Kitobni o'qish: «Единая военная доктрина и Красная Армия»
Одним из наиболее важных вопросов, приковывающих внимание нашей современной военной мысли, является вопрос о так называемой «единой военной доктрине».
Предметом оживленного обсуждения служил он в статьях, помещенных рядом военных специалистов на страницах ныне уже не существующего журнала «Военное Дело», к нему же вплотную подходит мысль армейских работников, о чем свидетельствуют протоколы многих военных совещаний, посвящавшихся вопросам реорганизации Красной армии.
Все это говорит о наличии глубокого теоретического и практического интереса, возбуждаемого данным вопросом. Но, к сожалению, дальше простого интереса дело вперед пока не двинулось, ибо до сих пор мы не только не имеем попыток систематизации учений о нашей военной доктрине, но и самое содержание этого понятия является в достаточной степени смутным и неопределенным.
Характерна в этом отношении та разноголосица мнений и взглядов, которая обнаружилась в статьях наших военных специалистов. Вышло буквально по пословице: «сколько голов, столько и умов». По признанию крупнейших представителей военного мира оказалось, что никаких определенных взглядов у нашего старого генерального штаба по этому основному вопросу военной теории не существует и, даже более того, – нет ясного представления, в чем собственно состоит сам вопрос, нет умения правильно поставить его.
Этот факт, говорящий прежде всего о крайней скудости военно-теоретического багажа, доставшегося нам в наследство от старой армии, способен навести на грустные размышления и по поводу наших дальнейших попыток в этом направлении. И надо признать, что некоторая доля основательности опасений подобного рода, несомненно, есть, но только все же известная доля.
Надо вспомнить ту общественно-политическую обстановку, в которой развивалась и работала до времен революции военная мысль. Вспомнить, что в атмосфере полицейско-самодержавного строя, с его подавлением всякой общественной и личной инициативы, на фоне общей экономической и политической отсталости, с крайней рутиной навыков и взглядов во всех сферах общественной деятельности, конечно, не могло быть и речи о каком-то широком научном творчестве.
Все эти уродливости особенно ярко сказывались в постановке нашего военного дела, где беспощадно пресекалась в корне пытливая мысль и подрезалась инициатива. Поэтому объективно никто не может ставить в вину старому генеральному штабу той растерянности и беспомощности, которые обнаруживаются по ряду вопросов. Тем не менее факт остается фактом и считаться с ним приходится всем тем, кому дороги интересы дальнейшего развития и укрепления военной мощи советской республики.
Мы думаем, что на основе вновь создающихся общественных отношений в обстановке, не только позволяющей, а прямо требующей от каждого честного гражданина выявления максимальной энергии и инициативы, сумеет быстро развиться и окрепнуть и наша военно-теоретическая мысль. Думаем, что среди старого генерального штаба найдется не мало работников, способных совлечь со своего духовного «я» одежды ветхого Адама, не могущего мыслить иначе, как в пределах привычных представлений и узких рамок буржуазного мировоззрения, с его духом мещанской тупости и косности.
