Kitobni o'qish: «Чаков крест»

Сегодня я первый раз побывала на кладбище.

Родители никогда не пускали меня к деду, но я чувствовала, что сегодня просто обязана быть с ним. Прошло ровно десять лет с момента его смерти и пятнадцать лет с момента моего рождения.

Дождавшись темноты, я вылезла из окна и побежала к старому кладбищу Уолтена. До этого я видела его лишь издалека, близко не подходила – родители запрещали. Но пора начать заходить чуть дальше поставленных границ.

Кладбище ограждал низкий ржавый забор. На кладбище красовалось около сотни старых перекошенных крестов. В отдалении стояла статуя Иисуса с поднятыми в мольбе руками, а внизу что-то написано на иностранном языке. Польский вроде.

Прямо за статуей высилась самая аккуратная табличка с надписью: “Покойся с миром, Чак Фейррестен”. Вот он, мой дедушка.

Я опустилась на колени и положила на могильную плиту букет гладиолусов. Он

любил эти цветы. Покупал их на все праздники. В его доме всегда можно было

учуять душистый аромат гладиолусов. Мне хотелось, чтобы дедушка чувствовал себя как дома, пусть он и очень далеко от нас.

Я взглянула на землю. Визуально нарисовала контур гроба. Где-то там лежит мой дедушка, спит беспробудным сном. А я тихонько наблюдаю за ним, чтобы не разбудить. Чем больше я смотрела на землю, тем больше мне начинало казаться, что что-то не так. Контур гроба начал приобретать детали. Я увидела ветвистую деревянную резьбу. По бокам рисунок закруглялся в цветок гладиолуса. Именно такой гроб был у деда. Точь-в-точь. Я закрыла глаза и сильно потерла их рукавом. Открыла и поморгала несколько раз. Снова взглянула на землю. Гроб не исчез напротив – проявился еще больше. Крышка гроба стала бледнеть, показывая сгорбленный скелет деда. Я закрыла рот рукой, стараясь не закричать.

Похолодало. Неизвестно откуда налетел ветер, качая маленькие железные крестики, висящие на плитах. Я прислушалась, улавливая мелодичный звон крестов. Это была колыбельная. В последние годы жизни дед часто напевал ее, сидя в кресле-качалке. Это была колыбельная, которую пели ему, когда он был маленьким. Потом он пел ее маме. А после и мне. Цветы поднялись и сами собой влетели в вазу, стоявшую у основания могилы. Я часто задышала, ощущая холодные поцелуи страха. Я хотела убежать, но будто приросла к месту.

Вдруг я обнаружила себя в окружении теней. Они тихо перешептывались и собирались в маленькие группы. Кружились и исчезали. Некоторые смотрели в мою сторону и тихонько посмеивались. Но это звучало не как смех. Их лица сильно искажались, напоминая маску. Они издавали шепчущий звук, лишь отдаленно напоминающий смех. Некоторые беззвучно кричали, протягивая свои черные руки, и пытались схватить меня за рукав. На полпути их руки таяли, как свечи, а после принимали форму маленьких животных. «Видимо, это их домашние питомцы», – догадалась я. Некоторые ходили очень близко, то и дело кидая заинтересованные взгляды на меня. Были и те, кто просто безразлично бродили по кладбищу.

Прозвенел колокол. Все тени собрались около статуи и в ожидании склонили головы. Из толпы отделилась тень и вышла вперед.

Это был мой дедушка. Умерший Чак Фейррестен. Здесь. На кладбище. Стоит рядом со мной. Лицо деда не выражало ничего. Он подошел ко мне. В его руке лежал крестик в виде ангела с расправленными крыльями.

Я коснулась крестика, намереваясь взять его. Рот деда расплылся в холодной улыбке, и он засмеялся. Засмеялся злобно и страшно. Каждый сустав его призрачного тела заскрипел, трансформируясь. Не разбирая дороги, я бросилась как можно дальше от кладбища.

Напоследок я оглянулась. Силуэт ангела с расправленными крыльями навис над кладбищем и распался под звон колокола, следуя за остальными под землю.

***

Я бежала довольно долго. Перед глазами до сих пор стоял образ деда, крест в виде ангела, призраки… Я старалась не смотреть на землю, боясь, что там вновь появятся очертания деда. Вслед за ним из земли выползут остальные, намереваясь утащить меня в подземное царство. Господи, Господи, Господи! Хоть бы это все оказалось сном, видением, галлюцинацией! Я со всей силы ущипнула себя за плечо и застонала от боли и разочарования…

***

Я плелась по направлению к дому, выбрав маршрут, огибающий кладбище деда стороной. Вечерело. Со всех сторон зажигались старые фонари, освещая мне путь. На свет слетались комары. Они жужжали и летали вокруг, напоминая беспорядочные полеты моих мыслей.

Вдруг передо мной с громким хлопком появился маленький мальчик и так же внезапно пропал. Не успела я испугаться, как кто-то крепко схватил меня за руку. Я дернулась, намереваясь вырваться. Раздался сдавленный “ох”. Я обернулась. На меня таращилась сгорбленная старушка. Говорят, она местная сумасшедшая. Всегда кружит около кладбищ, говорит сама с собой, пугает прохожих. Ее левый глаз чуть косил, и я не могла понять, куда она смотрит. Она показала рукой куда-то за меня и спросила:

Ты тоже это видишь?

Я медленно повернулась и снова увидела того мальчика. Сейчас я могла разглядеть его получше. Он был такой же бесформенный, холодный и безэмоциональный, как и другие. Он двинулся ко мне, протянув руку, как дедушка. У мальчика в руке была игрушка люшевый заяц с оторванным ухом. “Дай, дай”, – одними губами шептал он, глядя на меня взглядом обезумевших глаз. Старушка оттолкнула меня и безмолвно протянула мальчику зайца. Глаза мальчика загорелись, он схватил зайца и устремился ввысь. Старушка повернулась ко мне и жестом поманила следовать за ней.