Kitobni o'qish: «Принцесса Зима»

ГЛАВА 1. ЯСМИН

Мой день рождения. Восемнадцать лет. Предполагалось, что этот день станет особенным.

Зная любовь дочери к стильной и красивой одежде, родители специально для меня организовали фестиваль мод. Да…, моя семья могла себе такое позволить. Мы не аристократы, но папочка сделал приличное состояние на торговле шерстью. Что там говорить, даже городская администрация берет в долг у моего родителя. Иногда без возврата. А папа не отказывает. Все-таки администрация. За что получает дополнительные бонусы. Вот как сейчас – возможность провести фестиваль без налогообложения.

Но с нетерпением жду я не фестиваля, где смогу выбрать любой понравившийся мне наряд, и не банкета в местной таверне в мою честь, а последующей ночи.

Я волнуюсь. Не знаю, как все пройдет, но Владимир уверяет, что волноваться не о чем, говорит, что позаботится обо мне.

Он старше меня. Из такой же торговой семьи, как и я сама. Уже продолжает отцовское дело по выращиванию лимонов. Весьма успешно. Лимоны отлично продаются и ввиду своей экзотичности стоят дорого.

У нас с ним любовь. Сильная. Внеземная. И он сделал мне предложение. Официальное. Все, как полагается – в присутствии родителей обеих сторон и с помолвочным кольцом.

Оттого, что у нас все так всерьез, папа с мамой разрешили мне после праздника остаться ночевать в доме жениха. Да-да, у Владимира свой дом. Конечно, отстроиться помог ему отец, но, какая в сущности разница.

Подумать только, вскорости я стану хозяйкой этого дома, буду командовать слугами и подбирать занавески для нашей с Волком спальни. И я тоже стану Ясминой Волк! Как же мне нравится его фамилия – Волк. Звучит куда как лучше моей собственной – Странница. Ясмин Странница. Стоит кому услышать, так и начинаются шуточки. Достает ужасно.

А Владимир и внешне похож на лесного хищника. Овал лица немного вытянут, взгляд тяжелый, брови почти сходятся на переносице, густые длинные пряди пепельные. Он меня завораживает своим обликом. Еще и магический зверь к нему прибился, не кто иной, как волк.

– Кто бы сомневался, что он именно меня выберет, – смеялся Владимир, когда голубоглазый, с чисто белым мехом зверь очутился на пороге дома моего жениха.

– Ко мне что-то никто не прибивается, – дулась притворно я.

Притворно, потому что никакой магический зверь мне на самом деле не нужен был. За ним ведь уход требуется, содержание, исполнение капризов. А я не хотела тратить свое время ни на кого, кроме Владимира. Все мои помыслы направлялись на то, чтобы красиво выглядеть и нравиться будущему мужу.

Какой же глупой я была! Какой мелочной и никчемной теперь кажется вся моя прежняя жизнь. И как же я жалею о ее потере. Потере привычного, обыденного, пусть мелочного и никчемного, но простого и понятного.

Мой день рождения. Восемнадцать лет. Предполагалось, что этот день станет особенным. Он и стал… особенным, просто не таким, каким рисовался в моем воображении.

Именно в мой день рождения на Метеосводке случился самый страшный прорыв нечисти на наши территории.

Страшные твари с черными телами и огненными зрачками сметали все и всех на своем пути, уничтожали помосты, по которым еще минуту назад прохаживались модели в изумительных портновских творениях.

Крупная особь врезалась в манекен с изумрудным платьем. Меня это расстроило, ведь платье я присмотрела как раз для себя.

Гости фестиваля спасались бегством, папа с мамой укрылись в железном контейнере, видела, как они туда забирались. Сама же не могла сдвинуться с места. Хотела бы бежать, ползти, прятаться, но ноги будто превратились в корни, вросшими глубоко в землю. А взгляд, вместо того, чтобы искать место спасения, устремился в спину Владимира. Мой любимый Волк убегал. Бежал так быстро, что его фигуру едва можно было различить среди обезумевшей толпы. Но я, конечно, различила. Как же так? Владимир всегда выглядел таким смелым, сильным. А теперь не сражается наравне с другими молодыми мужчинами. И меня бросил.

