Kitobni o'qish: «Личный друг Бога»
Да восстанет когда-нибудь мститель из наших костей.
Вергилий Марон Публий
В начале XXI века гигантская корпорация заинтересовалась исследованиями мозга. Она не жалела денег, разрабатывая перспективное направление. Лучшие нейрофизиологи мира работали в ее лабораториях.
Через пятнадцать лет стало возможным обеспечить прямую связь между человеческим мозгом и компьютерными системами. Новая технология получила широчайшее применение – но наиболее полно она использовалась в индустрии развлечений.
Маленькое устройство, вживленное в мозг, позволяло людям посещать многочисленные компьютерные миры. Миры, чьи чудеса ограничивала лишь фантазия создателей. Миры, где действовали лишь те законы, что заложили их творцы. Миры реалистичные и насыщенные событиями…
Шло время. Технология развивалась. Все больше людей включалось в виртуальную жизнь.
И для многих из них то, что когда-то было игрой, стало очень серьезным делом.
Часть первая: Жизнь шестая
Глава 1
Письмо было написано на хорошей плотной бумаге.
Написано от руки. Красивым ровным и уверенным почерком.
Написано ручкой. Быть может, настоящим Паркером.
Письмо было вложено в конверт, на котором не было ни адреса получателя, ни адреса отправителя, ни почтовых штемпелей, ни марок. Возможно, на нем не было и отпечатков пальцев. Но Танк не стал это проверять.
– Завтра в восемь часов утра, – перечитал он вслух, – будьте в парке, где Вы обычно выгуливаете собаку. На третьей скамейке Вас будет ждать человек. Он предложит Вам работу.
Танк хмыкнул.
Обычно работодатели выходили на него через электронную почту. Бумажное письмо, к тому же рукописное – это нечто новое, необычное. И встреча в парке…
Каким-то образом они его нашли. Узнали, где он прогуливается. Выяснили, где он живет. И подбросили письмо к двери за минуту до того, как он вернулся.
Наверняка, у них есть его фото. А скорей всего, целое досье…
Впрочем, бояться Танку было нечего. Ничего преступного он не совершал вот уже… лет пять, наверное. Мелкие шалости в счет не шли, да и – Танк был уверен – засечь его тогда не могли. Долгов за ним не водилось, все старые грехи были отмолены и прощены, так что…
Видимо, это действительно очередной работодатель. Немного странный. А возможно, просто богатый. Решивший поиграть в шпионов. А может, просто не доверяющий новым технологиям.
Богатый чудаковатый ретроград…
– Завтра увидимся, папаша, – пробормотал Танк, отложил письмо, выдвинул ящик стола и достал пистолет – вороненый, тяжелый, шестизарядный. Увесистый и убедительный.
Газовый…
1
«Месть» – он не сразу вспомнил это слово.
Сначала было жгучее чувство, неуютное, угловатое, неудобное и такое привычное, знакомое. Оно-то его и разбудило, вернуло к жизни, воспламенило душу, придало сил.
Он скрипнул зубами, стиснул кулаки. Ему казалось, что он задыхается. На самом деле он просто забыл, как дышать.
«Месть» – это было первое слово, которое он вспомнил.
Потом он вспомнил имя своего врага.
И лишь после этого – свое собственное.
Он распахнул глаза и закричал. Он услышал себя и увидел тьму. Он обонял ночь и чувствовал крепкие объятия холодной земли.
Он родился.
Глеб – это было его имя.
Епископ – так звали его заклятого врага.
2
Черное Урочище пользовалось дурной славой. Жуткие истории рассказывали про это место: о покойниках, выходящих на дорогу в лунные ночи, о всаднике с медвежьей головой, скачущем по макушкам деревьев, о трех огромных псах, стерегущих потайную пещеру, где скрывается от людей шестирукое свирепое чудище, единственное во всем Мире.
