Kitobni o'qish: «Ал'Ваар. Мир, покоривший драконов»

Глава 1. Таня

Чем отличается доброе утро от обычного?

Для меня добрым было утро, когда я просыпалась от ненавязчивого звука своего будильника, валялась в кровати минут пять, торгуясь сама с собой в попытке подремать «еще хоть минуточку», потом шла на кухню, пила свежесваренный кофе, не спеша одевалась и с улыбкой на лице бодро шагала на работу в предвкушении отличного дня.

Что же касается обычного утра… Обычное утро начиналось со звонка начальника. Минут эдак за десять до будильника. Сонный мозг нещадно и за какие-то несколько секунд нагружался целым списком заданий на день, после чего шеф отключался, даже не попрощавшись. И это я молчу про извинения за ранний звонок! В такие моменты мой внутренний автопилот аккуратно вел еще не проснувшееся тело за порцией кофеина и параллельно готовил план мести для Таракана – так за глаза мы называли шефа из-за длинных и тонких черных усов. Нет, ну как он умудрялся каждый раз подгадать (или подгадить) так, чтобы самые последние, самые сладкие минуты сна обрывались его коронной фразой:

– Татьяна! Что вы делаете? Я вас не разбудил?

Так хотелось иногда ответить:

– Польку пляшу, блин! В шесть утра, ага!

Но шеф считал заданные вопросы риторическими, а потому, не дожидаясь моего ответа, продолжал:

– Так, слушай…

Но сегодняшний день был особенным! Утро казалось не просто добрым, а наидобрейшим, чему я радовалась, как ребенок, дождавшийся желанных каникул. А если говорить без аналогий, то как помощник руководителя, ушедший в отпуск впервые за четыре года.

Провалявшись в кровати почти до обеда, я в образе ленивого тюленя нехотя доползла до кофемашины, нажала кнопку и со всего маха плюхнулась на табурет, за малым не пролетев мимо. Включился телевизор. Спустя несколько долгих секунд непонимания происходящего, я осознала, что сижу на пульте и попыталась вытащить его, попутно стукнувшись лбом о крепкую дубовую столешницу. Но даже несмотря на все это, утро было добрым! Натирая ушибленное место, я с унылым видом проследила, как черное густое нечто наполняет мою чашку, вдохнула бодрящий аромат, на автомате влила в себя обжигающий напиток (настолько, что чувствительность языка исчезла минимум на пару дней) и… ожила! Во мне появилось столько сил, столько энергии и энтузиазма, что ни одни горы не устояли бы перед моим желанием их свернуть.

Но выбор пал на дом. Точнее, на беспорядок в нем. И это оказалось огромной неожиданностью для мозга. Потому что когда дело касалось уборки, в моей голове всегда звучал голос Эйнштейна: «Только дурак нуждается в порядке – гений господствует над хаосом». Вот только мой «гений» ушел в отпуск, а девочка Таня, оставшаяся за него, отчаянно требовала чистоты.

И спальня, как место наиболее частого пребывания, приняла на себя основной удар.

Когда я только переехала в свой дом, небольшой, с маленькими комнатами, но зато двухэтажный, я сразу заявила всем, кто покушался на мое пространство, что обставлять его буду сама. Вкус у меня отсутствовал напрочь, поэтому в спальне поселилась весьма разношерстная компания: двуспальная кровать с высоким изголовьем, прикроватная тумбочка, бэушный шкаф, доставшийся мне от родителей подруги, письменный стол, который никогда не использовался по назначению и люстра, больше походившая на паука с переломанными лапами, нежели на источник света. На полу уютно расположился ковер с каким-то доисторическим рисунком, а довершало все это безобразие трюмо, сиротливо вжимающееся в угол буквально в метре от двери.

