Kitobni o'qish: «Ударом на удар»
Михаил Серегин
Ударом на удар
Глава 1
Темно-коричневый «Крайслер», отражая полированными боками и тонированными стеклами проплывающие мимо фонари и сияющие витрины магазинов, свернул с проспекта. Бесшумно работал кондиционер, окна машины были плотно задраены. Снаружи – нестерпимая июльская жара, а в салоне свежо – восемнадцать по Цельсию. Полунину нравилась эта машина. Каплевидный кузов, мощный восьмицилиндровый двигатель, гидроусилитель руля. Не говоря уж о тормозах, велюровой обивке салона и прочих прибамбасах.
Полунин посмотрел на часы на приборном щитке и, поняв, что немного опаздывает, надавил на педаль акселератора. Двигатель почти неслышно прибавил обороты, и машина легко увеличила скорость.
Неприятным осадком на душе лежал вчерашний инцидент со Славкой, из-за которого Полунин даже отменил намечавшийся на воскресенье пикник и отправился на работу. Ему было стыдно перед Светланой за свою вспыльчивость. И чего это он так разошелся? Что, он не доверяет своему лучшему приятелю? Да не посмеет Славка никогда... А если даже посмеет? Нельзя же из-за этого убивать! В таких делах нужна большая деликатность. Своей ревностью он просто оскорбил Светлану. Он и так уделяет ей не слишком-то много времени. Нужно купить сегодня ей цветы – самый красивый букет. И извиниться перед Славкой. Он поднял трубку, собираясь позвонить Болдину, но передумал, решив, что сделает это из дома, чтобы Светлана все слышала. От этого на душе стало легче, и он снова принялся за бумажные дела.
Закончив проверку документов, подтверждавших прибытие на таможню очередной партии материалов и оборудования для завода, Полунин уже собирался домой, когда позвонил Жорж Шульц и попросил встретиться с ним как можно скорее.
– Что-нибудь случилось? – Владимир поднялся, оставив документы на столе, зная, что завтра секретарша отправит их по назначению.
– Нет, ничего такого, – как-то неопределенно проговорил Шульц, – просто нужно кое-что обсудить.
Обычно педантичные немцы не работали по воскресеньям, тем более что вчера, на дне рождения Светланы, они прилично набрались, поэтому звонок этот показался Полунину несколько странным. Но Шульц был одним из новых акционеров «Нефтьоргсинтеза», которые следили за проведением поставок и наладкой оборудования, поэтому отказать ему Владимир не мог. Приглашать немца на завод тоже не было никакого резона, и Полунин назначил ему встречу по пути домой.
– В «Бригантине» будет удобно, Жора? – поинтересовался он.
– Да-да, – быстро согласился Шульц, – буду ждать.
Они договорились на девять, а сейчас уже было начало десятого – пришлось улаживать кое-какие вопросы с начальником дежурной смены, охранявшей завод.
К досаде Полунина, в этот воскресный день на стоянке возле кафе не было ни одного свободного места. Пришлось медленно проехать мимо и запарковать «Крайслер» в начале соседнего квартала. Не обращая внимания на знак, запрещавший остановку, он тормознул у тротуара и вышел на улицу. Сразу окунулся в горячее, липкое. Сделав несколько шагов по направлению к «Бригантине», он ослабил узел галстука и, вернувшись, бросил его на заднее сиденье машины.
Он не заметил, что двигавшаяся немного позади него черная «девятка» замедлила движение и тронулась только тогда, когда он снова пошел в сторону кафе. Полунин почувствовал опасность, когда до «Бригантины» оставалось не больше пятидесяти шагов. Человек, мягко ступавший по разогретому асфальту следом за Владимиром, быстро настиг его, обхватил одной рукой за корпус, а другой, в которой что-то держал, ударил в шею. Удар был не сильным, но Полунин как-то сразу обмяк, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Он все-таки напрягся, пытаясь обернуться, и в какое-то мгновение ему это удалось. Посмотрел на нападавшего, стараясь запомнить, но лицо парня расплылось, а потом растаяло и исчезло совсем.
Он уже не чувствовал, как две пары крепких рук подхватили его безжизненное тело, провели несколько шагов до черной «девятки», остановившейся напротив, и втолкнули в салон.