Много всякого рассказывали местные Одноживущие, пугая путников, набиваясь в проводники. Намекали, что знают секреты, как не разбудить чудовищ Черного Урочища, как незамеченными пересечь нечистое место, как избежать опасности…
– Не шуметь! – прокричал Волколак, обернувшись. – С телег не слезать! – Он не впервые проезжал здесь, и ему не требовались проводники. Он и без них знал, как нужно вести, чтоб не потревожить Урочище. – По сторонам не пялиться, смотреть только на меня!
Дорога пошла вниз – начался спуск в котловину. Впереди показалась похожая на гигантскую лапу коряга, сплошь увешанная цветными ленточками – она отмечала границу Урочища.
– Если что-то почудится, не реагировать! Слушать только меня!
Волколак был Двуживущим. Ему – единственному ребенку в семье – недавно исполнилось пятнадцать лет, он учился в обычной школе, увлекался историей, любил фильмы ужасов и, конечно же, компьютерные игры – такой была его первая – обыкновенная – жизнь.
Вторая его жизнь была куда более интересна. Уважаемый мужчина, неплохой воин, мастер боя на мечах, профессиональный охранник, проводник с хорошей репутацией – он легко находил работу, когда ему требовались деньги. Он мог себя обеспечить и мог за себя постоять.
– Въезжаем! – крикнул Волколак, когда его повозка поравнялась с увешанной ленточками корягой.
Торговля людьми в Мире не считалась преступлением, ведь здесь не было законов. Но работорговцев не любили, и потому они старались держаться в тени.
Волколак сопровождал обоз с живым товаром. И хотя в реальной жизни он осуждал рабство, как того велела школа, сейчас он не считал, что занимается чем-то постыдным.
Ведь это была всего лишь игра.
3
Глеб рванулся, что было сил, и земля, вздохнув, отпустила его. Он тут же лег на живот, ухватился за пучки осоки, и пополз, выбираясь из осыпающейся ямы, так похожей на могилу.
Он не вполне понимал, что происходит, он еще не пришел в себя, не осознал, как тут оказался, и что это за место. Но некое чувство подсказывало ему, что сейчас что-то случится. Он чувствовал опасность. Предугадывал ее.
Память подсказывала, что так было всегда – после каждого рождения следовало испытание.
Новорожденный должен подтвердить право на жизнь. Пройти боевое крещение, получить первый опыт, а, быть может, первое оружие и первые деньги.
Если повезет…
«Это игра, – вспомнил Глеб. – Это Мир.»
И тут же его сознание погребли какие-то неясные мысли, пугающие и странные. Глеб застонал, ощущая, как вспухает голова, обхватил ее руками, стиснул, не давая лопнуть, отполз на пару шагов от родившей его могилы, встал, покачиваясь, не замечая, что в нескольких шагах от него проходит дорога и не видя, как поблизости расступились кусты, выпуская на открытое место странное существо, отдаленно похожее на человека…
«Епископ» – имя заклятого врага было словно спасательный круг. Глеб уцепился за него, подтянул к себе. Сразу сделалось спокойней. Постепенно унялся ураган смутных мыслей и образов. Но осталось знание, что не все в порядке.
А потом Глеб увидел перед собой страшное черное лицо с оскаленной пастью, и понял, что пришел первый враг, и пора бороться за жизнь…
4
На дороге что-то темнело…
Волколак положил ладонь на рукоять меча, присмотрелся.
Какие-то груды… Похоже, тела…
Верно, кто-то из путников забрел на опасное место, не зная о правилах или позабыв о них, растревожил Урочище, разбудил нечисть…
Волколак поднял руку, предупреждая о возможной опасности. Он был единственный воин в обозе, но перед началом перехода он проинструктировал всех, кто мог держать оружие, и сейчас он знал, что возницы, заметив его жест, взялись за топоры и рогатины.
Какая-никакая, а поддержка…
Фыркнула лошадь, почуяв мертвечину, прянула ушами, тряхнула головой. Щелкнул кнут – словно сухой прут лопнул. И люди, и животные торопились миновать опасное место.
