Война на восходе

Змеевик медленно повернулся к Карпатам – далеко под лунным светом сияли горные пики. Где-то там под горой его ждал отец – Господарь Горы.

– Боюсь, скоро Йонва получит новые четки, станет сильнее и сможет разрабатывать план войны!

Змеевик сдвинул брови, а Кобзарь вдруг выхватил из-под куртки будильник и ахнул:

– Я слишком долго с вами разговариваю!

Он воровато огляделся, словно теперь уже сама Смерть могла выглянуть из-за поворота и помахать перед болтливым Глашатаем щипцами.

– Госпожа попросила проследить за вами, но я задержался. Мне нужно лететь! Срочно! Простите!

Все возмущенно зароптали, но Кобзарь уже вызвал вихрь. Смерч, плавно изгибаясь, выплыл на вершину холма и засвистел между вековыми стенами. В сгущающейся тьме возникли тени, в руках которых горели призрачные свечки, и окружили площадку. Стражи войны.

«Вот что они сторожили! Вот чего ждали! – внезапно понял Теодор. – Войну не живых людей, а… мертвых?»

Смерч подплыл к игрокам и, остановленный ладонью Кобзаря, застыл на расстоянии. Он бешено крутился и свистел, и, когда свист заглушил все звуки ночи, Кобзарь вдруг подскочил к игрокам, поманил их пальцем и заговорил:

– А теперь слушайте внимательно, что я скажу… – Перепуганный и бледный Глашатай Смерти воровато оглянулся. – Если война будет проиграна, Йонва вернется в тюрьму! Но он очень, очень силен! Есть еще одно средство вернуть его в Полночь! Без сражений, без смертей!

Кобзарь метнул взгляд на смерч – тот продолжал свистеть – и вновь горячо зашептал:

– Высший закон гласит: когда в мире людей появляется великое зло, оно вызывает ответную реакцию – не менее великое добро. Ведь миром правит Равновесие! Именно в то время, когда Йонва в мире людей, можно освободить… ее.

Игроки вопросительно подняли брови, но Кобзарь лишь подавал им непонятные знаки и то и дело оглядывался. Вдруг между плечами Тео и Вика высунулось ехидное личико Шнырялы.

– Ее?

– Ее!

– Бабку-ежку?

Кобзарь попытался разлепить губы, но будто невидимая рука сжимала ему рот, и он мог лишь мычать. Кобзарь прижал кулаки к вискам, поднатужился и, придвинув лицо так близко, что чуть не столкнулся лбами со Шнырялой, выдавил:

– Л…

Где-то бабахнуло. Кобзарь, выпучив глаза, натянул на уши поля шляпы. Все оглянулись: над городом таял огромный красный цветок – последний из фейерверков. На лице Кобзаря отразилось облегчение, он попятился к смерчу и через десяток шагов оказался в объятиях ревущего ветра. Глашатай помахал платочком на прощание, и спустя пару мгновений его пестрая фигурка растаяла в воздушных потоках.

Шныряла сплюнула на место, где только что стоял Кобзарь.

– Это уже ни в какие ворота! – завыла она. – Поди туда, не знаю куда, принести то, не знаю что! Рискуй своей задницей сотню раз! Суй нос в логово жутких тварей! Ах, объяснить? Да зачем, так неинтересно! Добро пожаловать на Макабр, дамы и господа… Тьфу, как же он меня достал, этот розовый… пернатый… рюшчатый…

В горле Шнырялы заклокотали десятки ругательств. Змеевик, прищурившись, смотрел вслед уплывающему вихрю. Тео нахмурился.

– Что он хотел сказать?

– Если то, что сказал Волшебный Кобзарь, верно – нам действительно стоит остерегаться. Дика…

Шныряла продолжала изрыгать ругательства.

– Дика, послушай! И вы, Санда, Тео… – Взгляд Вика скользнул в сторону Раду, но он смолчал. – Сейчас, как никогда, нельзя расставаться. Слышите?

– И что предлагаешь? – фыркнула Шныряла. – Поселиться вчетвером и забаррикадировать дверь от Йонвы? Да пусть лезет, я этому бледнолицему зенки-то…

Шныряла сделала жест, будто раздирает кого-то в клочки.

– Нет.

– Неужто?

– Не вчетвером, а втроем.

– То есть?

– Думаю, я с некоторых пор перестану представлять опасность для Йонвы.