– Дура! Чего застыла?! – сильно толкнула меня незнакомая беловолосая девчонка. Холеная такая, высокомерная на вид. И отважная.

Собралась было возмутиться, как до меня вдруг дошло – она спасает меня. Фактически закрыла собой от монструозного создания. В руках у нее железный прут, и этим оружием незнакомка проткнула горло особи.

Только тогда я плюхнулась на гудящую от побоища землю, начала отползать. Только отползать становилось уже некуда.

Рёв, топот, брань, звуки стали. Это отряды охотников и заслона приняли удар на себя.

Загорелись деревянные подиумы, сооруженные специально для фестиваля, и мне в легкие попал тяжелый дым.

Закашлялась, щурясь от дымовой завесы. Об меня спотыкались, толкали, наступили каблуком на кисть левой руки, что-то больно ударило меня по коленке. Но все это было ерундой по сравнению с тем, что я увидела.

Мою беловолосую защитницу в один хват две твари разорвали пополам. Алая кровь брызнула на мое лицо. Кровь пахнет ржавчиной, но кровь погибшей девушки пахла зимним морозом, а на своих губах я ощутила, как таят снежинки. Разве сейчас зима? – бестолково задрала голову к небу. В безоблачной голубизне плавилось солнце. Никакого снега.

– Кристина! – заорали над моим ухом. Я едва не оглохла от этого вопля.

Мимо меня промчалась миниатюрная девушка, это она кричала. Она же принялась что-то швырять в тварей, разодравших Кристину, как я теперь знала, зовут погибшую.

Мне удалось подняться на ноги и наконец-то побежать. Куда? Не знаю.

Путь мне преградила угольная особь.

Вот и смерть за мной пришла, – подумала отстраненно, но какая-то сила свыше заставила завизжать, прыгнуть на спину прожорливой гадине, ухватиться за скрученные спиралью рога. Ее панцирь в острых шипах колол, ранил мои ноги. Жуткое создание пыталось сбросить меня со своей спины. А я…, я сняла с волос заколку и, что было силы воткнула ее острием в чужой глаз.

От тошнотворного вопля ушам стало больно, инстинктивно зажала их ладонями. И свалилась. Последнее воспоминание того противостояния – как моя голова ударяется о тлеющую деревяшку.

Я не умерла, лишь находилась какое-то время без сознания. И за это время все закончилось. Меня нашли, отнесли в отчий дом, где и очнулась в своей постели, перемотанная бинтами, пахнущая едкими мазями.

– Ясмин, что же ты не спряталась? – заметила мама, что я открыла глаза. Вот так – вместо сочувствия упрек. – На тебе теперь столько синяков, как бы свадьбу не пришлось переносить, – продолжила родительница.

Она сидела в кресле и не проявляла к своей дочери жалости.

Какая свадьба!? – хотела закричать, растормошить маму. Владимир убежал, бросил меня там. Мне плохо, мне больно. У меня болит все тело. Мне холодно. И опять этот привкус снежинок на губах.

– Откуда в доме снег? – мой голос прозвучал глухо, надтреснуто. В горле ощутимая сухость. В голове неясный гул. Или гул с улицы доносится?

– Какой снег, Ясмин? – таращилась на меня мама. – В доме нет никакого снега.

– А пыль? – морщилась я от плотной сухости воздуха. – Надо проветрить комнату.

– Хорошо, – встала мама с кресла и направилась к окну. – Только непонятно, с чего тебе пыль мерещится. Знаешь ведь, что влажную уборку делают ежедневно.

С открытым окном стало хуже. К запахам снега и пыли теперь примешивались звуки улицы. Я отчетливо слышала шелест листвы. Мне даже казалось, что листья разговаривают между собой.

