Kitobni o'qish: «Деревенская история 2»

Все события и персонажи книги вымышлены.

Любое сходство – совпадение или случайность.

Данная книга не стремится оскорбить честь и достоинство деревенских жителей, а также кур, котов, собак и других животных, встречающихся в тексте.

Автор отрицательно относится к сценам, связанным с употреблением алкоголя и табакокурением.

Автор не советует воспринимать некоторые моменты серьёзно, так как они намеренно написаны в шутливой форме. Но помните, в каждой шутке есть доля правды.

Книга одобрена дерматологами. При прочтении не вызывает кожный зуд.

Глава первая
На дело

Осень всё же пришла. Пришла с дождями, с грязью, с сыростью. Пришла, хотя её никто и не звал. Многие не любят осень, а деду Вите на неё было плевать. Какая разница, какая за окном погода, когда тебе не идти на работу? Сидя в тёплом доме, с кружкой горячего чая, можно наблюдать, как умирает листва и природа понемногу готовится к зимнему сну. Виктор Иванович мог часами сидеть и смотреть в окно, хотя деревенский пейзаж за эти часы за окном практически не менялся. Хотелось чего-то покрепче, чем чай с лимоном, но Ионов обещал Ирине Николаевне много не пить. Что в её понятии «много», он не уточнил и пока что обходился чаем.

Тузик осень не любил. В этом году он невзлюбил её вдвойне. Дело в том, что у Ирины Николаевны появилось увлечение: она вдруг возомнила себя дизайнером. И первым её проектом стала будка. Благодаря рукам Виктора Ивановича эта идея воплотилась в жизнь. Будка получилась смешная, больше похожая на резной скворечник. Побелкиной новый собачий домик очень понравился, а вот псу – напротив. Впрочем, его мнения никто и не спрашивал. А с приходом осенних дождей в крыше будки обнаружилась течь. Дальний угол будки постоянно был сырым. Пёс, конечно, всячески намекал хозяину на неисправность в кровле, но Ионов эти намёки не понимал. Сидя в холодной, сырой будке, пёс думал о том, как хорошо котам, которые сейчас сидят в тёплых сухих сенцах.

Большой чёрный внедорожник подъехал к дому Ионова и остановился. Из машины, ступив начищенным до блеска чёрным ботинком в осеннюю кашу, вышел участковый. Балалайка, нахлобучив на голову фуражку и подтянув штаны, деловито осмотрел свой автомобиль, полюбовался им несколько секунд и пошёл к дому.

Тузик вошедшего во двор мужчину встретил недружелюбно. Нет, он, конечно, помнил участкового, просто сегодня настроение было паршивое, виной которому была дыра в крыше его собачьего дома. Пёс зарычал.

– Ну чего смотришь? – спросил у него Дмитрий Юрьевич. – Хозяин дома?

Тузик громко гавкнул в ответ.

– Надо же, понятливый! – удивился Балалайка.

На шум из дома вышел дед Витя. Он недовольно взглянул на Балалайку и произнёс:

– Здорово, Юрьич. А я думаю, кто это тут шастает? Уже и топор приготовил.

– Мир вашему дому, Виктор Иванович! А топор-то зачем?

– Ноги отрубить гостям всяким непрошеным.

– А зачем им ноги рубить?

– Чтобы убежать не могли. Куда же они без ног-то убегут?

– Шутите, Виктор Иванович?

– Нет, я серьёзно. Но к тебе это не относится, тебя я рад видеть. Проходи, гостем будешь, чаем напою. С лимоном.

– А к кому же это относится? К вам же в здравом уме, кроме меня и Берестова, никто и не подойдёт.

– Мало ли, – прищурив глаза, ответил Ионов.

– Думаете, он вернётся?

– Кто он?

– Хитров. Я же знаю, вы хотите ему отомстить за то, что он в подвале Ирину Николаевну удерживал.

– Да не вернётся он, – досадливо произнёс дед Витя. – Но если вернётся, то я для него уже берёзу приготовил, на заднем дворе.

– Для чего?

– Чтобы повесить.

– Опять шутите?

– Кто знает? Проходи давай, нечего жопу морозить, не март месяц.

Балалайка вошёл вслед за Ионовым в дом. Цыган, сидящий на подоконнике в сенцах, громко мяукнул при виде участкового. Полицейский в ответ громко чихнул.

– Простыл, что ли? – повернувшись к нему, спросил дед Витя.

– Нет. Аллергия на кошек.