Змеевик умолк. Шныряла прожигала в нем дыру глазами, но он перевел взгляд на Тео:

– Не спускай с них глаз, Тео, – указал Вик на Дику и Санду. – Теперь ты старший. Мне жаль, что так получилось с твоим выигрышем… Я хочу, чтобы ты знал: наши жизни оплачены тобой, и все мы, – он глянул на Раду, – твои должники. Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь… Или даже жизнь…

Вик засунул руку под рубашку, снял с шеи черный шнурок и протянул Тео. На веревке закачалась змейка из зеленого змеевика – точь-в-точь Вик, каким предстал им впервые статуей в сокровищнице Господаря Горы.

– Если я понадоблюсь тебе, найди любую змею, покажи ей этот кулон и попроси передать мне просьбу, тогда я приду к тебе, где бы ни был. Даже если… ты меня не узнаешь.

Вик глубоко вздохнул, сжал походную сумку. Он собирался оставить их – но почему-то не мог сделать и шагу, переминаясь с ноги на ногу, точно ребенок. Он разглядывал спутников так пристально, будто пытался запомнить каждую черточку их лиц, унести с собой в памяти туда, где вековечный мрак.

Тео вдруг понял, что ему понятны чувства Змеевика. Прежде он не ощущал эту связь с людьми, а теперь стало ясно: Змеевик не хотел с ними расставаться! Сердце Тео сжалось оттого, что на этом самом месте два месяца назад они встретились – игроки Макабра, – поначалу чужие, а затем отправились вместе в Полночь, пережили там столько всего, что теперь и расставаться-то трудно…

Да, они ошиблись. И Теодор тоже. Всех одурманил Йонва! Тео пытался убедить себя, что они сами его бросили, но сварливый голос звучал тише, а потом и вовсе смолк, словно обессилел. Радость прошлого вернулась. Он родился заново, и теперь рядышком с одиноким и одичалым Теодором воскрес другой – Тео-ребенок, верящий в лучшее.

– Спасибо, Тео, – выдавил Змеевик. – Ты настоящий друг.

Вик смотрел ему в глаза, и Тео понимал это. Чувствовал взгляды тех, кто стоит рядом, и понимал: он – их друг.

Друг!

Змеевик протянул ладонь – немного смущаясь, – и они пожали друг другу руки. Пальцы Вика были холодные и твердые, точно мрамор. Вик пожал руку Санде и чуть улыбнулся ей, а когда повернулся к Шныряле, та обмерла, и все вдруг почувствовали нарастающее между ними напряжение. Воздух словно расплавился и застекленел, когда Вик взял в свои ладони руку Дики, и сжал ее так, что Тео ненароком заметил – на миг их пальцы переплелись. Это касание длилось чуть дольше, чем у остальных, и, когда Вик отпускал руку Дики, казалось, он заставляет себя оторваться от Шнырялы.

Тео мог только догадываться, что творилось в этот момент в душе Вика, – ведь ему предстояло расстаться с девушкой навсегда! Он невольно посмотрел на Санду и подумал, что бы он чувствовал, если… Вдруг в поле зрения попал Ворона, и Теодор невольно отвел взгляд.

Змеевик глубоко вздохнул, закинул за плечи мешок и распрямился – бесчисленные склянки и баночки, спасавшие их в путешествии, зазвенели в сумке. Парень отвел длинную прядь и устремил на них ярко-зеленые глаза:

– Вы – единственные друзья, которые у меня были.

Затем Вик нехотя отступил и шепнул:

– Прощайте.

Тео хотел ответить, но горло сжалось, и он лишь больно сглотнул. Вскоре высокая фигура Змеевика растворилась в ночной мгле…

– Что же нам теперь делать? – спросила Санда.

Они стояли на вершине холма, в темных провалах руин еще мелькали призрачные свечи, и от этого жуткое чувство ползло мурашками по коже. Ветер летел над землей, бросая в лицо запахи свежей травы и полуночи, а они все стояли, уставившись в темноту, освещаемые лишь светом звезд, и молчали.

– Жить дальше… – выдавил Тео.

Путешествие окончено. Пора домой.

Тео чувствовал радость от того, что все страхи остались в Полуночи, но вместе с тем пустоту. «Яломица, – повторил он, – тропа в горы». Соврал ли Йонва? Действительно ли мать там – и если да, то почему? А вдруг это ловушка?

