Kitobni o'qish: «Трёхмерное послание. Сборник стихов. Том II»

Shrift:

* * *

Я не сравниваю себя ни с кем. Ни с великими поэтами прошлого, ни с нашими современниками, ни тем более с классиками русской литературы. Они все – выдающиеся, гениальные люди, создатели великой русской поэзии. У каждого из них свой стиль. Они были, а я пока ещё есть. У меня свой стиль. Я пишу, как я пишу: на эмоциях, нервах, чувствах, разрывая свою душу и сердце в клочья. Я пишу то, что я видел, и то, что могу додумать или придумать. Ибо не всё, что я написал, происходило со мной. Наверное, поэтому один из моих самых удачных, на мой взгляд, афоризмов звучит так: «Я знал то, что я видел, и видел то, что я знал».

Для меня правда и открытость являются основой моего существования.

У меня есть строка «я каландар неадекватный», где каландар – это дервиш или странник, отвергающий показное благочестие и богобоязненность, всегда говорящий только правду, а значит, ведущий прямой диалог с Богом. Они, эти дервиши, никогда не связывали себя никакими условностями, обрядностью и даже в своих пороках видели поиск божественной красоты. Я и есть тот самый «каландар неадекватный». Я всегда говорю правду, всегда искренен.

Но при этом во мне никогда не теряет присутствия твёрдая рука разума, взращённая на огромном багаже русского языка, русской литературы, чем я безмерно горжусь!

Михаил Гуцериев

Поэзия

Трёхмерное послание
(Поэма)

Обращён любовью. В самодурстве
Хорошеет память сгоряча.
С голодухи чувства до безумства,
Чередуясь, говорю сплеча.

Я строчу трёхмерное посланье
И ложусь с вендеттой на ночлег.
Строчки пишут падкие желанья
И летают ночью на метле.

Я молчу. И возвращаясь к боли,
Память проникает до костей.
Амнезия – козни аллегорий –
Блажь мирская видится умней.

* * *

Дни прохожие были скуласты,
По лицу желваки ходуном.
Ночью чувства, желаньем богаты,
Обожали любовь перед сном.

Неприглядная правда в раздумье,
В апологии вкрадчивых слов
Превращала терзанье в удушье,
Осуждая истошно любовь.

В ирреальности – мысли досадней,
В иждивении любят сперва.
Толстомясая похоть приглядней.
Мы хотели за раз и с лихва.

В перебранке тончайших полемик
Изгалялись в злорадстве умов,
Задавались, теряясь на время,
Благолепно лаская любовь.

Посредине в пучине несходства
Находили в постели бордель,
В пресыщении буйного скотства
Превращали любовь в карусель.

Твоё сердце – замочек с секретом,
Педантичные чувства – предел.
Загнивая, живу домоседом.
Юдоль счастья – тлетворный удел.

В бездне времени нет середины,
И секунды считают года.
Раскалённые души зверины.
Между мной и тобой – ты и я.

Я угодливо счастью поддался,
В недоспелые чувства проник,
Изощрённо и смачно ругался,
Восхваляя слащавый инстинкт.

Я прошу, позабудь власяницу
И вериги на старость оставь.
Плоть зажглась, перешла все границы,
И фригидность в подоле зашлась.

Раздобрели альковные чувства,
Увлекая распутство в Содом,
Забавляется страстью безумство,
Люди любят под хлёстким огнём.

И от случая к случаю – хлеще,
Я поборник кривых стихоплётств.
Ночью руки – брутальные клещи,
Я слуга беспредельных уродств.

Я лишился ума от познанья,
Подвизался любовь обуять.
От бессилия суть в содроганье,
За словами глаза говорят.

Продолжая, теряю надежду,
Превращая потери в «теперь».
Память жутко разъедена плешью.
Матерюсь, как поверженный зверь.

Уступая, один оказался
Я рабом без души и ума,
Господином вассальным остался,
И уродливой страсти – слуга.

Открываю грехи напоследок.
Я люблю по ночам батога,
Где в случайных и грязных беседах
Для любви не нужна паранджа.

Опыляя любовь изумленьем,
Раздражаюсь: вопросы ребром.
Зачумлённую страсть под давленьем
Приглашаю незримым кивком.

Прояви милосердные нотки,
Про обидные слёзы – потом.
Распусти миловидные когти,
Бормоча, чуть дыша, голубком.

В ошалелой беспомощной позе,
В незнакомой улыбке рядясь,
Отдаваясь набоковской прозе,
Обними, вокруг шеи змеясь.

