Kitobni o'qish: «Хозяин дубравы. Том 2. Росток»

Пролог

167, апрель, 2

– Вы все г… хм… пришли сюда учиться! – рявкнул с некоторой заминкой Беромир.

Остановился возле парня с довольно нахальным выражением лица. Осмотрел его демонстративно с головы до ног. Поправил рубаху с завернувшимся краем выреза. И продолжил вышагивать вдоль строя, вещая.

Перед ним стоял двадцать один персонаж в возрасте около пятнадцати лет. И годы такие, что хуже не придумаешь. Так еще и по каким-то причинам инициацию не прошли, а с этим тянули редко. Обычно в тринадцать-четырнадцать все уже были «отоварены». Затягивали, как правило, либо с теми, кто по физическим или умственным способностям не тянул, либо кто хотел попасть в какие-то привилегированной группы, вроде «клуба» Перуна.

Эти ребята не выглядели дефективными. Даже скорее крепче прочих сверстников. Значит, ему спихнули головную боль всех шести кланов. Что только усугубляло проблему пубертатного созревания. И, судя по едва заметной улыбке Боряты, который за всем этим наблюдал, вывод был верен – собрали ему с тысячи семей самых отпетых… хм… удальцов. Хотя ребята держались и старались выглядеть поприличнее. Но не все…

– Времени у нас мало, – продолжал говорить Беромир. – Год хорошо если пройдет, пока нас не попробуют разогнать. Главное правило – беспрекословное подчинение. Сказал стоять – стойте. Сказал прыгать – прыгайте.

– Чего это?! – недовольно воскликнул тот парень с самой наглой мордой. – Кто ты нам такой, чтобы мы тебе так подчинялись?

– Кто с ним согласен – шаг вперед.

Еще пара персонажей так и сделали. Пусть и не очень уверенно, но вышли вперед.

– Вы трое свободны.

– Что?

– Вы возвращаетесь домой. Учить вас я не берусь.

– Да как так-то?! – взвился этот самый наглый.

– Что-то неясно?

– Ты чего тут?! Меня род прислал! И не тебе решать – учить меня или нет!

С этими словами наглец попер на Беромира. Но тот с улыбкой грамотно дернул наглеца за рубаху на себя, и задира, потеряв равновесие, упал.

– Что с тобой? Ножки не держат? – ласковым тоном спросил Беромир.

Его визави зарычал от досады и злости. Вскочил. И ринулся на него. Но только для того, чтобы почти сразу упасть снова.

Самбо, оно и в Африке самбо. Разумеется, в этом теле ведун сейчас бы ничего не смог сделать против любого мало-мальски толкового борца. Слаб. Только вот этому чудику и его уровня хватало.

– Притомился? – поинтересовался Беромир, когда оппонент после нескольких десятков попыток не стал вставать, а остался сидеть.

Тот отвечать не стал. Только зло сплюнул.

– Вы трое – свободны, – повторил молодой ведун. – Помогите своему товарищу и идите к лодкам. Если не хотите, чтобы я вас пинками прогнал.

Выждал, когда они подчинятся. И, обращаясь к остальным, добавил:

– Сейчас вы увидели, почему я требую подчинения. Драки, склоки и бесконечные пререкания – с ними учебы не выйдет.

Он замолчал и вновь прошелся вдоль шеренги?

– Повторю свой вопрос. Кто не готов мне беспрекословно подчиняться – шаг вперед.

Постоял.

Подождал.

Никто даже не шелохнулся.

– Хорошо. Ты, ты, ты, ты и вы двое – будете старшими, – указал Беромир на самых уверенных в себе ребят. – Тебе в подчинение идут он и он. Называться будете первым звеном…

Часть 1. Дом

У меня столько же влияния, сколько у папы римского, просто в это верит не так много людей.

Джордж Карлин

Глава 1

167, апрель, 3

Утро было близко. Но наглый мочевой пузырь не стал ждать рассвета и самым бессовестным образом вырвал Беромира из сна прямо посреди ночи.

А там было так хорошо…

Ему снился дом. Тот, старый дом в XXI веке. И жизнь, которой больше не было. Кофе, душ, хорошая одежда, доступная и вкусная еда на любой вкус и настроение, центральное отопление, наконец. А тут он чем дальше, тем сильнее зверел на этой «палеодиете». Ни картошки тебе, ни помидоров, ни прочих «разносолов». Да и в остальном проблема на проблеме.