«Мама… – подумал Тео. Он вдруг впервые осознал: мама – единственная, кто у него остался. – Что я скажу ей о папе, когда увижу? Как сообщу, что его нет?»

У него по-прежнему не было дома, он лишился отца, и единственное, что осталось, – хрупкая надежда на то, что мама отыщется…

«Нет, не все», – подумал Тео.

Он поглядел вслед Вику, перевел взгляд на Санду и Шнырялу – те стояли рядом, рука об руку. Тот Тео, который вошел в Полночь, и тот, который оттуда вернулся, – два разных человека.

«Вы не останетесь прежними».

Что-то изменилось. Теодор явился на Макабр одиноким, а теперь у него есть друзья, которых он никогда не имел… Он отыскал детское воспоминание о том, как смотрит в зеркало: перед глазами встал задорный мальчишка, взгляд сияет от радости и нетерпения, любопытства и жажды жить. Тео признался себе: он хочет быть таким.

Пока не знает как, но хочет.

И быть может, за все эти годы он еще не разучился быть счастливым и однажды вспомнит, каково это – радоваться только потому, что над землей взошел новый сияющий день.

Глава 3
О Мертвом Господаре

Он вошел в лес, и лес принял его точно старый друг. Прохлада дохнула в лицо, мох и трава влажно зачавкали под ногами – недавно прошел легкий дождь, какие сопровождают наступающую весну. Лес застыл в ночной тиши, и во всем чувствовалось: апрель близок. Где-то прокричали птицы, они возвращались с юга и искали свои гнезда, сидевшие на корявых ветвях точно короны. Ветви оплели небо черной паутиной. Змеевик замер на секунду, поднял голову к зениту: тысячи холодеющих солнц смотрели на него из вечной глубины.

Он гулко сглотнул.

Нужно попрощаться с этим миром как человек. На рассвете он станет змеем и будет служить отцу до конца своих дней. Юноша медленно поднес руку к груди, вынул из-за пазухи Лучезар. Камень разгорелся ярко-зеленым осколком звезды: прекраснейший, чудный свет – и скоро он будет литься из его груди, там, где сейчас бьется сердце.

Змеевик спрятал камень обратно и зашагал быстрей.

Пальцы горели, словно он водил ладонью по пламени, все еще помня прикосновение Дики. Юноша снова замер, прикрыл глаза. Грудь тяжело поднималась и опускалась, он был не в силах сдвинуться ни на шаг и слушал, как за его спиной птицы радуются весне. Скоро каждая птаха в этом лесу сыщет себе пару. Совьет гнездо, натаскает перьев, травинок. Будет петь гимн жизни и любви.

Только не он.

Когда-то Вик бегал с Дикой по городу, просиживал ночи напролет в канализационном люке, устроившись на лежанке между девочкой и ее псом, и даже не думал, что это единственные часы человеческого счастья, которые ему отмерены. Понял это Змеевик, лишь когда лишился всего, провалив испытание.

Умер.

Стал нежителем.

Из-за нее.

Узнал, что умерла она.

Из-за него.

Змеевик охватил лицо ладонями. Щеки горели. Веки бешено пульсировали под пальцами. Раздув по-змеиному ноздри, он жадно втянул воздух.

Его руки пахли ею…

Она уже вернулась домой. Змеевик представил, как Дика отводит ветви шиповника, открывает дверь своего дома. Сразу ли увидит на столе бумагу, придавленную зеленым камнем? Ее в приюте научили писать, она научила его. Он не мог сказать слова прощания – слишком тяжело, – лишь написать. Все путешествие Змеевик не позволял себе остаться с Дикой наедине. Хорошо, когда они прощались на холме, там были другие. Если бы они остались вдвоем…

Сердце радостно подскочило. Забилось, жалкое, от одной мысли об этом.

Змеевик не знал людской жизни, пока не увидел своими глазами на вылазке в город. Однажды он подглядел за двоими: девушка и юноша стояли на улице, держась за руки. Юноша вдруг наклонился и прижался ко рту девушки губами, а она оплела нежной рукой его шею, притянула к себе – и Вик, никогда прежде такого не видев, не мог оторвать взгляда. Сам не знал почему. Он вдруг перестал чувствовать себя змеенышем. Змеи такого не испытывают.

Он ощутил себя человеком.

