Kitobni o'qish: «Сын Петра. Том 3. Шведский стол»

* * *

Пролог

1702 год, январь, 5. Москва

Алексей устало потер глаза.

За окном было темно.

Впрочем, зимой темнеет рано…

Перед ним на столе лежали папки из толстого, прочного картона. Разной степени пухлости. А в них – досье в импровизированных подшивках.

Маленькие такие.

Худенькие.

На перспективных невест.

На каждую девицу подходящего возраста буквально по несколько листов. Редко больше.

Первым делом, конечно же, шла родословная. До двенадцатого колена. Если ее можно было установить. Царевича интересовало только наличие близкородственных связей и откровенного инцеста.

Следом располагалась своего рода медицинская справка. Крайне скудная из-за закрытости подобных сведений, поэтому туда заносились и критические проблемы со здоровьем ближайших родственников. Так же, само собой, только то, что было на виду и что не утаить. Чтобы иметь возможность выявить общие и явные для семьи проблемы.

Потом – устный портрет.

Подробный настолько, насколько это возможно. Внешность, характер, наклонности, привычки. Как самой девицы, так и ее родителей с дедами да бабулями. Он вообще не вырывал девушек из контекста среды обитания. Тут и сведений бы получалось крайне мало, и определенная близорукость оценок выходила. Ведь большое видится на расстоянии.

Ну а в самом конце лежала краткая выжимка династических последствий брака. В формате этакой бухгалтерской ведомости: с левой стороны вписывались позитивные последствия, с правой – негативные. И как правило, слева было пустовато…

– Чем я занимаюсь… – произнес тихо царевич с каким-то опустошенным видом.

– Вдумчивым выбором жены, – ответила Арина, которая нередко выступала его помощником во время таких вот работ из-за своего таланта замечать детали. Ну и мышления, типичного для местных, без которого было бы тяжко. Все-таки парень был продуктом другой эпохи и многих очевидных вещей в упор не замечал.

– Словно товар на торговом ряду выбираю. Тошно.

– Такова жизнь… – развела руками кормилица, которая уже несколько лет была при Алексее руководителем разведки. Его личной разведки, которая, впрочем, активно пользовалась ресурсами отца.

– Миледи, – произнес царевич, назвав Арину первым пришедшим в голову словом в порыве желания сменить тему, – народ еще не сочинил про меня никаких песен?

Она даже как-то растерялась и от обращения, и от вопроса. А потому прямо зависла, лихорадочно соображая и пытаясь, видимо, выудить из памяти хоть что-то.

– Что, неужели ничего?

– Я ничего о таких песнях не слышала.

– Жаль… жаль… Значит, просто ругают тихо по углам. Скучно.

– Народ всегда и всех ругает, – осторожно ответила Арина.

– Всех? Миледи, отчего же всех? Впрочем, это неважно.

– Миледи? Ты раньше меня так не называл. Это что-то значит?

– А как мне тебя называть? Кормилицей? Можно. Но это не соответствует твоему текущему положению. Просто по имени? Да. Но это просто имя. А кто ты? Мне кажется, миледи звучит весьма подходяще.

– Не по-нашему как-то.

– Так и есть. Доводилось мне слышать об одной даме – верной и деятельной помощнице кардинала Ришелье, – честно соврал Алексей. – Почему бы и тебя так не назвать? Не титул, но близко. В конце концов, титул я тебе сделаю. Уговорю отца. А это так – авансом.

– Кардинал Ришелье? – нахмурила лоб Арина. – Это француз, кажется. Я краем уха о нем слышала.

– Так и есть. Француз.

– Он ведь давно умер.

– Не так уж и давно. Всего полвека назад. Хороший был человек. Многое сделал для Франции, приумножив ее славу и успех. Впрочем, народ его по-своему примечал. Как там… хм… У нас в стране на каждый лье по сто шпионов Ришелье, мигнет француз – известно кардиналу. Шпионы там, шпионы здесь, без них не встать, без них не сесть. Вздохнет француз – известно кардиналу… – продекламировал царевич фрагмент песни из советской экранизации Дюма. – М-да… как тебе песенка?

