Kitobni o'qish: «Страна цветущего шиповника», sahifa 2

Shrift:

Глава 3

Вилла «Шиповник», 12 лет назад

На вокзале Тину встретил шофер отчима – немолодой, благообразный Андреас. Он предупредительно перехватил у нее чемодан – ах, сеньорита стала настоящей красавицей, вся в покойную сеньору! – и распахнул перед Тиной дверь автомобиля.

***

– Здравствуйте, барышня! Ох, похудели-то как, господи прости! Совсем вас в ваших Неаполях не кормят?.. Мария!.. Мари-ия! Барышня приехала!

Радушные объятия пожилой, дородной горничной Роберты пахли детством: корицей и розовым маслом. Объятия Тину едва не задушили, она, смеясь, отстранилась.

– Я тоже рада тебя видеть, Роберта.

– Бегу! – на зов горничной спешила из дома кухарка Мария, на ходу отряхивая руки от муки. Приезд «барышни» в дремотной, размеренной жизни «Шиповника» считался выдающимся событием.

– Здравствуй, дорогая.

Отчим привычно взял Тину за руки, привычно-сдержанно коснулся сухими губами ее щеки. Чуть отступил, разглядывая падчерицу.

– Чудесно выглядишь! Как добралась?

Сам мистер Кларк с годами не менялся, оставаясь безупречным джентльменом: подтянутым, импозантным, в благородных сединах и тонких очках.

– Хорошо. Спасибо, Эндрю. – Роль пай-девочки Тина освоила еще при жизни матери. Она оправила платье – подчеркнуто скромное, такая простота стоила отчиму немалых денег. – Правда, устала немного. Жарко.

– О, да! Жара сегодня небывалая, даже для здешних мест… Ну, ничего. Отдохнешь, искупаешься. К вечеру будешь как новенькая.

Эндрю – Тина привыкла называть его так – улыбнулся падчерице. Тот, кто мог бы сейчас фотографировать его для постера «отец года», сердечностью улыбки остался бы доволен.

– Ники, – окликнул отчим. – Будь любезен, проводи барышню в гостевой домик.

Тина узнала «Ники», появившегося откуда-то из глубины сада, только по татуировке – приготовившейся к прыжку пантере. И закашлялась, подавив изумленный возглас.

Аккуратно подстриженный, одетый в легкие брюки и рубашку-поло парень напоминал позавчерашнего байкера чуть менее, чем никак.

Ник тоже не выдал, что они знакомы. Невозмутимо взялся за ручку Тининого чемодана.

– Конечно. Идемте, сеньорита.

– Ну, привет… Ники, – через несколько шагов, сквозь зубы процедила Тина. – А здесь ты как оказался? Тоже живешь?

– Не поверишь, – ухмыльнулся он.

Едва удалившись от Эндрю и прочих обитателей «Шиповника» на безопасное расстояние, Ник стал прежним – расслабленно-нахальным. Ни его дурацкие брюки, ни наглаженная рубашка сейчас никого бы не обманули.

– И давно?

– С детства. Мать у Кларка кухаркой работает. Да ты меня сто раз видела, когда приезжала – только не помнишь, походу. Я ведь тебя тоже не узнал.

Ники… Что-то такое действительно вспомнилось. Угрюмый темноволосый мальчишка на велосипеде.

«Не трожь мой велик!»

«Я не знала, что он твой…»

«А чей? Кларка, что ли? А ну, отвали!»

«Ники! Что ты делаешь? Не смей обижать барышню! Вам нравится его велосипед, сеньорита? Так глядите на здоровье, он больше не будет… Не будет, я сказала! А ну, пошел отсюда. На вот, скатерть отнеси в прачечную».

«Да я только что туда бегал!»

«Ничего, не развалишься. Иди! Хотите абрикосов, барышня?.. Абрикосы у нас в этом году – ух, хороши…»

– Да. Теперь и я тебя вспомнила. Ты – сын Марии.