Виски простреливало болью, мысли путались, запахи изводили. Еще и мама так сильно надушилась, что к горлу подкатывал неприятный комок.

– Так лучше? – спросила она.

– Нет, – резко ответила я. – Вороны слишком громко каркают.

– Вороны? – изменился взгляд родительницы с недовольного на испуганный. – Да ты не умом случайно тронулась, дочка? Никаких ворон не слышу.

Мама поспешно покинула комнату, оставив меня в одиночестве мучиться фантомными запахами и звуками.

Но ненадолго. Вернулась она в компании нашего семейного доктора.

– Очнулась, деточка, – сочился приторностью голос мужчины. – Это хорошо. Твоя мама сказала, что тебе чудится то, чего нет. Это не страшно. Сильный испуг, плюс ты сильно ударилась головой. Постельный режим, успокоительный чай, и через пару дней все придет в норму, – пообещал он.

– А ее синяки быстро пройдут? – продолжал маму волновать тот вопрос, который меня как раз сейчас беспокоил меньше всего. – Нам к свадьбе готовиться.

– Свадьба – это хорошо, – нравилось повторять доктору одно и тоже. – Повреждений много. Недели три понадобится на полное восстановление.

– Пойдет, – выдохнула мама. – Торжество через месяц. А примерку платья дома можно будет сделать. Скажу портнихе, чтобы сама к нам выезжала.

Разговор о предстоящей свадьбе не вызвал у меня никаких эмоций. Нет, одну эмоцию все-таки вызвал – разочарование. Но и она быстро исчезла под наплывом боли, сковавшей тело. Болели даже уши, им было тяжело выдерживать новую звуковую нагрузку. А моему мозгу никак не удавалось отгородиться от невнятных шорохов и шепота, отчего я злилась и впадала в отчаяние.

Успокоительный чай и постельный режим не помогли ни в этот день, ни на следующий, когда меня навестил Владимир.

Сердце, как бывало прежде, не замерло, не пропустило удара. Пленительный облик Волка больше не трогал меня, не волновал, не заставлял таять и мечтать. А жаль. Жаль взамен наполненности получить пустоту. Как так? Разве любовь проходит в один миг? Как отрезало. Даже неинтересно вспоминать все, что было прежде между нами.

Владимир пах лимонами. Некогда притягательный для меня аромат стал вдруг невыносим.

– Малыш, я так рад, – начал он говорить, окидывая потрепанную невесту беглым взглядом.

– Чему? – осталась я равнодушна к тому факту, что выгляжу в его глазах сейчас далеко не красоткой.

– Как же, – слегка растерялся Владимир от моего пренебрежения. Привык видеть обожание и влюбленность, а тут встретила его не так. – Ты жива осталась. Я боялся потерять тебя в той бойне.

Он сел в кресло и ласковым жестом дотронулся до моей неповрежденной правой кисти, где на безымянном пальчике поблескивало камушками подаренное им кольцо.

– Если боялся, почему убежал? – не покалывало кожу приятными импульсами, как бывало прежде от его прикосновений.

– Ясмин, прости. Я просто не увидел тебя и побежал вместе со всеми, – гладил он мою ладошку.

– Меня девочка спасла, ровесница моя или младше даже. Беловолосая такая, явно зимой родилась, – не могла позабыть я разорванное надвое тело Кристины. – Она погибла, а ее кровь на мне осталась.

– Не думай об этом, малыш. А то так и до сумасшествия себя довести можно, – нашел Волк оправдание моей холодности.

– Мама тоже считает, что я умом тронулась, – попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Улыбаться я разучилась.

– Она просто беспокоится о тебе. Как и я, – поднялся он с кресла. – Вижу, ты устала. Не буду надоедать. Завтра зайду, – пообещал Владимир.