– Пошлая, – добродушно улыбнулась Арина. – Неужто про себя тоже такую хочешь?

– Ему тоже, говорят, не нравилась. А по мне – так почему нет? Или ты скажешь, что разведка – дело пустое?

– Я?! – неподдельно удивилась Арина.

– Вот и я про то же, – искренне ей улыбнулся Алексей. – Ты подумай. Надо прикинуть, какие песенки про меня и батю запустить среди людей. Не такие пошлые, конечно. О том, какие мы молодцы. Пусть и в шутливой форме.

– Подумаю, – серьезно кивнула новоявленная миледи.

Царевич благодушно улыбнулся ей. Перевел взгляд на папки с досье. И скривился.

– Веришь? Тошно. Словно кобылу на торгу выбираю, а не жену. Видеть их не могу.

– Главное, действительно кобылу не выбрать, – смешливо фыркнула Арина.

– Это да… и чтобы отец не сговорился ранее. А то он может. И весь мой труд коту под хвост пойдет.

– Он к тебе прислушивается.

– Прислушивается, да не слушает. Но на то он и царь, чтобы самому решать. Ладно. Ступай. Еще полистаю да подумаю. А ты поищи стихоплетов озорных и помозгуй с ними над тем, какие песни в народ пускать. Нечего ждать, пока они сами навыдумывают от греха подальше…

Арина вышла.

Алексей же снова потер лицо и уставился невидящим взглядом на папки.

Да. Петр мог начудить. У него были свои резоны. Он рвался войти в семью европейских монархов, чтобы стать там своим. Хоть тушкой, хоть чучелком. Так что от него царевич ожидал любых коленцев.

Впрочем, ему с ним и так регулярно приходилось спорить. С упорством барана раз за разом заходя на новый виток. И стучаться в закрытые ворота. По сути, их выбивая.

Не всегда, конечно.

Иной раз проскакивало сразу.

Под настроение.

Даже толком ничего объяснять не требовалось. Просто подмахивал, послушав немного вполуха. Но такие чудеса случались нечасто. А тут работа была проделана большая. И не хотелось, чтобы все пошло прахом…

Петр все-таки послушал сына и разослал своих эмиссаров во все уголки света. Около полусотни по России и пару сотен – за ее пределы. С небольшими свитами.

За границу поехали не послы. Нет. Просто гости, которые, впрочем, могли проводить предварительные переговоры. Но главное – собирать полезные сведения по хозяйству, торговле, производству и прочему. Где, что и почем. Ну и людей интересных примечать.

Параллельно шла работа с купцами и вербовка разных авантюристов. И все это очень быстро дало свои плоды. Пошли рапорты, отчеты, заметки и просто письма со сведениями. В обратную сторону приходилось отсылать деньги. И довольно много. Однако оно того стоило.

Да, конечно, до уровня разведки Ватикана созданная сеть не дотягивала даже близко. Но уровень информированности Алексея и, как следствие, Петра о происходящем в мире повысился чрезвычайно. Словно бы туман войны слегка приподнялся, обнажая реальность…

Алексей встал.

Прошелся по кабинету.

Нервно.

Очень хотелось покурить. И чего-то крепкого принять. Потому что из-за всей этой возни с досье потенциальных невест на него накатили воспоминания о жене и детях, которых он потерял там, в будущем.

Он любил.

Искренне любил.

До сих пор любил.

А тут…

Впрочем, после определенного уровня влияния брак по любви становился непозволительной блажью, которая почти всегда заканчивалась трагедией. Он не мог себе его позволить, да и не хотел. Тем более что этого от него никто и не требовал.

Алексей скривился, словно от зубной боли.

Была бы его воля, вообще бы остался холостым. Создавать новую семью… для него это все выглядело так, словно бы высаживать клубнику на костях близких. Воспоминания ведь и боль от этого никуда не делись. Истинно говорят, что горе от ума… а еще, видимо, горе от воспоминаний…

Часть 1. Первое

– А что вы тут делаете?