– Угу. А ты – падчерица Кларка. Хотел бы я сказать, что рад знакомству.

– А что? Не рад?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я терпеть не могу Кларка, – останавливаясь и серьезно глядя на Тину, объяснил Ник. – И все, что с ним связано, тоже.

– Чем же он тебе так досаждает, интересно? – прищурилась Тина. – Работать заставляет?

– К Роберте ревнует.

– Врешь!

Ник ухмыльнулся.

– Это значит, что ответ «не твое дело» тебя больше устроит?

Тина пренебрежительно фыркнула.

– А не боишься, что я расскажу? Эндрю, о твоих чувствах?

– Да говори на здоровье. Ничего нового он не услышит. – Ник отступил с дорожки, пропуская Тину вперед. Заметил: – А ты, кстати, сзади не хуже, чем спереди. Только платье убогое.

– Пф! Знал бы ты, сколько оно стоит.

– Догадываюсь. И все равно – убогое… Так, ну мы пришли. – Ник распахнул дверь гостевого домика. – Заходи.

Пропустив Тину вперед, закатил чемодан в комнату. Поставил его в угол, поднял жалюзи на окнах. И застыл у двери, картинно сложив руки за спиной:

– Добро пожаловать, сеньорита.

– А ты здесь, типа, работаешь?

– Типа того. – Ник прислонился к дверному косяку, сложил руки на груди.

– Кем?

– Мальчиком на побегушках. Я тут вырос, вообще-то. Еще старую хозяйку помню.

– Маму? Или бабушку?

– Обеих.

– А как же ты в Милане оказался?

– Сбежал, как только социальную карту получил. Давно уже. Сейчас просто мать позвонила, разнылась – приезжай, мол. Старая стала, с хозяйством не справляюсь. А Кларк к приезду сеньориты готовится, будет ее совершеннолетие праздновать… Я аж присел. Думал почему-то, что тебе лет тринадцать.

– Мне восемнадцать, – гордо сообщила Тина, – неделю назад исполнилось.

– Знаю, мать все уши прожужжала… Я, кстати, всю ночь ждал, что ты придешь.

Тина фыркнула.

– Ага, я так и подумала! И с кем переспал, пока дожидался – с дредами или с лысой? – Она брякнула это и тут же осеклась.

Ник ухмыльнулся:

– То есть, ты все-таки возвращалась?

– Ничего подобного! Просто не спалось. Встала, окно открыть – а оно прямо на беседку выходит.

– Ну да, ну да… С обеими.

– Что?

– Ну, ты спросила, с кем переспал. Отвечаю: с обеими.

– Врешь!

Ник пожал плечами:

– Не хочешь – не верь. А девочки попались – огонь, чуть на поезд не опоздал… Ладно, я потопал. Если что, вон кнопка. – Он кивком показал. – Позвонишь, придет Роберта. Хотя тут, вроде, все готово, Кларк самолично комнату осматривал. – Ник подмигнул. – А если понадобится такое, чего у Роберты не попросить – свисти. Так и быть, со скидкой организую.

Тина поджала губы:

– Не понимаю, о чем ты.

Ник ухмыльнулся.

– Тогда бери мороженое и топай на пляж, раз такая непонятливая. Изображай невинность дальше. Не сгори только, а то потом к тебе два дня не притронуться будет.

– Можно подумать, тебе кто-то позволит притрагиваться!

– Да куда уж мне. Не за себя беспокоюсь, за жениха твоего.

– А ты его видел? – вырвалось у Тины.

– В этом году – нет. Да я и за ворота не выходил, дел полно.

– А вообще?

– Вообще, видал.

– И?

Ник поднес руку к горлу, изображая приступ тошноты. Подумав, уточнил:

– Хотя, я без понятия – с кем таким, как ты, женихаться положено. Тебе, может, и понравится.

– Наверняка, – мстительно пообещала Тина.

Ник кивнул:

– Ну, еще бы – единственный сын у папаши-банкира… Ладно, пляжные полотенца в шкафу. Чао, крошка.