Зайдя на кухню, Ионов первым делом поставил на плитку чайник.

– Сейчас чайку попьём. Я уже три кружки за утро выпил.

– А где же Ирина Николаевна? – оглядываясь по сторонам, спросил Дмитрий Юрьевич.

– В Москву уехала. Кое-какие вещи забрать, книг на зиму накупить, детей и внуков повидать. На днях должна приехать. Подарок обещала купить. Подарки я люблю, – улыбнувшись, произнёс Ионов.

– А вы что же с ней не поехали?

– Я? Да не, – махнул рукой Ионов. – Не люблю я большие города, там одни извращенцы живут.

Дед Витя достал из тумбочки стеклянную кружку с цветочками, кинул в неё пакетик с чаем и поставил на стол.

– Смотрю, у вас посуда новая? – ухмыльнувшись, произнёс Балалайка.

– Ирка купила, – стушевавшись ответил Ионов. – Она тут вообще весь дом хочет переделать на свой вкус.

– О как! Когда свадьба-то?

– Какая свадьба?

– Ну как какая – ваша с Ириной Николаевной. Чувствую дело к этому идёт.

– Дурак, что ли. Мы же не подростки там какие.

– Ну знаете, женщине всегда праздника хочется.

– Ты давай не умничай, знаток женских душ, а то кипятком ошпарю.

С этими словами дед Витя снял с плитки чайник и налил в кружку.

– Вы вроде чай с лимоном обещали, – сказал участковый, наблюдая, как содержимое кружки окрашивается в коричневый цвет.

– Нет лимонов. Резко кончились.

– Всё-таки вы не меняетесь, Виктор Иванович, что раньше злой были, что сейчас.

– Я не злой, я справедливый. А вот ты балабол.

– И сахару не дадите? – спросил Дмитрий Юрьевич, поболтав пакетиком в кружке.

– Не дам. И вообще, ты чего ко мне припёрся?

– В гости зашёл. Вы же после того случая, когда я Ирину Николаевну разыскал, сказали, что я всегда желанный гость в вашем доме.

– Да? Не помню такого.

Балалайка улыбнулся, сделал глоток из кружки, обжёгся, а затем произнёс:

– Ладно, Виктор Иванович, не сердитесь, я действительно к вам не просто так приехал. У вас скоро новые жильцы появятся.

– Что, опять? Что-то в этом году нашествие какое-то.

– И жить они будут в доме Хитрова.

– А это как? – повысив голос, спросил Ионов.

– Купили они этот дом.

– И как же он смог его продать, если он в розыске?

– А в розыске ли, вот тут вопрос. Я-то со своей стороны бумаги как надо оформил, следователь наш тоже всё грамотно сделал. Но через какое-то время дело у нас забрали, сначала область, затем Москва.

– И что это значит?

– Развалят потихоньку дело, вот и всё. Большие деньги многое решают, к тому же у Хитрова были очень хорошие связи. Сейчас он за границей, время идёт, шумиха стихнет, дело потихоньку спустят на тормозах, а потом и закроют вовсе за недоказанностью.

– Но как же так?

– А вот так. Но это моё предположение, может, и не так будет. Но это я всё к тому, что новые жильцы никакого отношения к Хитрову не имеют. А то знаю я вас, устроите тут вендетту.

– Чего?

– Месть.

Виктор Иванович достал папиросу из пачки и закурил.

– Расстроил ты меня, Дима, – тихо произнёс он, выпуская дым изо рта.

– А что поделать, не всегда бывает так, как мы хотим.

– А что за люди-то приедут? Небось, буржуи какие?

– Вот чего не знаю, того не знаю, но явно не простые. У меня вот денег на такой дом нет. Если только в кредит взять, лет на двести, – задумчиво произнёс Балалайка, почесав лоб. – Ладно, поеду я, работы ещё много.

– Ну пойдём я тебя провожу, – Ионов затушил папиросу и встал со стула.

Они вместе вышли из дома. Тузик недовольным взглядом проводил участкового.

– Что-то у вас, Виктор Иванович, пёс грустный, – произнёс Балалайка, дойдя до калитки.

– Осень, меланхолия.

– Ну да, ну да, – вздохнул капитан, подойдя к автомобилю.

– Ого, это что, твоя? – спросил дед Витя, указав пальцем на чёрный внедорожник.

– Моя, – гордо ответил Дмитрий Юрьевич.

– Ты никак оборотнем стал?

– Каким ещё оборотнем?