Первой жертвой уборки стал приказавший долго жить комнатный цветок, найденный на подоконнике за занавеской (вообще о нем забыла!). Кривой глиняный горшочек, с такой любовью сделанный мной еще в начальной школе, вместе в торчащей из него палкой (все, что осталось от растения) беспощадно отправился в урну. Туда же полетели все бумаги с письменного стола, надколотая ваза, так и не увидевшая в своей недолгой жизни ни одного букета, какие-то коробочки, коробулечки, записочки, чеки, растянутые резинки для волос, треснувшая фоторамка и еще много-много всякого хлама, так долго оберегаемого мной от самой себя. Если бы мама видела, с каким удовольствием я избавляюсь от ненужных, а порой и нужных вещей (но это осознавалось обычно поздно), она бы однозначно схватилась за голову и наиграно-театрально выдала: «…но Таню было уже не остановить!».

Растратив добрую половину своего запала, я добралась-таки до шкафа, доверху набитого вещами, и тут же осознала: остаток дня умрет именно тут. Растрепанная, с горящими от азарта глазами, я доставала стопки вещей и, не глядя, скидывала их на середину комнаты с единственной целью: перебрать и избавиться как минимум от половины гардероба, чтобы освободить место для новых шмоток, за которыми мы собирались отправиться с моей подругой Алькой в ближайшие выходные.

Когда в центре спальни выросла гора в половину моего роста (все-таки, хотя бы одну гору мне было жизненно необходимо свернуть), краем глаза я заметила, как что-то небольшое блеснуло под моими ногами. Этим «чем-то» оказалось кольцо, найденное лет пятнадцать назад в огороде у родителей. Странное такое, угловатое, похожее не переплетение серебряных веточек с запутавшимся в них голубым камешком-льдинкой.

Ни ювелиры, ни любители древностей, которым я потом показывала свою находку, не видели в этом украшении ровным счетом ничего и не давали за него даже ломаного гроша, но когда я решила избавиться от «моей прррелести», что-то меня остановило. Даже не знаю, наверно, просто жалко стало выкидывать первое в жизни найденное «сокровище». Пусть и огородное.

Так и лежало это колечко, видимо, в каком-то из кармашков много лет. И, если бы не генеральная уборка, пролежало бы еще столько же, поскольку желания носить его так и не появилось.

Я взглянула еще раз на свою «драгоценность» улыбнулась, натянула ободок на палец и выставила руку вперед, оценивающе глядя на представшую взору картину:

– Ну, нет! Точно не мой стиль.

В комнате повисла вязкая тишина, сопровождаемая созерцанием пальцев, которую совершенно неожиданно и даже как-то воинственно нарушил телефонный звонок. На экране высветилась фотография Альки с высунутым языком. Других фоток у этой егозы не существовало. По крайней мере, мне такие не попадались.

Помедлив несколько мгновений, я все же решила ответить, хотя понимала совершенно точно: накрылась моя уборка медным тазом. С Алей по-другому не получалось.

– Привет, коза! Чё творишь?

– Не творю, а вытворяю. Уборку затеяла.

– Ты чего, мать? Сейчас же снег пойдет! Бросай немедленно! Не порть погоду!

– Да ну тебя, – огрызнулась я.

Уборка всегда приравнивалась мной к особому виду пыток, но справедливости ради стоит отметить, что грязнулей я не была. Просто старалась поддерживать порядок. Да и когда сорить-то, если единственный житель дома находится на работе с семи утра до девяти вечера?

– Айда ко мне?!

– Ну, Аль, я только настроилась! Сама же знаешь: если сейчас брошу, потом – не соберусь.

– Потом вместе уберем. В четыре руки веселее, – подбодрила меня подруга.

– Ага! И, как всегда, это закончится еще большим беспорядком. Знаем, плавали.

– Не будь занудой, Тань! Давай, пудри носик и тащи свою привлекательную пятую точку сюда.

– Стесняюсь спросить… А ты где?

– Кафе «Якорь» на Набережной знаешь? А еще тут за соседним столиком та-а-акие мальчики. Аж три!

