Kitobni o'qish: «Горький дым»

От автора

В руках вы держите книгу, в которой собраны мои очерки, статьи, зарисовки. Мне очень хотелось собрать их вместе – раньше были они разбросаны по книгам, журналам, альманахам и сборникам. И вот желание осуществилось.

Этой книге я дал название «Горький дым». Невеселое, грустное название. Однако сейчас все, что связывает меня с моей малой родиной, имеет горький привкус. Страшно подумать, что нет деревни, где прошло мое детство. Ушли на дно морское поля, перелески, сенокосные угодья, любимые тропинки, земляничные поляны, таежные, родниковые чистые речки. Сожжены любимая школа, отчий дом и дома друзей. От этих пожаров горькой гарью пропитана моя душа, ничем ее не вытравить до самого последнего моего часа. Кого винить? Кого казнить? Нет, не ищу виноватых. Только горько мне. Благодарю Господа, что осталась нетронутой вершина Красного Яра. Благодарю за то, что не пришло никому в голову сравнять ее бульдозером и экскаваторами для подсыпки дорог. И сегодня, Красный Яр, словно магнит, притягивает к себе нас, живущих на белом свете. Удивительно, сколько лет прошло, однако кладбище на самой макушке Красного Яра до сих пор источат запах дыма – горького дыма.

Иногда меня упрекают за эту горечь. Но что поделать, от нее не избавиться мне, несмотря на попреки.

И еще: деревня моего детства, словно чистый, светлый родничок. Сколько добрых людей вырастила она: хлеборобов, рыбаков, лесорубов, учителей и писателей! В родной деревне до самой ее погибели жил мой учитель. Он был поэтом, писателем, художником, драматургом, режиссером, Заслуженным деятелем культуры Российской Федерации – Георгий Иннокентьевич Замаратский. Его стихи о малой родине, нашей деревне Погодаевой, для меня словно гимн. Все в них родное, все правдиво:

 
Малая родина, милая родина,
Как же ты мне дорога!
Ты – это все: и лесная смородина,
И за деревней у сосен поскотина,
И под угором колодина,
И на покосах в остожьях стога.
Родина малая, родина милая,
Крепко тебя я люблю.
Статью твоею доволен и силою,
Даже тогда, когда вижу унылою…
Скорбь я с тобой пополам разделю.
Родина малая, милая, славная —
Мирная поступь коров,
Рядом Илима течение плавное,
Рядом поля – это самое главное,
Рядом лесов торжество полноправное,
Без палачей – тракторов.
Родина дедов и прадедов наших,
Как не гордиться тобой!
Может, и есть где края тебя краше,
Но не для них, за тебя в битвах павших,
И не для тех, кто вскормлен твоей кашей,
Вспоен илимской водой.
Родина малая, светлая, чистая,
Я – это ты, да и ты – это я.
Нравишься мне ты порой зимней мглистою,
Нравишься ты и весною ручьистою,
Нравишься летом и осенью льдистою,
Родина – песня моя!
 

Прости меня, читатель, но не смог я прервать стихи, каждое слово в них – дорогой бриллиант.

Сейчас, когда я оглядываюсь назад, удивляюсь, как быстро пролетело время. Однако как много оно подарило мне встреч. Одна из них – театр. Он в моей жизни занимает особое место. Как прекрасно, что увидел не только парадную сторону его жизни. Я попытался рассказать о своем отношении к удивительному искусству театрального спектакля.

С горечью скажу, что для меня театр без великих актеров Кирилла Юрьевича Лаврова и Андрея Юрьевича Толубеева опустел. Я повстречал их на своем пути, прошел с ними рядом часть дороги, учась у них великому искусству общения с людьми. Они ушли в вечность, и не остается только вдыхать горький дым воспоминаний.

Прекрасным мудрым товарищем остался для меня и величайший тренер по волейболу Вячеслав Андреевич Платонов. Я попытался рассказать о нем в очерке «Волшебник летающего мяча».

Некоторые мои книги были замечены читателями и удостоены литературных премий – не скрою, что мне это приятно.

И последнее. Я очень хочу, чтобы внученька моя, Софья, наша «принцесса», которой сегодня год, научившись читать, прочтет эту и другие мои книги с интересом. Тогда буду считать, то писал не зря.

Михаил Зарубин

Монолог капиталиста

Дорогой друг!

Вы спрашиваете, к какому «сословию» я отношусь: к олигархам, предпринимателям или капиталистам. Мне и самому стало интересно: куда себя зачислить? При советской власти был руководителем крупного строительного треста. Кем стал теперь? Да тем же, кем и был, только уже на частном предприятии, правда, не таком крупном, как прежде. Получал звания, награды, но по сути дела это не меняет: их дают за труд – как прежде, как и теперь. Только страна изменилась. Прошло уже двадцать лет, как мы живем в новой системе. Но все-таки – как меня теперь называть?