– В погонах. Откуда у простого участкового деньги на такую машину?

– Я копил долго.

– Темнишь ты что-то, Дмитрий Юрьевич, – недовольно произнёс Ионов.

– Не темню я ни капли. Я сам светлый, и душа у меня светлая.

– Ну-ну. Ладно, давай вали уже, голова от тебя разболелась.

Страж порядка обиженно хмыкнул, сел в автомобиль, завёл двигатель, развернулся и уехал. Ионов, провожая взглядом удаляющуюся машину, вновь достал папиросы и закурил.

– Дизельная! – раздался голос сзади.

Дед Витя повернул голову и увидел стоящего сзади Берестова. Он был одет в спортивные штаны, резиновые сапоги и свою неизменную телогрейку. На лице его сияла улыбка, впрочем, как и всегда.

– Отгадай загадку, Степаныч. Зимой и летом одним цветом? – задал вопрос Ионов, пыхтя папиросой.

– Ёлка!

– Нет, это ты, – ткнул пальцем в грудь соседа Ионов.

– Почему я?

– Потому что ты всё время в одной одежде ходишь. Что летом в телогрейке, что осенью, что зимой.

– А чего такого, хорошая телогрейка. Практичная и тёплая, – произнёс Николай Степанович, оглядев себя со стороны.

– Да-а, модель, конечно, из тебя, Степаныч, не получится. Нет у тебя чувства вкуса и стиля.

Берестов широко улыбнулся, а потом просительно произнёс:

– Угости папироской, Виктор Иванович. Мои кончились. Бабка завтра в город пойдёт, купит – я верну.

– Вернёт он, ага, держи карман шире. Ты мне за всё время уже целый грузовик этих папирос должен, – пробубнил Ионов, но папиросой с соседом поделился.

Берестов, порыскав в своих необъятных карманах, извлёк оттуда зажигалку, прикурил и жадно затянулся.

– А кто приезжал-то? – спросил он, выпуская сизый клубок дыма.

– Участковый.

– Ого! И откуда у него такой автомобиль, да ещё и дизельный?

– Не знаю, Степаныч, не знаю. Боюсь, как бы наш Дмитрий Юрьевич на тёмную дорожку не ступил.

– Какую дорожку?

– Не важно.

– А чего он приезжал-то?

– Говорит, жильцы скоро новые объявятся.

– Опять? И где же они жить будут?

– В доме адвоката.

– А что, его уже поймали?

– Нет. Он его продал.

– Как так?

– А вот так. Не береди душу, – сердито ответил дед Витя и бросил окурок в сторону.

– Я смотрю, у тебя настроение, Виктор Иванович, не очень, может, по чуть-чуть? – лукаво спросил Берестов.

– Нельзя, – вздохнул Ионов.

– Почему?

– Ирке обещал.

– Так мы ей не скажем, тем более мы совсем по граммулечке, – заговорщицки произнёс Берестов и достал из-за пазухи пол-литровую бутыль.

Ионов задумчиво посмотрел на соседа и принялся рассуждать: «С другой стороны, она сказала, чтоб я много не пил, а это не означает, что совсем нельзя. Если немного и с умом, то всегда можно».

Николай Степанович стоял с бутылкой в руках, широко улыбаясь, и ждал, когда дед Витя примет решение.

– А давай, – махнул рукой Ионов.

Открыв калитку, он пошёл в сторону дома. Берестов засеменил следом. Тузик дежурно гавкнул, Николай Степанович улыбнулся ему, помахал рукой и зашёл следом за дедом Витей в дом.

Дед Витя деловито уселся на синий сундук. Взяв свою кружку с недопитым чаем, мигом влил напиток в себя и скомандовал:

– Наливай в неё.

– Так там же лимон? – удивился Берестов.

– И что? Лимон – это витамин С, а витамины, они полезные.

Николай Степанович пожал плечами. Открыв пробку, он плеснул водку в кружку.

– Ну, за здоровье, – произнёс Ионов тост.

– А мне?

– Чего тебе?

– Ну, посудину какую-нибудь, не из горла же пить?

Виктор Иванович немного отстранился, прищурил правый глаз:

– Это где это ты, Степаныч, таких замашек царских нахватался? Раньше из горла пил и ничего, а теперь сервиз ему подавай.

Берестов широко улыбнулся, не зная, что ответить.

– Ладно, шучу я, возьми кружку в тумбочке.

Николай Степанович открыл дверцу маленькой обшарпанной тумбочки, достал кружку, дунул в неё и, поставив на стол, налил водку из бутылки.