И до сих пор не искоренил тягу к людям. Путешествие в Полночь не прошло бесследно: отправляясь в страну Смерти, он еще был змеем – но теперь… какой же он теперь змей? Вик смеется. Хохочет. Даже шутит. Он чувствует, чувствует! Слишком много! Он хочет того, чего хочет лишь человек.

Будто путешествие в мир Смерти подарило ему жизнь.

Вик открыл глаза.

Впереди между деревьями показалась старая сосна: ветви раскинулись в стороны, могучие корни у основания сплелись, точно гадюки во время змеиной свадьбы. Там находился лаз, и только Вик знал этот путь.

Он знал все пути, ведущие в царство Господаря Горы.

Не знал лишь пути обратно из ловушки, в которую попал.

Шаги разносились эхом под тысячелетними сводами – здесь под землей всегда холодно и темно. Так любят подданные Господаря Горы. Так любил он, пока не увидел солнечный свет. На стенах сверкают камни, кристаллы и змейки – и не понять: то ли часть барельефа, то ли живая медянка притаилась на потолке. До того как Змеевик побывал в Золотом Дворце, великолепней этих он не видал палат.

Змеевик сбежал по ступенькам, мимо его ног во тьму скользнул черный хвост – значит, о его возвращении доложат. Вик прошел через анфиладу и наконец очутился перед огромными створками из позеленевшей меди. Два стража склонили перед ним змеиные головы. Створки медленно распахнулись, и Вик вошел в тронный зал.

По обе руки на пути к трону все кишело от сотен блестящих, извивающихся тел. Вик прошел вперед. Отовсюду устремились хищные взгляды, но Змеевик взял себя в руки.

«Я принц! – сказал он себе. – Я спустился в царство мертвых, единственный из детей отца говорил с Балауром, ранил Отца всех змей – я больше не последний из сыновей!»

Сердце Вика бешено колотилось о Лучезар, спрятанный на груди. Змеи шипели и сползали с колонн и стен, чтобы взглянуть на возвратившегося сына Господаря. Вик подошел к тронному месту, встал на колени перед статуей гигантского змея и склонил голову. С высоты донесся голос, древний, как шепот звезд:

– С-с-сын мой, ты вернулс-с-ся.

– Да, отец!

Вик не смел поднять глаз. Было страшнее, чем при встрече с Балауром, – мысли еще одолевали образы, что пришли в голову во время прогулки по ночному лесу. Он думал о ней. Волосы, одежда, вещи – за время путешествия все пропахло звериной шерстью. Отец это почует. А то, что Вик вернулся иным? Что больше не слышно в его голосе каменного равнодушия? Он слишком человечен!

«А если он мне откажет?» – Вик взглянул на черное кольцо и содрогнулся.

– Отец! Я прошел испытание.

Змеи и змееныши окружили Вика – он застыл посреди шума, свиста и скользящих теней.

– Я добыл Лучезар!

– Покаж-ж-жи!

Змеевик выхватил камень и поднял над головой. Залу осветили призрачно-зеленые лучи, и свист подданных Господаря пронесся ветром. Удивлены! Поражены! Вик почувствовал себя увереннее. Он поднял глаза: отец казался довольным. Два черных глаза вспыхнули даже ярче, чем алмазы в роскошном венце, покоящемся на его длинных волосах. Он протянул руку, и Вик вложил Лучезар и перстень в мраморные пальцы отца. Господарь сжал кольцо, и камень рассыпался пылью.

– Да будет так! С-с-сын мой, я рад принять тебя как нас-с-следника моих богатств и тайн земных недр. Отныне ты…

В воздухе просвистело – но не по-змеиному. Длинное лезвие ножа скользнуло по воздуху и воткнулось в горло Господаря. Змеиный король распахнул глаза, широко открыл рот и схватил воздух, но из горла вырвался хрип. Вик застыл, змеи обмерли. Повисла гробовая тишина, и в этой тишине слышалось лишь прерывистое сипение правителя.

Он потянулся к горлу – но из раны хлынула кровь. Пролившись на пальцы, она зашипела и зашкварчала, точно вода на сковородке. От багровых капель пошел сизый дым – и Господарь, закатив глаза, рухнул на колени.

– Отец!