***

Помимо «Шиповника», деду и бабушке Тины принадлежал кусок морского берега, обозначенный табличкой «частное владение».

Тина искупалась, полежала в шезлонге под зонтиком. Назло Нику съела захваченное из холодильника мороженое. Долго косилась в сторону соседнего пляжа – городского.

Там было людно. Плескались на мелководье дети, сновали между лежаками официанты из ближайшего кафе. Отдыхающие читали книги, разгадывали кроссворды, мазали друг друга кремом от загара и фотографировались в полосе прибоя.

Тина тоже попыталась читать, но получалось плохо.

«Жениха твоего», – небрежно обронил Ник. То есть, все на вилле уже в курсе, что сеньор Кларк собирается познакомить падчерицу с «одним хорошим парнем», сыном «знакомого». И что это за знакомый – тоже, разумеется, знают.

Тина догадывалась, что финансовое положение Эндрю, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Зять, единственный сын владельца одного из уважаемых здесь банков, стал бы неплохим подспорьем.

– Разумеется, сейчас о замужестве речь не идет, – успокоил Тину в телефонном разговоре Эндрю. – Но ты ведь умная девочка. Ты понимаешь, что я забочусь прежде всего о тебе, и это знакомство – одно из вложений в будущее. Три года, до твоего двадцать первого дня рождения, пролетят очень быстро, поверь. И в этот день я хочу вручить тебе приличный капитал, а не те крохи, которые стараниями Маргариты остались от наследства ее родителей. И поддержка Альфреда Боровски мне бы очень пригодилась.

Маргаритой звали покойную мать Тины. В свое время Эндрю, женившись на ней и взявшись вести ее дела, тем самым помог женщине не разориться окончательно. Хотя «Шиповник» и неапольская квартира до сих пор оставались заложенными.

Маргарита была мечтательницей и обожала богемную жизнь. Она последовательно пыталась стать актрисой, моделью, режиссером, фотографом, владелицей художественной студии и арт-кафе, но в итоге осталась той, кем была – избалованной девочкой, в совершенстве освоившей единственное занятие: блистать красотой.

Отца Тина видела лишь однажды, любовники Маргариты сменяли один другого. Место жительства мать и дочь меняли еще чаще, и в пятом классе Тина перешла в шестую по счету школу – Маргарите не сиделось на месте.

В круизе по Карибам Маргарита познакомилась с Эндрю – недавно разведенным, по-английски сдержанным, рассудительным мужчиной. Эндрю научил Тину играть в бильярд и красиво нырять с бортика бассейна.

– Ты должна выйти замуж за Эндрю, – объявила матери десятилетняя Тина за день до окончания круиза.

Маргарита красиво приподняла красивую бровь и расхохоталась. Повзрослев, Тина догадалась, что мать уже тогда предпочитала алкоголю наркотики.

Свадьбу сыграли через три месяца – скромную, только самый близкий круг, всего двенадцать человек. Вместо облюбованной Маргаритой «школы искусств» Тина, по рекомендации кого-то из знакомых Эндрю, поступила в интернат, который содержал один из ведущих университетов страны. В интернате Тине понравилось – прежде всего, тем, что наконец появилась уверенность: здесь она доучится до конца года, а не снова помчится за матерью неизвестно куда, бросив обретенных с таким трудом подруг и друзей.

А через четыре года Маргарита умерла.

– Сердечная недостаточность, – отводя глаза, сказал примчавшейся Тине Эндрю.

«Передоз», – расшифровала для себя его слова Тина.

Что ж, рано или поздно это должно было случиться. В последние месяцы, когда Тина приезжала домой на каникулы, мать была совсем невменяемой. Она почти ничего не ела, а из своей спальни в неапольской квартире выходила лишь для того, чтобы закатить очередную истерику.

В «Шиповнике» Тина не была с тех пор, как поступила в интернат. Лето, стараниями Эндрю, она проводила за границей, а год назад стала студенткой университета.

