Kitobni o'qish: «Мимоходом на курьих ножках»

Найдем, поймаем, угостим

или

Найдем, поймаем и накормим

Глава 1
Колобкам закон не писан

Тот неловкий момент, когда понимаешь, что тебе пора к добрым дядям в белых халатах со смирительными рубашками в руках, у всех наступает по-разному.

Кто-то со стеной начинает разговаривать. Кого-то весело окликает оранжевое кресло. Кому-то окно кажется порталом в лучшую жизнь. Кто-то вдруг вспоминает, что он Наполеон или Жозефина. Ничего такого, дело житейское в нашей непростой жизни, заполненной стрессами и нервотрепкой.

Со мной стены и кресла пока не беседовали. Но вот румяный колобок с витрины булочной подмигивал весьма недвусмысленно и строил похабные рожи.

Собственно, он состоял-то только из рожи, считай. Вот ею мне и подавал признаки своей жизни и моего сумасшествия.

– Что думаете? – указала я на него подбородком стоящей рядом женщине.

Она была уставшая, в руках держала кучу пакетов и дамскую сумочку, похожую на мешок гастролера. Из нее торчали ноги плюшевой игрушки, уголок книги, косметичка. Не закрывалась, короче, сумка. Впрочем, не застегивать сумки сейчас модно.

– Вроде все свежее на вид, – ответила она. – Надо набрать домой выпечки.

– А что вы думаете о колобках? – поинтересовалась я и снова указала на похабную выпечку, которая в данный момент мне подмигивала и одновременно посылала поцелуйчик пухлыми губами из сдобного теста.

– Колобкам закон не писан… Нет, не хочу. К нему надо тогда варенье или шоколадную пасту. А этот вроде даже без изюма… – Она присмотрелась.

– Вас смущает только то, что он без изюма? – светски поинтересовалась я.

– Конечно. Если уж брать выпечку, то не пустое тесто, а с начинкой или с изюмом. Ладно, пойду, вроде очередь рассосалась.

Женщина нырнула в нутро булочной, поспешила к прилавкам. Покупать себе выпечку с начинкой. Или с изюмом. А я дружелюбно сообщила гримасничающему колобку:

– Вот так-то. Колобки без изюма не в тренде.

Я хотела еще и руками развести, но подумала, это будет чересчур. Одно дело – девушка, беседующая с витриной. Мало ли, может, со своим отражением разговоры ведет. Но показывать ему жестами, как это самое отражение неправо, уже чересчур. И так уж стоишь с придурочным видом и таращишься в выставленный за стеклом ассортимент выпечки. Но пока прохожие не косятся, и то хорошо.

И никто, абсолютно никто не реагировал на похабный колобок. Мои персональные глюки видела только я.

– Тетя, а вы какие пирожные любите? – дружелюбно вопросила девочка с розовым воздушным шариком в руке, встав рядом со мной.

Ее мама сюсюкалась с младенцем в коляске и сообщала ему, что сейчас они зайдут и купят вкусный тортик, печенье и пирожные. И что вечером придут две бабушки, а ту бабушку, которая горячо любимая свекровь, лучше издалека закидывать сладким. Есть шанс, что не загрызет, когда подойдет обняться.

– Пирожные-то? – задумчиво переспросила я девочку, которая ждала моего ответа и совсем не реагировала на слова своей мамы о бабушке. Высокие отношения, да. – Шоколадные и с соленой карамелью. А что, твоя бабушка правда может загрызть? – Я понизила голос и украдкой бросила взгляд на женщину с коляской.

– Да. Она же оборотень. С ними такое случается, – невозмутимо пояснила девчушка.

– Ага… – ответила я.

Да. Очень-очень высокие отношения. Уж на что сложные отношения у нас с мамой Димки, но так ее называть я никогда не рисковала. Хотя фигурально выражаясь, она меня не просто грызла. Она мной регулярно питалась на завтрак, обед и ужин. О! Кстати.

– А мама моего парня вампир, – шепотом сообщила я своей юной симпатичной собеседнице.