Достало.

Просто достало.

Из-за чего такие сны стали сниться ему все чаще и чаще.

Нет, умом он все понимал. И даже, приняв ситуацию, пытался как-то крутиться, устраивая свою жизнь здесь. Но подсознание чудило. Подкидывая сочные и изрядно приукрашенные воспоминания во снах. Отчего и без того нелегкая жизнь в этой эпохе казалось ему еще более мрачной…

Молодой ведун открыл глаза.

Поежился, вылезая из-под шкур.

Сходил до нужника и с немалым удовольствием нырнул обратно под теплые, нагретые им шкуры. Но сон больше не шел.

Мила, Злата и еще три прибывшие с ними женщины были им размещены в теплой полуземлянке. Мужчины же легли на улице под навесом, закрытым от ветра, укрывшись шкурами и разведя несколько долгих костров – нодьей. Такое себе удовольствие, но иных вариантов, в сущности, больше и не было. Не оставлять же дамочек на свежем воздухе ловить циститы и прочую гамму удовольствий?

Беромир смотрел в темноту под крышей навеса и думал. Ситуация закручивалась еще более непростая, чем он предполагал. У Гостяты было большое, богатое хозяйство. Но вся его живность ушла в качестве виры потерпевшим родам. И хорошо, что только она. Потому как эти ребята попытались забрать все, а ему – Беромиру – спихнуть Златку с ее мамой как есть, то есть «с голым задом».

– Жадность, – развел тогда руками Борята, объясняя ситуацию.

– Жадность – это разновидность глупости.

– Да я не спорю, но что с ними поделать?

Парень лишь горько усмехнулся, понимающе. Он отлично знал о странном эффекте: чем беднее люди живут, тем острее и болезненнее реагируют на возможность что-то урвать сверх обычного. Даже совсем чуть-чуть¹. В свое время довелось неоднократно понаблюдать.

Видимо, тут имела место та же ситуация.

Борята, кстати, пообещал лично поотрывать головы всем этим страждущим. Доведя до них мысль, что они сейчас в шаге от того, чтобы потерять ведуна, умеющего делать не только железо, но и много всего иного. Обидится и уйдет. Они и так с его семьей обошлись очень плохо и несправедливо.

Дошло.

Но с оговорками.

Они смогли продавить ту тему, что Беромиру все равно не заготовить сена на всю эту прорву живности. Ведь Гостята был витриной своего рода и за плату малую подтягивал поработать на себя тех, кто был победнее и либо своей живности не имел, либо ее было мало. Из-за чего они могли летом немало подсобить. Вот они и стали продавливать тезис о том, что нет смысла ведуну эту живность передать, ибо она у него погибнет и пропадет.

Довод?

Вполне.

Беромир выслушал его. Кивнул. И резюмировал:

– Хорошо. Разумно. Будут должны.

– И ты сможешь с них взыскать?

– Никогда и ничего не проси, в особенности у тех, кто сильнее тебя, – пожав плечами, произнес ведун одну из ключевых фраз романа «Мастер и Маргарита». – Сами все предложат и сами дадут. Им ведь потребуется железо? Чем не повод закрыть долг передо мной?

– Я им передам, – широко улыбнувшись, ответил глава «клуба» Перуна.

Да, такой подход выглядел несколько провокационным, но и прощать этот поступок было нельзя. Раз спустишь – и все, спекся. Создашь прецедент, показав, что тебя можно кидать.

Какой у Беромира получался расклад?

Восемнадцать учеников – это хорошо. Один факт их присутствия при торговле не позволит ни ромеям, ни роксоланам шалить в моменте. Они ведь их не ожидают увидеть.

Потом – да. Но потом будет потом.

Это позволяло выиграть время до поздней осени или даже до зимы. Дальше, правда, почти наверняка начнется очень нездоровое движение со стороны роксоланов. Но главное – на ближайшем торге с ромеем его, Беромира, не повяжут. Уже хлеб.

Что еще?