Рядом с Виком возник гигантский Желтый змей – старший из сыновей Господаря. Одновременно со стороны кто-то отчаянно завизжал:

– Отвалите, гады! Ах вы, скользкие… ползучие… мерзкие…

Змеевик едва не упал, услышав этот голос. Он бросил взгляд на нож: рукоять из белой кости! Юноша развернулся. По правую сторону одна из дверей приоткрыта – та самая, ведущая на поверхность через Чертов палец. И вопили оттуда!

Никто не смел приближаться к задыхающемуся змею. Никто не знал, что предпринять, – такого в подземном мире не происходило еще никогда! Господарь взглянул на сына – Вика обдало леденящим холодом, – и его черные глаза застыли.

Господарь Горы дернулся и с последним хрипом испустил дух.

Какое-то время висела тишина.

Змеи зашипели разом. Громкий и страшный свист чуть не сбил с ног Змеевика – он прокатился по залу чудовищным ветром, всколыхнув волосы и пламя светильников. Тело Господаря Горы начало окаменевать. От кончиков пальцев окаменение расползалось выше и выше, пока наконец змеиный правитель не обратился в глыбу черного камня весь. Корона упала с головы и, звонко цокнув о каменные плиты, покатилась по ним сияющим кольцом.

За долю секунды, в которой смешались шипение, девичий вопль и ужас, Вик понял.

Выбора не оставалось.

Юноша кинулся к венцу, протянул руку и сомкнул на нем пальцы, но тут же в корону впились зубы Желтого змея.

Они схватили венец одновременно.

Корона загудела – будто зазвенел колокол, – и этот долгий гул прокатился сквозь тело Вика, отозвался в стенах и пронесся дальше, через залы и сокровищницы, пока не ухнул в глубины земли.

– Господарь Горы мертв! – кто-то громко прошипел в толпе.

Змеевик поднялся на ноги, не выпуская венца, – а с другой стороны корону по-прежнему сжимала пасть Желтого змея, вытаращившего лютые глаза. Вик развернулся к змеиной толпе. Тысячи разноцветных колец поднимали головы, со всех сторон на Вика и его брата громко шипели. Возле двери, ведущей к Чертову пальцу, появилась девичья фигурка – и сердце Вика полоснуло болью. Змеи оплели Дику с головы до ног и вытолкнули в зал. Стражи угрожающе распахнули пасти у горла девушки.

– Стойте! – приказал Змеевик.

Змеи застыли, но девушку не отпустили.

Подполз дряхлый полоз – его зубы давно вывалились, но ему, древнейшему и мудрейшему, приносил еду молодняк. Полоз прошипел:

– Нес-с-слыханное дело… Нес-с-слыханное…

– Что гласит закон? Что глас-с-с-с-сит закон?

– Закон глас-с-сит, – полоз прищурился, – что кос-с-снувшийся первым венца Господаря – буде тот мертв, – и с-с-станет новым Господарем!

– Двое! Двое! – зашипели змеи.

Змеевик почувствовал их ненависть и зависть – на его месте хотел оказаться каждый из этих тысяч! Ведь прежде никто и предположить не мог, что Господарь Горы, проживший вечность под Горами, может умереть.

Как обычный человек.

Пот струился по лицу Вика, его колени дрожали, но он нашел силы стоять перед советом змей, который решал его судьбу.

Его и Дики.

Если они выскажутся не в его пользу, в тот же миг стражи вонзят зубы в ее горло, и тогда… «Дика!» – мысленно вскрикнул Змеевик. Их взгляды столкнулись: голубые глаза блеснули, точно осколки льда. Так же режут, колют, причиняют ему боль.

«Дика… Милая… Что же ты наделала?»

Змеевик понял: вот зачем она пошла в оружейную палату! Чтобы найти оружие против Господаря Горы. Но ведь нож ее собственный! Что за оружие она тогда отыскала?

Змеевик нахмурился и тут же ахнул от понимания: он сам боялся одного – яда своего отца, который, в отличие от других змей, мог его убить. А его отец боялся… Вик вспомнил, как выплеснувшаяся из раны кровь зашипела, испуская дым.

«Яд! Нож был обмазан ядом. Кажется, я знаю чьим».

Если он боялся своего отца, то Господарь Горы тоже… боялся своего отца!

«Балаур!»

Шипение взорвалось громогласным эхом:

– Битва! Битва! Битва!

Змеи сползлись плотным кольцом, и Вик судорожно сжал одеревеневшие пальцы на короне, боясь ее отпустить.

– Битва! Битва! Битва!

