Kitobni o'qish: «Рыжик»

«Мы в ответе за тех, кого приручили…»

Антуан де Сент-Экзюпери

Он лежал в высокой траве, и не было сил подняться. Боль стальной иглой пронизывала все его тело, лапа, перебитая железными челюстями ржавого капкана, распухла и была вся в крови. Кровь была всюду. Огненно-рыжая шуба его теперь была похожа на жалкую грязную тряпку. Хотелось пить и спать. То и дело сознание покидало его, и тогда ему казалось, что он снова маленький лисенок, вместе со своими братьями и сестрами рядом с мамой, большой и доброй, в уютной норе, где знакомо все до мелочи, где тепло и спокойно, где нет ни времени, ни забот…

Сколько часов он пролежал в луже собственной крови, он уже не понимал. В короткие минуты, когда сознание к нему возвращалось, он уже не пытался вырваться из цепких лап железного чудовища. Он лежал и ждал смерти. Вот и сейчас он очнулся и почувствовал резкий и знакомый каждой лисице запах. Человек. «Это конец,– подумал он и снова потерял сознание.

Когда он вновь очнулся, то обнаружил, что лежит совсем в другом месте, на мягкой подстилке из травы и лапу уже не сковывают стальные тиски ржавого капкана. Боль, как будто, немного утихла, но слабость… Озноб, холодно… Он снова погрузился в небытие. Сознание то отключалось, то снова реальность жуткой правдой касалась его разума. Запах человека, сильный и резкий, вот что сразу с тревогой отмечал его измученный мозг.

Он не сразу заметил ее, девочку, лет 13, сидящую совсем рядом. Ее ноги и платье были вымазаны его кровью, а на руках виднелись ссадины. Капкан лежал неподалеку, его безжалостные челюсти были сомкнуты и уже никому не угрожали. Девочка, уткнувшись в ладошки, тихо плакала, изредка всхлипывая. «Лисичка, не умирай, пожалуйста, не умирай, я тебя очень прошу, – тихонько причитала она.

Лис сразу понял все. В момент его бессознательного состояния, девочка высвободила его лапу из капкана и перевязала его, она перетащила его на подстилку из травы, а теперь сидит и плачет. Почему она плачет? И почему она его не убила, ведь для того люди и ставят капканы. Чтобы поймать его, поймать и убить. Ведь у них с людьми давние счеты. Может, она решила убить его позже, но почему? И почему она плачет!?

Лис лежал в неудобной позе, он решил повернуться и слегка пошевелился. Девочка вскинула вверх свое заплаканное личико: «Лисичка, милая моя! Ты не умерла! Не умерла! – она протянула к лису руку и ласково провела по голове. Он попытался огрызнуться, но сумел лишь жалобно взвизгнуть. «Тебе больно. Ты вся дрожишь! Потерпи немного, все пройдет, все будет хорошо, я тебя вылечу, ты обязательно поправишься!». «Что она лопочет? – подумал лис. Он никогда еще не видел человека так близко. В другой момент он бы укусил ее и убежал, но то был не тот момент. Слабость от потери крови и жуткая боль делали его беспомощным. Он снова закрыл глаза и уснул. Это не было, как прежде, отключением сознания, это был сон. Нервный, страшный, но сон. Сон, дающий надежду и восстанавливающий силы. Что ему снилось в этом нервном сне, никто не знает, но когда он проснулся – была уже ночь, над лесом во всем своем великолепии сияла огромная луна, в свете ее лучей блестела роса на траве и на деревьях, но холодно не было. Лис почувствовал, что его укрывает что-то мягкое и теплое, и это что-то пахло человеком, но уже не вызывало того отвращения, которое было раньше. Это было махровое полотенце. Рядом с его головой стояло блюдце с молоком и какая-то еда. «Вот как кстати, – подумал лис, – как кстати этот маленький человек забыл здесь свою еду. Пока она не вернулась за ней, надо этим воспользоваться». Он попытался встать, но острая боль тут же пронзила все тело. «Э! Нет, – подумал он, – так дело не пойдет. Что ж, теперь мне до конца дней валяться здесь, рядом с протухающей едой? А есть хочется! А как вкусно пахнет!». Превозмогая боль, он встал, шатаясь, стараясь не ступать больной лапой, подошел к молоку и начал жадно пить, затем приступил к еде. Это действительно было вкусно. Он понял, что это куриная ножка, но какой странный вкус, ведь он никогда не ел жареной курицы. Насытившись и устав, он вернулся на прежнее место и свернулся калачиком под мягким махровым полотенцем. «Да! – успел подумать лис перед тем, как сон снова сморил его, – еще не умер!».