Kitobni o'qish: «Легенда о рыжем драконе»
Пролог
– Антонина Семеновна! Дети вас так любят, ну что вам дома на пенсии делать? Молодая, активная, детей, внуков нет! А где мы еще учителя найдем, чтобы так предметом своим горел? – пищала телефонная трубка голосом завуча.
– Спасибо, Оксана Валерьевна, но я лучше подольше останусь молодой и активной, чем потрачу эти несколько лет, пока я полна сил и энергии, на чужих невоспитанных отпрысков, – отрезала я и сбросила вызов.
Да, в школе не принято уходить на пенсию сразу по достижению пенсионного возраста. Но собственная квартира и хорошие накопления, оставшиеся от покойного мужа-профессора, а так же подработка репетитором, давали надежду на комфортную старость.
Детей у нас с мужем так и не случилось, о чем частенько любили напомнить коллеги, когда спихивали на меня сверхурочную работу. Да еще о нерастраченной материнской любви и теплоте говорили.
Учеников я действительно любила, но только тех, кто с интересом относился к предмету. А их не так много сейчас.
После выхода на пенсию я хотела попутешествовать по миру. Увидеть вживую те исторические места, о которых так часто рассказывала на уроках, вдоволь походить по музеям и полюбоваться на костюмы и предметы быта из разных исторических эпох.
Звонок завуча как раз отвлек меня от выбора путевки. Я искала спокойный отель вдали от туристических троп, но поближе к археологическим памятникам. Однако долго изучать сайт турфирмы мне не дали. Раздался новый телефонный звонок. Я со вздохом сняла очки и взяла телефон.
– Здравствуйте, Антонина Семеновна! Это Петр Сергеевич Ивашенко!
– Здравствуйте, – ответила я, но никакого Петра Сергеевича припомнить не могла.
– Петя Ивашенко, – пояснил собеседник, – ваш выпускник!
Память подкинула образ кудрявого мальчишки в очках с толстенными линзами. Он был гордостью школы и отличником по всем предметам. Историю, правда, любил искренне. Я много времени проводила с ним мечтая, что однажды у меня будет сын, похожий на него. После выпускного я его не видела. Прикинула, сколько ему сейчас должно быть. Лет тридцать, не меньше.
– Ох, Петенька, здравствуй! Какими судьбами?
– Хочу пригласить вас на раскопки, которые проводит наш институт, и которые я возглавляю. Бронзовый век. Открытый лист получили, выезжаем через неделю. Комфортные условия проживания в палаточном городке, для вас даже раскладушка будет и электричество.
– Ну не знаю, это так неожиданно, – с сомнением ответила я, косясь на горящие туры в Грецию, которые манили с экрана монитора.
– Я же помню, как мы ездили на экскурсию на раскопки на Южный Урал, – настаивал бывший ученик, – а теперь сам там буду копать. Приезжайте, мне будет очень приятно. Тем более, что уроков у вас сейчас нет. Я вас в школе сначала искал, там мне телефон и дали.
Не могу сказать, что меня не заинтересовала археологическая экспедиция. Когда тебе не нужно копать от рассвета до обеда, то такая поездка вполне может стать захватывающим приключением. Немного подумав, я согласилась. А Греция никуда не денется – моя счастливая жизнь на пенсии только начинается!
Петя Ивашенко из скромного отличника превратился в интересного мужчину, популяризатора науки, блогера и кого-то еще. Поэтому и экспедицию организовал по-современному, а не как раньше. Здесь и онлайн-трансляции, и комфортабельные палатки с электричеством от генератора. Все с фотоаппаратами и ноутбуками. Одни копают, другие тут же оцифровывают данные и строят модели. А по вечерам лекции и жаркие обсуждения, в том числе и по видеосвязи с коллегами из других институтов.
Бытовые условия тоже были организованы по высшему разряду. Трехразовое питание, свежие фрукты и овощи, выпечка, которую привозили из соседнего села. Это вам не гречка с тушенкой на воде из ближайшей речушки! Баня, туалет, места для стирки – все, без чего современный человек не сможет прожить и дня.