А назавтра мне стало хуже. К обостренному обонянию, громким звукам извне, шепотам и шорохам в голове прибавились весьма мучительные провалы в сознании. Меня будто вырубало, выбрасывало из внешнего мира. Выныривала я из подобных провалов с криками и, ничего не помня. После таких прогулок в никуда, тело трясло, дышалось тяжело, густые волосы цвета сосновых шишек слипались от пота, незабудковая радужка глаз темнела.

Доктор качал головой, родители плакали, Владимир глядел с сожалением.

Через три недели меня поместили в больницу для умалишенных.

Я пролежала там всю осень, долгих три месяца, измученная самой собой и лекарствами, которые не помогали.

Как-то на пороге одноместной палаты появился Владимир. Я по запаху определила. Глаз не открывала, притворилась спящей. Не было желания ни видеть его, ни говорить с ним. В моем нынешнем состоянии не составило уловить быстротечную эмоцию радости бывшего жениха. Он готовился к тяжелому разговору и порадовался, что разговора можно избежать. Волк подкрался к моей кровати и с максимальной осторожностью стянул с моего безымянного пальца колечко с россыпью камушков.

Я не препятствовала ему и разлепила ресницы лишь после того, как он ушел.

На исходе осени невольно стала свидетельницей разговора между родителями и главным доктором больницы. Невольно, потому что закрытая дверь не являлась теперь препятствием моему слуху.

– Нет никакой надежды? – бесцветно спрашивал отец.

– Абсолютно никакой, – отвечал врач. – На разум вашей дочери не воздействует лечение. Нет даже крохотного улучшения. Более того, она испытывает боль физическую. Нам не удалось определить природу этой боли. Ее организм выглядит здоровым, но тело болит. Ее мучают частые головные боли, возможно, она отдается во все части тела.

– И как долго она сможет прожить в подобном состоянии? – уточнила мать, менее чувствительная к своему чаду, нежели отец.

– Трудно сказать. Год. Три года. А может и лет двадцать.

– Двадцать лет! – воскликнула мама так громко, что я могла бы ее услышать обычным слухом. Видимо, папа или доктор подумали о том же и, наверное, подали какой-то условный знак, потому что далее она перешла на шепот. – Нам придется двадцать лет оплачивать бесполезное лечение и одноместную палату? Клайт, наша сумасшедшая дочь разорит нас.

– Но что же нам делать, Тамарис? – могла представить я, как печальны сейчас глаза моего отца.

– Есть выход, – нашлось предложение у доктора. – Искусственная смерть. Законам не запрещено, когда речь идет о безнадежных случаях. Думаю, вы поступите мудро, приняв именно такое решение. Избавите девочку от страданий, а себя от расходов.

Мои родители согласились.

Мне было горестно от их согласия, но в то же время впервые за три месяца я чувствовала себя счастливой. Это же счастье – быть избавленной от подобного существования.

День, когда я должна была умереть, пришелся на первый день зимы. За стеклами больничных окон кружили серебристо-белые снежинки, землю уже накрывали первые сугробы, а на ветках деревьев вместо листьев застыли ледяные капли.

Дверь в палату отворилась. Доктор. Следом за ним санитарка. В руках у женщины самый обычный шприц.

Я была готова.

ГЛАВА 2. СТРАННИЦА

– Ясмин, прием лекарства, – буднично произнес мужчина в халате.

В его глазах – гранит, полное спокойствие. Неужели за годы работы в доме умалишенных он настолько очерствел душой, что не испытывает ни грамма сострадания к пациентам? Неужели введение безнадежного больного в искусственную смерть такое обыденное явление здесь? Вот и у санитарки руки не дрожат. Но в отличие от доктора, у морщинистой женщины хотя бы взгляд сочувствующий.

Я отошла от громоздкого окна со слюдяным стеклом. Нетрудно было догадаться, отчего тут такие стекла. Сил человека не хватит на то, чтобы разбить слюду. Персонал больницы и родственники заболевших могут не беспокоиться, сумасшедшие не вывалятся из окна, чтобы им там не пришло в голову.