Ячмень. Его привезли и продолжат привозить. Много. Ну, по местным меркам. Прожить, правда, всей этой толпе, что образовалась вокруг Беромира, не получится на нем и года. Но до осени должно хватить. А там уже крутиться придется как-то иначе.

Ткани. Около ста метров узких полос, тканных про запас. Да и готовых тряпок немало. Как женских, так и мужских. Внезапно оказалось, что у Гостяты только рубашек имелось с десяток. Пряжи тоже прилично. Прежде всего из овечьей и козьей шерсти.

Немного железных изделий и прочего металла. Но самым удивительным оказался кошелек с серебром.

– Это твоему мужу было зачем? – поинтересовался тогда Беромир у Милы.

– Опасался, что бежать придется. Готовился.

– Опасался? Кого? Родичей?

– Сусага, – грустно улыбнулась женщина. – Тот хоть и был женат на его сестре, но Гостяту ни во что не ставил. И был постоянно недоволен собираемой данью. Даже пару раз угрожал, что доведет начатое до конца и продаст мужа в рабство. А вместе с тем и всех нас.

– Врал же. Ему Гостята был очень выгоден.

– Муж не был так уверен, поэтому и готовился.

– И куда он собирался податься?

– В ромейский Виминациум². По весне по большой воде уходить, чтобы пороги проскочить на лодках. Там у меня родичи дальние.

– А примут?

– Кто знает? – пожала она плечами. – Но больше нам податься было некуда, так, чтобы уйти от гнева Сусага и выжить.

– А Арак как реагировал? Неужели от него эта подготовка укрылась?

– К нам мои родичи с реки Припяти приходили каждый год. Мы им «подарки» давали. Они и торговали там, у себя. Силы языгов, что там все держат, уже не те. За данью не каждый год ходят. Вот там гёты награбленное у ромеев и меняли на еду и прочее.

– Интересно… А этот родич сейчас где? Он еще явится?

– Летом, быть может, придет. Но я ничего не обещаю. Если узнает, что Гостята убит в кругу, вряд ли рискнет сюда соваться. К кому и зачем?

– Ага. И много вы через него торговали?

– Людята приходил с двумя помощниками на большой лодке. Ее мы и загружали полностью. Зерно, шерсть, иногда шкуры. Взамен они привозили нам что-то небольшое, но ценное. Ткань крашеную, монеты или еще что. Но совсем по чуть-чуть, чтобы было не видно и наши поступки выглядели как помощь голодающим родичам…

Беромир покивал, прикидывая объем торговли. По сути, контрабанды в обход роксоланов и языгов. Медных поделок у Гостяты, полученных таким путем, хватало. Фибулы, пряжки, колечки всякие, подвески и прочее. На «выпуклый взгляд» не меньше килограмма. Примерно столько же всяких бронзовых «штучек». Да и серебра грамм двести, может, двести пятьдесят, не считая монет.

Для местных – ценность сама по себе, и немалая. Ибо статусные предметы.

Для Беромира – окно возможностей, открывающее прямо целый кластер технологий разного толка.

И наконец, вишенкой на торте оказались женщины.

Целых пять женщин.

Одна из них планировала стать его супругой, а другая – тещей. Нет, так-то Златка внешне выглядела очень достойно. Прям нанеси макияж, уложи волосы, одень нормально – и вперед, блистать в столицах. Короче, по внешним данным она его устраивала очень даже. Настолько, что не сильно хотелось думать про содержимое ее черепной коробки.

Беда была в том, что его ученики точно такие же молодые ребята. И у них так же гормоны «капали из ушей». Из-за чего женщины могли стать серьезным раздражающим фактором, провоцирующим конфликты. Ведь мальчики всех возрастов любят «распушать хвост» перед женским полом. Достаточно какой-нибудь относительно привлекательной даме заглянуть в мужской коллектив, как он превращается в сборище павлинов.

Смешно и грустно.

Но местные рассудили иначе. Они к жене и теще в нагрузку «накинули» еще трех вдов. Чтобы готовили, стирали, убирали. Таких, лет по двадцать пять. Вполне еще в полном соку. Даже несмотря на отсутствие всякого ухода за кожей и волосами, а также тяжелый физический труд в непростых условиях.