Говорят, что капитал большинства российских бизнесменов имеет криминальное происхождение. Кто-то разбогател на нелегальной торговле, промышлял наркотиками, оружием, сутенерством. Кого-то в итоге посадили, кого-то подстрелили, кого-то напугали так, что он теперь в Россию – матушку ни ногой. Те, кто сумел выжить в жестоких разборках девяностых годов, сменили красные пиджаки на строгие костюмы от ведущих европейских кутюрье и стали вполне респектабельными и «законопослушными» гражданами. Слава Богу, чаша сия меня миновала: у нас строительная фирма, мы живем плодами рук своих, то есть строим.

Может, я «олигарх».

«Ологос» по-гречески – немногий, «архее» – господство, власть. Получается – господство не многих. Олигархам в Древней Греции называли богатых людей, которые имели возможность влиять (и влияли!) на жизнь государства и общества. Могли ради собственных интересов, например, прекратить подвоз дешёвого хлеба из Египта и обречь греков на голод. Власть олигархов стоит на деньгах. Олигархия – это господство без социальной ответственности. А власть избранная, легитимная, должна быть ответственной за благополучие тех, кто ее избрал. Иначе не изберут в следующий раз. Олигархов же это не волнует. А что происходит, когда капитал сращивается с властью в единой целое? Об этом нам рассказывали еще в школе, а теперь мы видим воочию. Есть еще особая форма олигархии, ее частный случай – плутократия. Это не от русского слова плут – мошенник, а от греческих «плутос» – богач, и «кратос» – правление. По словарной формулировке это «форма правления государством, когда решения правительства определяются мнением не всего народа, а влиятельного слоя богатых людей». Это, по международному определению, режим, при котором реальная власть находится у небольшого круга лиц – знати, партийной верхушки, военных, родственников, доверенных лиц правителя.

Я не из этой компании.

Слово «предприниматель» мне больше нравится. Энергичное, понятное без перевода, дополнительных толкований не требует. Что-то человек предпринимает, значит – действует, определив цель и средства ее достижения. Возрождение российского предпринимательства началось в конце восьмидесятых – начале девяностых годов прошлого столетия, хотя процесс этот не завершен и сегодня. Само по себе предпринимательство как будто теперь у нас имеется. Но основная задача рыночных реформ – обеспечить максимальные возможности проявления частной инициативы в экономике – так и не решена. В чем же проблема?

Суждения по этому поводу прямо противоположенные. Все испортили первые реформаторы во главе с Гайдаром: они довели страну до голода и распада, поставили на грань гражданской войны – говорят они. Другие считают, что Гайдар со своими соратниками спас страну от голода и гражданской войны. Истина, на мой взгляд, где-то посредине. Гайдар и его последователи не обошлись без серьезных ошибок. Их них я бы выдели две.

Первая: автора реформ не уделили должного внимания созданию «субъектов свободных рыночных отношений», «системы свободных хозяйствующих субъектов», «системы свободного предпринимательства». Проще говоря, так и не создали условий и правовых гарантий для проявления частной инициативы. Даже указ о свободе торговли припоздал почти на месяц после перехода к свободным ценам и принят был лишь 29 января 1992 года. Новоиспеченные предприниматели быстро превращались в нелегалов, уходили в «тень». В среде надзирающих за ними правоохранителей и чиновников стала расти коррупция, а бизнес – тяготеть к криминалу. Законопослушным предпринимателям оставалось или стойко преодолевать ниспосланные этими полуреформами трудности, или уходить с рынка. То же самое происходит и до сих пор.

Второй ошибкой была приватизация по Чубайсу, в результате которой огромные экономические активы почти задаром были отданы тем, кто был на тот момент ближе всего к власти, большей частью – бывшей советской номенклатуре. Ее представители формально становились вроде как частными собственниками. Но именно лишь «вроде как». Их экономическое поведение в корне отличается от тех, кто начинал с нуля. Этим вторым, кто начинал сначала, нужно было создавать новые проекты, новую стоимость, новую собственность, иначе сразу сомкнут конкуренты. А первым – не обязательно. В их руках оказалось солидное государственное наследство и, опять же, старые добрые связи. Что им конкуренция? Устраивали бизнес, богатели благодаря близости к сиятельной власти, в которой тоже все свои. Вот такие «новые русские» с самого начала и задавали тон на нашем полурынке.