Человека, прижавшегося к стволу осины, Волколак заметил лишь когда тот шевельнулся. Как обычно рефлексы опередили разум – Волколак не успел ничего понять, а клинок, дрожа, уже указывал на подозрительную фигуру.
Человек ли?
– Помогите, – всхлипнул незнакомец и Волколак уверился, что это действительно человек – чудища Черного Урочища говорить не умели.
Но кто он?
Грязный, всклокоченный, босой, в каком-то рубище, безоружный, сильно ослабевший, возможно, раненный, хотя ран не видно, и крови не заметно – как он здесь очутился, что делает, почему жив?
Волколак тронул возницу за плечо, велел придержать лошадь.
– Кто ты такой?
Грязный человек вышел на дорогу, направился к головной телеге остановившегося обоза. Двигался он неуверенно, шатко, подволакивал ноги, словно зомби.
– Кто ты? – повторил вопрос Волколак. Он не собирался спускаться с повозки, чтобы помочь незнакомцу. Волколак знал, что земля Черного Урочища отбирает силы у любого человека, что топчет ее. Отбирает и передает обитающей здесь нечисти.
– Я… я… – Человек дошел до повозки, схватился за высокий борт, поднял голову. Волколак посмотрел в его бесцветные глаза, спросил, не нуждаясь в ответе:
– Ты Одноживущий?
– Я… я… – Человека словно заклинило. Его перепачканное землей лицо дергалось, кадык прыгал вверх-вниз. – Я…
– Ты меня понимаешь?
Конечно же, Одноживущий не может понять речь настоящего человека. Ведь он просто кусок программного кода. Он способен реагировать на какие-то слова, на сочетания слов, в него заложена возможность самообучаться, он может анализировать структуру фраз. Но понимать? Нет.
– Как тебя зовут? – на этот вопрос способен ответить любой Одноживущий.
– Я… Глеб…
Конечно, Одноживущий, – уверился охранник. – У Двуживущих таких имен не бывает.
– Ладно, забирайся. – Он подал руку изможденному бедолаге – помог ему подняться и одновременно поздоровался. – Меня зовут Волколак. Будем знакомы.
Задерживаться здесь было опасно. Они и так рисковали, остановившись посреди Урочища.
– Пошли! – Волколак, не медля больше ни секунды, махнул рукой, и обоз тронулся.
Когда повозка поравнялась с мертвыми телами, лежащими у обочины, Волколак повернулся к подобранному Одноживущему.
– Кто их так? Ты случайно не видел?
Одноживущий не ответил. Он лежал на дне телеги, уставившись пустыми глазами в небо.
«Словно восковая кукла, – подумал Волколак. – Восковая кукла с электронной начинкой.»
Он помахал ладонью перед лицом Одноживущего, убедился, что тот ни на что не реагирует и потерял к нему интерес. Сейчас его занимало другое – он строил предположения о том, кто же прикончил трех упырей, и где сейчас этот человек.
Или же бойцов было несколько?
Одиночке с такими соперниками управиться трудно. Вдвоем – куда легче, особенно если один боец – маг, а другой – воин.
И если такая парочка встретится где-нибудь впереди, если они не любят работорговцев, и не брезгуют грабежом, то проблем они могут доставить не меньше, чем все Черное Урочище со всей своей нежитью и нечистью.
Знать бы, кто это люди, и где они сейчас…
5
Молния ударила с чистого неба. С треском вонзилась в землю, опалив ближайшие кусты, расплескав почву. Невесть откуда взявшийся дым – ярко-синий, плотный, клубящийся – вмиг затянул горячую воронку.
В дыму кто-то надрывно кашлял.
Длинный посох вылетел из синего облака, упал на траву. Через мгновение рядом с посохом шлепнулась дорожная сумка. А потом из дыма, разгоняя его руками, выступил кашляющий человек.
– Вот черти… – Он пытался ругаться, но ему не хватало воздуха. – Говорил же… Выдержите рецепт… Так нет!.. Напутали!..