* * *
День рождения Светланы Полунин решил праздновать в ресторане «Оливер». Его директор, некогда ставший жертвой разборок между Батуриным и командой полковника Исаева, был признателен Полунину, которому удалось восстановить в городе мир и порядок. Пиршество в банкетном зале было организовано по высшему разряду. Сервис ресторана отличала предупредительная изысканность и не лишенное подобострастия желание услужить людям, следящим за тем, чтобы заведение и дальше оставалось подконтрольным и преуспевающим. А уж если случались праздники, такие, как этот, тут уж администрация и персонал «Оливера», находящегося на пересечении поделенных между криминальными группами территорий и выбранного в качестве места решения спорных вопросов, выкладывались на все сто.
И неважно, что батуринские ребята обычно не употребляли ничего крепче пива, сортов коего было на столе не меньше дюжины, – всеобщее веселье крепло и ширилось, расходясь волнами от стола, за которым Славка Болдин острил, отпуская порой скабрезные шуточки по поводу «боевых» операций и растущих аппетитов людей Батурина. Женщины пили преимущественно шампанское. Поредевшие ряды бойцов Батурина пополнили «новобранцы».
Полунин сидел с едва пригубленной рюмкой коньяка, присланного ему Юсуповым, торговавшим в Москве греческими коньяками. Александр взял с Владимира слово, что на всех праздниках Полунин будет пробовать хотя бы каплю из подаренной ему коллекции. Обещание носило шутливый характер, но Полунин всегда относился к Юсупову с искренней симпатией, а кроме того, был благодарен тому за помощь в разборке с Томашевским и Исаевым.
Чуть поодаль от батуринцев сидели гости из областной администрации: первый зам губернатора по топливно-энергетическому комплексу Цепелюк Николай Борисович, помощник Цепелюка – Изяев Шамиль Рахметович, начальник финансового отдела Реденко Иван Петрович, а также специально приглашенные члены совета директоров немецкой корпорации «JEI», с которой Полунин заключил контракт на инвестирование «Нефтьоргсинтеза» в обмен на пятнадцатипроцентный пакет акций своего детища. Немцы жеманно морщились, косясь на шумную компанию во главе с Болдиным, и манерно улыбались, полные загадочных мыслей и расчетов. Казалось, даже атмосфера всеобщего веселья не может оторвать их от составления бизнес-планов и обдумывания бизнес-проектов. Они словно надели на себя маски, но сквозь заученные гримасы пробивались хвостики невольных прикидок. С официальной речью про спутницу жизни и блестящие перспективы российско-немецкого сотрудничества выступил Цепелюк Николай Борисович. Это был тучный лысеющий мужчина лет пятидесяти, с короткими руками и тройным подбородком, с плотно сжатыми тонкими губами и оценивающим прищуром серых глаз, смотрящих из-за очков цепко и внимательно. С лица Цепелюка не сходило выражение глубинного недоверия, его узкий рот то и дело складывался в скептическую усмешку, так что даже произнося торжественный спич, он не мог до конца улыбнуться. Вместо улыбки по его лицу пробегали быстрые судороги, когда же нужно было придать словам максимум значения, он слегка хмурил почти бесцветные брови, а потом снова натягивал на себя маску брезгливой усталости.
– С этим проектом наша область имеет все шансы выйти на мировую арену... Если мы соединим русский размах с немецкой пунктуальностью, – здесь он с тонким намеком посмотрел на продолжавшего есть икру Пеггелера, – то... – чиновник на секунду замялся, – то... цены нам не будет...
Полунин усмехнулся про себя и незаметно для окружающих переглянулся с иронично внимающим словам Цепелюка Болдиным. Болдин чуть не прыснул со смеху. Он не любил всех этих надутых шишек, считая их паразитами на теле общества. Когда Полунин, который, сам не отличаясь оптимизмом по поводу работы чиновников, все же не хотел мести всех под одну гребенку и стремился объяснить Славке, что и среди служащих государственных контор попадаются порой вполне приличные люди, Болдин отмахивался, а то принимался насмехаться над «наивностью» Владимира. И тогда Полунину приходилось ставить зарвавшегося «сопляка» на место.
– ...мы даже рассматриваем вопрос о расширении сотрудничества. Да, – Цепелюк многозначительно обвел взглядом присутствующих, – пятнадцать процентов акций – это не предел! Мы заинтересованы в налаживании новых производств... Высокооктановый бензин – это еще не все! Битум, кровельные материалы, дизельное топливо, топочный мазут... – Цепелюк даже повеселел, – все, что хотите. Без топлива ни область, ни страна не могут сдвинуться ни на шаг в своем экономическом развитии.