– Ничего, просто разговариваем.

– Правильно, без штанов разговор лучше клеится.

Сериал «Кухня»

Глава 1

1702 год, январь, 29. Лувр – Москва

Людовик XIV сел за небольшой журнальный столик.

Поставил бокал с вином.

И небрежно принял у Жан-Батиста Кольбера маркиза де Торси письмо. Осмотрел тонкий конверт из весьма и весьма дорогой шелковой бумаги. На нем красовалась только литера «А» и ничего больше.

Хмыкнул.

Посмотрел на печать.

Там стояла такая же литера. Лаконичная и без украшательств.

Король поднял глаза на своего министра иностранных дел. Уже успевшего себя проявить с самой лучшей стороны.

– Что внутри?

– Не знаю, сир, – соврал Кольбер с максимально невозмутимым лицом.

Король прищурился, силясь распознать эмоции собеседника. Но тщетно. Тот умел слишком очень хорошо контролировать себя.

– И ты вручаешь мне письмо с непонятным содержанием? Да еще и отвлекая от важных дел?

– Ваше величество, человек, который его мне передал, сумел меня заинтриговать.

– Значит, ты знаешь, что внутри?

– Догадываюсь. Но я не хочу высказывать своего мнения, чтобы не обнадежить ваше величество. Одно могу сказать – вас это должно заинтересовать.

Людовик немного помедлил.

Наконец, преодолев определенные сомнения, он сломал печать, вскрыл конверт и достал письмо. Написанное, кстати, на еще более дорогой бумаге с золотым тиснением. Таким же лаконичным, как и печать с подписью. Выглядело весьма дорого, но скромно. Крайне непривычно, но интересно.

Вновь хмыкнув, он начал читать.

Формальную «шапку вежливости» он просто пропустил. А вот дальше…

«…Мне стало известно о ваших планах снарядить армию для Джеймса Стюарта и переправить ее в Шотландию. Это очень сильный ход, особенно сейчас, когда английская армия на материке разбита и слаба как никогда. Однако шаг крайне рискованный. Флот Англии не разбит и снабжение этой армии в любой момент может быть прервано. Что, в свою очередь, повлечет за собой ее верное поражение. Обстановка в Шотландии неопределенная. Надеяться на местную лояльность нет оснований. Во всяком случае, пока шотландцы не уверятся в успехе дела. Так что, если англичане станут действовать решительно, Стюарт практически наверняка потерпит поражение.

Посему я рискну посоветовать вашему величеству направить Джеймса с армией сначала в Ирландию. И, закрепившись там, уверившись в готовности шотландцев, предпринять атаку уже оттуда. Благо, что из Ирландии в Шотландию войска перевозить можно едва ли не на плотах. Армию же для этого похода набирать среди бретонцев. И непременно католиков.

Ирландцы ненавидят англичан. Отчаянной, черной ненавистью. Прекрасно помня о том, как с ними обошлись протестанты, ведомые Кромвелем, совсем недавно. Эти людоеды и мясники убили трех ирландцев из четырех каких-то полвека назад. И сейчас старательно ссылают в колонии Нового Света оставшихся честных католиков, где обращают в рабство. Да, они стыдливо это оформляют как временное закабаление, но, кроме лживой обертки, между этими состояниями нет никакого отличия. Потому как до освобождения такие ирландцы обычно не доживают. Англичане сделали достаточно дел, чтобы любой честный ирландец желал им смерти и только смерти. А потому они охотно поддержат Джеймса – выходца из кельтов и католика. Особенно если их освобождать явятся такие же, как и они, природные кельты – бретонцы. Единство веры и происхождения во благо общего дела сыграют добрую службу.