– Хах! Ты опять на охоте?

– И вовсе нет, – Аля притворно надула губы. – Я, между, прочим, для тебя стараюсь!

– Не надо для меня стараться. У меня вон, Ромка есть.

– Это тот, с автосервиса что ли?

– Угу.

– Дорогуша, он у тебя уже двадцать четыре года есть, да только дальше дразнилок и шуточек дело не идет.

– А мне больше и не надо. Не нужен мне сейчас парень, понимаешь? Не ну-жен!

– Это не тебе решать! – отрезала Алька. – Живо сюда или я прямо сейчас оставлю твой номер телефона всем троим.

– Все! Все, поняла. Уже иду.

– То-то же! – голосом довольного кота, объевшегося сметаны, протянула подруга. – У тебя пятнадцать минут.

– Сжалься!

– Четырнадцать минут и пятьдесят шесть секунд.

– Заразка! – с этими словами я кинула телефон на кровать, вытащила из груды вещей первое попавшееся на глаза красное платье, придирчиво оглядела его, кивнула в знак одобрения и принялась приводить себя в порядок.

Через десять минут в зеркале отражался совсем другой человек. Платье до колена самым выгодным образом подчеркивало мои округлые формы вкупе с тонкой талией. Я была из тех «ведьм», которые едят торты на ночь и не толстеют. Алька, пропадающая в спортзале часами ради красивой фигуры, готова была убить меня за это, но я всегда лишь разводила руками и произносила всего одно слово: «Генетика», а потом демонстративно доедала круассан с шоколадом или булочку с божественным ароматом корицы, купленную в самой лучшей пекарне нашего города.

Надев босоножки на плоской подошве, я еще раз взглянула на себя: вьющиеся волосы пшеничного цвета длиной до пояса, которые я сейчас решила не убирать наверх, отлично гармонировали с серо-голубыми глазами, подчеркнутыми легким макияжем. Румянец добавил в образ игривости, а красная помада создала отличный акцент на пухлых губах.

С восторгом глядя на то, что получилось всего за десять минут, я подмигнула своему отражению в зеркале, после чего с какой-то невероятной легкостью выпорхнула на улицу.

Едва я закрыла за собой дверь, как душный август всей своей мощью навалился на меня, заставляя с усилием вдыхать тягучий раскаленный воздух. Не привыкшие к такому туристы, коих в летнюю пору было в наших краях в избытке, немедленно заползли бы обратно в дом под спасительную прохладу кондиционера. Но я жила тут всю свою сознательную жизнь, а потому температура плюс пятьдесят в тени меня не пугала.

Легкой походкой я вышла за калитку и спешно зашагала по заранее продуманному маршруту, где в числе «обязательных для посещения» значился один пункт, расположенный через два дома от моего.

Старенький гараж, переоборудованный под мастерскую и гордо именуемый «Автосервис», часто вводил «залетных» водителей в заблуждение. Многие не верили, что в таком, совершенно непривлекательном заведении, которое, как казалось на первый взгляд, рассыплется от одного дуновения в пух и прах, могут работать хорошие мастера своего дела. А Ромка был автомехаником от бога! Да и гараж этот «проживал» по данному адресу не один десяток лет и обещал еще пережить нас всех, в чем я нисколечко не сомневалась.

Рома, как обычно, ковырялся в своих железяках, не обращая на проходящую меня никакого внимания. А внимание мне требовалось! Хотя бы для того, чтобы… Ну, я же девочка! Просто так!

Немного замедлив шаг, я поправила волосы, набрала полные легкие воздуха и запела. Громко так. Чтобы адресат уж точно все хорошо услышал и проникся:

– Я сочиняю роман, Рома, Рома, Роман, Роман. Мужчина всей моей жизни…

Ох, как же он ненавидел эту песню! Да и как тут ее полюбишь, когда эти строчки тебе напевают каждый день, а то и не раз, на протяжении нескольких лет?