Замедляя фривольные взгляды,
Сфокусируем зримую цель.
До нахальства единым отрядом
Одолеем за ночь цитадель.

До заманчивой формы сплетаясь,
Подавляя стыдливый запрет,
До утра, час за часом сливаясь,
Подари мне взаимный ответ.

Объяснила судьба аксиому,
Уточнила слова о любви.
Я хочу по-другому, иному,
Отвергая прохожие дни.

Выверяю года временами,
Бакенбарды седые – вердикт.
Диоген, мой учитель, томами
Мне читает во сне сотни книг.

Ты поверь, что любовь – панацея
От невзгод и болезненных бед.
Ожидаю конец, цепенея,
Понимаю: сближения нет.

Не ищи нарочито развязку.
Колченогую страсть не ищи.
Колченогая любит в острастку,
Может болью промерить мосты.

У любви корень счастья – глаголы,
Не смотри чумовой сериал.
Не ищи, не найдёшь другой роли,
Эта повесть – один экземпляр.

Спотыкаясь, бегу через пади.
Подавляю животный блицкриг.
Исступленье – в диковину-кладезь,
Ночью чувства хватают кадык.

Начало в утрате

В бешеном ритме ряженых истин
Спёрло дыханьем злосчастных проблем.
Ветхая совесть – траченый критик,
Я прогибаюсь, упор без колен.

Чувства мотыжат, я задыхаюсь,
Крыжу неделю и месяц за два.
Времени бег на злость умножаю,
Мне потакает сугубо судьба.

Что мне потери – годы теряю,
Я от соблазнов изъяном разбит.
В скобках «на всякий» пользу считаю,
Главный итог – сохранить генотип.

Жизнь показала – силы иссякли.
Крайность испугом пытаюсь крестить,
Что отродясь другие боялись.
В драке уверен, в победе на три.

Слёзы начало ищут в утрате.
Что до наитий, они – вопреки.
Разум постиг, что более ради,
Жизнь на планете во имя любви.

То, что не должен, долгом считаю,
Разное разным отдам за долги.
Старость незримо память склоняет.
Фобии чувств до дурного смешны.

Страстью бодяжу, ночь разбавляю,
Осень в разгаре, но сердце неймёт.
Что до эмоций – перлы слагаю.
Пошлая мантра – любви эшафот.

Всё одолею – в этом особен,
Страхи завидев, где «да» рядом с «нет»,
Я обнимаю зрительно особь,
Волей толкаю: «Извольте к стене».

Мне невтерпёж и времени мало,
Действую жёстко, в угоду – потом.
Наглость, жадно любовь разлагая,
Хитро ведёт вожделенье в Содом.

Где, упиваясь диким раздольем,
Ширью, которой слащаво сочусь,
Блудная похоть тащит в исподнем,
Пряной дорогой к Голгофе тащусь.

Чувства распяты вещей идеей,
И, повторяя в порыве: «Моя!»,
Ночь до утра уходит, скудея,
Завтра похмелье, забот череда.

От междометий явно слабею,
Мнимое эго в помятой душе.
Рано с восходом заново тлею,
Солнце проникло в оконную щель.

Нужные речи днём оживляю,
Мало-помалу облёкся в свинью.
Тяга к двойному фокус меняет,
Совесть стыдливо готовлю к бритью.

С каждым для каждой в жизни есть плаха.
Завтра с другой вечер будет острей:
Новый мотив жадней для замаха,
Я догораю в осенней заре.

Мысленно прошлым дверь открываю,
Вижу на полке в чернилах дневник.
Маме на счастье двойки стираю,
Личная прихоть – бессмертный родник.

Сон напоследок – смерти затея,
Горькая тризна – весёлый пикник.
Раз, и однажды нежная фея
Твёрдо наденет на шею ярлык.

Я без белил и без бахил

Твои эпитеты слащавы.
И ты готова снова, вспять,
Спокойно взяв любовь за жабры,
Частями чувства оскоплять.

Губами к сердцу путь короче,
Закроешь вежды, замолчишь,
И ямочкой на подбородке
Лукаво ранним соблазнишь.

В трущобах совести плутая,
Предпочитаешь причесать.
То явь. Не надо, жизнь вращая,
Пытаться правду оболгать!

Не прыскай ядом, не отравишь,
Отнюдь… намерен опреснять.
Я опроверг любовь и вправе
Под ливнем слов другой сказать,

Что я любил, любил до бездны,
Дерюгу в ситец превращал.
Я знаю больше, я – безбрежный,
Я солнце страстью обжигал.