Даже если боевые действия затянутся, у англичан станет гореть земля под ногами. Каждый крестьянин будет считать за счастье пырнуть их вилами или ударить дубинкой. Да и вашему флоту будет легче оказывать этой армии содействие. А потому успех этой экспедиции многократно выше, чем такой же, но произведенной сразу в Шотландию.

Успех в Ирландии воодушевит шотландцев. И к горным кланам пиктов присоединятся равнинные скоты, которых Джеймсу останется только возглавить. К тому же, приняв под свою руку ирландцев, Стюарт лишит Англию самой удобной кормовой базы. Свои же поля они в основном отдали под пастбища, а разорившихся крестьян выслали в колонии или загнали на мануфактуры. Так что, если присовокупить к этому активные действия французского флота по перехвату торговцев, можно будет обречь Англию на голодные бунты черни.

В комплексе эти меры, вероятно, приведут к тому, что пастбища распашут, овец забьют, а горожане окажутся вынуждены покинуть города, вернувшись в села. Ведь землю потребуется кому-то пахать. Отчего, лишившись сырья и дешевой рабочей силы, крайне ослабнут английские мануфактуры. Что, в свою очередь, ударит по английской «треугольной торговле», ведь везти в Африку им будет нечего, дабы купить рабов и выгодно продать их в Новом Свете. Что в итоге совершенно разрушит их флот. Не сразу. Но если вдумчиво работать в этом направлении и дальше, то безусловно. Для Франции же это станет большим облегчением.

Кроме того, я бы предостерег ваше величество от вручения Джеймсу Стюарту короны не только Ирландии и Шотландии, но и Англии. Любой здравомыслящий человек после соединения корон при первом удобном случае вернется к политике в интересах объединенных британских островов – Великобритании. А она враждебна Франции по своей естественной природе. Вернув кормовую базу в Ирландии, он возобновит работу мануфактур и вдохнет новую жизнь во флот…

Самым замечательным исходом окажется ситуация, при которой Англия останется за протестантами, а Шотландия и Ирландия отпадет в руки честного католика. Как говорили древние – divide et impera¹. Так что вам или вашим наследникам останется только оказывать помощь слабейшему и не позволять никому из них победить. Проще говоря, всячески противодействовать объединению британских островов под одной короной. В идеале бы их разделить на три независимые державы, но как Шотландия, так и Ирландия слишком слабы, чтобы противостоять один на один Англии, из-за чего велик риск у последней преуспеть и вновь собрать их под свою руку. Саму же Англию расколоть на два-три осколка – задача нетривиальная. Даже Уэльс отколоть, скорее всего, не получится. Слишком он прижился внутри этого государства.

Кроме того, до меня дошли слухи, что ваше величество ведет переговоры с Голландией, обещая им испанские Нидерланды за переход на его сторону в этой войне. Это отличное решение! Англия и Голландия – естественные враги, которые лишь происками Лукавого оказались в руках одного правителя. Да и то, видимо, ненадолго. Они не смогут существовать на равных хоть сколь-либо долгое время. Вон уже три войны за первенство отгремели между ними. И рано или поздно одна из этих держав усилится настолько, что подчинит вторую прямо или косвенно. Пока к этому идет Англия. Что крайне опасно. Для Франции в первую очередь, так как в перспективе превратит Англию в настоящую царицу морей с поистине огромным, просто прямо-таки чудовищным флотом, способным лишить Францию связи с ее заморскими владениями, а также всяческой торговли. Последствия чего, полагаю, вы лучше меня понимаете.

Да, Голландия – ненадежный союзник. Но у вашего величества отличная армия. Лучшая в Европе! Так что вам выгоднее позволить усилиться Голландии, которую всегда при случае можно поколотить и ограбить. Ведь она не отделена от вас рвом Ла-Манша.

Прошу простить мою навязчивость, но я глубоко импонирую вашему величеству и не мог не высказаться.

С уважением, А.

Если ваше величество не затруднит, я хотел попросить вас оказать содействия в прояснении судьбы Анны Русской². Французской королевы, прибывшей в XI веке из России».