Увидев хищный взгляд брюнетика, я кокетливо послала ему воздушный поцелуй и едва успела увернуться от пущенного в меня небольшого гаечного ключа. Последний с жалобным стоном звякнул, отскочил от асфальта и беспомощно приземлился в пыль обочины в метре от меня.

«Достала! Миссия выполнена».

– Убью! – донесся до меня мягкий бас Ромки.

– И я тебя люблю! – не осталась в долгу я.

Мы с Ромой знали друг друга с пеленок. Вместе ходили в детский сад, затем – в школу, только он учился на класс старше. И всегда общались как кошка с собакой, не считая временных перемирий. А самым интересным в наших взаимоотношениях было то, что мы не испытывали ненависти друг к другу. Скорее, даже наоборот. Но дружить не могли. Как и существовать порознь. Поэтому приходилось довольствоваться взаимными подколами и розыгрышами, чтобы хоть как-то удовлетворить потребность во внимании.

Все еще чувствуя спиной пристальный взгляд автомеханика, я завернула за угол и ступила на узкую тротуарную дорожку, ведущую к морю. По правую сторону от тротуара располагалось нечто вроде мини-парка со скамейками, качелями для детей и зоной для выгула собак. По левую – огромный участок, огороженный сеткой-рабицей, на котором уже несколько лет стояло недостроенное здание. Точнее, только лестница от него.

Я торопилась. Настолько, что пронеслась мимо всего этого и даже взглядом не зацепилась. Мое воображение уже в красках рисовало Альку, раздающую мой номер телефона всем посетителям кафе в возрасте от восемнадцати до сорока лет и расписывающую мои достоинства на все лады. О, да! Она это умела, как никто другой! Годы учебы на рекламщика не прошли впустую, хотя, признаться, талант у нее был от рождения.

Помню, как однажды она продала какому-то дядечке-туристу тыкву с собственного огорода, утверждая, что данный сорт, а точнее «секретная авторская разработка» обладает уникальной способностью решать такую проблему, как облысение. И он купил! Причем по цене, в двадцать раз превышающей рыночную. А через неделю пришел за добавкой, дескать, волосы у него начали расти, как на дрожжах. Ох, долго мы потом смеялись…

За этими веселыми воспоминаниями я и не заметила, как подошла к назначенному месту. Новое здание, исполненное в бело-голубых тонах отлично вписывалось в общий вид Набережной, а огромный, подозрительно похожий на настоящий, якорь, стоявший около центрального входа, не оставлял никаких шансов пройти мимо, не обратив на кафе внимания.

Потянув дверь на себя, я уверенно вошла внутрь, чтобы сиюсекундно приковать к себе взгляды всех мужчин, присутствовавших в помещении, включая официантов и бармена.

– А-фи-геть! – восторженно прошептала Алька, едва я присела напротив нее. – Если ты «это» сотворила за пятнадцать минут, то что будет, если дать тебе часа три?

– Вообще-то десять.

– Что, «десять»?

– Я собралась за десять минут.

– Да ты ведьма!

– Ага, есть такое мнение, – самодовольно промурлыкала я, набивая рот эклером, стянутым с тарелки подруги.

– А, ну-ка, брысь! Сама себе заказывай.

– Да без проблем!

Я кинулась к своей сумочке с целью подсчитать: на какую сумму могу себя побаловать, чтобы потом ни о чем не жалеть; но главного женского аксессуара рядом не оказалось.

– Аль, а я с сумкой пришла или без?

– Ты серьезно думаешь, что при виде тебя, блондинки в красном платье, у меня были шансы разглядеть какую-то там сумку?

– Блин! Я ее, похоже, дома оставила. Вот растяпа! А-а-аль…

– Даже не проси!

– Ну, Алечка! Ну, всего чашечку кофе и еще один эклерчик. Между прочим, я к тебе спешила!