– Твоё здоровье, Степаныч, – произнёс дед Витя и махом выпил.

Берестов пододвинул к себе табуретку, сел, выпил следом и тут же разлил ещё по одной.

– Эх, скучно мы живём, Степаныч, – вздохнул Ионов, поставив локоть на стол и подперев лицо ладонью.

– Отчего же скучно?

– Ну как отчего, осень, грязь, делать нечего, остаётся только телевизор смотреть и водку пить. А ведь ещё неизвестно, что из них вреднее.

– Так и езжал бы тогда в Москву, вместе с Ириной Николаевной.

– Нет, я большие города не люблю. Людей там слишком много, злые они там все и лощёные. Мне и здесь хорошо, только скучно. Летом-то в деревне красота, а вот осенью или зимой тоска смертная. Остаётся только пить, а мне теперь много нельзя, Ирина ругаться будет.

Берестов молча выпил. Ионов взглянул на него и тоже выпил.

– Слышал, Виктор Иванович, говорят, свет подорожает? – спросил Берестов, вытирая губы рукавом телогрейки.

– Не слышал. Но если так, то это плохо. Придётся за свет кучу денег платить. Зиму-то обещают холодную, а обогреватель, зараза, электричество жрёт как бешеный.

– А ты дровами топи.

– А где их взять-то?

– Так заказать можно и тебе привезут. Я вот две недели назад так и сделал. Дровишки привезли хорошие, берёзовые.

– Ну, ты и буржуй, Степаныч. Дрова-то денег стоят, а пенсия у меня небольшая. Впрочем, как и у тебя. Надо будет как-нибудь в лесок сходить, веточек нарубить-наломать, мало-мало, всё лучше, чем ничего. Или, может, банк ограбить, а Степаныч? Я бы тогда Ирине какой-нибудь подарок купил. Она же всё-таки женщина.

Берестов крепко задумался, собрав все морщины на лбу в одну кучу, а затем просиял:

– Есть идея!

– Какая ещё идея?

– Насчёт ограбления.

– Не, Коля, это я так, пошутил. Ну какой из меня грабитель? Тем более в банке чьи-то деньги лежат. А люди, может, их годами копили.

– Необязательно грабить банк.

– А что же тогда, библиотеку? Ирине Николаевне, конечно, понравится гора книг в доме, да и печь ими можно растопить в случае чего, но, с другой стороны, это кощунство.

– Не библиотеку, дом Хитрова, – произнёс Николай Степанович и тут же замолчал.

– Чего ты сейчас сказал? – поднял брови дед Витя.

– Дом Хитрова, – повторил тихо Берестов. – А что, там сейчас никто не живёт, покидал он его в спешке, наверняка там комнаты полны всяких дорогих вещей. А новые хозяева, когда приедут, ничего и не заметят, они же не знают, что там было.

– Нет, Степаныч, я на воровство не пойду, – тут же ответил Ионов. – Я, может, и не самый хороший человек, но не вор.

Берестов налил ещё по одной и заговорщицки произнёс:

– А никто и не говорит, что мы будем воровать. Мы просто заберём компенсацию.

– Какую компенсацию?

– Ну вот смотри, Иван Семёнович похитил твою женщину, так?

– Так, – кивнул Ионов.

– А ведь наказание он так и не понёс, так?

– Так.

– Вот мы его в своём роде накажем. Компенсацию, так сказать, взыщем.

Ионов почесал щёку, постучал указательным пальцем по кружке, затем взял её в руку и выпил содержимое.

– Так там же камеры во дворе, – тихо прошептал дед Витя, наклонившись над столом.

– Там два месяца никто не живёт, они наверняка ничего уже не пишут. Ну и мы на всякий случай маски наденем.

– А ты думаешь, там есть чего брать?

– Конечно! Не мог же адвокат в спешке всё разом увезти.

– Ты прав, ты прав, – выпрямившись и почесав подбородок, сказал Виктор Иванович. – Нет, деньги он, конечно, наверняка забрал, но вот вещи всякие дорогие там скорее всего остались.

– Так и я про то, – радостно воскликнул Берестов.

– А что мы с этими вещами делать будем?

– Продадим.

– Кому?

– Было бы что продать, а кому, это всегда найдётся.

– Ты, стало быть, пойдёшь со мной?

– Конечно. Я-то тоже пострадал от его деяний. Пускай морально, но пострадал. И я тоже хочу компенсацию.