Легла на осточертевшую кушетку, безропотно оголяя плечо для укола. Пусть все уже закончится поскорее. Я сильно устала и была рада покинуть мир именно в такой погожий зимний денек. Никогда не любила зиму, но не сегодня.

– Вот молодец, – наклонилась надо мной санитарка, прилаживая к моему плечу шприц, наполненный вязкой бесцветной жидкостью.

Игла царапнула кожу, но не успела проткнуть.

Женщина вскрикнула, шприц выпал из ее рук. Доктор вжался в стену, а я в спинку кровати.

Непробиваемое стекло разлетелось начисто, и в открывшийся проем прыгнуло что-то ужасное. Белое, мохнатое, огромное существо с раскосыми янтарными глазами.

И интересовалось чудовище мною!

Мне некуда было бежать. Да я бы и не успела. Вытянутая морда слишком быстро нависла над моим лицом.

Доктор свалился в обморок. Вот так – убить беззащитную девушку крепкому мужику не страшно, а прогнать монстра – слабо.

Санитарка пятилась задом к двери и как только нащупала створку за своей спиной, исчезла из палаты.

– Залезай мне на спину и обхвати шею, чтобы не упасть, – неожиданно проурчало магическое создание.

А я вдруг успокоилась. Тембр звериного голоса подействовал на меня странным образом благотворно. Кажется, меня ждет что-то гораздо более интересное, чем искусственная смерть.

Сделала, как он велел. Забралась на гибкую мощную спину и обхватила руками толстую шею. Под мехом шкура оказалась жесткой, колючей.

Зверь перемахнул зияющий дырой оконный проем, мягко и бесшумно приземлился на снеговой настил и, не задерживаясь, пружинисто помчался к высокой стене, ограждающей жителей Метеосводки от тех, кто тронулся умом.

Без всякого разбега развил умопомрачительную скорость, огромным прыжком перенес нас через преграду и устремился к заснеженному лесу.

Запоздало вспомнила, что надеты на мне безразмерная больничная рубаха и отвратительные шерстяные чулки, которые к зиме выдали всем психическим. Даже башмаков нет. Удивительное дело, я не мерзла. Адреналин впрыснул жара мне в кровь? Мех зверя согревает до самых костей?

Попыталась осмотреться, но это было бесполезно. Пейзаж смазывался, и все, что удавалось различить – зеленую хвою под шапками снега. Быстро же лес заснежило, а ведь только первый день зимы.

При развитой зверем скорости, не могла различить, сколько по времени мы уже в пути. Судя по потемневшему небу день начинал клониться к закату. С другой стороны, ясный небосвод могла закрыть туча. Одна из тех, что несет с собой вьюгу.

Ощутила себя странницей. Самой настоящей. И впервые фамилия нашей семьи не показалась мне гротескной.

Мой заступник пересек лес и остановился у его кромки. Дальше – только скалы.

Я расцепила задеревеневшие от напряжения пальцы и скатилась вниз. Лицом в невысокий сугроб. Рубашка и чулки мгновенно намокли. Но холода по-прежнему пока не ощущала.

Полежала немного, приходя в себя. Опыта путешествовать на спине зверя у меня прежде не имелось, и не скажу, что понравилось.

Вздохнула мысленно. Надо бы объясниться, указать магическому существу на то, что он ошибся адресом.

– Послушай, – перевернулась я на спину и… умолкла.

Подле пушистой ели отдыхал вовсе не монстр, не мохнатое непонятное чудовище, а барс. Настоящий снежный барс. Гордый красавец. Его шерсть больше не стояла дыбом, из зрачка исчез янтарь, уступив место незабудкам, точно таким же, как и у меня самой.

– Ирбис, – выдохнула, не скрывая восхищения.

– Сразу не признала? – мурлыкнул он.