Цели своего пребывания в данной экспедиции я не понимала. Мне выделили отдельную палатку, кормили, развлекали интересными лекциями и захватывающими дискуссиями с коллегами-историками. Даже до дежурства на кухне не допускали, хотя готовить на открытом огне без привычных кухонных приспособлений мне самой бы не доставило удовольствия. Про то, чтобы копать вместе со студентами и волонтерами даже и речи не шло. Похоже, мой бывший ученик просто наслаждался тем, какое впечатление может произвести на бывшую школьную учительницу.
По вечерам же было все то, что запоминалось участникам экспедиции, чтобы потом годами храниться в памяти: песни под гитару, костер посреди ночной степи и парочки, разбредающиеся посмотреть на звезды.
Время от времени приезжали геологи, химики и другие специалисты, чтобы помочь определить возраст или состав породы. С ними тоже было интересно прогуляться и послушать спонтанную лекцию об отложении горных пород и заиливании русла реки.
Мы как раз шли вдоль среза земляного вала, Петр Сергеевич, как все тут называли моего бывшего ученика, рассказывал коллегам и студентам о примерном возрасте поселения, которое сейчас исследовалось.
– Вот здесь мы видим черную прослойку угля. На этом месте горел костер не одну сотню лет. А вот здесь следы дерева. Возможно, стена дома. Под ней глиняные осколки.
– Может, клад зарыли, – засмеялся кто-то из студентов.
– Может и клад, а может просто бытовой мусор, – ответил Петр Сергеевич и сделал фотографию участка, о котором только что говорил.
Все двинулись дальше, Ивашенко продолжил лекцию, а тот студент, что говорил о кладе, был как раз впереди меня. И тут этот малолетний вандал незаметно ковырнул глиняный черепок пальцем, когда проходил мимо. А ведь сколько раз объясняли, что трогать памятники запрещено. Ведь они от этого разрушаются!
Внезапно, земляной вал словно ожил, земля и песок поехали вниз. Случился оползень. Я успела увидеть странный блестящий предмет, вывалившийся из ниши вслед за глиняным осколком, машинально подхватила его и уже в следующее мгновение была сбита с ног земляным валом и погребена под тяжелыми комьями. Острая боль в ноге оглушала. Вдохнуть было невозможно. В глазах потемнело и я потеряла сознание.
Глава 1
Очнулась я резко, словно вынырнула из под воды. Рядом никого не было, кажется, я лежала в своей палатке – легкий полумрак и запах примятой травы, земли и … навоза. Наверное, я вся испачкалась в земле, когда случился этот обвал.
Солнечные лучи пробивались через щели в стене. Стоп! Какие щели в палатке? Я повернула голову – стена была дощатая. В ярких солнечных лучах роились пылинки. Да и комната была побольше, чем моя палатка. Может быть меня отвезли в сельский медпункт? Тогда понятно, почему пахнет коровами.
Сколько же прошло времени? Поднесла руку, чтобы посмотреть время на умном браслете, и чуть не вскрикнула! Браслет пропал! Вместе с моей рукой! Точнее, рука была, но не моя. Я смотрела на незнакомую девичью руку с тонкими пальцами и узким запястьем. Под изломанными ногтями грязь. Куда делись такие знакомые руки с пигментными пятнами и истончившейся кожей? И где мой безупречный маникюр?
В панике я попыталась встать, но тело не слушалось. В голове зазвенело, комната поплыла, и я упала на постель.
Очнулась уже вечером. В комнате было темно, свет никто не включал. Сесть получилось с первой попытки, комната больше не пыталась вращаться. Я спустила босые ноги на земляной пол и попыталась нашарить обувь. Ее не было.
Огляделась. К моему удивлению, глаза неплохо видели даже в полумраке. Кажется, очки мне больше не нужны. На столике у постели стояла глиняная кружка. Сразу же нестерпимо захотелось пить. Дрожащими руками я взяла неказистую посудину. Принюхалась. Кажется, какой-то травяной отвар или чай. Разлепив иссохшие губы, я сделала глоток. Приятный терпкий вкус.