Беромир был почти уверен – шоу будет еще то. Ибо эти три особы выглядели как своего рода «зона свободной охоты». Да, формально ученики его еще не прошли инициацию, то есть взрослыми не являлись и женщина им не положена. Но вряд ли это станет каким-то значимым препятствием, а ему потом это все разгребать…

С такими мыслями Беромир и застал рассвет.

Вон солнышко из-за леса уже высунуло свой первый лучик. Так что, тяжело вздохнув, он встал. Оправил на себе одежду. Протер глаза. Огладил волосы. И что было мочи заорал:

– Рота, подъем!

От этого рева все резко дернулись, вскочили и стали озираться. А самому Беромиру даже показалось, что в реке зашевелились трупы трех бедолаг, пытавшихся его ограбить. Но это наваждение быстро улетучилось, так как было из другой книги.

– Странно ты дела делаешь, – произнес Борята, кивнув на учеников, что расходились с утреннего построения и развода. – Кто ж тебя так учил?

– Плохо разве?

– Непонятно. Непривычно.

– Ты знаешь, как лучше?

– Да ты чего? Злишься? – удивился Борята. – Не закипай. Говорю же – непонятно, никогда такое не видел.

– Признавайся. Кого вы мне привезли? И зачем?

– А что такое?

– По ним же видно – дерзкие все. Даже те, кто пытается прикидываться.

– Что есть, то есть. Дерзкие.

– И все? Больше ничего не скажешь?

– Они рвались к нам. Чтобы пройти посвящение Перуну. Мыслили устроить им пробуждение этим летом. А тут ты с просьбой своей. Вот мы и уступили их тебе.

– Ты не договариваешь.

– А чего тут не договаривать? Как есть сказываю. Али не любы они тебе?

– Дикие. Как молодые жеребцы. С ними бед не оберешься, пока объездишь. Крепких бед. До крови может дойти. До смерти.

– Не беда, – отмахнулся Борята. – Они знают, на что идут. Пробуждение перед лицом Перуна иной раз смертью и заканчивается. А ты и под ним, и под Велесом ходишь. Опасности больше, равно как и уважения.

– А эти три придурка чего дергались?

– Так из Быстрых медведей они. Дети старейшин. Не привыкли, чтобы с ними обходились подобным образом.

– Ясно… – скривился Беромир. – Избалованные.

– Ты вот это все долго будешь делать? – сделал неопределенный жест Борята. – Али по первой? Мне прям любопытно, сколько они продержатся. Вижу же – недовольны. Не за этим сюда шли.

– Сюда они шли за знаниями. А как я им буду их доносить – мое дело.

– Помяни мое слово – дурно это все закончится.

– Знаешь, в чем сила Перуна? – подавшись вперед, спросил Беромир. – В дисциплине.

– В чем?! Что это такое?

– Обязательное для всех подчинение установленному порядку.

После чего подошел к венику. Достал из него хворостинку и без всяких усилий сломал его. А потом протянул Боряте веник целиком и предложил:

– Сломай его. Разом.

– В единстве сила. Я это понимаю.

– А ее не достигнуть без дисциплины. Вот она. Видишь веревочку, что стягивает прутья? Без нее ничего не выйдет…

Больше они в этот день не беседовали.

Борята принял позицию ведуна и решил просто понаблюдать. А Беромир занялся организацией учебного процесса с базовой вещи – добычи пропитания. Требовалось изготовить дополнительно плетеных ловушек и поставить их в разных местах. В том числе посреди реки. Для чего требовался плот с шестом. Заодно и лыка набрать было нужно, чтобы из него накрутить крепких нитей и сделать сеть. В идеале бредень.

Двадцать четыре человека – это очень прилично. Таких на подножном рогозе не прокормишь. А Беромир не забывал про пирамиду Маслоу, отчетливо понимая, что голодное брюхо к учебе глухо. Заодно было необходимо обкатать эти звенья. Посмотреть, как ребята справятся со своими задачами.

Тем же днем они вышли на новую рыбалку. По темноте. На плоту. Медленно двигались вдоль берега с факелами и пытались бить гарпунами стоящую рыбу. Крупную. Она, быть может, суховата и грубовата и тиной воняет, но она большая. В ней много еды. И кожу приличную можно снять. И пузырь плавательный большой. И кости внушительных размеров.