Полунин нахмурился. Сидевшая с ним по правую руку Светлана осторожно положила ладонь ему на руку.
– И только такие люди, как Полунин Владимир Иванович, пригласивший нас на этот замечательный праздник, способны «сделать сказку былью». Но и таким сильным и умным бойцам, – Цепелюк как-то судорожно усмехнулся, очевидно, таким образом выказывала себя ироническая игривость, на которую он вдруг осмелился, – нужен кто-то, кто мог бы обеспечить отдых, уют, покой.
Полунина передернуло от досады. Корявость чиновничьей речи раздражала его. Но он быстро справился с собой и посмотрел на свою спутницу. На ее хорошо очерченных губах застыла чуточку насмешливая улыбка. Эта улыбка, спокойная реакция умной и тактичной женщины на официозную пошлость, пролила на его сердце бальзам.
– Я предлагаю поднять бокалы, – с пафосом произнес Цепелюк и при этом не мог удержаться и не посмотреть на батуринцев, – за здоровье спутницы Владимира Ивановича, за здоровье Светланы, женщины, сумевшей так организовать быт этого недюжинного человека, что он всегда полон энергии, сил, творческих планов. Итак, за вас, Света, позвольте мне так вас называть, будьте здоровы, счастливы и любимы! И пусть ваша красота с годами только расцветает... Кха-кха... Ну...
Тут потное лицо Цепелюка, который, казалось, сегодня превысил долю показной благожелательности, дрогнув складками, приняло непроницаемое выражение, что еще больше смазало эффект от произнесенной речи. Это почувствовали даже братки. Они неожиданно смолкли. Не потому, что Цепелюк приковал к их группе неодобрительный взгляд, а потому, что, несмотря на леность мысли или общую неразвитость, едва ли не каждый из них обладал звериным чутьем, помогающим распознать фальшь и лицемерие. Сами себя они считали парнями рисковыми, героями, способными вмиг распрощаться с жизнью, отстаивая интересы своей группы. Это им казалось высшим проявлением мужества и служения. А здесь напыщенный дядя из обладминистрации вешает им лапшу на уши!
Тем не менее за здоровье и красоту именинницы выпили дружно. Немцы налегали на коньяк, водка им явно пришлась не по вкусу.
Прозвучало еще несколько дежурных тостов, а потом, когда алкогольные пары ударили в голову и зазвучала ритмичная музыка, многие из гостей пошли танцевать. Другие остались за столами, и их разговоры становились все более эмоциональными. Только немцы по-прежнему сосредоточенно пили и шептались. Полунин скучающе пялился на кривляющихся пузанов и вертлявых теток. Батуринцы держались особняком, и Полунин понимал, что Колян недоволен тем, что Владимир уделяет чиновникам столько внимания.
– Пойду с Коляном поболтаю, – сказал он шепотом жене, – приду, будем танцевать.
Светлана улыбнулась и кивнула. Полунин встал и направился к Батурину. Тот, заметив приближающегося Полунина, слегка нахмурил брови.
– Ну, чего сидишь как сыч? – усмехнулся Полунин. – Бизнес есть бизнес. От этих чинуш многое зависит.
– Да нет, я не в претензии, – через силу улыбнулся Батурин, – я все понимаю. Но и ты пойми – не компания нам эти хитромудрые фраеры.
– Мне они тоже не по душе, – мрачно проговорил Полунин, – но, брат, государство у нас такое.
– А ты как стрелочник, – усмехнулся подошедший Болдин – до этого он танцевал с кучерявой блондинкой, пришедшей на вечеринку вместе с Реденко, – осуществляешь, так сказать, связь между откровенно криминальным элементом и скрытым криминальным элементом.
Его голубые глаза смеялись. Губы тоже дергались.
– Варежку закрой, – беззлобно одернул его Полунин, – аналитик хренов. Думаю, нам не мешало бы завтра собраться где-нибудь за городом.
– Ага, – радостно подхватил Батурин, тряхнув своей коротко стриженной головой, – шашлычок приготовим. Посидим как люди... А то эти чмо на меня тоску нагоняют.
Он слегка кивнул в сторону Цепелюка, пыхтящего за соседним столом, – тот потчевал обещаниями и заверениями в развитии международных связей Пеггелера, озабоченного очкарика с каштаново-рыжими волосами. Тот рассеянно внимал ему. Иногда, правда, немец напрягался, потом вдруг его лицо озарял невыразимый восторг понимания. Восторг длился какую-то долю секунды, ему на смену вновь приходил недоверчивый скепсис.