– У-у-у… – Она сочувственно похлопала меня по руке. – Это еще хуже, чем оборотень. Я знаю. У Мила́нки из соседнего дома бабушка вампир. Миланка, получается, тоже. Но она еще маленькая. Зубы не отросли.

– Хм… – Тут я задала вполне логичный вопрос: – Так если у тебя бабушка оборотень, ты тоже оборотень?

– Не-а. Я фея, как и мама.

– Ли́ночка! – позвала девочку ее мама-фея. Похожа, кстати. Красивая и улыбчивая. – Пойдем, солнышко. Пирожные нас ждут.

– Мам, я хочу шоколадные и попробовать с соленой карамелью. Тетя говорит, что они вкусные.

Тетя, то есть я, ничего такого не говорила. Просто сама их люблю. Но объяснять я ничего не стала, просто улыбнулась.

Колобок за стеклом подмигнул мне, когда я снова посмотрела на него. Будь у него руки, показал бы большой палец. Наверное.

– Зря лыбишься, – сказала я ему. – Тебя снова не выбрали.

Он закатил глаза, скорчил рожу.

Я вздохнула. Глянула на вывеску булочной. «Мимоходом!» гласила надпись. Да, именно так, с восклицательным знаком. Им притворялись багет и кекс со взбитыми сливками вместо точки.

Странное название. И набор выпечки странный. Если булочная – то должны быть только пироги и хлеб. Если кондитерская – то торты и пирожные. А тут все вперемешку. Рядом с живеньким колобком – торт.

Торт себя вел прилично, к слову. Признаков жизни не подавал. Возможно, для меня не все потеряно.

Только вот внутрь зайти я так и не рискнула. Если со мной начнут беседовать с полок и прилавков остальная выпечка и десерты, боюсь, моя психика все же не выдержит.

В очередной раз вздохнув, я украдкой сделала колобку «пока-пока» и повернулась, чтобы уйти.

Мой молчаливый визави подпрыгнул от возмущения и изобразил мимикой негодование моим бегством. Ну, сорян, пацан. Пусть тебя едят другие люди, те, что не любят изюм и имеют крепкие нервы. А я – пас.

Пойду сейчас и сама дома испеку себе… Ну не знаю. Медовик.

Да, точно!

Совершенно спокойный народец эти медовики. Сколько их ни готовила, ни разу они не были замечены в непристойном поведении.

С другой стороны… Может, пора перечитать сказку «Колобок»? Там в самом начале дан очень точный рецепт и инструкция. Не каждая кулинарная книга так точна, как старинная сказка.

«Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить».¹

Я тоже уже почти старуха, если разобраться. Через два дня у меня день рождения, целых двадцать два года. А я все еще не замужем, без детей и жилье свое не купила. И питаюсь неправильно. Никаких ПП и ЗОЖ не соблюдаю. Приживалка с миксером, только и умею, что тесто крутить.

Это, если что, так меня мама Димы величает, когда он не слышит. Тот факт, что я не замужем, поскольку ее сын не делает мне предложения, хотя мы встречаемся с первого курса института, Аделаи́ду Льво́вну не смущал.

Ах да. Еще одно уточнение и дополнение. У меня не миксер, а настоящий кухонный комбайн. Подарок родителей на прошлый день рождения. Они сказали, что теперь мне можно покупать алкоголь и сигареты, но лучше не надо. Поэтому вот тебе, доча, кухонный комбайн с планетарным миксером, кучей насадок, дополнительных чаш и множеством функций. Твори и вытворяй!

Полагаю, мама думала, что сама тоже будет им пользоваться. Но не срослось. Комбайн так и оставался полностью моим, а маме было проще по-быстрому взбить блендером и потереть на терке вручную, чем разбирать и потом мыть-собирать «эту здоровенную дуру».

И вовсе моя Марусенька не дура. А мощная бытовая техника со множеством функций. Чего она только не умеет… Я вот столько не могу. Откровенно говоря, я даже инструкцию пока не изучила до конца. Она толщиной с хороший приключенческий роман.

Имя же этому кухонному шедевру технической мысли придумалось сразу и подходило невероятно, как мне казалось. Хозяюшка же, как есть – Маруся.