Три дня, проведенные в Милане, уже казались далекой сказкой. В «Шиповнике» ей свободы не дадут, это Тина хороша понимала. Здесь придется строить из себя воспитанную барышню, постоянно оглядываясь на «что подумают соседи» – сплошь близкие и дальние знакомые Эндрю.

– Не сомневаюсь, что, с твоим обаянием, ты легко вскружишь голову Брайану, – закончил месяц назад разговор отчим. – А заодно понравишься его родителям. Особенно матери, это важно. Ты меня понимаешь?

Тина вздохнула.

– Конечно, Эндрю. Все предельно ясно.

Она действительно понимала. И от понимания сводило скулы.

Тина успела полазить в сети, вдоволь налюбовавшись фотографиями «жениха» и его родителей – лысого пузатого отца и сухопарой, тонкогубой матери в жемчужном ожерелье. Судя по фотографиям, жемчуга эта сеньора не снимала с самого рождения.

Тина с тоской посмотрела на соседний пляж – там компания молодежи затеяла игру в мяч. После чьего-то неудачного удара мяч полетел в море, на провинившегося накинулись хохочущие товарищи по команде. На песке образовалась веселая куча-мала из загорелых тел.

Тина завистливо вздохнула. Такие забавы – не для нее, увы. Ее ждет развлечение иного рода: вечером в гости к Эндрю – совершенно случайно, разумеется – зайдет «проведать старину Кларка» тот самый банкир. И получит приглашение на празднование дня рождения Тины. Пригласят банкира вместе со всем семейством, конечно.

Интересно, какой он, «жених»? По фотографиям – вроде ничего, даже симпатичный. Хоть и похож немного на каракатицу-мамашу.

Тина еще раз вздохнула и закрыла журнал.

Ладно, переживет. И сегодняшний вечер, и последующие два месяца. Она достаточно насмотрелась на сокурсниц, подрабатывающих официантками и по полгода копящих деньги на новый телефон. Для того чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, ей нужны средства. И если ее очарование поможет их раздобыть – что ж, она готова стать самой очаровательной девушкой на побережье.

Тина с детства гордилась своей рассудительностью. Внешне – вылитая мать, она, сколько себя помнила, старалась думать, что характером пошла не в Маргариту.

«Моя внучка», – любил приговаривать, восхищаясь разумностью суждений маленькой Тины, сэр Джозеф. И еще тогда, в детстве, Тина поклялась себе: такой, как Маргарита, не будет никогда. Ветреность и легкомыслие матери причиняли ей слишком много неудобств.

В шесть лет Тина научилась вызывать такси – адреса, в отличие от Маргариты, не путала. В восемь лет самостоятельно выбирала отели и заказывала билеты на самолет, а с десяти начала проверять гостиничные и ресторанные счета, с удивлением обнаружив в них немалое расхождение с действительностью. Знакомство Маргариты с Эндрю Тина сочла настоящим подарком судьбы: наконец нашелся тот, кто был готов взвалить на себя безалаберность матери.

Эндрю заботился о Тине в детстве, и продолжал хлопотать о ее судьбе сейчас, банкирский сын тому подтверждение. Эндрю – не Маргарита. У него все рассчитано на много ходов вперед, это умение отчима Тина всегда высоко ценила.

Подумаешь, лежит тут в одиночестве вместо того, чтобы присоединиться к молодежи на соседнем пляже. Подумаешь, предстоящий скучный вечер – весьма вероятно, что не единственный! Зато какая цель на горизонте. Ради сына миллионера можно и не так пострадать. А скука… Если включить мозги, то тоже решаемо.

Надо отыскать этого пройдоху Ника и попросить, чтобы приволок вина или травки. Тогда Тину будет приятно греть мысль о том, что рано или поздно вечер в компании банкирского семейства закончится, она вернется в гостевой домик – и уж там!..

