ирой это не такое простое дело! Так что забери сестру. Ужин в холодильнике, разогрейте и съешьте. Все, целую, пока, – она положила трубку.

Щеки Ани покраснели, краснота как будто жидкость стекла к глазам, которые тут же заслезились. Она посмотрела на смятое лицо пупса, уголки ее рта, опустились вниз. Аня поморгала, сдавила голову игрушки у висков, и его страшное резиновое лицо выпрыгнуло обратно, он стал похож на рыбу. Вдох, выдох, вдох, выдох. Легче. Аня убрала ключи в карман, умылась еще раз, смыв красноту и обиду с лица. Еще раз вдох, и еще раз выдох.

Когда Аня вышла из уборной, в зале никого не было, только тарелки с растаявшим мороженным. Дорогу перегородила высокая фигура, приглядевшись, Аня узнала женщину, что стояла за прилавком.

– За мороженое оплачиваем, – сказала она почти басом.

– А, где…? – Аня растерялась, она не могла поверить, что Матвей сбежал, не желая платить за мороженое.

–Счет? – закончила вопрос женщина, – вот он, – она протянула папочку, на которой красовалась веселая льдинка в юбочке и с улыбкой в 43 зуба. Внизу было подписано, «от горячих чаевых льдинка не растает». Аня взяла счет и сделала шаг к столу, где остался ее рюкзак.

– Оплачиваем, – перегородила дорогу настойчивая официантка и уперла руки в бока.

Аня посмотрела исподлобья.

– У меня кошелек в рюкзаке, дайте пройти, – она взбесилась и с усилием протолкнулась через преграду с высокой прической. Когда она подошла к столу, увидела ложку и растекшееся по полу мороженое. Она обернулась, чтобы спросить где Матвей, ожидая увидеть официантку на том месте, где она не давала ей пройти, но уткнулась ей в грудь.

–Эй, вы маньячка? Я заплачу, не беспокойтесь, – Аня достала кошелек и вытащила купюры, которые тут же оказались в руках у официантки.

– Ждите, принесу сдачу, – она развернулась и ушла за барную стойку миновав кассу.

Прошло не менее 15 минут, за которые Аня успела прикинуть: как упала ложка, посмотреть во все окна и обыскать место, где сидел странноватый парень в очках.

– Вот, же! Одного оставить нельзя, Матвей, где же ты? – бормотала она и снова посмотрела под стол, где валялась ложка.

– Эй, а где тот, с кем я пришла? – спросила Аня у официанта, который слегка поменял позу, но все еще подпирал стену.

– Я не знаю, ушел, – сказал официант.

Аню осенило, – Что ж ты такая недогадливая, – сказала она сама себе, достала телефон и открыла лист контактов, ей стало не по себе – она вроде еще помнила, что хочет позвонить, но кому? Будто она только проснулась и сон, который был таким ярким уже растаял в памяти. Вроде он был, но о чем Аня не помнила.

Дама с высокой прической выбила остатки этого сна окончательно, когда принесла сдачу и шлепнула ее на стол с таким видом, что Аня будто осталась ей должна.

Аня еще раз машинально пролистала контакты на букву «м». Ее взгляд упал на номер мамы. «Мама, ну конечно!» Она вспомнила, о чем та ее попросила, и ее взгляд перескочил на часы.

–Ира! – воскликнула она.

Аня практически вышибла дверь из Льдинки, та отлетела и с грохотом врезалась в ограничитель, который, приняв всю силу удара, смялся. Аня быстро зашагала на остановку, потом перешла на бег. Очень кстати подъехал автобус, она забежала в него и долго не могла восстановить дыхание, но не из-за бега. Ее переполняли непонятные чувства неуверенности, гнева и возмущения. Ноги были ватные, и вибрировали, отдавая уколами в ступнях.

Как пролетели три остановки она не заметила, опомнилась, что нужно выходить, и выскользнула только перед закрытием дверей. Похолодало. Поднялся легкий, но пронизывающий ветер, что заставил Аню жмуриться и углубиться в свою яркую толстовку. Однако, это привело ее в чувства, вся ватность в ногах исчезла, а пустое неустойчивое состояние гнева и неуверенности сменилось на что-то твердое, кажется это была ответственность за сестру.

Аня, не смотря на бег и молниеносное преодоление трех остановок, опаздывала. Ира со своими рыжими косичками и розовым рюкзачком должна была ее ждать уже минут 10. Но на крыльце перед школой Аня увидела только рюкзачок, она пригляделась в надежде увидеть еще чей-нибудь рюкзак – это бы означало, что Ира гуляет с кем-то неподалеку, оставив тяжелые книжки на крыльце школы. Однако, других вещей она не увидела