Вот с ней мы и переехали к Димке, когда решили жить вместе около девяти месяцев назад. Решили я и Димка, конечно. Марусе слова не давали.

Но, возвращаясь к колобку, возможно, я справлюсь сама. Древний рецепт не предусматривает вмешательства мощной бытовой техники.

Да, пожалуй, надо найти крылышко. А то скрести по сусекам нечем. Интересно, что имелось в виду под этим словом в те времена? Надеюсь, не в буквальном смысле оторванное от курицы или голубя крыло?

Вот, кстати. Аделаида Львовна не преминула бы заметить, что уровень моего развития, как у воспитанницы ясельной группы. Я даже такие примитивные сказки и то не понимаю. И совершенно точно не пара Димочке, с его-то образованием. То, что учились мы с ним вместе, образование получали одновременно в одном институте, и оценки у меня выше, во внимание не принималось.

Ну да ничего. Пусть я уровня детсадовца, но интернет нам поможет, как и всегда. Окей, смартфон и великий мой помощник-поисковик, вопросик к вам: «Что за крылышко было у бабки из сказки „Колобок“?»

Некоторое время я в замешательстве взирала на полученные ответы.

– Да ну не-е-ет… – пробормотала вслух.

Крылышко оказалось реально крылышком. В буквальном смысле. Отрезанное и засушенное гусиное крыло. Народец вообще не парился на тему защиты прав животных и того, что годится в кухонную утварь, а что – не очень. Полагаю, это из разряда засушенной же кроличьей лапки на удачу.

Я повернулась к витрине, от которой так и не успела отойти, и сообщила колобку за стеклом:

– Никаких крылышек! Есть силиконовая кисточка. Так, а сусеки это чего такое?

Загадочные сусеки оказались большим деревянным ящиком для хранения муки или зерна. У меня это была пачка муки в фабричной упаковке и в целлофановом пакете, чтобы не пачкала полку. Ко́роба тоже не было, не считать же за него прозрачную пластиковую банку, в которой хранился сахар. Всю остальную бакалею мы в целях экономии места не пересыпали никуда, а так и использовали из упаковок, только закрывали вскрытые пачки специальными прищепками.

Так было заведено мамой Димки, а мне было все равно. Главное, что нам с Марусенькой выделили место для творчества.

Спустя еще пару запросов и немного времени я твердо заявила все тому же крайне жизнелюбивому хлебобулочному изделию в витрине:

– Никаких крылышек, сусеков и коробов. Так, что там еще? А! Колобок был «пряжо́н». Господи, а это еще что за ерунда такая? – посмотрела снова в интернет. – Ага. Так. Не буду я ничего жарить и кипятить во фритюре. Жареное тесто вредно. Короче, решено – медовик! Ну или тортик-зебру испеку. Ее все любят.

Колобок в витрине скорчил грустную рожу, как будто он меня слышал.

Я вздохнула. Снова бросила взгляд на вывеску. Притормозить и полюбоваться на выставленные в витрине вкусности мимоходом не вышло. Заведение «Мимоходом!» нешуточно задержало меня. Может, рискнуть все же и войти?

Зайти так и не вышло. Пока я тут занималась изучением архаизмов из старинных сказок, в царстве выпечки назревала своя драма жизни. Уж не знаю, что там у них случилось, но дверь стремительно распахнулась и на крыльцо выскочил взбешенный молодой брюнет в белом длинном фартуке и белом же колпаке.

С перекошенным от ярости лицом он сорвал с себя колпак, рывком развязал пояс и дергаными движениями, путаясь в лямках, содрал с себя фартук. Остался в черной рубашке и черных же классических брюках. И что удивительно, не изгваздался же в муке. Я вот так не умею. Даже когда я в фартуке, все равно регулярно умудряюсь обляпаться.

А парень, не обращая внимания на меня и на прохожих, скомкал детали защитной униформы и швырнул в сторону витрины. В мою. В меня и попал. Я машинально поймала то, что в меня бросили, но парень этого даже не заметил. Он просто злобно пнул урну, выругался и…

И-и-и…

Наверное, все же я сошла с ума окончательно. А ведь все начиналось только с гримасничающего колобка. Сейчас же на моих глазах выскочивший из булочной красавчик скастовал – во, я умное слово знаю, в книжках фэнтези читала – огненный шар и запулил его в небо. Тот рассыпался там сотней искр, как маленький салют.