В этот миг, однако, они оживились – появился их коллега Жорж Шульц. Он что-то шепнул Пеггелеру и прямиком отправился к столу, за которым сидела Светлана. Поискав глазами Полунина и обнаружив его в компании Болдина и Батурина, Шульц сделал скупой приветственный жест. Полунин счел себя обязанным присоединиться к жене и Шульцу. Этот последний происходил из семьи поволжских немцев. Восемь лет назад он выехал на свою историческую родину и сделал неплохую карьеру во Франкфурте-на-Майне. Он стал одним из трех совладельцев концерна «JEI», и как раз с ним Полунин имел непосредственно дело. Шульц занимался инвестициями в российскую промышленность. Тамошние немцы, очевидно, решили использовать его поволжские корни, знание русского языка и традиций. Полунину он казался дельным, хотя и немного нахальным парнем. Он, конечно, не позволял себе открыто критиковать Шульца, но порой все же не мог удержаться от иронического замечания. Шульц отвечал неизменной лукавой улыбкой, как бы говоря, что и Полунина можно назвать немного нахальным. Внешне Шульц напоминал братка, только одетого с иголочки, по западному стандарту. И в глазах у него был некий настороженный холодок. Отталкивающим в его наружности были губы – длинные, узкие, словно вдавленные.
– Извините, что опоздал – дела. Встречался с консулом. Душевно все вышло. Света, горячо поздравляю вас!
С этими словами он вручил Светлане букет красных роз и небольшой сверточек, красиво перевязанный лиловой лентой. Она как-то опасливо приняла сверток, что дало повод Шульцу для шутки.
– Не бойтесь, здесь не бомба, – усмехнулся он, – это просто маленькая безделушка. Часы, – пояснил он и сел рядом с Полуниным.
Официант налил ему коньяку. Он весело опрокинул рюмку и взял с блюдца лимон.
– Прекрасно! – улыбнулся Жорж. – Да, Владимир, повезло вам! Такая красавица!
Светлана стояла такая юная и стройная, такая соблазнительная в серебристом платье на тонких лямочках, что у Полунина от приятной истомы зашлось сердце. Она показалась ему донельзя хрупкой, и он непроизвольно сжал кулаки. Никому не даст он ее в обиду! Вслед за этим по губам Владимира скользнула ироническая усмешка. Что он в самом деле как мальчишка? И тут к ним подлетел Болдин.
– Светлана, вас можно пригласить? – с нарочитой серьезностью произнес этот светловолосый клоун. – Здравствуйте, господин Шульц.
Светлана натянуто рассмеялась и выжидательно посмотрела на Полунина. Тот старался, чтобы его лицо выглядело непроницаемым, но образовавшаяся меж бровей складка отчетливо говорила, что ему не по душе предложение Болдина. Казалось бы, что здесь такого? Твою жену-именинницу приглашает на танец твой близкий друг, из-за чего здесь волноваться? Но Полунин знал, что Болдин неравнодушен к Светлане, а та, хоть и видит в Славке только друга, все же по доброте сердечной жалеет его. Нет, Полунин даже мысли не допускал, что жена ему изменит, но душевная мягкость Светы казалась ему в данной ситуации некой скрытой угрозой. Он ревновал с какой-то по-животному страстной подозрительностью, и ему с трудом давалось спокойствие, которое он заставлял себя выказывать, когда видел жену и Славку вместе пусть хоть мимолетно.
Светлана поняла, что Владимиру очень неприятно было бы видеть их танцующими. Она легонько толкнула Славку в плечо и, подморгнув Полунину, пошла к выходу.
– Ну что, пижон, – улыбнулся наконец Полунин, – промазал?
– Да это все ты, Отелло доморощенный! – поморщился Славка и умчался на танцплощадку, не желая терпеть подтрунивания.
Полунин сразу же испытал приступ раскаяния. Он показался себе каким-то дремучим медведем. Откуда в нем эти примитивные чувства?
Владимир обвел взглядом стол и танцплощадку. Он не понимал, куда подевалась Светлана. Неужели для того, чтобы поправить макияж, нужно полчаса?
Он встал и направился к выходу.
По дороге столкнулся с Цепелюком.
– Владимир Иванович, ты, надеюсь, еще не уходишь, а то у меня к тебе разговор есть.
– Нет, – выдавил Полунин, – я еще вернусь.