– Твое появление было эффектным, – вылезла я из сугроба. – Только… жаль, но я не смогу содержать тебя. Вы ведь к богачам прибиваетесь. А у меня сейчас совсем ничего нет. Ни одной монетки. Я и себя-то вряд ли смогу прокормить в своем теперешнем состоянии. От меня отказались все. И со мной не все в порядке. Не просто же так в дом умалишенных упекли.

– Ты богачка, просто об этом еще не знаешь, – выдал барс. – И вовсе не сумасшедшая. Просто другая.

– Но раньше я такой не была.

– Теперь обстоятельства другие, – вытянул зверь шею, принюхался и сказал о другом: – Райли идет. Он тебе поможет.

Перевела взгляд в ту сторону, куда смотрел ирбис.

От монолитной скалы отделилась фигура. Коренастый беловолосый мужчина. Длинные пряди заплетены в косы. Белесые брови на суровом лице нахмурены. За поясом толстой шубы видны рукояти кинжалов. Выглядит незнакомец опасно. Но менее опасно, чем тот, кто лениво следует вслед за ним. Большущий белый медведь.

– Их не стоит бояться? – сама себя не узнавала я. В прошлой жизни пустилась бы наутек, а теперь спокойна, равнодушна даже. Равнодушна к смерти. К своей смерти. Близкие не стали бороться за меня, жених оказался трусом, дома больше нет, идти мне абсолютно некуда, в голове по-прежнему кавардак из-за шорохов, провалов и болей. Меня все равно, что нет.

– Стоит, но не тебе, – ответил барс.

– Здесь редко, кто появляется, – приблизился ко мне беловолосый мужчина.

Он пристально всматривался в мое лицо и немного пугал меня своими светлыми, почти прозрачными глазами. Медведь застыл за его плечом.

Покосилась на барса, не зная, что ответить. Но зверь молчал. Припомнился волк Владимира. Он тоже умел говорить, но никогда не делал этого в моем присутствии. Магический зверь общается лишь с тем, кого признает хозяином.

– Я Странница, – решила начать со знакомства.

– Странница? – хмыкнул мужчина.

– Это моя фамилия, – поправилась я. – А так меня Ясмин зовут.

– Что ж…, Ясмин Странница, будем знакомы. Я Райли. Моего косолапого друга кличут Ллойд. Ну, а твою кошку как звать? – перевел он взгляд на ирбиса.

– Барс, – не придумала ничего лучше для ответа. – Его имя Барс.

– Значит, Принцесса и Барс, – глядел он теперь на мои ступни без башмаков.

– Почему Принцесса? – принялась оглядываться в поисках дивы. Никогда не видела Принцесс Метеосводки. Болтают разное про них. Говорят, они выглядят, как самые обычные люди, но могут при необходимости менять облик на кого и что угодно.

– А разве нет? – ловким движением Райли поднял с земли увесистую палку и зашвырнул ее ввысь.

Палка ударила по тяжелой сосновой ветви, и на нас, точнее на меня, полетела снеговая шапка.

– Ты зачем это сделал? – спросила негодующе, едва увернувшись от снежного дождя.

Сугроб обрушился на куст можжевельника.

– Но ты ведь изменила траекторию полета снега, – невозмутимо произнес Райли.

– Траекторию полета? Изменила? – уставилась на мужчину, не понимая, кто из нас двоих более сумасшедший.

– Так-так, – задумчиво протянул Райли. – У меня тут Принцесса Зима, которая не ведает о своей сущности. Я знаю, кому о тебе сообщить. Но уже смеркается. Переждешь ночь в моей пещере, – повернулся он ко мне спиной, намереваясь возвращаться к скале.

– Подожди, – остановила его. – Насчет пещеры спасибо. Но насчет Принцессы ты ошибаешься. Я обычная девчонка, у которой просто не все в порядке с головой. Не надо никому обо мне сообщать, не хочу возвращаться в дом умалишенных.