– Не, «на жалость» не прокатит. Я свою совесть в детстве у соседского мальчишки на мороженку выменяла.

– Кхм, прошу прощения, вам просили передать от того столика, – расплывшийся в улыбке молоденький официант поставил передо мной блюдо с пятью эклерами и эспрессо, а затем заученным жестом указал на соседний столик, где вальяжно расположилась компания из трех парней.

– Спасибо, – кивнула я официанту и, обернувшись к мальчикам, вскинула руку в знак благодарности.

Однако приветливую улыбку и жест пришлось сменить на выставленную вперед ладонь и сведенные брови, дабы предостеречь ринувшегося было кавалера от необдуманных действий.

– Прошу прощения, у нас тут девичник, – пояснила я.

Русоволосый джентльмен примирительно поднял обе руки и сел на свое место, не сводя с меня глаз. А когда я вновь обратила свое внимание на подругу, та довольно дожевывала пирожное, украденное из моей тарелки.

– Что-о-о-о? Между прочим, ты мне должна одно!

Я перевела взгляд на вкусняшки и с нескрываемым разочарованием заметила, что эклеров осталось три.

– Второе – за моральный ущерб, – невинно отрапортовала Алька в ответ на немой вопрос, застывший в моих глазах.

– И когда успела только?!

– Красавчик, да? – игнорируя мои попытки возмутиться, кивнула подружка в сторону парней.

– Ну, есть немного.

– Немного?!

– Угу.

– Да ты чего?! У тебя со зрением все в порядке?

– Достаточно, чтобы разглядеть отсутствие короны и титула принца, – отшутилась я.

– Может, тебе еще короля с тридевятым царством подать? – не унималась Аля.

– Не, принца хватит.

– С тобой каши не сваришь!

– А зачем нам каша, когда вон, эклеры есть?! – я покрутила в воздухе пирожным и нарочито медленно откусила внушительный кусочек. – Раффказывай, чефо жвала-то?

– Да так… Давно не виделись. А ну-ка, ну-ка… Что это за колечко? Откуда?

Только сейчас я заметила, что в спешке совершенно забыла снять свою бесценную реликвию.

– Да, так. Безделушка одна.

– Так уж и безделушка? На тебя совсем не похоже. Колись, печенюха!

– А нечего рассказывать. Правда, обычное колечко. Бижутерия.

– Ты не носишь бижутерию, – наседала подруга, явно успев нафантазировать себе бог весть что.

– А я и не ношу. Просто примерила детскую игрушку и забыла снять.

– То-о-очно?

– Точнее не бывает! Отвянь! Лучше расскажи, как там твое свидание на прошлой неделе поживает?

– С Олегом-то? Отжило уже.

– Так быстро?

– Он пришел без цветов и даже в ресторане попросил за него заплатить, – закатив глаза, пояснила Аля. – А потом, представляешь, какой наглец, звонит на следующий день и просит о встрече! Понравилось ему, видите ли!

– …и пошел он лесом…

– Нет, дальше. Гораздо дальше!

– Жестокая ты женщина! Я тебя так никогда замуж не выдам.

– Собственно, как и я тебя, – припоминая мне соседний столик, посетовала подруга.

– Что я тебе плохого сделала, что ты меня так отчаянно хочешь спихнуть замуж?

– Ой, все! Не начинай. Так говоришь, как будто я тебя на каторгу отправляю.

– Ну, как бы… почти. Приготовь, помой, постирай, погладь, сложи, разложи, убери, собери, принеси, отнеси, постучи, полечи, накорми, проводи, обними… и не ной, что устала. Нафиг надо!

– Антиреклама высшего класса!

– У меня хороший учитель, – я скорчила мстительную гримаску и показала язык.

– Ой, а который час? Четыре?! Танюха-а-а-а, я полетела!

– Ты куда? А как же уборка в четыре руки?

– Тань, тут такое дело… Короче, свидание у меня, – она замялась, – с Олежей.