Брюнет же снова выругался, развернулся и пошел прочь по улице, раскатывая рукава своей пижонской черной рубашки.

– Да ну на-а-афиг. На-фиг! Ка-ра-ул! – сказала я.

И пошла в другую сторону. Оглянулась только один раз, на всякий случай… А то, знаете ли… Вывеска кондитерской-булочной все так же демонстрировала название «Мимоходом» с багетом и кексиком вместо восклицательного знака.

А на углу дома висела старинная чугунная табличка с адресом «Ул. Сладкая, 13». Только сейчас ее заметила.

Еще и дом – номер тринадцать. Что странно, ведь по этой стороне шла четная нумерация.

Окончательно я пришла в себя, только спустившись в метро. Причем я даже не осознавала, насколько меня поразили события этого утра, пока не полезла в сумку, чтобы достать карточку на проезд. Вот тогда я и обнаружила, что все еще сжимаю в руках скомканные фартук и колпак, которыми в меня швырнул тот черноволосый красавчик-кондитер.

Я с глупым видом таращилась на чужую униформу у себя в руках. А потом медленно затолкала ее в сумку. Все тем же комком. О том, чтобы встряхнуть, сложить или вернуться и отдать, я даже не думала. У меня не хватало на это душевных сил.

Всю дорогу до дома я пребывала в той же прострации. Я все-таки сошла с ума и надо признать этот печальный факт? Одного колобка для этого хватило бы.

Но последующий за ним красавчик с огненным шаром в руках… Божечки! Я куда вообще угодила? Это точно моя реальность? Или у нас теперь супергерои из комиксов спокойно по улицам гуляют и швыряют в ничего не подозревающих прохожих своей форменной одеждой?

В общем, я отменила все свои планы на день. Не поехала ни к врачу, ни по магазинам. В обратной последовательности планировалось все, конечно. Сначала магазины и кофе, потом ужасы стоматологии.

Добралась до дома в весьма растрепанных чувствах, пошла по лестнице пешком, чтобы хоть как-то скинуть стресс. Честное слово – действенный метод. Когда поднимешься на четырнадцатый этаж своими ногами, то как-то стресс потихонечку теряет свои чешуйки где-то между лестничными пролетами.

В сумке пришлось покопаться, прежде чем я отыскала ключи, мешали чужие вещи. Зачем? Зачем я их утащила?! Придется завтра нести обратно…

В общем, вошла я в пустую в это время квартиру. И поняла, что квартира не такая уж и пустая, несмотря на середину дня. Из нашей с Димкой комнаты доносились весьма характерные звуки страстных физических взаимоотношений между полами. Причем, судя по накалу, девушка имитировала. Димка почему-то дома и смотрит фильмы для очень-очень взрослых? Но зачем так громко?

Не разуваясь, я прямиком прошла к двери, распахнула ее и почувствовала… Вот тут обычно пишут в книгах, что почувствовала, как «земля уходит из-под ног» или «все оборвалось», или «сердце рухнуло», или «вдребезги разбилось сердце».

Я почувствовала… пустоту. Кажется, я давно уже обо всем догадывалась, просто до сего мига не складывались многочисленные кусочки пазла воедино. И охлаждение между нами. И ухмылки, и лживое сочувствие Маринки, когда я рассказывала, что поссорилась с парнем. И его задержки после работы и ставшие частыми посиделки с друзьями за футболом. Пахло от него после этого «футбола» не пивом, а шампанским. И то, что он совсем перестал ценить мою выпечку и попытки порадовать его чем-то вкусным.

А вот и причина. Моя подруга, бывшая, как я понимаю, причем уже давно. Вон она, задорно скачет, изображая наездницу, на моем парне. На постели, застеленной бельем, которое мы с ней вместе и выбирали. То-то она тогда посмеялась надо мной. И теперь, небось, радуется, что может наставлять мне рога на собственноручном выбранном постельном комплекте.