Метод этот, в общем-то, и в XXI веке работал. Хоть и не везде. А в эти благословенные времена, когда рыбы было в реках существенно больше, вообще должен давать отличный результат. Вот Беромир и хотел проверить…

Глава 2

167, апрель, 26

Дни текли своим чередом.

Разводы с построениями и распределение нарядов позволяли крепко загружать молодежь, поступившую под руку Беромира. Свободного времени у них не было вовсе, от греха подальше. А как иначе? Только так и можно было поступать, чтобы по юности да глупости всякое не учудили. Так что после отбоя они просто вырубались.

До покраски травы ведун, конечно, опускаться не стал. Незачем. Для себя ведь старался, а не для отчета по службе. Посему вдумчиво их загружал, занимая полезными делами. По возможности укрепляющими их и развивающими.

Давалось это все Беромиру непросто.

Ой как непросто.

Потому как он практически никогда этим не занимался в своей прошлой жизни. Да, понимал, что́ примерно нужно делать. Теоретически. Ибо много раз такое мелькало перед глазами. Но живой опыт невозможно ничем заменить. Ему приходилось немало «морщить лоб», разруливая постоянно возникающие инциденты да проблемы. Тем более что на выходе ему требовались люди, которые и сами что-то смогут, а не «оловянная» пехота.

– У нас гости, – сообщил Завид, подошедший к нему в один из погожих деньков почти сразу после завтрака.

– Кого там нелегкая принесла? – удивился Беромир. Он был уверен: для своих рано. Посевная ведь. Вот как с ней сладят – заглянут. Значит, кто-то еще. Только кто?

– Семь лодок. Но невеликих. В каждой по двое-трое, но кто – не разобрать, далеко еще.

– Собери всех. Срочно, – приказал ведун, сам же поспешил облачаться, чтобы предстать перед гостями в парадно-выходном облике, над которым уже успели плотно потрудиться Мила и Злата при помощи остальных женщин.

Ткань саржевого плетения им глянулась. Покрой с массой незнакомых решений, включая ластовицы или карманы, впечатлили. Так что взялись они за шитье, вооружившись не только новыми знаниями, но и весьма внушительным опытом. Чай, сызмальства подобными делами занимались. Вон та же Мила шов вела на глазок, что по линейке. И сноровисто как! Посему за неполный месяц они сумели полностью переодеть Беромира в новое. И даже какой-никакой запас сделать. На смену.

Ведун, правда, им пользовался усеченно.

Жарковато. Конец апреля выдался на удивление теплым. Да и непосредственное участие в работах вынуждало беречь эту хорошую одежду. Во всяком случае, пока не появится полноценный сменный комплект или даже комплекты.

Сейчас же он решил переодеться и выйти к гостям честь по чести.

Начинался комплект с исподнего. Свободного кроя рубахи и коротких штанов из довольно тонкой некрашеной льняной ткани. Одно это сильно повышало гигиеничность и удобство ношения одежды в целом³.

Дальше шли порты, пошитые как галифе. С такими большими «ушками» под прорезные карманы и узкими штанинами ниже колена. А вместе с ними и подтяжки в виде полосок кожи с креплением на пуговицах⁴.

Поверх надевалась шерстяная рубаха из запасов Гостяты. Только ее перешили под требования Беромира. Тут и по размеру подогнали, чтобы сидела хорошо, и крой приталенный сделали, и разрезали спереди, нашив «разговоры» с петельками да деревянными пуговицами, и воротник мягкий приладили с пришивным подворотничком, и манжеты с пуговицами на рукавах сделали. Ну и карманы накладные прилепили. Да еще изнутри подкладку из некрашеного льна вставили. Получив на выходе совершенно новое изделие, нетипичное ни для местного бытования, ни для эпохи вообще. Но вполне удобное и функциональное.

Далее шел худ, то есть капюшон с пелериной. Очень практичный универсальный головной убор. Отлично подходящий для условий лесистой или даже степной местности, ибо шею от продувания он недурно закрывал. Его Беромиру тоже перешили. Чище и аккуратнее прежнего.

Стеганую куртку изготовили заново. Повторив ее, но на ином уровне мастерства. Ну и чуть подлиннее – с подолом до колена. Заодно применили все те же наработки, что использовали для нового кроя рубахи.