Естественные потребности заставили встать и отправиться на поиски туалета. Встав, я поняла, что как-то непривычно ощущаю себя в пространстве. Кажется, я стала немного ниже и мое тело теперь менее габаритно. Одета я была в странного вида сорочку до колена.
Путь до двери занял, кажется, целую вечность. Ноги едва слушались, в голове снова шумело. Пошарив по двери, я не нашла ручки. Пришлось толкнуть плечом. Дверь не поддалась, я решила навалиться посильнее.
Я отошла на шаг назад, чтобы добавить ускорения. Внезапно дверь распахнулась, и я со всего размаха упала на руки пожилой женщины.
– Тонька, озорница! Чего творишь! – воскликнула старушка. – Кто вставать разрешил?
– Мне б в туалет, – ответила я незнакомым охрипшим голосом.
– Дохтур сказал лежать тебе надоть, а ты встала вот, – ворчала женщина, – идем уж, провожу, а то сама не дойдешь. Ишь, как былинку на ветру мотает!
С этими словами женщина подхватила меня под руку и помогла выйти из комнаты. И тут я не смогла сдержать стон. Потому что поняла, что нахожусь отнюдь не в сельской клинике.
Земляной пол, грубые бревенчатые стены, лавки и широкий стол у одной стены и криво сложенная печь у другой. Моя провожатая посчитала, что стон связан с моим недомоганием и покрепче ухватила меня под руку.
– Как бы не упала, пока дойдем куды надо, – озабоченно пробормотала она и потащила меня к выходу.
На улице было не так темно, как в дома. Солнце уже село, но вечерние сумерки еще только начинали сгущаться. Мы прошли мимо сарая, откуда доносилось мычание. Громко ругалась какая-то женщина:
– И как Тонька справлялась с вами окаянными! А ну, стой смирно!
– Ишь как Марта лютует, – усмехнулась моя провожатая, – видать, мать ее отправила твою работу делать.
Какую работу? Кто такая Марта и при чем тут коровы? В голове хороводился миллион вопросов, но я решила пока их не задавать. Ситуация была странной и не хотелось сразу показывать, что я ничего не понимаю.
Пока мы дошли до туалета стандартного вида, какой бывает во всех деревнях, я успела увидеть огромный огород, простиравшийся метров на пятьсот вдаль.
– Давай тут недолго, я покуда пойду мальчишек домой загоню, – сказала мне женщина и оставила у дверей туалета.
Оставшись одна, я решила немного рассмотреть свое тело. Длинные худые ноги, полное отсутствие белья. Пощупав все, что нельзя было охватить взглядом, я снова застонала. Тело точно было не мое! Вместо женственной фигуры со слегка излишними округлостями, я получила тело девочки-подростка.
Выйдя из туалета, я заметила деревянную бочку с водой. Решила умыться, а заодно и на лицо посмотреть, как получится. Я с опаской взглянула на темную поверхность воды. Оттуда на меня испуганно вытаращилась симпатичная девчонка со спутанными грязными волосами. Однако черты лица были правильные, а широко распахнутые глаза – синие. И потрескавшиеся губы, небольшие и по-детски пухлые.
Погрузив тонкие ладони в прохладную воду, я наспех умылась. Как раз в это время мимо пронеслись двое мальчишек лет семи-девяти. За ними вполне резво бежала моя провожатая, размахивая длинным прутиком.
– Вот вам, бесстыдники! Моркву они у соседки воруют, когда своей полон огород!
– Ай! Не надо, баба! Мы больше не будем! – прокричали мальчишки и скрылись за поворотом.
– Чего любуешься? Конечно, отмывать тебя придется, после того, как три дня провалялась в беспамятстве! Уж и не надеялись, что очухаешься, – сказала мне женщина.
– А что со мной случилось? – я снова вздрогнула от звука собственного голоса.
– Дык упала, когда отцу помогала крышу крыть. Говорила я Ирге, что не дело это – девке по крышам лазить. Но она уперлась, не разрешила наймитов позвать. Так вы с отцом и полезли дыру латать.
– Ничего из этого не помню, – честно сказала я.
– Да оно и видно! Вон даже чудно говоришь как-то. Ладно, пошли домой, отдыхать тебе надо. Ирга-то поди уж дома, заругается опять.