– Эх, алчный ты человечишка, Степаныч. Ну ладно, решено, идём на дело. Сегодня ночью и пойдём.

– Сегодня?

– Да, сегодня. Неизвестно, когда новые жильцы приедут, завтра может быть и поздно.

– Ну хорошо, – сказал Берестов и протянул руку к кружке с водкой.

– А вот пить больше не надо, – ударил Ионов Николая Степановича по руке. – На дело трезвыми надо идти. Сейчас отдыхать, а в два часа ночи жду тебя здесь.

Берестов громко вздохнул, убрал руки от кружки и согласно кивнул.

– И колготки у Галины своей прихвати.

– А колготки-то зачем?

– На морду напялим, вместо масок будут.

– Понял.

***

А по ночам было уже совсем холодно. Порой даже ощущалось далёкое дыхание зимы. Но это только ощущалось, так как осень только-только перевалила за свою законную половину отпущенного ей срока. Тузик лежал в будке и грустил, думая о том, как бы намекнуть хозяину на неполадки с крышей. Сон сегодня что-то не шёл. Зато шёл кто-то другой и совсем рядом. Пёс отчётливо слышал шаги, приближающиеся к калитке. Высунув нос наружу, собака уловила знакомый запах телогрейки Берестова. Тузик вышел из будки, намереваясь разобраться в ситуации и облаять столь позднего гостя. Но внезапно открылась дверь, и на пороге возник дед Витя.

– Тузик, тихо, – скомандовал он псу. – Степаныч, давай скорее в дом.

Берестов, пригнувшись и смешно семеня ногами, забежал в сенцы.

– Ты бы ещё ползком передвигался, – усмехнулся Ионов.

– Конспирация, – поднял указательный палец Николай Степанович.

– Ладно, конспиратор, молодец, что вовремя пришёл.

– Так я вообще пунктуальный, по мне часы сверять можно, – зарделся Берестов. – Вот помню, на работе так все и говорили: «Коля как часы! Точный и безотказный».

– Хорош трепаться, – оборвал его Ионов. – Ты колготки принёс?

Николай Степанович порылся в кармане телогрейки и извлёк на свет чёрный комок капрона.

– Чистые? – поинтересовался Виктор Иванович.

– Стираные.

– Пойдёт. Сейчас ножницы дам, на две части разрежешь.

– Ты что! Меня же Галина заругает! – чуть не закричал Берестов.

– Да-а, послал бог подельника, – вздохнул Ионов. – А как мы с тобой одни колготки на две головы надевать будем, ты об этом подумал?

– А может, ты себе другую какую-нибудь маску найдёшь? – чуть не плача, предложил Николай Степанович.

– И какую же?

– У тебя же мотоцикл есть.

– Есть, и что?

– Можно шлем мотоциклетный надеть.

Ионов прищурил глаз и критично посмотрел на Берестова.

– Коля, ты дурак?

– Нет, – обиженно ответил Берестов.

– А я вот сомневаюсь. Режь давай, не жалей. Ты потом с добычи Галине целый вагон этих колготок купишь.

Дед Витя протянул ножницы Николаю Степановичу. Тот взял их, тяжело вздохнул и принялся кромсать. Дед Витя тем временем натянул на себя чёрную куртку и надел резиновые сапоги.

– Готово, – Берестов предъявил результат своей работы.

Ионов молча взял половину колготок и сунул в карман, после чего скрылся в недрах дома. Через минуту он вернулся с двумя парами варежек. Одну из них протянул Николаю Степановичу.

– Зачем? – удивился Берестов. – Не холодно же.

– Бери, говорю, это чтобы отпечатки пальцев не оставлять.

– Так не лучше ли перчатки взять?

– Нет у меня перчаток. Бери что есть.

Берестов взял варежки и сунул в карман.

– Надо ещё пакеты взять, – подкинул идею Николай Степанович.

– Пакеты-то зачем?

– А награбленное в чём понесём?

– Не награбленное, а компенсированное. Забыл, что ли?

– Ну, компенсированное.

– Без ну. Не нужны нам пакеты.

– Как так?

– Будем брать мелкое и дорогое, чтобы поместилось в карманах. На большом быстро спалимся.

– Ух, Иваныч, ты прям как заправский домушник заговорил, – восхитился Берестов.

– Я просто умею логически думать. Ладно, пошли, что ли. Нам ещё в сарай за инструментом зайти нужно.

– А в сарай-то зачем?