Разожралась она, кстати. Я-то пироги и торты только пеку, сама не ем, лишь видимость создаю, ковыряя в тарелке кусочек до состояния крошек. Мне не рекомендуют врачи, я от выпечки себя потом плохо чувствую. Так бы тоже ела. А Маринка очень любит, налегает и нахваливает.

Выходит, что я кондитер-любитель, который не ест ничего из выпечки. Невеста без жениха. Девушка, которой бойфренд наставляет рога с лучшей подругой.

Ах да! Сегодня я еще и девица без определенного места жительства, потому что жили мы у Димкиной мамы, в большой трехкомнатной квартире. Одна комната наша, вторая – Аделаиды Львовны, третья – гостиная и немного общая.

Наблюдала я за сексуальными забавами Марины и Димы отстраненно. В душе ничего не отзывалось. Не было больно или грустно. Было… никак.

А вот доказательства мне пригодятся. Я достала телефон и сделала несколько снимков и короткое видео. Было мерзко. Но теперь мне будет что предъявить при необходимости.

После, никем не замеченная, я тихо развернулась, так же тихо ушла. И совершенно бесшумно прикрыла за собой дверь. Даже на замок запирать не стала. Вряд ли они заметят это. А если и обнаружат, решат, что сами забыли запереться в порыве страсти.

Следующие часа три или больше я просидела в одном из ресторанчиков быстрого питания в ближайшем торговом центре. Там и интернет бесплатный, хоть и слабенький. И телефон подзарядить можно. И поесть. Приют брошенных людей, который готов накормить и напоить их самих и их гаджеты. Была бы чеканная монета…

Монеты у меня были.

Я проверила через банковские приложения все свои карточки и счета. Права мама. Сто тысяч миллионов раз права, утверждая, что у каждой девушки должны быть свои деньги, о которых не знает никто, кроме налоговой инспекции. И то только потому, что она желает получить налог с банковских процентов.

У меня такие счета были. Родители меня любили, денежки подкидывали даже взрослой дочурке регулярно. А тратить мне особо некуда. Вот они и копились на вкладах.

– Мам, а мы с Димкой расстались, – набралась я, наконец, храбрости и позвонила.

– Ну и правильно. А когда? – конкретно и по делу спросила мама.

– А вот сегодня. Я пришла домой в неурочный час и сразу поняла: все, фенита ля комедия.

– Finita la commedia²! – исправила она, четко проговаривая по-итальянски гласные в словах.

– Ну, мам!

– Да-да. Так, что сейчас нужно? Забрать вас с Марусенькой? Готовить твою комнату?

– Ма-а-ам…

– Ну что ты мамкаешь? Пока ты не найдешь работу, жить самостоятельно ты не сможешь. Подработки – это хорошо, тортики на заказ – тоже. Но ты же понимаешь, что пока они не покроют аренду квартиры?

– Ну, мам!

– Найдешь офисную работу?

– Нет! Мы с Марусей справимся.

– Ну-ну. Ладно, ближе к делу. Что делаем сегодня?

– Ничего. Завтра я соберу вещи, пока Дима и его мама будут на работе. И вывезу.

– Но послезавтра жду у нас. Ты ведь помнишь про свой день рождения?

– Помню, мам. Мы хотели в кино и потом в кафе сходить, но…

Мы с мамой еще немного поболтали. Она меня утешила, а потом я вдруг, вместо того чтобы идти в квартиру Ани́ськиных, поехала обратно в центр города. До вечера уйма времени. Я успею вернуть тому парню его фартук и колпак.

Марьян Брикс 1

То, что ничего стоящего ему в жизни больше не светит, Марьян понял на следующее же утро после того, как им объявили, что их взвод магической поддержки распускают, а им можно вернуться по домам.

Возвращаться ему было некуда. Дом, в котором он вырос, давным-давно уже продан, чтобы погасить долги. Родители похоронены. Мачеха снова вышла замуж, потому что у нее тоже выбора не было: либо на улицу, либо приживалкой к дальней родне, либо найти нового мужа.