Я вздохнула и поплелась следом, гадая, кем мне приходится эта женщина, пробежавшие мальчишки и незнакомые пока Ирга и Марта.
Пока добрались до лачуги, которую по недоразумению называли домом, совсем стемнело. В траве стрекотали кузнечики. Едва уловимо пахло цветами и чем-то горелым.
Когда мы вошли в дом, я поняла, что запах гари шел именно отсюда – от очага дымило и пахло подгоревшей кашей. В доме было не намного светлее, чем на улице. Видимо в той реальности, в которой я случайным образом оказалась, никаких благ цивилизации, в том числе и электричества, еще не изобрели. А в том, что это была другая реальность и чужое тело, я уже не сомневалась.
– Марта, чертовка, ничего доверить тебе нельзя! – кричала женщина лет сорока, в неопрятном платье и грязном переднике на девочку-подростка, суетившуюся у очага.
Старушка, шедшая впереди меня, протиснулась вперед, оттеснив кричавшую от всхлипывающей Марты и принялась колдовать над котелком.
– Знаешь, же, Ирга, что она не управится, а туды ж! – гаркнула она.
Девочка размазывала слезы по грязным щекам. В углу дрались мальчишки, вырывая друг у друга какую-то тряпицу. Ирга схватила стоявший в углу веник и несколько раз прошлась по ногам и спинам сорванцов.
– Что за шум опять? О, Тонька, живая! – В дом вошел высокий бородатый мужчина. – Мать, опять на Иргу ворчишь?
Ирга сразу приосанилась и с важным видом принялась расставлять посуду на столе. Неровные глиняные плошки, деревянные ложки… Следом легли ломти хлеба, зеленый лук, кувшин с чем-то кислым. В довершение старушка, которая, видимо, приходилась мне бабушкой, поставила в середину стола котелок со спасенной кашей. Все домочадцы быстро расселись вокруг, а я замерла, не зная, что делать. Желудок меж тем урчал и требовал пищи.
– Тонька, тебе приглашение нужно особое? Так я это скоро могу, – снова возмутилась Ирга.
Я быстро заняла единственное свободное место на лавке, усевшись между Мартой и бабушкой. С опаской поглядывая по сторонам и стараясь не привлекать внимания, повторяла то, что делали остальные.
Схватив кусок ароматного хлеба и кривую ложку, я принялась есть из общего котелка вместе со всеми. К моему удивлению, хоть пища и была простой и довольно пресной, но оказалась не хуже, чем приготовленная на полевой кухне в лагере.
Ирга налила всем в кружки напиток из кувшина, который оказался чем-то вроде очень кислого кваса. Ужин еще не закончился, а у меня уже глаза слипались и перед глазами снова все поплыло.
– Тонька, иди ляг, а то прям за столом уснешь! Марта, помой посуду, – скомандовала бабушка. – Парк и Тир, помогите сестре!
Я с трудом поднялась и, пошатываясь, направилась в свою комнату. По дороге повторяя про себя имена мальчишек, чтобы не забыть до утра.
В комнате пахло лежалыми тряпками. Несмотря на приличного размера щели в стенах, притока свежего воздуха не было. Только сейчас я поняла, что здесь не было окна, как и в общей комнате.
Найдя в полумраке свою постель, я поспешила сесть, потому что дрожащие ноги уже не держали вдруг потяжелевшее тело. Надо бы переодеться, неизвестно, сколько эта девочка, в чьем теле я оказалась, пролежала в беспамятстве.
Никакого шкафа или сундука, в котором могла быть сменная одежда, я не заметила. Но приметила еще одну постель у противоположной стены. Кажется, я жила в этой комнате не одна. Скорее всего, в соседках у меня была Марта, девочка, которая чуть не спалила кашу.
В подтверждение моих слов дверь скрипнула, и в комнату проскользнула немного угловатая и слегка сутулая фигурка худенькой девочки.
– Спишь? – Буркнула Марта, укладываясь на постель прямо в одежде, не заботясь о чистоте белья.
– Нет, голова болит, – честно ответила я, стараясь устроиться поудобнее.