Он миновал гардероб, пустой в эту летнюю пору, и прошел к туалетным комнатам. Мужской и женский туалеты разделял небольшой зальчик, где висели зеркала и стояли кожаные диваны. Тут же в кадках парились натуральные пальмы. Пол застилал изумрудный ковер. Едва ноги Полунина ступили на него, а взгляд упал на диван, где рядом со Светланой, нагло положа руку на ее колено, сидел Болдин и умоляюще заглядывал ей в лицо, сердце у него дрогнуло и сжалось. Точно ножевая боль пронзила его. Голос изменил Полунину. У него потемнело в глазах. Он смотрел на жену и Болдина теперь отстраненно, как на кинопленку, с чувством нереальности происходящего.
– Володя, – вскочила как ошпаренная Светлана, – я тебе сейчас все объясню...
Болдин подавленно молчал. Он смотрел куда-то мимо Полунина, вниз.
– Ты какого... – Полунин сорвался на крик, который тут же перешел в надрывный хрип. – Пошел к черту! Я тебе покажу, как чужих жен лапать!
Не помня себя от злости, Полунин подскочил к дивану, с которого уже поднялся Болдин, и ловко вывернул ему руку. Славка застонал.
– С ума сбрендил, – затараторил он – Ой, пусти, пусти, больно же! Ой-ой!
– Отпусти его, – подскочила к ним Светлана, – он ничего плохого не сделал... Да что же это ты!
Полунин не реагировал на вопли жены. Славка уже кричал. Полунин достал из-за пояса «ПМ» и, приставив его к Славкиному виску, жарко и угрожающе зашептал тому на ухо:
– Я из тебя котлету сделаю, если еще приблизишься к ней, донжуан хренов! Слышал? – дернул он Славку. – Если еще раз... ближе чем на пять метров к ней подойдешь, считай себя покойником, ты меня знаешь!
– Знаю-знаю, – хныкал Славка, – отстань только!
– Владимир! – кричала Светлана. – Отпусти его, ты не в себе...
В этот момент раздались чьи-то голоса. Владимир машинально ослабил хватку, но их уже заметили. Это были Цепелюк и Изяев. За ними шла официантка, одна из тех, что обслуживали праздник. От неожиданности все они чуть приоткрыли рты и замерли на месте.
– Пошел вон! – подтолкнул Славку к выходу Полунин. – И запомни мои слова.
– Что это вы, Владимир Иванович, что не поделили? – сузил свои глаза-щелки Изяев.
– Ай-яй-яй, нехорошо-о-о, – укоризненно протянул Цепелюк. – Мы, конечно, знаем, что человек вы решительный, но так расправляться с...
Николай Борисович замялся на секунду.
– Надеюсь, – продолжил он после небольшой паузы, – вы разрешили конфликт?
– Разрешили, – мрачно процедил Полунин, и галантно взяв Светлану под руку, повел в зал.
– Извините, – натянуто улыбнулся он, – небольшая проблемка. Все уже в ажуре.
– Владимир Иванович, не забудьте, – услышал он вдогонку сладенький голос Цепелюка, – у меня к вам разговор.
– Я помню, Николай Борисович, – повернулся к нему Полунин, – буду вас ждать.
Когда они были уже в зале, Полунин остановил жену. Они могли разговаривать в полный голос – громкая музыка заглушала слова.
– Почему ты позволяешь класть ему руку себе на колено?
– Это получилось нечаянно... – дрожащим голосом проговорила Света. – Володя, – сокрушенно добавила она, – если бы ты видел себя со стороны!
– Ни один человек без помощи зеркала не может увидеть себя со стороны, – с упрямым видом сказал Полунин, – и я не исключение. Что мне прикажешь думать?
Его глаза вспыхнули холодным блеском.
– Я тебя отлично понимаю, а вот ты не хочешь прислушаться к тому, что я тебе говорю. Ведь потом сам жалеть будешь! – печально добавила она.
– Я уже жалею, – злобно усмехнулся Полунин.
– Вот видишь, – Светлана не расслышала в голосе мужа сарказма.
– Жалею, что не вышиб ему мозги.
Видя, что жена всерьез восприняла его слова, он засмеялся.
– Да не смотри ты на меня так, ты меня пугаешь! Неужели ты думаешь, что я способен кого-то просто так вот убить? Ну, не просто так, конечно...
Он выразительно посмотрел на Светлану, которая не знала, что ей делать: улыбнуться и простить мужа или продолжить упреки.
