Союз и Довлатов (подробно и приблизительно)

Замечательная книга, осмысливающая постдовлатовскую эпоху в русскоязычной литературе. Где сам виновник торжества является симулякром, который каждый литератор видит недоразумением и искренне пытается Сергея Донатовича «задвинуть» в собственную тень. Прекрасный анализ, подбор материала и незамутненная дружескими и прочими связями объективность.

Главное впечатление от книги — давно я не читал с такой скоростью и таким самозабвением. С нетерпением жду второго тома, который автор пообещал читателям в эпилоге. Теперь подробнее.

Что большинство из нас знает о писательской судьбе Довлатова в СССР? Как правило, только то, что он сам про это рассказал в своих книгах. Помните "Портрет хорош, годится для кино, но текст — беспрецедентное..."? Остальное пунктиром: попыток печататься — сотни, опубликован 1 рассказ (тот самый, с портретом); временная работа в журнале "Костер", статус литературного секретаря Веры Пановой и крах всех надежд — рассыпанный набор книги в Таллине.

Мемуары и другие книги о Довлатове знаний о предмете (писатель Довлатов в СССР) не добавляют. Есть такие, которые написаны с любовью и уважением ("Довлатов и окрестности" Гениса, "Ленинград Довлатова" Лурье), но повествуют о другом. А книги писателей, которые знали Довлатова в СССР, никаких новых фактов не содержат. Довлатов там для рекламы, а настоящая тема таких сочинений — автор и советские окрестности, в которых иногда мелькает некто Довлатов.

Впрочем, все это я понял только после уникальной книги Хлебникова.

На взгляд человека, который прочел почти все, что написано о Довлатове, уникальной книгу Хлебникова делают следующие факты. Автор не был знаком с Довлатовым; автор любит прозу Довлатова; автор — профессиональный филолог.

По сути, книга Хлебникова — исследование, но исследование не академическое. Ссылки на источники есть, но оформлены они не так, как оформляются ссылки в научных работах. А по степени увлекательности это, конечно, никакое не литературоведение и не история литературы, а натуральный триллер. Сеанс магии с полным разоблачением.

Хлебников обильно цитирует мемуаристов (чаще других упоминаются Игорь Ефимов и Валерий Попов; впрочем, и Рейн под раздачу попадает, и Веллер, и даже Аксенов, что называется, разок отхватывает), после чего сопоставляет их тезисы либо со сведениями из других источников, либо с их же высказываниями, сделанными в другое время.

Из этих столкновений в книге возникает второй сюжет. Это мифотворчество, которым после распада СССР активно занялись члены писательских организаций Ленинграда и Москвы. Много любопытных фактов, наблюдений и выводов относительно знаменитого альманаха "Метрополь" и менее знаменитой (впрочем, фанаты Довлатова поспорят с этой оценкой) группы "Горожане".

Книга Хлебникова навела на одну мысль. Возможно, мысль не моя, но другого источника не припомню (как Олег Борисов однажды сказал интервьюеру: "Скажите, вам никогда не казалось, что это вы написали "Евгения Онегина?" А мне казалось...").

Короче. Довлатову удалось создать абсолютно уникальный жанр. Нечто большее, чем текст, как буковки на бумаге. В своей прозе (всего три тома, которые сложно назвать толстыми) Довлатов обозначил действующих лиц во главе с собой нелюбимым, время и место действия, набросал пунктиром какие-то трагикомические анекдоты, связанные с этими персонажами, вложил в их уста гомерически смешные реплики. И вот уже 30 лет как эти персонажи возникают в десятках других текстов, где продолжают выяснять друг с другом отношения, либо преподносят публике новые факты, либо, как в "Расёмоне", трактуют и выворачивают наизнанку факты общеизвестные. Этакая смесь вселенной "Марвелл" и пушкинистики. Где от первой — экшн и увлекательность, а от второй — значимость.

тут есть редакторский ляп, с которого я страшно ржал: в одном месте вместо "Марша энтузиастов" появляется какой-то "Марш патриотов", ххх.

но уж напишу-ка я про оба тома сразу, не тут, под вторым

Книга заинтересовала тем, что Хлебников сначала цитирует мемуары (Веллера, Аксенова и других), а затем сопоставляет их высказывания с другими текстами. В результате получается своего рода гипертекст.