Да, там все будет так, хочется ей, без оглядки на Эндрю и производимое на гостей впечатление. Сериал, бокал-другой вина, болтовня по телефону… В общем, найдет, чем заняться.

Повеселевшая Тина принялась сворачивать пляжное полотенце.

Глава 4

Дорожка к гостевому домику вела через сад. Ветви абрикосовых деревьев, в детстве казавшихся высоченными, смыкались над головой, даря тенистую прохладу.

Кустарник в саду Тина помнила аккуратно подстриженным, траву – тщательно выкошенной. Сейчас кусты и молодые деревца буйно разрослись, трава доставала до пояса. В относительном порядке садовник, если таковой в «Шиповнике» все еще имелся, содержал только газон и клумбы перед домом.

Утомленная подъемом с пляжа по бесконечным каменным ступенькам – они, казалось, вобрали в себя весь жар сегодняшнего дня – Тина остановилась передохнуть. И замерла. В глубине сада кто-то негромко, приглушенно застонал.

В первый момент Тина решила, что ей показалось. А услышав странный звук снова, сообразила, что стонут явно не от боли.

Ай да Эндрю, – мелькнуло в голове у Тины, – ай да джентльмен! И почему в саду, интересно?.. Чтобы в доме прислуга не спалила?

Тина на цыпочках, прячась за кустами, прокралась в глубину сада.

Пара устроилась на качелях – широком полосатом диване под навесом. Тина зажала ладонью рот, задавив изумленный возглас.

«Вот гад!» – чуть не вырвалось у нее.

На диване ласкал незнакомую девушку Ник. Рубашка-поло валялась рядом на траве. Ник расстегнул на незнакомке платье и целовал ее грудь. Глаза девушки были закрыты, она приглушенно стонала.

– Ни-ики… – донеслось до Тины. – Что ты де-елаешь…

Ответа этот риторический вопрос не предполагал.

Ник рывком поднял девушку и усадил к себе на колени – лицом к лицу. Рука с татуировкой-пантерой скользнула девушке под юбку. Снова жаркие объятия, поцелуи.

– Ни-ики… – Девушка застонала громче.

– Тс-с, – услышала Тина.

Рука с татуировкой потянула вниз кружевные трусики. Пара завозилась, устраиваясь поудобнее.

– Nikita! – от странного возгласа Ник, незнакомая девушка и Тина вздрогнули. Кричали со стороны дома. – Nikita! Ty gde? – Мария добавила еще несколько слов по-русски.

Тина поспешно опустилась на корточки и постаралась слиться с кустами. В голове мелькнуло, что, наверное, именно так зарабатывают инфаркты. Девушка вспорхнула с колен Ника и замерла рядом с ним.

– Иду! – раздосадованно крикнул в глубину сада Ник. Испуганным он не выглядел, удивленным тоже. Поднялся. – Я ночью прискачу, о’кей? – Наклонился к девушке, поцеловал в губы. – Сразу, как освобожусь. Свекровь на работе сегодня?

– Нет. Но она крепко спит, ничего… По боковой лестнице поднимайся.

– Помню. – Ник улыбнулся.

– Nikita!

– Да иду, блин!

Ник подхватил с травы рубашку. Напяливал ее уже на ходу. Он прошел совсем рядом с притаившейся в кустах Тиной.

Незнакомая девушка – судя по всему, из местных – встала, оправила платье и собрала в пучок растрепавшиеся волосы. После чего направилась в сторону, противоположную той, куда побежал Ник, мгновенно пропав среди деревьев.

Тина обалдело открыла рот. Она не сразу вспомнила про то, что в ограде есть задняя калитка. После ухода девушки подошла к качелям, рухнула на них и сидела до тех пор, пока не перестали дрожать ноги.

***

Ника Тина до ужина не встретила. И хорошо, что не встретила – вряд ли смогла бы с ним разговаривать, не обронив случайно что-нибудь едкое. А лысый, пузатый мистер Боровски оказался вполне сносным дядькой.