– Мы думали, что ты уж не очухаешься, – продолжала делиться такой ценной для меня информацией девочка, – мать даже доктора не стала звать, мол, нечего денег тратить. А бабка твоя уперлась рогом, говорила про силу крови. Притащила ведуна, вот он тут сутки почти курения свои жег. Мне пришлось у мальчишек на полу спать. А поди ж ты! Очнулась. Может и калекой не станешь, и Кайл не откажется замуж брать.
Я лежала на твердой колкой подушке и ловило каждое слово. На рассуждения о предстоящей свадьбе язык Марты начал заплетаться, и она уснула. А я пыталась осмыслить все, что узнала.
Нет сомнений, что я попала в чужое тело в каком-то другом времени. Несомненным плюсом было само это тело – молодое, здоровое. К лицу тоже никаких претензий, девочка была вполне миловидной.
А дальше начинались сплошные минусы: никаких понятий о гигиене, из лекарств, наверняка, только подорожник, хотя Марта упомянула платного доктора и странного ведуна, шамана скорее всего. Хорошо бы у него потом узнать, что за ритуал забросил меня в это тело.
Возможно, в своем мире я умерла, когда меня засыпало землей, а в этот момент шаман как раз проводил обряд по “оживлению” бесчувственного тела девочки. Скорее всего, несчастная тоже умерла, и моя душа заняла ее место.
Определенным минусом было финансовое состояние семьи. Даже в древних обществах было разделение на богатых и бедных. И я, определенно, попала ко вторым.
Еще и жених маячил на горизонте. Скорее всего, меня постараются поскорее сбыть с рук некому Кайлу. Если общество патриархальное, то прав у меня после замужества не будет никаких, а потому это мероприятие нужно постараться отложить. В идеале и вовсе придумать способ, как избежать замужества, чтобы не остаться до конца своих дней в этих условиях. Иначе есть риск умереть в ближайший год после свадьбы во время родов. Иллюзий по поводу уровня развития медицины в этом месте у меня не было.
С этими мыслями я забылась тяжелым сном, во время которого почему-то собиралась рожать от Петра Ивашенко прямо в палатке.
Глава 2
Проснулась я от тычка в бок. Ощутимого такого. Не успев осознать, где я и кто так нагло вторгся в мое личное пространство, как услышала окрик. Тычок повторился.
– Поднимайся, лежебока! Солнце уже поднялось, а ты и так столько дней пролежала, бездельница! Если не будешь работать, то и кормить тебя не буду!
Я с трудом разлепила глаза. Осознание пришло не сразу. Надо мной стояла неопрятная женщина, уперев руки в бока. Ирга, моя мачеха. Точнее мачеха девочки, в чье тело я попала. Очень хотелось объяснить дамочке, что такое поведение недопустимо. Но я была не в том положении. Для начала придется немного освоиться и узнать побольше о моих правах, в том числе имущественных. А то выдадут замуж насильно.
Пришлось подниматься. Марты в комнатушке уже не было. Я немного растерялась, не зная, как себя вести, чтобы не вызывать подозрений. Должна ли я переодеться, где я могу умыться и как тут почистить зубы, принято ли в этой семье завтракать – голова разрывалась от сотни вопросов.
– Быстро умывайся. Будешь возиться – пойдешь работать без завтрака, – произнесла Ирга, оборачиваясь на пороге.
Я резко встала, голову повело. Похоже, что тело было еще не совсем в порядке. Возможно, у девочки и вовсе было сотрясение мозга. Придерживаясь за стенку, я подождала, пока головокружение пройдет. В комнате все так же не было и намека на сменную одежду, и я сделала вывод, что переодевание не планировалось.
В большой комнате, кроме Ирги, я увидела старушку, которая, видимо, приходилось мне бабушкой. Та протянула мне в руки не очень чистую тряпку и вытолкала во двор, приговаривая:
– Поди, умойся на задах. Да платок надень, шоб головы не напечь и народ не распугать. А волосья твои вечером в мыльне разберем.