Обид на Рокса́ну Марьян не держал. Она хорошая женщина. Конечно, ей не удалось заменить подростку с вредным нравом и сильным огненным даром умершую давно мать. Но она пыталась с ним подружиться и никогда его не обижала. Так что Марьян даже помогал ей первое время деньгами, когда стал получать жалование. Все же не совсем чужие люди.

И вот сейчас он, как и Роксана, думал, что же делать дальше. Их, боевых магов, отслуживших положенный по ученическому контракту срок, победивших и выживших, списали на пенсию, как это красиво назвали. Свой долг перед короной они выполнили. Только вот пенсия в двадцать шесть лет – это очень странно.

Понятно, что их списание с военной службы так назвали, чтобы иметь обоснование выплачивать им символическую пенсию, которая не даст сдохнуть с голода и поможет не выйти на большую дорогу. А уж как они станут искать себе новую работу с оплатой, которой хватит на жилье и нормальную жизнь, – это их забота. Похоже, придется идти в наемники. Больше он ничего не умеет, только этим занимался сразу после выпуска из академии.

Это то, что он думал накануне. Но королю удалось их удивить. Лучшим из лучших, тем, кто заслужил награды и поощрения, отличился, были вручены в собственность… Хотя какая это собственность? Просто новое место работы, способ устроиться в мирной жизни.

Впрочем, лучше по порядку.

Его и еще нескольких боевых магов разной специализации из нескольких взводов магической поддержки вызвали к генералу. Учитывая, что накануне вечером они, выжившие и уцелевшие, обмывали новую, мирную жизнь, состояние у всех было соответствующее.

Генерал До́кстер говорил важные слова, задавал вопросы, вручал поощрения и грамоты. А Марьян стоял со стеклянным взглядом и единственное, о чем мог думать, чтобы его не стошнило на сапоги командующего.

– Марьян Брикс, – поравнялся с ним тот. – Выражаю благодарность за службу. Вы еще очень молоды, успеете насладиться мирной жизнью. Ваша очередь выбирать. Но сначала несколько вопросов. Обучались ли вы в детстве портновскому ремеслу? Умеете шить?

Марьян честно ответил, что способен пришить пуговицы, подшить форму, как и все. Так же четко и коротко ответил, что вязать не обучен. И под парусом не ходил.

– А выпечку любите? И что предпочитаете? Пироги или торты? – проявил небывалую настойчивость генерал Докстер.

Марьян стоял, из последних сил сдерживая низменные порывы организма. Зря, ох зря они вчера так нажрались.

Вот и ответил максимально коротко. Что любит. И пироги, и торты, и кексы. От мыслей о еде к горлу подкатил ком.

– Вот и отлично! – обрадовался командующий. – Передаю вам документы на заведение. Живите, развивайтесь, процветайте. Надеюсь, вы поладите. Не забудьте осуществить привязку.

Он кивнул своему адъютанту. Тот вручил зеленому Марьяну пачку документов, свиток, перевязанный лентой, и тяжелый черный ключ.

Оставшиеся минуты выпали из сознания молодого пенсионера. А стоило ему выйти на улицу… В общем, над урной он едва не столкнулся головами с сослуживцами. Кажется, не только он вчера нажрался в хлам, отмечая новую жизнь.

Документы и то, что он получил в качестве поощрения, Марьян смог изучить только на следующий день. Что ж… это было ему наказание за то, что он не слушал генерала Докстера. Тот ведь спросил, любит ли Марьян выпечку?

Любит, конечно. Кто же откажется от свежего хлеба, пирогов или пирожных? Еще как любит! Есть их. Но не печь. Печь что-либо Марьян не умел совсем. Но кого это волнует? Ему вручили право на бессрочное проживание и ведение прибыльного дела в одном из артефактных заведений, которые отчего-то назывались избушками на курьих ножках. Марьяну случалось видеть такие пару раз. Дома как дома.

И ему сейчас вроде как принадлежит булочная, пекарня, кондитерская со смешным названием «Мимоходом».

«Принадлежит» – это, конечно, громко сказано. Владельцев у этих волшебных строений нет и не было. Они сами по себе, и никто толком не знает, что они такое и откуда берутся. Появляются вдруг на улицах и так же вдруг исчезают через день или неделю.