На плечи же Беромир накинул плащ из медвежьей шкуры. Тяжелый, жаркий и неудобный, но очень статусный. Ибо по местным обычаям что-то подобное мог носить только тот, кто сам этого зверя взял на охоте.

Получилось хорошо.

Разве что с ногами – «шляпа», если так можно было выразиться.

Деревянные ботинки выглядели достаточно неловко и неорганично в этом комплекте. Да еще с обмотками по колено. Но руки до нормальных сапог у него не дошли.

Хотел взяться.

Давно хотел. Благо, что ему принесли довольно толстую шкуру на подошвы. Но попросту не нашел времени. Тем более что по большому счету он себе только теоретически представлял, как их делать. Нормальные, во всяком случае. А потому откладывал и откладывал.

Так что пока так.

Нет, в качестве рабочей обуви эти «деревяшки» показали себя весьма неплохо. Но для статусной не годились совершенно. Впрочем, выбора все равно не было. В поршнях же из тонкой кожи, по сути, завязанной вокруг ступни на шнурок, ходить было не только неудобно, но и вредно для здоровья. Они скользили по влажной земле и траве, а также слишком быстро промокали.

Облачился.

Взял в руки свое копье.

И вышел ближе к реке, чтобы встать на видное место, поджидая непрошеных гостей.

Надо ли говорить, что для местных он выглядел чужаком. Никто в округе так не одевался. Ни из славян, ни из балтов, ни из сарматов, ни из гётов, ни из ромеев, ни из иных известных местным обитателям людей. Да, отдельные элементы просматривались и узнавались. Но не более того.

Впрочем, Беромира это не смущало. Он целенаправленно эпатировал, вкладываясь в свой бренд. Заодно рассчитывал запустить волну моды на новую одежду.

На самом деле, несмотря на показное спокойствие, ведун немало переживал. Кто это такие заявились? Откуда? Зачем? Тем более что после набега прошлым годом поселения выше по течению были разорены. Там некуда идти. А на переселенцев эти гребцы не походили. Слишком мелкие лодки, на них скарб не перевезешь. Да и не время. Сеять надо, а они чем занимаются?

Ему хотелось в довесок надеть разгрузку с дротиками.

ОЧЕНЬ.

Прямо зудело все.

Но Беромир сдержался. Не похоже это было на нападение. Слишком мало людей. Трудно им было бы справиться с такой толпой, что здесь у ведуна собралась. Да и убивать просто так здесь как-то не принято. Ограбить же потребно. А этих лодок не хватит, чтобы вывезти хабар. Вот и решил он не дергаться попусту.

Минуты три-четыре спустя за его спиной собрались все ребята. Благо, что уйти далеко по делам никто не успел после приема пищи.

– Кто-нибудь гостей узнает? – тихо спросил Беромир, когда те подошли ближе.

– Я того знаю, – отозвался Родята. – Вот в первой лодке посередине. Он к отцу приезжал по прошлому году. Зарятой звать.

– И кто он?

– Стоит во главе людей Перуна из Черных лосей. Дальний родич наш.

Спустя несколько минут на берег вышли главы «клубов» Перуна семи кланов. Тех, что лежали дальше, нежели те шесть, с которыми Беромир уже вел дела. А также их спутники.

– Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль за морем иль худо и какое в свете чудо? – без малейшего стеснения выдал Бэрримор четверостишие из Пушкина на русском языке, когда эти люди подошли ближе.

Разумеется, они не поняли ни слова. Глазками захлопали и переглядываться стали. Он вздохнул и продолжил уже на местном:

– Доброго здравия. Кто вы и что привело вас ко мне?

Представились.

Чинно так и обстоятельно раскланявшись. После чего перешли к делу:

– Мы слышали, что ты торг держишь.

– А кто вам об этом сказал?

– Да все вокруг только о том и говорят, – улыбнулся самый молодой из гостей.

– Хм. И я полагаю, вы прибыли для того, чтобы тоже поучаствовать в торге?

– А как иначе? Путь не близкий, – улыбнулся тот молодой, но его почти сразу оттеснили, давая понять, чтобы не лез вперед.