Полоз поднял подслеповатую голову:

– Мы порешили-с… Двоим Государям не бывать – с-стало быть, выход – это битва. Один из вас-с-с станет Государем – тот, кто ос-с-станется жив!

Желтый змей подтянул тело, сворачиваясь в мощные толстые кольца, и грозно взглянул на своего брата Змеевика. «Люди назвали бы это братоубийством, – подумал вскользь Вик. – Но это змеиный закон». Он знал, что иного выхода не будет. Один из них останется. Другого ждет смерть. Таков закон природы. Без жалости и милосердия. И коли приходилось решать спор – то проигравшего не оставалось, лишь мертвец.

Их окружили змеи. Вик положил корону на каменные плиты. Отошел. Его брат отполз дальше. Юноша оглянулся на Дику – сердце гулко и дробно стучало, и вдоль позвоночника струился холод. Змеевик бросил на пол заплечный мешок, смахнул с лица косицы. Рука нащупала ножны, сжала холодную рукоять – и Змеевик выхватил сияющий клинок.

Змеи зашипели.

– С-с-сражайся как з-з-змей! – свистела толпа. – З-з-змей!

Но Вик ослушался. Вдруг он перестал быть испуганным юнцом; древний боевой дух воспрял в его крови, и Змеевик, получивший благословение в схватке с Балауром, стал теперь воином.

Янтарные чешуйки на теле брата отблескивали глянцем в мерцании светильников. Желтый змей – старший из его братьев. Самый сильный, рослый и длинный из всей сотни сыновей, рожденных от союза Господаря Горы и людских женщин, – и прежде Вик никогда бы не помыслил поднять на него руку. Но теперь все изменилось. Из последнего ребенка Государя Змеевик стал вровень с первыми и теперь будет биться за право стать новым правителем.

«Дика! – подумал Вик. – Если я проиграю…»

– Раз-с, два-с, три-с!

Громадный змей развернул огромные кольца и бросился в атаку. Зубастая пасть распахнулась, и юноша едва успел отскочить и занести длинный меч – но змей, оказавшийся проворней тяжелого клинка, ускользнул за спину. Мелькнула желтая молния – хвост прорезал мрак и ударил Вика в грудь. Удар вышиб воздух из легких, и Вик полетел на пол.

Юноша грохнулся на лопатки, а хвост взметнулся над ним колонной и тут же обрушился, чтобы раздавить ужасающим весом. Вик собрал все мужество, сжал пальцами рукоять и со всего маху резанул клинком. Воздух свистнул, – лезвие мелькнуло серебром и полоснуло летящий хвост. В лицо Вика брызнул багровый фонтан.

Сзади яростно зашипело. Змеи вокруг сплелись плотнее, свистели, шипели и раскачивались, высовывая раздвоенные языки. Вик с трудом перевернулся и встал на колено. Вовремя. Желтый змей подтянул к себе окровавленный хвост, распахнул пасть и, обнажив острые клыки, напал вновь.

Кровь Змеевика вскипела. Посреди его лба полыхнуло, будто кто ткнул горящей головней – словно глаз, нарисованный Йонвой, а затем стертый, вновь пробудился. Юноша вскочил на ноги, обуреваемый жаждой сражения, и бросился навстречу брату.

Меч сверкал и со свистом обрушивался на противника, Желтый змей изгибал блестящее тело, норовя сбить Вика раненым хвостом, шипел и хрипел, а Вик, сцепив зубы, раздавал удары. Вдруг змей извернулся и вонзил клыки ему в руку – и Вик вскрикнул от боли, но не растерялся: голова брата оказалась совсем рядом, и Змеевик, воспользовавшись этим, разрубил могучую шею пополам. Из обрубка вырвался фонтан крови и окатил лицо юноши, а гигантская голова подлетела в воздух, прокрутилась несколько раз, упала на пол и в полной тишине откатилась в сторону.

Вик тяжело опустил меч, отбросил с глаз окровавленные косицы и утер лицо подолом рубашки. Сердце бешено колотилось, боль обжигала лоб и левую руку, а тело звенело как металл.

Он победил.

Убил брата.

И стал первым из змей.

Змеевик почти не слышал, как засвистели и зашипели змеи, сползаясь со всех сторон – уловил лишь вопль Дики: «Вик!» Вдруг змеи расступились, и к нему подполз бронзовый полоз, неся в зубах сияющий венец.

– Преклони колени-с!