В начале девяностых (да и сейчас, в начале нового века) самыми прибыльным были банковское дело и торгово-закупочные кооперативы. У такого бизнеса рентабельность могла составлять двести процентов. А вот у строителей (говорю это потому, что я строил жилье и промышленные объекты и работал по государственным расценкам) рентабельность не поднималась выше двадцати процентов. Прибавьте к этому длинный инвестиционный цикл – не строительство дома уходило два-три года. Только после поступали по-другому. В девяностых создать банк можно было с очень небольшим капиталом. Наш строительный трест, имея уже тогда оборотные средства, мог учредить несколько банков. Но мы предпочитали заниматься своим строительным дедом и чувствовали себя вполне уверенно. В отличие от многих нынешних преуспевающих гигантов, которые тогда в рыночном море болтались мелкими суденышками, а наш трест шел по курсу, как авианосец. Большинству частных структур капитальное строительство было в тягость. Масса мороки: организовывать людей, сконцентрировать технику, инженерные службы, освоить огромные капиталовложения. А нам это было привычно.

Но почему роли вдруг переменились: авианосец стал суденышком, а мелкота превратилась в авианосцы? Государство, как это ни странно, тому поспособствовало. Создалась ситуация, когда предприятия перестали платить друг другу долги: ликвидировали банковскую картотеку, которая позволяла принудительно получать деньги с должников. И даже само государство не платило за выполненный госзаказ!

Все это порождено теми полуреформами, с которых начиналось воссоздание нашего рынка. Разного рода недоговоренности позволяли тем, кто ловил момент, «срубить побольше бабок». А потом эти накопления пригодились, в том числе для скупки ваучеров. Ваучеры тогда были не именные, а обезличенные, могли свободно переходить из рук в руки. Поэтому некоторые успевшие разбогатеть граждане приобретали чемоданы ваучеров, а другие продавали доставшиеся им бумажки-ваучеры и могли за них купить две бутылки водки. Смекалистые дельцы быстро научились делать деньги из воздуха. Только на обменных финансовых операциях в неразберихе кризиса и скачков инфляции можно было получить годовую прибыль свыше тысячи процентов. В этом разгадка появления «крутых» олигархов. Это же следствие полуреформ.

Сейчас мы, строители, конечно же, предприниматели. Но только на половину. Кого можно считать стопроцентным предпринимателем? Например, Джобса, первого производителя персональных компьютеров. Или Генри Форда первым в мире наладившего конвейерное производство автомобилей. Я мог бы назвать предпринимателем Курчатов, которые спроектировал первую в истории человечества атомную электростанцию. Список таких людей большой. А что нового создали я и мне подобные? По меркам этих достижений – ничего. А ведь прошло уже больше двадцати лет!

Даже в СССР, где само слово «предприниматель» имело негативный оттенок, наши ученые, инженеры, конструкторы, рабочие были, по сути, полноценными предпринимателями, поскольку сумели создать авиастроение мирового уровня, ликвидировать неграмотность, подготовить миллионы инженеров, техников и специалистов, освоить Севморпуть, организовать авиа-эпопею по спасению челюскинцев, поразить мир рекордными перелетами Чкалов и Громова, электрифицировать страну и с нуля воздвигнуть целые отрасли индустрии.

Если обратиться к истории нашей страны, то даже Российская империя в начале двадцатого века показала себя предпринимательской страной. Ее стали прочить в мировые экономические державы XX столетия. Она сумела обзавестись и грандиозным Транссибом, и машиностроительным гигантом Путилова, и Русско-Балтийским заводом, выпускавшим автомобили и тяжелые аэропланы…

Если мы обратим взгляд на другие страны, то увидим, что дотла разрушенная, перенесшая две атомные бомбардировки, познавшая нищету и голод Япония смогла за 1945–1959 годы выдвинуться в мировые лидеры в металлургии и судостроении, освоила передовое производство автотехники, а корпорация «Сони» уже двинула на рынок товар, изменивший мир, – радиоприемник на транзисторах.

Южная Корея преодолела бедность, превратилась в богатую индустриальную страну и стала поставлять на мировые рынки современные автомобили, электронику, бытовую технику, другие конкурентные товары. Крошечный Израиль, испытывая сильное противодействие извне и пережив две войны, сумел создать эффективную экономику, включая новейшее оборонное производство.

Не говоря уже о сверхбогатых Соединенных Штатах Америки, которые создали десятки моделей перспективных самолетов, обновили флот, построили гигантские ГЭС и небоскребы. Начали производство антибиотиков, бытовой техники множества видов, запустили телевидение и начали атомный проект.