Я растерянно вертела в руках тряпку, которая оказалась не очень чистым светлым платком. На улице я свернула в сторону туалета, разумно посчитав, что “зады” должны находиться именно там. Было прохладно и я шла, поеживаясь. Мокрая от росы трава холодила босые ноги. Судя по возгласам мальчишек, которые слышались впереди, направление было выбрано верно.
Умываться предполагалось всем вместе из небольшого деревянного корыта, стоявшего на лавке у забора. Марта уже закончила с умыванием и шла домой. Ни намека на зубную щетку или ее аналог. Парк и Тир азартно пихали друг друга то от корыта, то в него и брызгались. Вода была ледяная, и от холода сводило пальцы. Но я все равно постаралась умыться как можно тщательнее, ополоснув не только лицо, но и шею.
После утренних процедур мы все вместе поспешили вернуться в дом, где наспех позавтракали подсохшим хлебом, кислым сыром и чем-то, похожим на печеный картофель.
– Хватит сидеть, до жары не успеете! – ворчала Ирга, входя в комнату. – Марта и Тонька на прополку дальних грядок. Парк и Тир на полив.
Я старалась повторять все за Мартой: как она повязывает платок, достает с полки берестяной туесок и наполняет его водой, берет мотыгу. Добрая старушка сунула мне в руки узелок с парой кусков хлеба.
Выйдя из дома, мы прошли мимо многочисленных деревянных построек, в которых я потихоньку начинала ориентироваться. За последним, немного покосившимся сараем, простирался огород. Нет, огородище. Надел был обнесен кривым забором, сделанным из переплетенных жердей. Вдоль него шла узкая тропинка, по которой мы устремились вдаль.
Слева от нас, за забором, была точно такой же участок, где уже вовсю работали дети и пара девушек. Пространство справа от нас занимали грядки с разнообразным зеленым добром, принадлежащим “нашей” семье. Выглядели посадки не хуже, чем у соседей. А, значит, хозяйство наше не самое бедное.
– Сегодня ветерок есть, мошка не так сильно надоедать будет, – подала голос Марта, бредущая впереди.
Наконец, мы дошли почти до конца огорода. Двор с его постройками казался отсюда игрушечным. Оставив наши туески в тени изгороди, мы пошли осмотреть объем работ.
– Управиться бы за день, – застонала Марта.
Нам предстояла прополка и рыхление спекшейся от жары земли. Я не делала такого со времен студотрядов. Но, к удивлению, руки ловко перехватили мотыгу, а мои движения были четкими и выверенными – тело помнило. А вот разум сопротивлялся такому неэффективному времяпрепровождению.
– Вот выйдешь замуж за Кайла, так наплачешься еще, – начала Марта, а я вся превратилась в слух, – даром что его семья зажиточная, огород-то в три раза больше нашего. А работать некому. Девок отец до последнего же замуж не выдавал, пока уже неприлично не стало. Пришлось новую рабочую силу искать. Кто знает, отчего первая жена Кайла померла.
– Да мало ли от чего, – поддержала беседу я.
– Ей до родов еще три месяца оставалось, а как раз время уборки было. Девки видели, что Кайл ее заставлял мешки таскать. Как можно, тяжелую-то! Он, конечно, потом отпирался. Но ведь не слезинки на похоронах не проронил. А отец евоный злился как! Еще бы, девка крепкая была!
– А я вот не очень крепкая-то, – заметила я, глядя на свои худые ноги.
– Ну, другие родители в селе и не отдадут за Кайла своих девок после того случая. А мать моя за хороший выкуп сговорится, не пожалеет.
– Не хочется мне замуж-то, – задумчиво проговорила я, продолжая орудовать мотыгой, взбивая вверх комья земли.
– Да вариантов-то нет сбежать из под венца, вот разве что в сколу добровольно записаться, – ответила Марта.
– Сколу? – спросила я, а сердце подпрыгнуло от радостного предчувствия.
– Так ведь идет запись в сколу, грамотам всяким учиться и потом работать в господских домах в услужении, – недовольно поморщилась сестрица, – я б лучше замуж, чем туда.
– А мне что-то не хочется замуж за Кайла и помереть потом во время уборки урожая, – ответила я.