Тине он добродушно поулыбался, с грустью вздохнул о красоте ее покойной матери – мы были знакомы в молодости, вы очень похожи на Маргариту – и быстро переключился на обсуждение с Эндрю земельных налогов. Тина старательно делала заинтересованное лицо и улыбалась шуткам гостя. Не прошло и часа, как она превратилась в «прелестное дитя». Когда мистер Боровски отвернулся, раскуривая сигару, Эндрю показал Тине большой палец.

После ужина он вызвался проводить «старину Альфреда», Тина дошла с мужчинами до ворот. В очередной раз прощебетала, что будет счастлива снова увидеть мистера Боровски и познакомиться с его семьей. Дождалась, пока мужчины скроются в темноте, и лишь после этого позволила себе убрать с лица улыбку.

Вернулась в столовую. Коньяк, который пили отчим с гостем, и початую бутылку вина, которым угостили Тину – к своему бокалу она, как положено благовоспитанной барышне, едва притронулась – уже убрали. Впрочем, даже если бы выпивка осталась на столе, утащить бутылки Тина не рискнула бы. Она догадывалась, что одной из святых обязанностей прислуги является негласный пригляд за ней.

Знает ли Эндрю о том, что в компании друзей, если уж случается посетить вечеринку, падчерица ведет себя не как примерная девочка?.. Догадывается, наверное. Но неписаные правила «Шиповника» тверды, как окрестные скалы, здесь Тине до старости придется изображать благовоспитанность.

– Что, не успела? – сочувственно окликнули из-за спины.

В столовую вошел Ник, держа в руках вазу со срезанными в саду розами. Водрузил ее на стол, расправил скатерть, принялся придвигать стулья.

Тина сделала удивленное лицо:

– О чем ты?

– Да ни о чем. Просто так болтаю. – Закончив со стульями и проходя мимо Тины, Ник шепнул: – Вино – тридцать евро, виски – пятьдесят.

Тина постучала согнутым пальцем по лбу. Прошипела сквозь зубы:

– В ресторане дешевле!

– В ресторан ты не пойдешь, в магазин тоже. Думай быстрее, я скоро сваливаю.

«К девке, у которой свекровь крепко спит?» – сумела удержаться от язвительного вопроса Тина.

Ник, как ни противно было это сознавать, ее положение обрисовал верно. В местные магазины и лавочки ей хода нет – о любой покупке немедленно доложат Эндрю, – в ресторан тем более. На часах без пяти десять, выспалась она днем…

– О’кей, – выдавила Тина.

Ник кивнул:

– Пошли.

Выйдя из столовой, направился почему-то не в левое крыло дома, где обитала прислуга, а на улицу. Тронув Тину за руку, указал направление. Скоро девушка с удивлением поняла, что ее ведут к дровяному сараю.

***

Сарай называли дровяным по традиции – там хранили что угодно, только не дрова. В этом Тина убедилась, войдя внутрь вслед за Ником.

Язвительно осведомилась, обводя взглядом захламленное помещение:

– Алкогольный склад? А это – транспорт для доставки? – кивнула на стоящий у входа мотоцикл.

– Претензии к сервису отправляйте на наш электронный адрес, – осклабившись, предложил Ник. И направился к деревянной лестнице у дальней стены.

Скоро спустился с чердака, держа за горлышко квадратную бутылку. Он успел переодеться: рубашку-поло и брюки сменили драные джинсы и футболка, на руках появились знакомые перчатки. Голову Ник обвязал банданой и снова превратился в миланского раздолбая-байкера.

Бутылку он, спустившись, замотал в извлеченное откуда-то посудное полотенце.

– Чтобы не спалили, пока через двор идти будешь, – пояснил Тине. Протянул руку: – Ну?

– Что – «ну»?

– Бабло гони. – Ник кивнул на клатч в Тининой руке.

– У меня нет с собой денег. Завтра отдам.