Он упал рядом со своими пожитками, рукавом долгополого шерстяного халата вытер слезящиеся глаза, кое-как справился с кашлем, отдышался, огляделся.
– Опоздал?
В пяти шагах от наполненной дымом воронки чернела вывернутой землей яма, похожая на большую кротовину.
– Опоздал! – Человек досадливо сплюнул, подтянул к себе посох, крикнул во весь голос: – Глеб! Эй! Слышишь меня?!
Наверное, человек не понимал, где находиться. Или не знал, как следует себя вести в Черном Урочище.
– Где ты, парень?! Иди сюда, пока тебя не сожрали! Это опасное место, правду тебе говорю!
Похоже, человек этот просто ничего не боялся.
– Ну куда же ты делся?
По-стариковски кряхтя, он поднялся на ноги, подошел к яме, из которой выполз Глеб, потрогал землю, осмотрел примятую траву, заметил тела вампиров, покачал головой. Пробормотал:
– И где теперь тебя искать, парень? – Он выпрямился, подхватил сумку, забросил ее за плечо и быстрым шагом направился к дороге.
Он уже видел в пыли отпечатки колес и подкованных копыт.
– Поговорить бы нам надо, парень… – бормотал человек, разглядывая следы, оставленные обозом, и пытаясь угадать, в какую сторону двигались телеги. – Подождал бы ты меня, а?.. Ох, смотри, не натвори там делов…
6
Обоз остановился на перекрестке дорог, у большого камня, который был испещрен памятными надписями на разных языках: «Алый Лев проезжал тут», «Бойтесь меня! Смеагорл», «Это дорога в ад», «Режь Одноживущих!», «Магов – нет!»
– Ваши деньги, господин, – сказал торговец Том, передавая Волколаку тугой кошель.
– Что-то много.
– Тут еще плата за нового раба.
– Какого раба? – не сразу понял Волколак. – Ты про этого оборванца что ли? Он не раб.
– Он раб, господин, – твердо сказал Том. – Мы его спасли, он нам должен, но у него ничего нет. Значит, он сам принадлежит мне.
Волколак возражать не стал – пустое это дело спорить с Одноживущим.
– Ну, как знаешь… Только смотри не прогадай. Сдается мне, раб из него плохой выйдет. Вон, валяется словно труп. Живой ли?
– Живой, – сказал Том.
– Куда вы дальше?
– Туда, – неопределенно мотнул головой работорговец. Ни к чему Двуживущему знать путь невольничьего каравана.
– А я туда, – махнул рукой Волколак в сторону знакомой деревеньки, стоящей на плешивом пригорке.
Они расстались. Обоз двинулся дальше. Волколак, привалившись спиной к белому исписанному камню, смотрел, как, громыхая, катятся мимо глухие фургоны с крохотными окошками-отдушинами под самой крышей, с единственной дверью, запертой снаружи.
Один, второй, третий… Сколько же там человек, сколько невольников? А что, если среди них оказался Двуживущий?
Что за глупость! Двуживущий не может быть рабом. Ничто не удержит его в оковах, ничто не заставит подчиняться хозяину.
Волколак представил, что стал бы он делать, случились ему попасть в рабство. Усмехнулся, почесал кулак, повел плечами.
Это было бы хорошее приключение…
Обоз ушел. Расползлось по лугу поднявшееся облако пыли, осело на траве. А Волколак все стоял, думал…
Ему было пятнадцать лет, но об этом знал он один. Ну и, наверное, те люди, что обслуживали игру. Но они ни с кем не делились такой информацией – не имели права.
Ему недавно исполнилось пятнадцать лет, но мужчины – настоящие мужчины – считали его равным. Главное, быть немногословным и уверенным. Тогда никто не заподозрит, что в действительности ты пацан. Молодой парнишка, школяр, который вымолил у родителей разрешение на вживление нейроконтактера, а теперь просаживает их деньги.
Ему было пятнадцать лет, а он уже мог убивать. Не взаправду, понарошку. Рубить мечом головы, отсекать конечности, вспарывать животы.