– Лестницу возьмём и лом. Без лома на дело не ходят.

Глава вторая
Орёл и воробей

Около трёх часов ночи по деревне вдоль заборов шли две тёмные фигуры. Одна из них, согнувшись и кряхтя, несла лестницу, вторая держала в руке небольшой ломик.

– Иваныч, а почему я лестницу несу? – сгибаясь под тяжестью деревянной конструкции, спросил Берестов.

– Потому что я мозг операции.

– Так я же тебе идею подал?

– И что? Идея – это одно, а реализация – это другое. Тащи давай.

Берестов насупился, но продолжил покорно идти.

– Вот ситуация-то будет, если нас кто-нибудь заметит, – вновь подал голос Николай Степанович.

– Не боись, не заметит никто. У нас-то живут тут три калеки, и те давно уже спят. Чай, не город. Чего тут по ночам-то шлындать, грязь месить.

Совсем рядом, выплыв из темноты, показался силуэт дома адвоката.

– Со стороны дороги лезть не будем, сзади обойдём, – скомандовал Ионов.

Они обошли дом, окружённый каменной стеной. После чего дед Витя натянул колготки на голову и надел на руки варежки. Берестов последовал его примеру. Лестницу прислонили к стене.

– Живут же буржуи. Стен понаделали, – пробубнил дед Витя, – нет, чтобы как все нормальные люди забором участок обнести, так нет, крепость им надо соорудить.

– За богатство своё боятся, Иваныч, – тихо произнёс Берестов.

– Так, с этого момента никаких имён, – сердито оборвал его Ионов. – Я буду Орёл, а ты Воробей.

– А почему это я Воробей? – возмутился Берестов.

– Так, не выпендривайся давай, не в театре. Держи лом, потом через стену перекинешь.

Дед Витя поплевал на варежки и полез по лестнице. В резиновых сапогах и варежках, да ещё и в полной темноте, карабкаться было неудобно. Наконец, Ионов достиг верха. Он уселся на выступ и перекинул ноги на другую сторону.

Стена была высокая, около двух с половиной метров. Если свесить ноги, то до земли останется метра два. Виктор Иванович огляделся по сторонам, удостоверился, что вокруг всё тихо, собрался с духом и прыгнул. Свободный полёт закончился быстро. Земля больно ударила по ногам. Ионов повалился на бок, угодив рукой в какой-то кустарник.

– Орёл, Орёл, ты как там? – раздалось по ту сторону стены.

– Нормально. Давай лом перекидывай, только в меня не попади.

Несколько секунд было тихо, потом раздался звук удара железа о камень, а ещё через секунду жалобный вскрик.

– Ты чего орёшь? – сердито зашипел дед Витя.

– Лом.

– Чего лом?

– В меня попал!

– Как он в тебя попал, дурень?

– От стены отскочил.

– А ты зачем его в стену кидал, надо было через стену перекинуть.

– Я так и делал, но не перекинул.

– Слабак, – резюмировал Ионов.

За стеной раздавалось оханье.

– Да не скули ты!

– Не могу, Иваныч, ой, прости, Орёл, – больно очень. Нога распухает.

– Тьфу ты, – зло плюнул Виктор Иванович, – связался же я с тобой. Идти сможешь?

– Не знаю, больно. Лом прямо в колено попал.

Дед Витя хотел было ответить, но тут же замер. В его голове прокрутилась простая мысль, которая почему-то не приходила к нему раньше.

– Слышь, Воробей?

Ответа не последовало.

– Воробе-е-ей?

Вновь тишина.

– Степаныч, ё-моё, ты там не помер часом?

– А? Нет. Забыл про позывной.

– Я вот тут подумал, – расстроенно произнёс Ионов, – а как я обратно выбираться буду?

– По лестнице.

– Так она же с другой стороны?

Берестов замолчал.

– Нужна ещё одна лестница, – вдруг деловито предложил он.

– И где же я тебе её возьму?

– Надо поискать, может, у Хитрова где-то есть?

– Нет, Степаныч, тьфу ты, Воробей, меня надо отсюда вызволять, причём срочно.

– Почему срочно?

– Потому что операция наша провалилась. Детали мы с тобой не продумали до конца, поэтому надо делать ноги. Предчувствие у меня нехорошее.

– А давай, я тебе лестницу перекину? – подал идею Берестов.

– Ты уже лом перекинул. Кстати, где он?

– Валяется где-то.

– Ищи! Ломик хороший. От твоей культяпки он далеко отскочить не мог.