– Мы слышали, – спешно добавил гость с ярко-рыжей шевелюрой – Беромир впервые такого среди местных видел, – что ты сговорился лишь с шестью большими родами. И нас уверяли, будто с нами ты не станешь торговать.

– Уверяли? Кто?

– Старейшины Быстрых медведей.

– Интересно. Видимо, они не могут простить того, что я выгнал трех их детишек, данных мне в ученики. Вот и злобствуют. Проходите, – жестом показал он в сторону навеса. – Посидим, поговорим. В ногах правды нет. В жопе ее тоже не наблюдается, но сидеть всяко приятнее, чем стоять. Прошу.

После чего он распустил учеников, отправив их по уже выданным нарядам. Сам же сел у костра с гостями, чтобы поговорить и заодно покушать. А в таких делах нужно именно кушать – спокойно, с толком, с расстановкой, под разговор. Но никак не есть, закидываясь едой наспех, по-быстрому, и уж тем более не жрать, словно голодный поросенок у корыта.

К интересующей теме подошли не сразу. Больше о жизни болтали, заходя издалека. Даже семьи коснулись.

– Ни слуху ни духу, – развел руками Беромир. – Угнали их в рабство набежники. Тех поколотили роксоланы, но, забрав полон, сами повели их на продажу.

– И что делать думаешь? – спросил самый старый из гостей.

– Мстить, – произнес Беромир максимально ровно.

– А сдюжишь? – задорно улыбнулся самый молодой. – Все же роксоланы – серьезные люди.

– Я себя уважать не буду, если не попробую. За родную кровь надо мстить.

– Похвально, – кивнул старик. По местным меркам старик. Так-то он был моложе Беромира в той, прошлой жизни.

– У меня родичи в Феодосии есть. Летом они приходят на лодке. Погостить, – произнес один гостей.

– Торгуете тихонько? – с улыбкой поинтересовался ведун, лукаво подмигнув.

– А кто не торгует? – вернув улыбку, ответил визави.

– Да я не осуждаю. Все, что идет нашим людям на пользу, все славно. Чем вы, кстати, с родичами торгуете?

– Мы им мед собираем. А они соль и всякие поделки из меди нам шлют. По-родственному. Сильно выгоднее жадных ромеев. Да и в обход роксоланов.

– Славно-славно. А много им надо? Может, я смогу присоединиться к торговле с ними?

– К сожалению, самим не хватает. Роксоланы и языги очень трепетно относятся к таким лодкам. На большой не пустят без мытного сбора. А на малой лодке много не увезти.

– А много берут мыта, если платить?

– От разного зависит, от подарков, от отношений. У Красных ястребов один из старейшин удачно выдал дочь замуж. И теперь навещает родича на порогах, обходясь десятой долей. Хотя торг ведет скромный, дабы не привлечь внимание. А с иных порой могут взять и все. Обвинив в чем-то.

– М-да. Века пролетают совершенно незаметно. Ничего не меняется… – покачал головой Беромир. – Впрочем, неважно. К чему ты стал рассказывать о родичах своих?

– Я через них могу разузнать о судьбе твоей семьи. Да и вообще того полона. Кто, куда, как.

– Думаешь, они еще в Феодосии?

– Судя по тому, что ты сказал, их гнали в Танаис. Оттуда везут либо в Феодосию морем, либо в Трапезунд.

– Феодосия или Трапезунд. Таврида и Армения. М-да. А потом оттуда дальше в земли ромеев?

– Совсем необязательно. Бо́льшая часть рабов там и остаются – на местах они очень нужны. И не только рабы. Родичи мои туда на заработки уехали, да так и остались⁵.

Беромир выдержал небольшую паузу, словно обдумывая все сказанное ему. Пытаясь углядеть какие-то последствия. Потом кивнул и резюмировал:

– Будет славно, если удастся прояснить судьбу того полона. И выяснить, как их можно освободить.

– Но сразу скажу – ничего не обещаю. Это дело такое… – развел руками собеседник.

– Я все понимаю. Давайте вернемся к торгу. Вы знаете мои условия?

– Мы разное слышали. Лучше сам скажи, что предлагаешь.

– Арак в присутствии Вернидуба освободил меня от всяких платежей на три лета. Как пострадавшего от набега. Одно уже прошло. Есть еще два. Чем я воспользоваться и хочу, и вас приглашаю.