Я каландар неадекватный,
Я, без белил и без бахил,
Способен заунывно-кратно
Молиться ночью у кадил.

У алтаря предпочитаю,
Обретшему не нужен свет.
В молитвах надобно страдаю,
Поборник я, апологет.

Ты – моя кровь, моя гетера,
Немой любви языковед,
Сподвижник мой, моя всецело!
Иду на финишный забег.

Я слышу в перлах одолженье,
Хозяйским голосом нудишь.
Барахтаюсь в кривых сомненьях,
Смотрю на суть родных глазищ.

Ты аскетично изнываешь…
Ты просишь заново молчать.
Постигший знает, и желая,
Я начинаю восклицать.

Не прячь зевотину! Послушай!
Слова и время чередой
Шептали мне: я детям нужен,
Я стал стреноженный изгой.

Я был измотан и потерян,
Ты – корень зла, страды стезя.
Чумной фантазии критерий –
Постель, измятая до дна.

Ты обезумела от страсти,
Обременила, потаскав,
В теснине пакостных несчастий
Покинула любовь стремглав.

Я долго ждал, не отвергая,
Дождался сущее понять,
В неверии молил, желая,
И наконец хочу воспрять:

Не надо пыжиться, утрируй,
Из-под личины приголубь.
Не прилагай больших усилий,
Погибла гордость – я беззуб.

Предтеча страсти в упоеньи,
От делать нечего, опять
В упрямой злобе, в изощреньи
Пытается любовь распять.

От ожидания растерян,
Посередине двух начал.
В бессилии позорно щерясь,
Поклонный разум замычал.

Слова бездомные слюнявы.
Лукавство можно распознать.
Балясы дутые курчавы,
И взгляд настроен на кровать.

Жеманный образ бесподобен,
Юлишь, крикливо говоришь.
Я наблюдаю исподлобья,
А ты неистово бузишь.

Ты, загребущая, не вейся,
Не надо силы прилагать.
На ночь возьми, на час согрейся,
Согласен в пику обломать.

На ощупь, путая страданье,
Кормясь у памяти, шептать,
Газельные глаза, внимая,
Готов в заложники забрать.

Ты вспомни диспут термидорный,
Где день был яростью гнетущ,
Любовь животная проворно
Ходила ночью трижды в душ.

От самохвальства – до распутства.
Смеялись чувства, гогоча.
Мы обнимались, и в занудстве
Я целовал два бугорка.

Я тискал тело и в потёмках
Оставил в память синяки.
И губы, вспухшие в подтёках,
Дрожали, словно хохолки.

И нервы слёзные, влажнея,
Купали мутные глаза.
И утро, рано овсенея,
Жужжало, росно восходя.

На ляд я думал, пресмыкаясь,
Просить любовь: «Обожестви».
Подгнётным Давусом сказался –
Я клон потерянной любви.

Доныне ждал, не отрекаясь,
Отныне буду повторять.
Неутолённая, смущаясь,
Готова вновь любовь зачать.

И только так и не иначе,
Не напирай – не одолеть.
Я что-то стою, что-то значу
И не могу переболеть.

Безумие
(Поэма)

Календарь скукожился, устал,
Дни ушли в историю столетий.
Я пропал, в безумие упал,
Между строк не вижу междометий.

Говорю с надрывом, на износ,
Я ищу слова на цепь событий.
Мысли скачут, бегают вразброс,
Речь сановней, бахусно маститей.

Не пойму, зачем и почему.
Я ищу суть истины соитий,
Кто-то шепчет в ухо: посему.
Связь порочная – душа наитий.

Не мечтая, рассуждаю вслух,
На окне гардины шевелятся.
Я сижу на корточках в углу,
В потолок наверх глаза косятся.

Стрелки подгоняют время к двум,
За ресницами дрожат зеницы.
За глазами чувства наобум,
Циферблат задумчиво дымится.

Я лишенец, горя ученик.
На спине копаются мурашки.
Научило время, соль постиг,
На лице надрез и две подтяжки.

Дверь трясёт, грызутся голоса,
И в проёме ёмкая фигура.
На ковре рисунок палача,
Улыбаюсь, тихо балагуря.

Совесть, рдея, покидает ночь,
Где мечта купается в стакане.
Я пытаюсь чувства превозмочь,
Кошка допивает грог за нами.

Память ищет чувства в беготне,
Ранит дней уставших вереница.
Прячется от ужаса во сне
Ночь в ночи – корявая блудница.

Вижу на стекле – сплошной коллаж:
Голова змеи горит в глазницах.
В середине плачет жуткий глаз,
На оконной раме в сонме лица.