– Ты и вправду меня испугал, – грустно сказала она, – я тебя таким еще не видела.
– Ладно, проехали. Но дай мне слово...
– Начинается, – горестно вздохнула Светлана. – Что ты за человек! Ты и Славку-то напугал, – покачала она головой, – он теперь спать не будет.
– Ничего, – отмахнулся Полунин, – насколько я знаю, бессонницей он не страдает, у него крепкая нервная система, можешь мне поверить.
Увидев Полунина, Батурин привстал. Полунин направился к браткам.
– Что-то ты бледный, – улыбнулся Николай. – А со Светланой что? – Ничего, – попробовал разыграть беззаботность Полунин, – а вот немцы меня одолели – проходу нет.
– Чё хотят? – лениво поинтересовался Батурин.
– Чтоб я им еще кусок завода продал, – саркастично усмехнулся Полунин, – а меня сейчас не это занимает. Мне Меченый нужен.
– Понимаю, – почесал в затылке Батурин, – так ты ж и так уже везде, где можно, проверил.
– Как сквозь землю провалился! – с досадой сказал Полунин. – Остается только к Мирону обратиться, может, он что знает, – без особой убежденности произнес Владимир.
– Где мы его только не искали! – подхватил Батурин. – Хату проверили, Фиксатый там несколько дней дежурил, «телку» Меченого тоже проверили – не появляется он у нее. С блатными конкретно побазарили в натуре, ни хрена подобного! Да я тебе уже говорил!
– Знает, гнида, что я его ищу, – злобно усмехнулся Полунин, – только никуда он не денется. Я его все равно достану.
– Сам всплывет, – с мстительной интонацией сказал Колька, – помяни мое слово. Объявится где-нибудь и начнет беспредельничать. Он хоть и вор в законе, а живет не по понятиям.
– Ах, вот вы где! – вскричал невесть откуда появившийся Цепелюк.
Он стоял возле стола, за которым сидели Владимир и Николай, и с презрительной гримасой изучал грубое волевое лицо Батурина. На Полунина он и не смотрел, хотя обращался к нему.
– Да-да, Николай Борисович, я помню. – Полунин встал и, кивнув Батурину, направился в глубину зала, ведомый под руку Цепелюком.
Полунин не старался вырвать руки, хотя прикосновение Цепелюка было ему неприятно. И еще больше раздражал его заговорщический тон последнего, когда тот заговорил с Владимиром о недостаточном объеме сотрудничества между «Нефтьоргсинтезом» и концерном «JEI».
– А вам, Николай Борисович, простите за прямоту, какая выгода от этого? – усмехнулся Полунин.
– Ну как же! – приглушенно воскликнул изобразивший на своем отечно-обвислом лице изумление Цепелюк. – Это ж для блага области, для престижа. И потом, чисто меркантильный интерес – чем больше ваше предприятие будет иметь прибыли, тем больше оно будет платить налогов, а для областного бюджета это как раз и выгодно. Или вы не согласны?
– Почему не согласен, – ушел от прямого вопроса Полунин.
– Возможно, на следующих выборах я выставлю свою кандидатуру на пост губернатора, – понизив голос, произнес Николай Борисович. – Представляете, какие дела мы могли бы с вами проворачивать, если бы работали в одной упряжке.
– Вы хотите заручиться моей поддержкой? До выборов еще очень далеко. И потом, мне не нравится, когда меня запрягают.
Раздосадованный Цепелюк продолжил, поняв, что его собеседник не торопится соглашаться:
– Жаль, жаль. Упрямство, Владимир Иванович, – зачастую хорошая вещь, но порой оно может сослужить дурную службу.
Полунин и эту реплику Цепелюка оставил без ответа. Он неожиданно вспомнил о том, что произошло у туалетных комнат. Воспоминание резануло его, вызывая рецидив злобы и раскаяния. Эти два противоречивых чувства пронеслись в душе Полунина и, утихнув, запечатлелись в горькой ухмылке.
– Да-а, – многозначительно протянул Цепелюк, словно мстя за несогласие Полунина продать дополнительный пакет акций, – я видел, что вы способны защитить любимую женщину от любого посягательства. Но смотрите, в следующий раз не переборщите...
Его узкий рот растянулся в ехидной усмешке.
– Следующего раза не будет, – решительно заявил Полунин, чем вызвал у Цепелюка недоверчиво-оскорбительный смешок. – А теперь позвольте покинуть вас.