Король закончил чтение и поднял взгляд на Кольбера.

Удивленный.

Сильно удивленный.

Впрочем, его брови взлетели ввысь уже с первых строк.

– От кого это письмо?

– От принца Алекса из России.

– Россия?

– Несколько лет назад их король приезжал в Голландию, а потом и в Англию.

– А… эти варвары… – покивал Людовик XIV. – Я слышал, их король подрабатывал на голландской верфи плотником.

– Он учился строить корабли.

– Да-да. Очень интересно. А он пробовал править? Или он предпочитает бегать за своими подданными, делая их дела? Землю крестьянам он тоже лично пашет? Впрочем, неважно. Судя по вашему лицу, я могу биться о заклад – вы знали, что внутри.

– Догадывался, сир, – невозмутимо соврал Кольбер, отчего Людовик демонстративно фыркнул, показывая свое отношение к этой лжи.

Но Жан-Батист стоял на своем. О своей переписке с Алексеем он вообще не распространялся.

– Про эту Анну Русскую вы что-то слышали?

– В монастыре святого Викентия в Санлиссе стоит ей памятник. Говорят, она этот монастырь и основала. И там действительно написано, что она королева Франции. Более ничего мне не известно.

– Вот как? Это не выдумка?

– Такая королева была.

– Хм… интересно. А этот Алекс. Что он за человек?

– Юн. Ему одиннадцать лет.

– Сколько? – удивился Людовик.

Перевел взгляд на письмо, а потом снова на Жан-Батиста. Потом опять на письмо. И вновь на Кольбера.

– Через месяц будет дюжина. Впрочем, вы на возраст не смотрите. Он не по годам зрел и образован. Принц уже успел отличиться в подавлении бунта против своего отца. Совершил несколько научных открытий, которые описаны в ведущих журналах Европы. Даже в наших. Помогал матери создавать публичный театр и газеты в Москве. Выполнил кое-какие поручения отца, например, руководил возведением важной дороги. Это очень деятельный и одаренный юноша с совершенно удивительным умом.

– Самородок… – чуть растерянно кивнул Людовик.

– Так и есть, ваше величество. Поговаривают, что если он доживет до восшествия на престол, то войдет в историю как великий правитель.

– А… – Людовик помахал письмом. – Это ему зачем? Московия разве не союзница Англии?

– Россия вымогает из Англии деньги за свое участие в коалиции, – улыбнулся Кольбер. – Русские вообще последние несколько лет только и делают, что пытаются под любыми предлогами взять денег. У всех и за все. И у них это неплохо получается.

– Да? Серьезно? Этот плотник открыл в себе новые таланты?

– Говорят, что за всеми этими денежными делами стоит принц, – ответил Кольбер, продолжив вежливо улыбаться. – За минувшие три года они получили больше десяти миллионов талеров из Англии, Голландии, Австрии, Венеции и Франции. Даже Персия оказала им помощь в войне с турками. Материальную.

– О да… – покачал головой Людовик. – Талант! Боже… может быть, этот принц Алекс пойдет ко мне министром финансов?

– Я обязательно передам ему ваше предложение. Но, боюсь, отец не отпустит, пользуясь его несовершеннолетием.

– Да полно те, – улыбнулся король. – Как будто совершеннолетие что-то решит. Представляю, как он дорожит сыном.

– Большое видится на расстоянии. Поговаривают, что он сыном даже в чем-то тяготится. Но, возможно, это пустые наветы.

– Скажи, а ты не слышал, эти московиты не брали большого кредита у англичан? Уж больно удобно все это выглядит. Если мы уничтожим Англию, то ей можно будет и не отдавать деньги.

– Я не слышал о том, чтобы Россия брала кредиты.

– Странно. Но почему тогда этот принц Алекс ей смерти желает?