– А он будет выполнять свои обещания?

– Прошлым летом выполнил. Как поступит этим – не знаю. Но мы попробуем подготовиться. Если выставить к этому торгу полтора-два десятка человек с копьями и щитами – Арак не рискнет открыто шалить. Скорее всего, промолчит и отправит кого-нибудь в набег, а это либо осенью поздней придет, либо по весне или даже ранним летом. Так или иначе, мыслю, этим летом торг вполне состоится с ромеями. Кроме того, быть может, удастся договориться с Араком за долю лично ему. Все-таки Златка, моя будущая жена, племянница жены Сусага. Родственница. Но надежды на это мало. Впрочем, даже если не сладится – все равно разок расторгуемся.

– Добро, – кивнул самый старый представитель.

– Чтобы вам не подставляться под удар роксоланов, я предлагаю оставлять товар мне. Шкуры там и прочий промысел. То, что выручим с продажи, поделим пополам. Либо сразу берите долю моим железом, но поменьше – не пять частей из десяти, а четыре. В конце концов, это мне тут с копьями бегать и от всяких тварей отбиваться.

– А не много ты себе оставляешь?

– Можете сами с ромеями торг промыслом вести, – пожал плечами Беромир. – Полагаю, вы прекрасно знаете, чем это закончится.

Они все скривились.

Знали.

И, судя по выражению лиц, относились к этим обитателем степей ничуть не лучше, чем иные. Видимо, потому и приехали к нему.

– Может, сразу дашь нам половину?

– Вы хотите, чтобы я вам предложил условия лучше, тем шести кланам? Почему?

– Кланам?

– Я так на кельтский лад зову большие рода. Чтобы путаницы не было. Семьи собираются в рода, а те в кланы.

Собеседники покивали, принимая ответ.

Беромир же продолжил:

– А что вы не отвечаете? Я ведь не против уступок. Просто объясните, почему я вам должен предложить более выгодные условия, чем иным кланам.

– Зачем тебе столько?

– Вы видели этих ребяток, – кивнул он в сторону учеников. – Их надо кормить. Их надо одевать. Их надо учить и вооружать.

– Их же кормят собственные рода и… к-хм… кланы, – произнес молодой представитель.

– Так, да не так. Они их обеспечивают, только чтоб не сдохли. По самой малости. А им тяжело трудиться надо. Укрепляться. Есть им нужно намного больше, чем простым пахарям. Молотом махать – не языком чесать, здесь и сила нужна, и выносливость. Без доброго кормления ничего из них не выйдет.

Понимание пришло не сразу.

Поначалу ходили по кругу, переливая из пустого в порожнее. «Лед тронулся», только когда им дали посмотреть изделия Беромира, пощупать их руками. И сакс, и копье, и прочее. Тигельный металл вызывал у них не то что восхищение, но очень близкие эмоции.

Цокали языками.

Постукивали ногтем, прислушиваясь.

Опробовали на всяком.

Испытывали на изгиб да удар.

И если поначалу они были весьма упрямые и тугие, то теперь, после демонстрации поделок, поплыли как масло в печи. За ТАКИЕ ножи да топоры они, пожалуй, и на треть согласились бы. Ибо стоили они существенно выше объявленного Беромиром…

Где-то до обеда так и проболтали. После чего гости расположились отдыхать, а сам Беромир вернулся к текущим делам.

– Ты приметил уже? – спросила Мила, отведя его в сторонку.

– Что?

– Ученики твои шепчутся. И зыркают на тебя недовольно.

– А о чем они шепчутся, слышала?

– Что-де ты служишь лишь Велесу. Оттого и измываешься над ними, идущими по пути Перуна.

– Как интересно, – покачал головой Беромир. – А кто у них заводила?

– Я не знаю. Лишь шепотки слышала. Едва разобрала, о чем они говорили.

– С чего они вообще бурчат?

– Тут никакого секрета нет, – грустно улыбнулась Мила. – Тебе не простили то, как ты Дрочилу⁶ унизил. Он сын самого влиятельного старейшины Быстрых медведей. А ты из худородной семьи. И негоже тебе с ним так обходиться.