Вик послушался и склонил голову. Тяжелый венец, украшенный самоцветами и смарагдами, едва коснувшись головы Вика, вновь загудел; гул пронесся сквозь тело и через палаты – но не такой, как прежде, а серебряный, звонкий и юный.

Вик поднял лицо. Дряхлый полоз, сощурившись, оглядел нового короля и вдруг на всю залу воскликнул:

– Да здравс-с-ствует Мертвый Господарь!

Шипение тысяч змей слилось в единый долгий шум, и Змеевик почти оглох. Он не испытывал радости, до сих пор не понял даже, что стал верховным змеем, что теперь великолепный дворец и многочисленные слуги – его. Что Вик отныне и до конца времен – правитель Горы.

Любой из миллионов змей, окруживших его, потерял бы сознание от счастья и гордости.

В голове же Вика билась одна мысль: «Дика будет жить».

Несколько могучих змеев подхватили юношу, подняли в воздух над ликующей толпой и отнесли к тронному месту. Там еще темнело окаменевшее тело его отца.

– Мертвый Гос-с-сподарь, Мертвый Гос-с-сподарь, – шипели змеи.

Змеевика поставили на ноги. Прежде здесь стоял его отец, теперь с пьедестала взглянул он сам.

Вик выпрямил спину. Мышцы отяжелели, налитые силой. Раненая рука, все еще сжимающая рукоять, теперь не дрожала – душу юноши наполняла радость от невероятной победы. Вик поднял голову, увенчанную великолепной короной, и воздел руку. Когда он повел ладонью справа налево перед толпой, ползучие твари упали перед ним ниц.

Он больше не Виктор. Не Змеевик. Отныне и до конца времен его истинное имя – Мертвый Господарь. Теперь он – Хранитель сердца Карпат.

Вдруг Вик заметил, что над кишащей массой возвышается одна голова. Синий змей, чье тело украшали лучезарные сапфиры, второй по старшинству после Желтого, высоко держал голову и смотрел на нового короля с вызовом. Змеевик указал на него, но тот не склонился. Гады подле него зашипели и засипели, а Синий змей четко проговорил:

– Я не поклонюсь Господарю, который человек.

Движение в живой массе замерло. Весь мир, казалось, стих – и в этом молчании послышался долгий нарастающий ропот, словно из-за гор шла и наливалась электричеством гроза. Сначала загудели дальние ряды, затем ближе и ближе, и Синий змей повторил громче и уверенней:

– Я НЕ ПОКЛОНЮСЬ ГОСПОДАРЮ, КОТОРЫЙ ЧЕЛОВЕК!

Ропот волной захлестнул зал, и толпа взорвалась криками: «Он прав!», «Ты – человек!», «Мы подчинимся лишь змею!», «Ты не наш король!». Нахлынувшая было радость покинула Змеевика. Парень бросил взгляд на Дику – бледная девушка по-прежнему стояла у стены, обвитая стражниками. Взгляд ее голубых глаз заставил Вика очнуться и собрать все мужество. «Я должен. Ради нее». Скрепя сердце Змеевик повысил голос:

– Я добыл Лучезар. Сразился с Балауром Великим и получил благословение на царство. Я первый коснулся Господарева венца. Я победил Желтого змея! – Он вскинул окровавленные руки. – Я убил своего родного брата, следуя вашему – нашему! – закону змей! Я – ваш Господарь! Подчинитесь!

Змеи зароптали, зашипели, со страхом отползая от Вика, – и он чувствовал, что его окропленное кровавой росой лицо внушает им ужас, но по-прежнему в толпе витало сомнение. Синий змей подобрался ближе, извиваясь гибким блестящим телом, – твари так и расползались у него с пути. Змей поглядел на девушку, затем на Вика – и Вик испугался той непокорной злобной искры, что вспыхнула в ярко-синих глазах.

– Ты отправилс-ся в царство С-с-смерти, чтобы добыть Лучезар и с его помощью отринуть человеческую кровь и стать змеем. Но ты так и не использовал камень… Я не назову тебя с-с-своим Господарем, покуда ты не обратишьс-с-ся до конца!

Вик сухо сглотнул. Глаза змей нацелились со всех сторон, и сердце колотилось до боли. Больно, слишком больно. Если он использует Лучезар, больше никогда не станет человеком. Никогда не будет с ней. Балаур же проклял его: и если Змеевик использует камень, он вечно будет страдать оттого, что в своей жалкой и краткой человеческой жизни так и не испытал любви.