Он мог делать все, что угодно.
Даже пить пиво. Вернее, эль – так называли этот хмельной напиток Одноживущие. Настоящего пива Волколак еще не пробовал, но он не сомневался, что оно ничем не лучше пива виртуального. А скорей всего – хуже…
Волколак посмотрел в сторону деревни. Там есть неплохая забегаловка. И знакомый хозяин держит для него комнату, ведь он частый гость, постоянный клиент.
Но скоро…
Скоро все измениться.
Еще сотня-другая монет, еще чуть-чуть опыта, еще некоторое количество полезных знакомств – и тогда можно будет покинуть эти места. Отправиться по Миру на поиски приключений. А перед этим надо будет купить хорошие доспехи и оружие. И взять несколько уроков у мастеров. Может быть даже на целый сезон стать чьим-то учеником.
Так вернее. Так безопаснее.
«Двигаясь понемногу, пройдешь дольше, – любит приговаривать хозяин харчевни. – А бегущий без остановки быстро свалится замертво».
Волколак не хотел свалиться замертво.
Он знал, что новая жизнь, новое подключение влетит в копеечку. И вряд ли родителей обрадует новость, что пора опять раскошелиться.
Волколак криво усмехнулся, подобрал острый кусок щебня, шагнул к придорожному камню, нашел знакомую надпись. Привстав на цыпочки, старательно обновил ее, обвел стрелку, указывающую на плешивую макушку холма с плоскими бородавками крыш. Отступил на шаг, склонил голову набок, полюбовался результатом.
«Волколак проведет вас через Черное Урочище. Дешево. В любое время.»
Он ведь здесь не бездельничал. Он тоже работал. Зарабатывал на жизнь.
И заработок этот был настоящим. Ведь при желании виртуальные монеты можно обратить в реальную наличность. И как знать, может когда-нибудь, когда у него будет приличный доход, именно так он и станет поступать. Ведь есть же люди, для которых игра – прибыльное занятие. Существуют же специальные биржи, где игровое золото можно обменять на любую валюту, есть и сетевые магазины, в которых можно продать ненастоящее барахло за настоящие деньги – за доллары, евро, юани, рубли.
«Когда-нибудь, – заверил себя Волколак, – игра сделает меня богатым.»
Главное – двигаться понемногу.
Главное – не спешить.
7
Гудели, ныли голоса.
Ни слов, ни звуков – только ровный монотонный гул.
И отдаленный лязг. Стальной звон. Постукивание.
Мечи…
Глеб очнулся, дернулся, приподнялся. Огляделся недоуменно, встревоженно.
Он лежал на полу, в углу на куче тряпья. Над его головой потрескивал факел, ронял огненные капли в прибитую к стене миску с водой. На закопченных потолочных балках колыхались грязно-серые паучьи тенета – словно обрывки сгнивших флагов.
В тесной комнате было полно народу. Испуганные встревоженные люди сидели, скрестив ноги, полулежали, привалившись к стенам. Кто-то нервно расхаживал, перешагивая через вытянутые ноги, через тела, топча сброшенную одежду, пиная стоптанную обувь.
– Где я? – Глеб пытался вспомнить, как он здесь очутился.
В комнате не было мебели. Голые бревенчатые стены были изрисованы углем – примитивно изображенные человечки сражались на мечах и копьях, стреляли из луков по мишеням, бились врукопашную.
– Что это за место? – голос Глеба влился в общий гул и потерялся, растворился в нем.
Окон здесь не было. Только обитая железными полосами дверь, с маленьким смотровым окошечком, закрытым в данный момент.
– Что происходит? – Глеб, опираясь на стену, встал.
Он странно себя чувствовал. Очень необычно.
Это его пугало.
И память… Что-то случилось с его памятью. Ее словно вычистили, обрубили что-то, и культи воспоминаний так мучительно саднили…
«Амнезия», – выплыло нужное слово. И Глеб, не удержавшись, произнес его вслух. Громко. Так громко, что его наконец-то услышали.