Берестов, нагнувшись и держась одной рукой за колено, второй рукой, одетой в варежку, принялся шарить по земле. А тем временем Ионов усиленно соображал, как ему перелезть обратно. Версию разбежаться и перепрыгнуть он отмёл сразу как неосуществимую. На помощь инопланетян тоже рассчитывать не приходилось. Не верил Ионов в то, что они прилетят в Смородиновку. Чего им тут делать? Можно было, конечно, побродить по территории, может, и правда где лестница завалялась, но желания такого особо не было. Виктор Иванович по опыту знал, если что-то пошло не так, лучше бросить это дело, дальше будет только хуже. Его размышления прервал возглас Николая Степановича:

– Нашёл!

– Чего ты нашёл?

– Лом.

– А чего орёшь? Лучше подумай о том, как меня отсюда вызволить.

– Может, тебе верёвку кинуть, а ты по ней залезешь?

– Отлично, кидай.

– А где верёвку взять?

Дед Витя тихо выругался.

– Значит так, Степаныч, берёшь лестницу, лом и тащишь ко мне домой. Потом заходишь в сарай, там справа на стене висит моток верёвки. Берёшь верёвку и дуешь сюда. Всё понял?

– Понял. А лестницу и лом обратно относить зачем?

– Чтобы внимание не привлекать.

– Всё, теперь понял. Я мигом, одна нога здесь, вторая там.

– Давай, давай, только ноги не сломай.

– Да-а, нога болит, ты прав. Больно всё-таки ломом колено пришибло, – пожаловался Берестов.

– Степаныч?

– А?

– Ты всё ещё там? – сердито спросил Ионов.

– Всё, бегу, бегу.

За стеной послышался шорох, стон, затем вздох и звук удаляющихся шагов. Дед Витя остался один в полной темноте. На улице было довольно прохладно. Ионов потёр руки в варежках друг о друга, затем достал папиросу и закурил. Нужно было обдумать, что делать дальше. Берестов, по всем раскладам, должен вернуться минут через пятнадцать-двадцать, если, конечно, с ним по дороге ничего не приключится. А в том, что с ним ничего не приключится, дед Витя не был уверен. Внезапно мозг посетила ещё одна мысль: вряд ли он сможет забраться по верёвке на верх стены. Во-первых, навыков скалолазания у него нет от слова совсем, а во-вторых, здоровье всё-таки не то. Решив изучить диспозицию, раз уж всё-таки попал на территорию дома адвоката, дед Витя затушил папиросу. Разрыв носком сапога небольшое углубление в земле, он кинул туда окурок и забросал обратно землёй. Ещё раз прислушавшись и удостоверившись, что вокруг тихо, он двинулся по участку.

Ночь рисовала причудливые силуэты. Казалось, что за каждым деревом прячется человек, который вот-вот закричит «Держите вора». Но это была всего лишь игра воображения. Аккуратно ступая и вглядываясь до боли в глазах в темноту, чтобы ненароком не споткнуться и не врезаться во что-нибудь, Ионов продвигался к дому. Ещё пару метров, и вот он уже взбирается по ступенькам крыльца. Дойдя до двери, Ионов на миг остановился, огляделся и взялся рукой в варежке за ручку. Дёрнул. Закрыто. С облегчением выдохнул. Всё-таки как ни называй воровство, конфискацией, компенсацией или ещё чем, оно так воровством и останется. Противозаконные действия Ионову всё же претили. Одно дело адвокату в морду дать и ноги из туловища вырвать, другое дело украсть, пусть даже и у такого плохого человека. Воровство и членовредительство для деда Вити были разные вещи.

Немного подумав, Ионов решил пойти к воротам. Резиновые сапоги громко стучали подошвами по каменной дорожке. Пройдя мимо беседки и подойдя к воротам, он остановился. По ту сторону вроде было тихо. Уперевшись рукой в воротину, толкнул её. Закрыто. Ещё попытка – тот же результат. Слегка наклонившись, Ионов заметил навесной замок. «Вот сейчас бы ломик пригодился, – подумал он. – Хотя нет, плохая идея. Нельзя оставлять следы своего пребывания». Оставалась надежда на то, что удастся как-то открыть дверь в стене, которая являлась выходом с территории.