– Не, подруга, – Ник покачал головой. – «Завтракать» с женихами будешь.

Тина фыркнула:

– Не веришь, что отдам?

– Я, крошка, пять лет в таких местах провел, какие тебе ни в одном сериале не показывали. Там от доверчивости быстро лечат… Бабки.

– Сказала же, нету с собой! Подожди здесь, принесу.

– Давай, ага! Приноси. Там как раз Роберта вышла, розы возле гостевого домика поливает. Она глазастая, мимо не проскочишь. Как думаешь, через сколько минут Кларк узнает, что барышня ночью в сарай лазила?

Тина поджала губы.

– Я отдам деньги завтра утром. Обещаю.

– Хм-м…

– Не валяй дурака! – Тина, не выдержав, притопнула ногой. – Ты прекрасно знаешь, что я отдам.

– Откуда это я знаю, интересно? Я тебя шесть лет не видел, а когда видел, ты бухло не попрошайничала.

– Дурак. – Тина развернулась и пошла к выходу.

– Ладно, стой. – Ник ее догнал. Непонятно прищурившись, предложил: – Поцелуешь – отдам.

Тина расплылась в снисходительной улыбке. Парни, все-таки, удивительно предсказуемы.

– И денег не возьмешь?

Он ухмыльнулся:

– Возьму, а как же! Это, типа аванса будет.

– Тогда с меня тридцать евро, – объявила Тина, – если я аванс сейчас отдам.

– Сорок, – прищурился Ник.

– Тридцать пять.

– Ладно, по рукам. – Ник протянул Тине руку.

Она ее холодно проигнорировала. Шагнула к нему и быстро коснулась губами губ.

Движение было отработано еще в старших классах школы и носило кодовое название «крыло бабочки». После этого от парня следовало отпрянуть – ах! – и ужасно смутиться. При излишней настойчивости с его стороны, горько расплакаться. До сих пор прием работал без сбоев, и Тина искренне удивилась, когда Ник, вместо того чтобы тоже отшатнуться, придержал ее за плечо.

Усмехнулся:

– Все по классике, да? Ну что вы, я не такая?

– О чем ты?

– О том. – Ник продолжал ее удерживать. – Так не целуются. Так богатеньким дуракам голову морочат. А я – парень простой, со мной давай без фокусов.

Тина не успела отскочить – он прижал ее к себе. Крепко, Тине показалось, что она почувствовала все его тело, от затылка до пяток. И поцеловал. По-настоящему, а не «крылом бабочки».

Губы прижались к ее губам так уверенно, как будто ее губы только ему и предназначались. Как будто Ник не сомневался в том, что они раскроются навстречу.

– Что замерла? – Бесконечное время спустя Ник отодвинулся от Тины. – Понравилось?

А она только сейчас поняла, что, оказывается, отвечала. Не соображая, что происходит, кто стоит рядом с ней и зачем – отвечала.

– Отстань от меня! – Тина шарахнулась в сторону. – Не прикасайся!

– Да все, не трогаю.

Ник, ухмыляясь, поднял руки. Отступил.

Поставил бутылку на заваленный хламом верстак. Выкатил из сарая мотоцикл. Через минуту Тина услышала, как взревел за воротами двигатель.

Бутылку она спрятала в складках платья, порадовавшись про себя, что в этом сезоне снова вошли в моду широкие юбки. Мимо Роберты, поливающей розы, прошла, непринужденно улыбаясь.

У себя в домике разбавила виски колой из мини-бара. Включила на ноутбуке сериал, но уже к концу первой серии поняла, что засыпает. Разочарованно посмотрела на недопитый стакан. Столько труда – ради трех глотков! Да еще и деньги завтра отдавать, Ник наверняка напомнит…

Все-таки он удивительная сволочь, до сих пор Тине такие парни не встречались. Ну, погоди, я тебе еще устрою!

За вынашиванием коварных планов: «Надо будет… А он тогда… А я ему… То-то взбесится!» Тина не заметила, как заснула.