– У него свои мотивы. И они мне неизвестны, сир. Но одно могу сказать, предложенный им план выгоден Франции. Решив вопрос с Англией, мы, объединившись с Испанией, окажемся настоящими гегемонами в Европе. По сути, возродим древнее величие Западной Римской империи в ее старых границах, которой останется только вернуть Италию. Что, как вы понимаете, станет достаточно простым делом. Испания будет за нас, а Габсбурги более не смогут достойно нам противостоять.

– Я это отлично понимаю. Но зачем это нужно ему? – с нажимом спросил Людовик XIV.

– Я постараюсь это выяснить, ваше величество.

– Постарайся… – чуть помедлив, кивнул король. – Это не может быть ловушкой?

– Я уже направил своих людей в Ирландию, сир.

– И в Шотландию?

– Разумеется, сир, – кивнул Кольбер.

– Хорошо… Хорошо… И да, удовлетвори просьбу этого принца. По поводу королевы Анны.

– Я уже отдал приказы на поиск сведений о ней в архивах.

– Предусмотрительный…

* * *

Тем временем в Москве царевич обсуждал на заседании Нептунова общества куда более приземленные вопросы. Хотя и не менее важные… Зачитывал свои проекты новых законов.

С законом «о наследовании» все было предельно просто. Алексей предлагал установить майорат, распространив его на все слои населения, то есть все имущество наследовал только старший наследник.

Этим царевич хотел решить вопрос службы дворян и аристократов, приводя в пример опыт западноевропейских стран. И не только к службе склонить людей, но и вообще спровоцировать активность широких масс. Чтобы люди шевелились.

Понятное дело, вводились и нюансы. Например, право образования и приданого. Владелец имущества обязан был давать младшим наследникам образование не ниже минимального для их сословия. А девушкам семьи давать приданое, также не ниже сословного ценза.

Эти два нюанса плавно пересекались со вторым законом – о чести. Алексей предлагал разделить все население России, за исключением правящей семьи, выведенной за скобки, на четыре больших сословия. На лордов, дворян, свободных и зависимых. К первым относилась высшая аристократия, для которой вводились европейские титулы. Для второй категории уже шла определенная синкретика³. Свободные делились на мещан и селян как жителей городов и сельской местности, то есть горизонтально, а не вертикально, как в предыдущих категориях. С зависимыми была аналогичная ситуация.

Царевич предлагал все существующие категории подданных впихнуть в эту систему. Например, князей в зависимости от родовитости записать герцогами, маркизами или графами. А тех же казаков отнести к однодворцам, то есть к аналогу английских джентри…

На первый взгляд все выглядело довольно мрачно в этом законе. Во всяком случае, для человека XXI века. Ведь этим законом формализовывались сословия. Вдумчиво так. Да, де факто они сохранялись и в далеком будущем. Ведь у генерала всегда был свой сын. И сын банкира не брал в жены уборщиц, общаясь совсем в ином кругу. Но в том-то и дело, что эти сословия не были не были оформлены открыто, отчего они вызывали у людей только глухое ворчание…

Алексей же решил пойти другим путем.

Все формализовать. А потом ввести такие же четкие критерии перехода из категории в категорию, то есть социальные лифты как вверх, так и вниз. Завязать их на службу и образование, ориентируясь тут уже на китайские традиции. Частично. Установить, например, для каждого сословия свой минимальный уровень образования, который должен быть обеспечен для младших наследников.

Оптимистичные уровни.

Но все же.

Царевич рассчитывал вывести ситуацию в области образования в формат внеэкономической, социальной конкуренции. Своего рода аспект демонстративного потребления. С тем, чтобы получить опережающий рост уровень образования и спроса на него. А не догоняющий, как это бывает при обычном ходе вещей. Хотя и не особо надеялся на успех.

К закону о чести царевич предлагал еще закон о наградах. Ведь в России на тот момент был только один орден, что выглядело совершенно недостаточным, не позволяя отмечать менее значимые успехи, которых большинство.