«Что мне делать?»

Еще недавно безысходность сменилась ликованием, а вот теперь нахлынуло отчаяние. Он в ловушке!

– С-с-совет, с-с-совет, – зашипели змеи.

Старейшины королевства окружили Вика и свистели, шипели и клекотали, с жаром обсуждая, следует принять им Господаря-человека или послушать слова его противника. Наконец совет расступился и к Вику подполз бронзовый полоз:

– Не гневайс-ся, Мертвый Господарь. Мы согласны принять тебя и будем верны вашему Змеиному Величеству до тех пор, пока Луна не взойдет на западе, однако сделаем это лишь, если ты отринеш-ш-шь человеческий лик и примешь змеев – навсегда! Иначе власть перейдет к тому, кто победит тебя в с-с-смертном бою. А выступать против тебя будут вс-с-се твои братья: победив одного, ты будешь сражаться с другим – и так, покуда не одолеешь всю с-с-сотню – или кто-то из них не одолеет тебя! Даем срок в одну луну – по окончании этого срока ты должен явиться к нам змеем!

Змеи зашипели и заерзали, но Вик сдвинул брови и кивнул.

– Да будет так!

«Ты должен платить за то, что коснулся венца. За то, что спас ее от гибели. И ты заплатишь эту цену, – сказал себе Вик, – но не сейчас».

Змеевик сжал в руке Лучезар. Этот месяц он – Мертвый Господарь. Пока еще. Сразиться с сотней братьев? Он не выстоит! Останется лишь принять их условие. «У тебя останется еще месяц, чтобы прожить его как человек».

Весь этот месяц ему придется держать змей в узде, чтобы они слушались его – совсем юного, – Господаря, да еще и человека. Змеи не какие-нибудь котята. Вдруг кто-то из них задумает отомстить Дике, как сделал его отец? Нет! Он станет Господарем навсегда, чтобы уберечь ее от мести…

Осталась лишь одна задача. И если они сейчас не повинуются… «Они будут слушать меня. Я – их Господарь!» – сказал себе Вик. Допусти он сейчас малейшую ошибку, все это несметное полчище растерзает и его, и ее… Змеи подчиняются лишь сильнейшему. Ему нужно задушить в себе чувства. Чувства – это слабость.

Змеевик знал, что сейчас испытывает последнее терпение своих подданных, но не мог поступить иначе. Именно для этого он и стал правителем смертельно опасного народа, чтобы сказать:

– Отпустите девушку!

Стражники заколебались. Новый Господарь отпускает убийцу своего отца? Возмутительно! Змеи ожидали, что человека ожидает долгая и мучительная казнь, как только окончится выбор нового Господаря, – а тут такое! Глаза Синего змея вспыхнули вновь. Змеевик видел недовольство толпы, но поднял руку и заставил всех замолкнуть:

– Отпустите!

И, взглянув на его окровавленное лицо, змеи повиновались.

Какое-то время Дика стояла не шелохнувшись. Смотрела на него, Вика. Парень смог лишь кивнуть, надеясь, что она прочтет в его глазах: «Беги!» Девушка скользнула взглядом по его рукам, с которых все еще капала кровь, вздрогнула и метнулась к щели в дверях.

«Только не оборачивайся, – взмолился про себя Вик. – Беги, милая, беги так быстро, как только сможешь, – и не оборачивайся на меня».

И только когда девушка выскочила в дверь, он сделал то, что должен был выполнить победитель смертельной схватки. Вик отстегнул от пояса меч, один из слуг сразу подхватил драгоценный клинок. Снял с себя сапоги, расстегнул рубаху и наконец разделся донага.

Змеевик спустился с возвышения к лобному месту, где собирался совет. Здесь в полу было вытесано углубление в форме прямоугольника. Юноша приложил ладонь к выпуклому камню у подножия трона. Пол прямоугольника начал опускаться.

В этот бассейн когда-то окунался его отец. Теперь очередь Вика.

– Великая земля,

Я – твой сын,

Ты – мать моя.

Из щелей в камнях забили ключи, и бассейн заполнился водой. От фонтанов поднимался пар, из самых глубин земли вырывалась горячая вода. Змеи приволокли тело мертвого Желтого змея, бросили в купальню, и вода окрасилась в красный цвет.