– Я – Ирт, – повернулся к нему небритый мужичок средних лет, крепкий, широкоплечий, жилистый, но болезненно бледный.
– Ты Одноживущий?
– Да, – мужичок кивнул. – Здесь все Одноживущие.
– Но я… Как я сюда попал, ты видел?
– Конечно, Амнезия. Мы же ехали вместе, в одном фургоне. А после Том нас продал.
– Какой Том? – тупо спросил Глеб.
– Ну, Том. Работорговец.
– Продал? Нас?
– Да. Мы рабы. И он нас продал. Двоих по цене одного. Кажется, он просто хотел от тебя избавиться.
– Я не могу быть рабом!
– Любой, кто попал в фургон Тома, становится рабом, Амнезия.
– Меня зовут Глеб!
– У меня тоже два имени.
– У меня одно имя! Глеб! Так меня зовут! Глеб! И никак иначе!
– Хорошо. Я понял. Только не кричи. Здесь и без того страшно.
Глеб, сделав над собой усилие, закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Ирт внимательно смотрел, как шевелятся его губы.
– Так ты знаешь, что это за место? – спросил Глеб, чуть успокоившись.
– Говорят, это школа Ордена Смерти.
– Что?
– Здесь Двуживущие под присмотром учителей оттачивают свое мастерство.
– Какой Орден? Смерти?
– Да. Разве ты ничего о нем не слышал?
– Нет.
– Странно, – удивился Ирт. – Об этих людях знают все, их бояться, с ними не связываются. Они убивают Одноживущих. Просто так, безо всякого повода. Они вырезают целые деревни, никого не жалея. В городах они устраивают погромы. Их лица всегда скрыты костяными масками, похожими на черепа. Это страшные люди.
– Значит, мы влипли в историю, – проговорил Глеб и покосился на закрытую дверь, из-за которой доносился приглушенный лязг мечей. – И что будет дальше?
– Скоро нас отведут на арену. И заставят драться с Двуживущими. Так мне объяснили.
– Нам дадут оружие?
– Я не знаю.
– Нас отпустят, если мы победим?
– Мы не победим, – спокойно сказал Ирт. – Они – Двуживущие. Это они всегда побеждают. А мы… Сейчас мы все готовимся к смерти…
8
Трижды, скрежеща, открывалась дверь. И люди вздрагивали, поворачивали головы, замирали напряженно.
В первый раз принесли хлеб. Два ничем не примечательных человека внесли его на большом подносе, поставили у порога и сразу исчезли. Никто не успел как следует их разглядеть, никто не понял, были они Двуживущими, или же рабами, как все прочие заключенные.
Потом те же люди принесли воду в деревянных ведрах.
А когда хлеб кончился, дверь открылась в третий раз.
В комнату шагнул высокий человек с костяной маской на лице, и с алой повязкой на рукаве черного плаща. Мгновение он стоял неподвижно, и лишь живые глаза в прорезях мертвой маски двигались – тяжелый взгляд скользил по лицам невольников. Медленно поднялась рука, шевельнулся указательный палец:
– Ты…
Круглолицый рябой здоровяк выронил недоеденную горбушку.
– Ты…
Пожилой крестьянин побледнел, привалился к стене.
– Ты…
Долговязый жилистый парень покачнулся, стиснул кулаки. Рот его перекосился, губы шевельнулись – сперва почти беззвучно. Потом – исторгнув крик:
– Нет! Не пойду!
Человек в маске вмиг очутился возле него – никто и понять ничего не успел, разве один только Глеб. Сверкнула сталь, окрасилась кровью. Крик прервался. Мешком осело мертвое тело, стукнулась об пол безвольная рука, разжался кулак.
– Значит, ты… – обагренный клинок уперся в грудь Ирту.
– И я, – Глеб смял в пальцах хлебный мякиш, поднялся рывком.
Какой смысл оттягиваться неминуемое?
Человек с костяным лицом смерил его взглядом. Согласился:
– И ты.
Глеб успокоился.