И Марьяну впору гордиться и радоваться, что ему выпал уникальнейший шанс. Да и теперь можно не думать, где жить, чем и как зарабатывать на жизнь. Но один нюанс… Он совсем не умеет обращаться с тестом. Вообще! Даже не представляет, с какой стороны подступиться.

О той же скалке все его познания ограничиваются тем, что бьет она больно. Случалось получать пару раз от мамы, когда та была жива. И один раз от Роксаны, когда он совсем уж допек новую жену отца и она не сдержалась после его возмутительной выходки. Справедливо получил все три раза, должен признать. И хорошо усвоил, что скалкой можно не только тесто раскатывать, но и по хребту обнаглевшему подростку настучать.

А теперь вот ему надо решать, как жить дальше? Как найти эту… «Мимоходом» и где научиться управляться с мукой и остальными продуктами? Купить книги?

Нашел, конечно. Пекарня обнаружилась в центре города на улице, где ее до того никогда не было. И книгу с рецептами толстую купил.

Это был один из тяжелейших месяцев в его жизни. Вроде и освоился на новом мирном месте. Почти обжился. Домишко оказался вполне симпатичным. Снизу кухня, кладовая, холодильная комната и торговый зал. На втором этаже три аккуратных симпатичных спаленки, маленькая гостиная и ванная комната.

И народ активно шел. Ведь репутация у этих волшебных зданий соответствующая, всем любопытно попробовать, что в них, коли уж они очутились по соседству.

Все бы ничего. Но Марьян не хотел и не мог печь. Все валилось из рук. Тесто не поднималось и не пеклось. Он то забывал что-то по рецепту добавить, то клал слишком много или слишком мало. Не помогали и весы. Он нанял помощника, который приходил к нему каждый день и учил самого Марьяна ремеслу и наполнял полки в торговом зале. Потому что избушка на курьих ножках, которая на самом-то деле не была никакой избушкой и не имела никаких ножек, должна нормально работать.

Она самовольно переместилась в другой мир, и однажды утром Марьян увидел за окном новый город и понял, что они уже не в Ордари́не, а невесть где. Помощник, соответственно, не смог прийти, остался там, где они стояли все эти недели. А волшебное заведение не волновало, что новый человек, которого она пустила в себя, не умеет обращаться с тестом.

Марьян злился и психовал. Своенравная булочная тоже начала злиться на нерадивого и бестолкового пекаря.

А он не пекарь! Не кондитер! Он маг! Он – бездна всех задери! – боевой маг огня! Лучший на потоке в академии. Один из сильнейших в своем взводе.

В тот день все пошло наперекосяк. Из-за смены локации не смог прийти нанятый им пекарь-кондитер. Марьян честно пытался все приготовить сам. Он с пяти утра только и делал, что крутился у стола и печи. Но все шло через одно место. Сгорела партия пирогов. Не поднялось тесто на сладкие плюшки. Бисквит был похож на подошву. Упал большой бумажный пакет, и просыпалась мука. А когда он пытался смести ее, задел локтем банку, и на пол улетел запас сахарной пудры. Он в ярости шибанул кулаком по столу, с того опрокинулся бочонок меда и тут же растекся рядом с мукой и пудрой.

Злой, как стая бродячих одичавших собак, покусанных пчелами, маг огня пытался навести порядок. Поскользнулся в луже меда, не удержал равновесия и шлепнулся на грязный пол.

А в зале ведь были посетители, которым тоже требовалось уделить внимание. Да и у витрин стояли потенциальные покупатели. Краем глаза Марьян видел там девицу в странной одежде, которая с глупым видом рассматривала декорации на витрине.

В общем, в какой-то момент Марьян понял, что еще пару минут, и он просто спалит здесь все до основания. Всю эту избушку вместе с загадочными ножками и всем ее содержимым. Ярость и магия клокотали, не давая трезво мыслить. Срочно требовалось выдохнуть и стряхнуть бурлящий в крови огонь.

Он дождался, пока покупатели, молоденькая фея с дочкой и мелким феенком в коляске, выйдут на улицу, и сам рванул за ними следом. Эмоции требовали выхода, магия огня рвалась наружу. И он выпустил в небо огромный файербол. Сорвал с себя ненавистные фартук и колпак и рванул прочь по улице. Требовалось немного пробежаться и спустить пар.