Повернув направо и пройдя несколько метров вдоль стены, Ионов остановился напротив двери и принялся изучать её конструкцию. На двери была ручка, и никаких замков видно не было. Закрыв глаза, Виктор Иванович, попытался вспомнить, как выглядит этот бункер со стороны улицы. В голове сразу предстал образ: железная массивная дверь, в каменной стене, глазок видеокамеры, звонок, ручка. Замок в двери был электромагнитным. Хозяин открывал её электронным ключом. Но как он открывал её изнутри? Проведя рукой по стене, дед Витя нащупал кнопку. Обычную кнопку, коих много стоит на подъездных дверях, оснащённых домофоном.

«Неужели так просто, – пронеслось в голове у Ионова. – Хотя, с другой стороны, зачем Хитрову было усложнять себе жизнь?». Виктор Иванович хотел было нажать указательным пальцем на кнопку, но в варежке это не так просто было сделать. Пришлось тыкнуть большим пальцем. Доля секунды – и дверь с тихим щелчком открылась. Выглянув в щёлочку и удостоверившись, что за ней никого из случайно проснувшихся жителей деревни нет, Ионов вышел наружу и закрыл дверь. С тихим щелчком замок автоматически закрылся.

Отойдя несколько метров, так чтобы не попадать в обзор камеры, дед Витя с наслаждением снял варежки. Всё-таки не зима, и руки в них изрядно вспотели. Затем с таким же наслаждением сорвал с головы колготки. С удовольствием почесав лицо и шею, он направился к тому месту, куда должен был прийти Берестов с верёвкой, а именно к другой стороне стены. Ионов мысленно прикинул, что минут пятнадцать уже точно прошло, и Николай Степанович наверняка стоит там, кричит и переживает, куда это делся дед Витя. Но, завернув за угол стены, Виктор Иванович Берестова там не обнаружил. Вздохнув, Ионов направился к дому.

Возле дома его ждал сюрприз – машина Побелкиной. Маленький жёлтый автомобиль сиротливо стоял возле забора. Задумчиво почесав голову, Ионов подошёл к калитке и открыл её. Во дворе лежал Берестов, явно без сознания, а возле него стояла испуганная Ирина Николаевна.

– Ира!

– Витя!

– А ты чего тут делаешь? В смысле, чего так поздно?

– Так я днём ещё выехала, но пробки на трассе. Вот только недавно и приехала. А ты что, меня не ждал?

– Ждал, конечно, но ты могла бы предупредить, позвонить.

– Я звонила, но у тебя телефон был недоступен.

– Ну да, – виновато ответил дед Витя, – он разрядился.

– А зарядить забыл?

– Забыл. А с Николаем Степановичем что? – кинув взгляд на Берестова, спросил Ионов.

– Так я приехала, в доме никого, – начала сбивчиво рассказывать Побелкина, – вижу, из сарая кто-то выходит, пригляделась, не ты. И тут у меня всё сложилось в голове: в дом проникли воры, а тебя связали и спрятали.

– Неправильный вывод. И что дальше?

– А дальше я подошла сзади и ударила его.

– И чем же?

– Книгами. Четыре тома «Войны и мира».

– Ну, значит живой должен быть, классика всё-таки.

Виктор Иванович наклонился над Берестовым и принялся лупить его по щекам.

– Степаныч, Степаныч, ты живой?

Берестов открыл один глаз и удивлённо спросил:

– Виктор Иванович, а ты как выбрался?

– Молчи, дурак, – тихо прошипел дед Витя.

Побелкина и Ионов помогли встать на ноги Николаю Степановичу.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась Ирина Николаевна.

– Нормально, только колено болит.

– Я его по колену не била, – как бы оправдываясь, произнесла Побелкина.

– Тебя до дома проводить? – спросил дед Витя.

– Да нет, сам дойду. Чем это, кстати, меня?

– Книгами. Раз читать не хочешь, решили тебе через голову вдалбливать, – пошутил дед Витя.

– Вы уж извините меня, Николай Степанович, я просто вас с вором перепутала, – начала извиняться Ирина Николаевна.

– Да ничего, он крепкий, ему даже полезно, – сказал Ионов. – Ладно, иди, Степаныч, домой, завтра поговорим.

Берестов улыбнулся и, прихрамывая, зашагал в сторону выхода.

– А чего это вы тут ночью делали? – вдруг поинтересовалась Побелкина.

– Чего-чего, по бабам ходили, – буркнул дед Витя и пошёл в дом.

***

Утро хмурилось. Дед Витя сидел с кружкой чая и молча наблюдал, как ветер гоняет за окном осеннюю листву. Ирина Николаевна варила борщ на электрической плитке.