В дополнение к ордену Андрея Первозванного, который не должен был теперь иметь более дюжины одновременно награжденных, вводилось еще три. Орден святого Георгия, вручаемый за личное мужество, святого Владимира, даваемый за успехи в управлении, и святой Ольги⁴, которым должно было бы награждать за добрую службу в целом. Эту троицу вводили без степеней. Но, в отличие от «Андрея», дозволялось повторное награждение. Кроме того, вводилась форма «с самоцветами», чтобы выделить особые достижения, а также для Владимира и Ольги вариант «с мечами» за отличие на войне или в иной опасной для жизни ситуации. А чтобы еще больше разнообразить эту систему, Алексей предложил ввести наградное оружие к каждому ордену и различные аксессуары вроде перстней или карманных часов. Как отдельных поощрений. Ну и медали.

Так-то в предложенных царевичем статутах не были указаны ограничения для личности награждаемого. Ни пол, ни возраст, ни вера, ни подданство, ни благородство. Главное – заслуга. Так что любой, даже рядовой или простой служащий, мог получить орден. Но, как правило, такие люди совершают успехи менее значимые в силу занимаемой должности, которые, впрочем, также требуется поощрять. Почему не медалями⁵?

Немного особняком Алексей выводил систему нагрудных знаков. Стоящих вне системы орденов. Но нужные для поощрения всякого разного, что не дотягивало даже до медали. Например, знак «Отличник боевой подготовки», или «За ранение», или «За выслугу». Хорошее же дело…

Зачем все это?

Алексей с помощью таких наград предлагал повышать титул по разработанной им системе чести. Он составил таблицы с очками рейтинга для каждой из наград. Набрал столько-то очков? Поднялся из мещан или селян в однодворцы. Еще набрал? Еще продвинули. И так в теории до герцога. При этом для родов дворян и лордов вводили общую систему рейтинга, в рамках которой каждый год с рода списывали рейтинг в зависимости от количества совершеннолетних мужчин. Его мог списать в каком-то объеме и лично царь в качестве наказания. Пополнялся же рейтинг через службу, награды и прочие общественные полезные дела членов рода. С подведением итогов в январе каждого года. Для чего предлагалось учредить отдельное ведомство.

Опустился рейтинг ниже порогового значения? И графский род понизили до виконтов. Еще упал? Еще понизили. Что, как несложно догадаться, вызвало весьма болезненную реакцию аристократов… даже здесь – в Нептуновом обществе…

– А что вам бояться? – удивился Алексей. – Вы все толковые люди и на совесть служите отцу. К вам это все едва ли применимо.

– Ты предлагаешь немыслимое! Чтобы простолюдин стал так высоко!

– А как же Корнелиус Крюйс, награжденный орденом Андрея Первозванного за славные виктории при Керчи и Азове? Он ведь сын портного. Но ведь славно же воюет? И награду получает, которая не у каждого князя есть.

– Славно, – согласился Петр, хмуро поглядывая на возмущающихся личностей.

– И что же получается? Норвежцу там или голландцу можно быть простолюдином для того, чтобы находить свою честную награду, а русскому нет? Русские что, ущербные или убогие? У влиятельных домов есть все возможности превзойти простолюдинов на службе, принося державе победы, славы и иные великие пользы. Кто, как не дети влиятельных домов, могут получить самое блистательное образование и с умом его применить? Кто? Или, быть может, им удобнее сидеть на печи, выступая посмешищем для иноземцев? А так будет повод шевелиться.

– Так ты что, бояр да князей вровень ставишь с простолюдинами? – нахмурился князь Михаил Голицын.

– Родителей на сына честь не прехождает, аще добродетелей их не подражает. Лучше честь собою комуждо стяжати, нежели предков си честию сияти. Симеон Полоцкий. Скажете, не верно это?

– А как же родовая честь?

– Родовая честь складывается из представителей рода, что делами своими ее подтверждают. Или как выходит? Однажды далекий предок был молодец. Отличился. Оказался выдвинут и прославлен. Обрел достоинство благородное. Обрел честь. А дети его что? Они-то чем хороши? Только тем, что его дети? Ежели дела его продолжают – да, честь и хвала. А если нет? Если они выродились и сгнили? Отец мой славой деда не кичится – свою ищет. Трудом и усердием пытливым. Царь! Я тоже стараюсь, сын его. Отчего же и те, кто ниже честью, должны иначе поступать?