– Так он же вроде был послан? – я даже не попыталась скрыть свое удивление.

– Вернулся, гаденыш, – пожала плечами подруга и кокетливо подмигнула.

– Ладно, иди уже, партизанка!

– Все, убежала. Чмоки!

Алька подпрыгнула со стула и вихрем вылетела из кафе, навстречу приключениям. Я же неспешно составила опустевшую посуду на край столика, пару минут посидела, уговаривая себя вернуться домой и доделать начатое, а затем встала, расправила платье и легким шагом двинулась по направлению к выходу, провожаемая все теми же голодными взглядами. К моему удивлению, никто не ринулся провожать меня. И это было замечательно!

Наслаждаясь какой-то невероятной, окрыляющей свободой и жадно вдыхая морской воздух, я шла, не замечая дороги.

Все-таки Аля опять меня удивила: она не просто наступала каждый раз на одни и те же грабли, а от души прыгала на них! На ее счету только за последний месяц было штук десять свиданий, окончившихся полным провалом, а она вновь и снова, с каким-то маниакальным постоянством кидалась в этот омут в поисках новых чувств и эмоций. У меня такое ее поведение вызывало недоумение. Возможно, потому, что я сама с огромным трудом подпускала к себе новых людей, особенно, мужчин. Да, они вились вокруг меня, словно мотыльки вокруг фонарика, и на недостаток внимания со стороны противоположного пола я не жаловалась, но мне все это казалось не нужным. Настолько, что любые попытки познакомиться я всегда пресекала на корню и спасалась бегством, чаще всего ментальным. Ну, что поделать, если я не видела себя ни в каких отношениях. «Ты как не от мира сего!», – вечно возмущалась Аля, когда я у нее на глазах отшивала очередного «красавчика», коими к слову, у подруги были почти все. «Ну, так забирай себе», – парировала всегда я, на что получала один и тот же ответ с некоторой долей вариаций: «Щасссс! Еще я за тобой не донашивала!». Это значило, что она злилась. На то, что все внимание доставалось мне; на то, что я так легко отшивала всех и каждого, даже не давая им шанса; на то, что я не хотела отношений, в то время, как подруга отчаянно пыталась их выстроить.

Аля, кстати, тоже слыла красоткой. Моей полной противоположностью. Короткие черные волосы, карие глаза, спортивная фигура, «фирменная» походка с виляющими бедрами и ослепительная улыбка, обезоруживающая любого недруга. Она знала себе цену и отлично знала, как общаться с мужчинами разного возраста и социального статуса. В отличие от меня…

Чужой голос немилосердно вырвал мое сознание из дебрей собственных мыслей:

– Девушка, а вашей маме зять не нужен?

О, боже! Ну, кто учит этих мужчин подкатывать?

– Нет, спасибо! Она еще прошлого не доела, – ввернула шпильку я, наслаждаясь вытягивающимся лицом парня.

Беднягу настолько обескуражил мой ответ, что он тут же растерял весь свой шарм и ускоренным шагом двинулся прочь от «сумасшедшей». Обернувшись ему вослед и веселясь от души, я сделала еще несколько шагов прежде, чем налететь на небольшой металлический столбик, служащий опорой для того самого забора, огораживающего недостроенное здание.

Признаться, раньше я никогда не обращала внимания на этот долгострой: то времени не было, то желания рассматривать одинокую, пусть и странную лестницу, не возникало. Но сегодня впервые за долгое время мое «хочу» совпало с моим «буду».

Напрочь позабыв про Альку, кафе и прочие глупости в лице всех парней вместе взятых, я застыла напротив лестницы и стала с интересом ее разглядывать. Черные глянцевые прутья, уходящие вверх этажа на четыре, служили границами насквозь продуваемого морским бризом сооружения. Внутри – один над одним громоздились лестничные пролеты, перемежаемые бетонными площадками. Перила тоже состояли из прутьев цвета воронова крыла, тускло отблескивающих в лучах послеобеденного солнца. Было во всей этой картине что-то пугающее, и в то же время притягательное. То, к чему хотелось прикоснуться.