Хотя был полчаса… Немного времени подальше от источника раздражения, от которого ему не избавиться. Ни продать, ни подарить, ни отдать артефактный дом нельзя. Он ведь не владелец, его просто пустили жить и вести пекарское дело.

И вот как раз последнее ему совершенно не дается. Можно, конечно, просто бросить здание и сбежать совсем. Но это слабость, а Марьян оказался никчемным пекарем, но слабаком он не был никогда. Справится, только попозже. Сейчас главное – ничего не уничтожить, потеряв контроль над стихией.

Того, что кто-нибудь войдет в пекарню без него, Марьян не опасался. Пекарня условно разумная, волшебная, она не пустит никого. Да и ключ у него в кармане, пусть он им сейчас и не воспользовался из-за нервов.

Чего Марьян не ожидал, так это того, что ключ лежал не в кармане его брюк. А в кармане фартука, который он сорвал с себя и отшвырнул. Причем он еще успел краем глаза заметить, что случайно угодил в ту девицу, что стояла у витрины и с глупым лицом пялилась на испеченный им колобок.

Твердый как камень, страшненький и не вызывающий желания попробовать комок пересушенного теста. Марьян тогда закатил глаза, но выбрасывать результат неудачной попытки не стал, оставил на память и выложил в витрину. Есть это невозможно, пусть будет вместо муляжа.

Так вот, когда нервы успокоились и он вернулся, на месте не оказалось ни пекарни, ни фартука с колпаком, ни – самое ужасное – ключа. И само собой, той девицы тоже и след простыл.

Сначала Марьян не переживал. Ведь это магическое здание, его нужно просто позвать или дождаться. Но…

Все было бы проще, если бы он внимательно читал документы, инструкции и выслушал тогда генерала Докстера. Он не привязал к себе ключ от Мимоходом кровью. Это он выяснил позднее, назавтра, когда пытался понять, что теперь делать?

– Ну ты даешь! – заявил его сослуживец, которому в тот злосчастный день награждения достался обычный трактир в пригороде, а не артефактное здание. – Это же первое, что ты должен был сделать. Активировать связь кровью.

– И что теперь? – мрачно вопросил Марьян. – И где искать эту клятую избу? Куда она направила свои загадочные ножки, которые я ни разу не видел?

– Понятия не имею. Говорят, они страшно обидчивые, словно девчонки-подростки. Заметил же, наверное? Спряталась, небось, куда-нибудь. Нет, рано или поздно выползет, они без людей не могут долго. Я про них читал на пятом курсе еще. Про них пишут, что они дичают в одиночестве, лишаются сущности. Совсем уж безнадежные прячутся по лесам, теряют всякий приличный облик и от отчаяния пускают в себя кого ни попадя. Могут и старых травниц приютить или ведьм. Но твоя-то не такая, так что скоро появится. Ты бы о другом волновался.

– О чем?

– Ты сказал, там девушка была и что ты попал в нее фартуком с ключом. Лучше бы ты беспокоился, чтобы она случайно или специально не активировала привязку на крови к себе.

Марьян застонал от бессилия. Ну что ему делать? Что?!

– Вся надежда, что та девица просто какая-нибудь вертихвостка и не умеет печь. Иначе шансы, что все случится, как я тебя сейчас пугаю, велики.

– Есть идеи, где можно попытаться отыскать мою пекарню? – подергав себя за волосы, спросил Марьян.

– Ни единой, – развел руками собеседник. – Карауль там же, где вы стояли в последний раз. Вдруг? Все же эти избушки немного животные.

– Не могу. Не знаю, где мы были в этот момент. Я точно видел, что мы стояли на стыке двух других миров. Помощник поэтому не смог попасть к нам. Покупатели, феи и другие разумные, были из одного мира, девица эта – из другого. А я так вообще, как выбежал, очутился снова тут, в Ордарине. Хоть это радует. Ведь наличные деньги и вещи остались в пекарне, а здесь у меня банковский счет и знакомые люди.