Петр покивал, хмуро поглядывая на возражающих.

Ему аргументация понравилась. Очень понравилась, так как он мыслил – все должны служить. А тут такие удобные законы. Вроде прямо и не заставляют, вроде бы и лазейки есть, но для большинства выбор очевиден.

Ближайшее окружение тоже, пусть и нехотя, но согласилось. Во всяком случае, на словах. Однако Алексей не обольщался. Это шоу только начиналось…

Он внимательно осмотрел присутствующих.

Хмурых.

Недовольно поглядывающих на него и друг на друга.

Нептуново общество согласилось с его предложениями только из-за Петра. Но было ясно – жалует царь, но не жалует псарь. Так что саботироваться эти законы будут дай боже. И хорошо, если только саботироваться.

Он же, чуть помедлив, перешел к четвертому проекту закона. О государственной символике.

Ничего особенного тут не было. Просто государственный герб, флаг и символ. Личный штандарт царя. Герб правящего дома. Ну и полковые знамена единого образца, а также ведомственные гюйсы.

Выдумывать царевичу особо ничего не хотелось при выполнении этого поручения отца. Тратить свое дефицитное время еще и на это тоже совершенно не хотелось. Были дела и поважнее. Так что он просто формализовал то, что, по сути, и так имелось. А где чего не хватало – постарался бесхитростно позаимствовать из воспоминаний.

Как он подошел к вопросу?

Его отец во время Великого посольства пользовался флагом из бело-сине-красных полос с наложенным на них золотым двуглавым орлом. Так чего мудрить? Этот флаг и стал личным штандартом царя.

Как следствие, просто государственным становился он же, только без гербовой фигуры, наложенной поверх. Да, похож на голландский. Плевать. Главное – вот он. Государственный флаг. А к нему и правило – нести его кормовым на любых кораблях России, вывешивая на военных кораблях в дополнение к нему ведомственный гюйс – Андреевский флаг. В дополнение, но не взамен.

Шаблон стандартного полкового знамени Алексей честно подглядел в свое время в музее. Что-то из Наполеоновских войн, порадовавшее глаз. Само собой, скопировать полностью царевич его не мог, так как просто не помнил деталей. Только общую идею компоновки. Так что изобразил только некую стилизацию на тему.

В квадратное полотнище знамени вписывался белый ромб, формируя четыре треугольника. В первый и четвертый, закрашенные в красный цвет, вписывался номер полка, во второй и третий, уже синего цвета, помещался знак войск. А в центре вольготно размещался золотой двуглавый орел с герба царства. Завершался же образ типового полкового знамени золотой бахромой, трехцветными лентами и небольшим навершием в виде золотой фигурки двуглавого орла.

Просто, лаконично и красиво.

Во всяком случае, царевичу именно так и подумалось… а так как дело это глубоко второстепенным было в его понимании, то он и не парился сильно. Сделал? Сделал. Сойдет? Сойдет. Пошли дальше…

Алексей все это показывал и рассказывал. Но никому из присутствующих сие было не интересно. Мысли о крайне невыгодных для высшей аристократии законах занимали их всеобъемлюще. Кто-то проецировал их на себя, кто-то на других, прикидывая свои шансы возвыситься… Разве что Петр с интересом рассматривал эти картинки с пояснениями. Ему все нравилось.

В канун войны такие проекты, конечно, претворять в жизнь не самый лучший вариант. На первый взгляд. Но, с другой стороны, отец, без всякого сомнения, воспримет попытку взбрыкнуть как измену. И с его буйным характером он очень легко наломает дров, заломав заодно и бунтаря. Так что после некоторых терзаний Алексей решился. И теперь готовился, потому как совершенно точно – просто так эти законы не пройдут…