Все это делали предприниматели. Полноценные, конечно. Не чета нашим нынешним, как это ни прискорбно говорить. Есть, конечно, и у нас полноценные, кто даже в российском кошмаре смог заняться серьезным производством, конструированием, налаживанием сферы услуг. Они работают рационально, со снижением издержек, и вкладывают средства в техническое перевооружение собственных предприятий. Но их немного. Пусть нас не обманывают современные автомобили с электронными система зажигания и спутниковой навигацией, беспроводной Интернет, телефоны космической связи и другие чудеса техники. Все это создано другой цивилизацией. Наши «деловые люди» славятся пока тем, что воруют, отнимают, убивают, без конца сверлят в земле нефтяные и газовые скважины и, что для нас с вами особенно прискорбно, топят Сибирь гидростанциями.

У нас часто повторяют, что предпринимательство – это дело избранных. Людей особого таланта. Но в любой преуспевающей стране все, или почти все, стараются завести свое дело. И заводят. И получается у многих. Не случайно же в таких странах доля малого и среднего бизнеса – около 90 процентов. У нас же – 30. Почему? Государство не создает для этого условий. Да, в предпринимательстве требуется талант. Так он везде требуется. Исследователи давно заметили, что все основатели большого бизнеса обладают некоторыми общими чертами деловой хваткой, умением все доводить до конца и, безусловно, честностью в отношениях с партнерами.

Вряд ли вы сможете найти среди истинных предпринимателей хоть одного лентяя. Большинство нынешних американских миллионеров, как свидетельствует пресса, обычные домоседы, а не завсегдатаи светских вечеринок. Несмотря на свои доходы, они регулярно отдают обувь в починку и записывают все свои, даже мелкие, расходы. Вряд ли это свидетельствует о скупости, скорее – об уважительном отношении к деньгами. Некоторые объясняют склонность к предпринимательству игрой генов. Богатые и влиятельные родители, конечно, могут значительно облегчить своему чаду путь наверх, потому в нашем бизнесе много детей влиятельных родителей. Однако большинство выдающихся предпринимателей, как говорится, сделали себя сами. В этом отношении даже диплом хотя и является важным фактором, но не решающим. Конечно, мало кто отрицает ценность университетского образования, но известно, что многие удачливые бизнесмены так и не получили «заветную корочку». Типичный пример – Билл Гейтс, который бросил Гарвард, так как учеба мешала ему играть ночами в покер и писать компьютерные программы. Поэтому не имеет особого значения, где учился будущий гений бизнеса: в Оксфорде или в российском ПТУ.

Очень важно, как относится общество к предпринимателям. Англия сегодня пожинает плоды политики Маргарет Тэтчер, которая славилась поддержкой тех, кто начинал собственное дело. Количество малых предприятий в Англии растет. У нас тоже поддерживают малый бизнес, но, к сожалению, только на словах.

В строительстве я уже сорок лет. Из них лишь короткое время был рабочим и бригадиром. Почти все годы – руководитель по восходящей: от малого коллектива до крупного, причем я – руководитель советский. Я прошел советскую школу. Одна из ее особенностей состояла в том, что никто не попадал в нее случайно. Теперь же это сплошь и рядом: все хотят быть руководителями. А специалистов всех уровней и профессий не хватает. Спросите любого начальника, что ему нужно для нормальной работы. Ответ будет один – грамотные, ответственные, опытные исполнители. Но откуда им взяться, если по статистике в России средний срок работы на одном месте не превышает четырех лет? Это каким-то странным образом совпадает с периодичностью выборов в органы власти. Будто вся страна каждые четыре года резко меняет «профессию».

Раньше на каждом этапе служебной лестницы происходил жесткий отбор. Насколько он был объективен – сказать трудно, но оценивались, прежде всего, деловые качества кандидатов. Проходя ступеньки карьерной лестницы, навыки руководства и умение решать проблемы. А также учились нести ответственность за свои промахи и ошибки. Согласитесь, это важные качества для любого руководителя.

С одной стороны, система обеспечивала постоянный приток молодых руководителей, с другой – сохраняла преемственность. Как бы пафосно это ни звучало, именно старшие передавали опыт младшим. Нельзя было стать начальником, не проработав заместителем соответствующего уровня.

Правда, система имела издержки. Закрытость и корпоративность порождали невиданную бюрократию и формализм. Попав в «номенклатуру», можно было быть уверенным, что место какого-нибудь начальника тебе всегда обеспечено. Правда, иногда за особо выдающиеся трудовые «неуспехи» можно было пересесть из кресла руководителя города в «кресло» директора сельской бани. Но и это вписывалось в правило: «От каждого – по способностям, каждому по труду».