– Тогда, может, и правда добровольно записаться, – задумалась Марта, – там тоже можно откуп получить, хоть и меньший. Может, мать и согласиться.
– И как мне в сколу попасть, если мы весь день тут?
– Завтра попробуй огородами убежать до деда Вени, он покажет. Выйдем пораньше, чтобы норму дневную сделать, а как пекло настанет, я на реку с ребятами, а ты по дороге к нему загляни. Вроде в летах, как тебя, не берут, говорят, необучаемые мы уже. Но ты попробуй. На девок в этом году спрос, а никто своих не отдает.
Солнце было уже почти в зените и палило нещадно. Руки налились тяжестью, хотелось отдыха. Но как только мы замедляли ход, на нас тут же садилась мошкара, кружившая живым облаком.
Неужели Марта и правда говорила про местную школу и то, что она дает возможность вырваться из этой деревни? Я готова была бы бежать к деду Вене прямо сейчас, но помнила, что выгляжу очень непрезентабельно. Лучше отложить до завтра и прийти хотя бы с чистой головой, а если повезет, то и не в платье, в котором я пролежала в беспамятстве несколько дней.
За весь день мы присели лишь однажды, чтобы перекусить, но быстро встали, гонимые полчищами мошкары. Вода в туесках давно закончилась. Ломота в спине и тяжесть в мышцах притупляла чувство голода.
Наконец, когда мы добрались до очередного края гряды, Марта с облегчением выдохнула:
– На сегодня все! Надеюсь, матушка довольна будет.
И мы с Мартой устало брели к дому.
Хорошо, что мне попалось молодое выносливое тело. Однако, и для него такой труд был очень тяжел. Сколько лет удастся сохранить здоровье, если вести подобный образ жизни? Подозреваю, что не все женщины доживают до тридцати. Скорее всего, многие умирают родами или осложнениями после них. Как предыдущая жена неизвестного мне Кайла. Возможно, та же участь постигла и мать девочки, в чье тело я попала. Скорее всего Ирга – вторая супруга отца.
Если я хочу выжить, то придется сделать все, чтобы не стать в ближайшее время счастливой женой и матерью. Нужно попытаться устроиться в этом мире по-другому.
Солнце клонилось к закату. Наконец, мы дошли до дома и, прислонив наши мотыги к покосившейся стене сарая, устало, но с наслаждением, умылись из корыта, смывая пот и пыль, налипшие за день.
– Явились? Смотрю, совсем вы не торопились, – угодить Ирге было сложно, – корова недоена, а вы еле плететесь! Может, вдвоем быстрее управитесь? Марта, иди, перенимай опыт у Тоньки! Как закончите – марш в мыльню!
Перенимать опыт? Значит, в этом мире я должна уметь доить корову, чего я не делала в прошлой жизни никогда. Ещё бы! Интеллигенция! А говорила мне бабушка в детстве, что доить корову – навык, который всегда пригодится. Но бывала я у папиной мамы нечасто, так что до практики мы и не дошли толком.
И ещё одна мысль терзала меня, пока мы шли к сараю, откуда доносились характерные звуки: если я должна передавать опыт, значит, в скором времени эта обязанность перейдет на Марту, а я… я, видимо, буду занята чем-то другим. И явно не в этом доме.
Надо срочно узнать про эту школу и уговорить деда Веню взять меня в ученицы.
Коровник был темным и теплым, со специфическим запахом. А вот и корова. Рога, четыре ноги и огромное налитое вымя. Животное смотрело на меня доверчиво и спокойно. Скорее всего, они с девочкой часто общались, и корова меня не боялась. Я непроизвольно подняла руку и погладила теплую шею.
– Вот, а меня к себе не подпускает, негодница, – подала из-за спины голос Марта, – измучилась я ее доить, пока ты болела.
– Ну давай я ее буду успокаивать, а ты снова попробуешь подоить, – предложила я единственный вариант, при котором мне самой бы не пришлось демонстрировать свое полнейшее неумение подойти к корове.
– А давай, – согласилась Марта, ловко подхватила низкий табурет и подобие ведра и обошла корову с другой стороны.
Я продолжала гладить животное, чтобы Марта могла побыстрее закончить дойку.