Словно загипнотизированная, я одним легким движением, как будто каждый день там ходила, открыла крючок на калитке, сбитой из старых досок, и вошла внутрь. Оглянулась. К вечеру в парке ощутимо прибавилось народу: дети визжали, играя в догонялки, за ними следом с громким лаем неуклюже бегали спущенные с поводков щенки. Мужчины с серьезным видом читали газеты, женщины – книги. Молодежь сидела на скамейках, привычно уткнувшись в смартфоны. Но никто из них не обратил на меня совершенно никакого внимания, словно моей персоны не существовало вовсе. Подстегиваемая невесть откуда взявшимся любопытством, я вновь повернулась в сторону лестницы и неожиданно для себя рванулась в ее объятия.

Если бы раньше мне кто-нибудь сказал, что я проникну на чужую территорию и устрою там себе экскурсию, я бы покрутила пальцем у виска и весьма откровенно посмеялась бы над этим человеком.

Но сейчас мне было не до смеха.

Ступенька.

Шаг.

Вторая.

Шаг.

Волнение.

Шаг.

Пульс сто.

Шаг.

Еще. Еще…

С каждым толчком ноги меня словно подкидывало от ощущения восторга и опасности одновременно. В горле пересохло, а окружающий мир перестал существовать. Остались только я и лестница. И больше ничего.

Только лестница и я.

Этажу к третьему (хотя по моим ощущениям за спиной осталось бесчисленное множество пролетов) вокруг начал сгущаться не то туман, не то облака. Куда бы я ни посмотрела, всюду мой взгляд натыкался на черные прутья, за которыми не угадывалось ничего: ни моря, ни пляжа, ни парка, ни Набережной.

– Как странно, – буркнула я, но вопреки здравому смыслу не только не остановилась, но и ускорила шаг.

В любой другой ситуации девочка Таня не то, что бежала бы оттуда, сломя голову, она бы вообще прошла мимо! Все происходящее было для нее верхом экстрима. Но творилось что-то, не подающееся объяснению. Какая-то неведомая сила вела меня все выше и выше, пока в один прекрасный момент я не оказалась перед длинным бетонным коридором, которого, клянусь, никогда там не существовало! По крайней мере, с улицы ничего такого не просматривалось.

Все мои чувства обострились настолько, что вот-вот готовились перейти на иной уровень восприятия. Мозг отчаянно требовал прекратить все это безобразие и уходить, но я двигалась вперед, в черноту туннеля, не в силах остановиться.

– Ну, все, Танюха! Сейчас тебя или монстры сожрут, или маньяк убьет. В лучшем случае. Не к добру все это, ох, не к добру, – бормотала я себе под нос.

От страха ноги сделались ватными, ладони вспотели, пульс перевалил за сто двадцать, но я шла. Или меня вели?

Когда густой, липкий мрак окончательно поглотил последний отблеск света, и меня окутала непроглядная тьма, не позволяющая разглядеть даже собственной руки, поднесенной к носу, я увидела голубоватое свечение, исходящее от… кольца. Черт! Я же совсем о нем забыла!

С каждым пройденным метром металл ободка разогревался, а камень разгорался все ярче. Снять его я не пыталась, опасаясь, что свет погаснет, и тогда мне придется остаться там на веки вечные, без возможности отыскать выход в кромешной темноте и без надежды на чудесное спасение.

В какой-то момент тепло кольца стало совсем нестерпимым, и я, инстинктивно потерев палец, случайно провернула украшение на сто восемьдесят градусов.

В ту же секунду меня ослепила вспышка желтовато-белого света. И светлые стены, сложенные из песчаника, представшие перед моим взором, были последним, что запомнило мое угасающее сознание.

Я вновь провалилась в темноту.

На этот раз – спасительную.