Следует отметить, что знакомство с западным опытом ныне во многом изменило наших управленцев, добавило им знаний и навыков. Но изменило ли оно ментальность? Российские руководители приобрели внешний лоск, а привычек своих не изменили. Получилось своего рода «особенности национального корпоративного управления». Отсюда чересчур, жесткий стиль управления, репрессивные методы, «византийщина» в принятии решений, отсутствие системы делегирования полномочий. Собственность в России не защищена, отсюда и неуверенность собственников и наемных менеджеров в стратегической перспективе бизнеса. Новые управленцы не знают, как им управлять. Путем сложных трансформаций они превратились в жестких менеджеров, успешно освоивших и западные теории, и советский мат на совещаниях.

Новая система родила и новые проблемы. Главная из них (я уже говорил об этом) – острый дефицит кадров. Развал промышленного производства практически уничтожил систему профтехобразования, да и престижность рабочих специальностей оставляет желать лучшего. Среди молодежи гораздо популярнее профессии «дилеров» и «киллеров». И бороться с этим можно только экономическими методами. Пока заработная плата квалифицированного рабочего будет меньше, чем у торговца в коммерческой палатке – дефицит кадров будет гарантирован.

С управленцами еще сложнее. В 90-е годы, как грибы после дождя, в стане начали плодиться институты «бизнеса и предпринимательства», готовившие «менеджеров широкого профиля». Да и существующие вузы хорошим тоном считали открыть у себя кафедры менеджмента. И вскоре с профессиональными менеджерами в стране стало все в порядке – в смысле их количества. Но, как выяснилось, количество не может заменить качество. Качество было плохим. И не потому, что студентов плохо учили. Теория без практики – мертва, а практики у новоявленных менеджеров как раз и не было. Где применить теорию менеджмента? Все в той же палатке!

Почему я так подробно об этом говорю? Потому что многие вопросы решаются сегодня с кондачка, на авось. Нас, профессионалов сегодня с кондачка, осталось не так уже много, мое поколение старее. Я отношусь к директорам, «испорченным социалистической системы», с одной стороны. С другой – имею часть собственности в виде производственных, а административных зданий, а также техники и оснастки, необходимой для производства работ. Прибыль, полученная от текущей деятельности, уходит на содержание офисов, обновление техники и пополнение оборотных средств. Зарплата у меня, на мой взгляд, нормальная, но я и при Советах неплохо зарабатывал. Правда, у меня нет «крутых машин», охраны, вертолетов и другой атрибутики современного капиталиста. Работа является единственной возможностью выжить мне и коллективу, которым руковожу. Остановка работы – медленная смерть. Теоретически можно продать основные фонды – здания, сооружения, технику, но вряд ли кому они нужды будут. Таких, как мы, много.

Что же получается? В новой демократической системе я не олигарх, не капиталист. Наверно, все-таки предприниматель, да и то частично. Я не делаю карьеру в российском бизнесе, закален постоянными стрессами. Привык к тому, что в законы, принятые вечером, уже утром вносятся поправки, и читаются они так, как удобно чиновнику. Если я кому-то не понравлюсь, меня замучают проверками, судами и другими «демократическими» методами, привязанными отобрать или уничтожить бизнес. Сегодня высшие должностные лица государства говорят о необходимости изменить ситуацию. Но от слов до дела – больше расстояние.

Мне как руководителю необходимо уметь немедленно адаптироваться к переменам, быстро находить и применять новые формулы работы, уметь противостоять давлению, что требует гибкого ума, готовности к риску в сочетании с трезвым расчетом.

Говорят, труднее всего жить и работать в эпоху перемен. Но я надеюсь, выживем. Помогут нас в этом природный талант и способность справляться с постоянными конфликтами и нестандартными ситуациями.

Нас много, кто на переломе не бросил свою организацию. Реорганизовав ее в частности предприятие, а по существу – народное, так как акционерами стали сотрудники и рабочие этого же предприятия. Таких, как я, иногда называют «красными директорами», имея в виду руководителей советской формации. Я не обижаюсь на это. Как ни назови, остается выплатить зарплату. Сегодня это тяжелая задача. Мешает огромное количество чиновников, которые заняты единственно тем, что придумывают бесконечные штрафы, инструкции, проверки, – эти кровососы способны остановить любой бизнес.

Вот в таких условиях мы ведем свое дело, мы строим. Вы можете спросить – кто это «мы»? Отвечаю: руководители строительной отрасли. Люди, способные выживать в экстремальных условиях. Им все по плечу, не зря первый президент России в свое время возглавлял домостроительный комбинат. Но лучше бы он так и остался директором этого комбината…