Довольные собой, мы отнесли молоко в дом.
– Возьмите по чистому платью и отправляйтесь в мыльню, – вместо благодарности скомандовала Ирга.
Платья нашлись тут же на лавке. От тех, что были на нас, они отличались разве что отсутствием грязных пятен и запаха пота. Серое грубое нечто на широких лямках длиной чуть ниже колена.
– Свои платья постирайте в остатках щелока. Да не лейте воды зазря, – напутствовала мачеха.
От мыльни я ожидала хотя бы какого-то ощущения гигиены и чистоты, но зря. Это оказалось жалкое подобие бани. Здесь было влажно и душно, но не было привычного жара. В мыльню попадаешь сразу, нет никакого привычного мне предбанника. Деревянные полы из грубо сбитых досок. В углу печь и таз с водой, куда надо было наливать ковшом воду из рядом стоящей бочки. На лавочке стоял глиняный горшок с каким-то мыльным раствором.
Марта быстро ополоснулась и принялась намыливаться. Я последовала ее примеру. Кожу головы щипало, и я постаралась побыстрее смыть мыло. Видимо там была не до конца зажившая рана.
Дверь скрипнула и внутрь просунулась голова бабки.
– Тонька, волосья-то гребнем надо разобрать! Погодь, не выходи пока, сейчас помогу. Марта, заканчивай плескаться, тебя мать ждёт.
Марта швырнула грязное платье в таз в дальнем углу.
– Тонь, ополсни вместе со своим, а?
Я лишь кивнула в ответ, закинула в тот же таз свое платье и платок, а затем залила все водой с добавлением мыльного раствора. Марта надела чистое платье на мокрое тело, не озаботившись тем, чтобы вытереться, и убежала. Пока я ждала возвращения старушки, успела простирнуть нашу одежду, которую проще было сжечь, чем придать ей приличный вид.
Дверь снова скрипнула, и в мыльню заглянула пожилая женщина. Надо бы узнать, как зовут бабулю.
– Тонька, поди сюда, садись на лавку, – сказала она, указывая мне на низкую лавочку.
Я покорно опустилась. Сиденье оказалось таким низким, что мои острые коленки упирались в подбородок.
Бабуля ловко намыливала мои волосы и разбирала их редким гребнем. Кожу снова щипало и я непроизвольно вздрагивала.
– Учись терпеть, деточка, – сказала старушка, – замужем всяко придется. Хорошая жена покорна, тиха и терпелива.
– И скоро ль замуж?
– Да вот как окрепнешь, так и будет сговор. Уж больно Кайл до осени хочет успеть. Оно и понятно, урожай богатый будет, сами не управятся. Ох, бедна девка…
– Не хочу я за Кайла, он же меня, как корову, покупает.
– Ох, нет, девочка. О корове хоть заботятся. А жена существо бесправное. Хорошо б тебе понести не сразу, а вот осенью, на уборку. Глядишь, родить успеешь до посевной.
– А как-бы от свадьбы отказаться? Уж больно помирать не хочется мне.
– Да как же отказаться-то? Всем девкам замуж должно, у нас в деревне даже кривых берут в жены. Да и Кайл откуп большой сулит. Больше вон только в сколе могут посулить.
– А может мне в сколу, а? – ухватилась я за зацепку.
– Да ты чего? Сдурела? Они ж девок грамоте учат, а потом в господские дома в услужение продают, как скот. А там хозяин попользует, да и выставит тяжелую вон. Отец с брюхом на порог не пустит.
– А замужем за Кайлом я не как скот буду? Кто знает, доживу ли до следующей осени.
От этих слов старушка аж замерла и перестала раздирать спутанные волосы. Видимо, о такой альтернативе она не думала.
– Тонька, ты серьезно что ль про сколу-то? Дома-то привычней. Да, может, Кайл умнее теперь будет?
– Не думаю я так. Да и кто меня защитит? Разве что ты? Кому я нужна-то ещё?
– Ох, девочка моя! Воробушек ещё совсем желторотый! А ведь и правда, в городе-то может повезет, за ремесленника какого замуж выйдешь.