Собираю мысли, бормоча,
Капли бьются, падая из крана.
Наливаю двести первача,
На душе кровится злая рана.

Заблестела в золоте волос
С перепуга рыжая щетина.
Выпиваю двести как за сто,
Одиночество, глаза морщиня,

Рвётся резво из утробы вскачь,
Страхи стадные бегут в стремленье.
Я пытаюсь волей дух запрячь,
Позабыв вчерашние сомненья.

Размахнулся – вижу рикошет,
Мой соперник, моя тень смеётся.
Бьёт меня, в руке блестит стилет,
Смерть, ластясь, на цыпочках крадётся.

Нагнетаю страхом злой маразм,
Отбиваюсь, бой даю вприсядку.
Тень визжит: «Добьём ворюгу враз!»
И душа бьёт, радуясь, в сопатку.

Слышу за спиной зловещий смех,
От упадка силы покороче.
Тень орёт: «Его убить не грех!»
Примеряюсь, бью опять что мочи.

Одиночество-подруга, мразь,
Бьёт кувалдой по ноге, сверяясь.
Пропадаю. Я испуган, злясь,
Вижу в зеркале обрубок рваный.

И душа строптивая в упор
Мне плюёт в глаза и, ухмыляясь,
Я держу в руках большой топор
И стою напротив, не виляя.

Я стараюсь тень ногой убить
И ловлю глазами взгляд в проёме.
Равно как и мне, вам недобить,
Лиходейство бьёт фонтаном в доме.

Я харкаюсь кровью, суечусь.
Тень устала бегать, отбиваясь.
С одиночеством в надежде бьюсь,
Гневом от бессилья обливаюсь.

Наливаю всем по двести в час,
Память разобщённая – сиделец.
Отвергаю сотню грязных фраз,
Мне в проёме чудится пришелец.

Гость смеётся: «Перестань орать!»
Тень, двоясь, по-доброму кривится.
Надоело драться и страдать,
Суть, крестясь, от страха матерится.

И душа бесстыжая, дробясь,
Зашипела: «Супостат поганый».
Говорит: «Жила, в ногах стелясь».
Вместо слов проклятье, мат брутальный.

День и ночь блудила напрокат –
«Негодяй, паскудная поганка,
Он порвал мне платье, виден зад.
Посмотрите, стала оборванкой».

Достаю аптечку и бинты,
Делаю укол и ставлю чайник.
С одиночеством душа на «ты»,
За столом втроём, напротив – странник.

Я вступаю в разговор, слезясь,
Кто не первый – первый начинает.
Одиночество с душой, бодрясь,
Вытирают слёзы, обнимают.

Ну, скажите, что у вас стряслось?
На каком, скажите, перехлёсте
Дружба растеклась и стала врозь?
Братство дышит на последнем вздохе.

В половодье не искали брод,
Не родили – значит, не родилось.
Чувства падкие даются в рост,
На пороге счастье загостилось.

Я родным безумием гоним.
Сумасшествие залезло в ухо.
До занудства депрессивный сын,
И хандра питается разрухой.

Время пишет, время – для грехов.
Обманулся и нашёл измену.
Не хотел быть жёстким без рубцов.
Я грешил, молился феномену.

Мне ханжа поближе, а не лорд,
Я отрезал пальцы до гангрены.
Зависть слаще, круче, чем восторг,
Я поставил гордость на колени.

Улыбался, не скрывая зло,
Разорвал на сердце две аорты,
Я мечтал, но мне не повезло.
Обожаю твёрдость и экспромты,

Вижу бравый строй лихих солдат.
Я пойду в дурдом с Наполеоном.
Мы узнаем, где дорога в ад,
И устроим там любовь с наклоном.

Скручивая губы узелком,
Мы поскачем на врачах галопом.
Лучше негодяи с кошельком,
Оскопим лекарствами, не скопом.

На коленях у кривых зеркал
Я одно увидел наизнанку:
Чёрт на скрипке полонез играл,
Бесы танцевали спозаранку.

Разрывая жилы, вены рву,
Здесь считают время виртуальным.
От стыда застенчиво шепчу:
«Я сижу на лошади с изъяном».

Сердце злоречиво развезло,
Обнимая тень, себя ломаю,
Я люблю зело и просто зло,
Ночью в гости ведьму зазываю.

Я люблю слова. Где любят лесть,
Становлюсь пониже, может вровень.
А ещё люблю места, где месть.
И с луной сижу на небосклоне.

Опахалом отгоняю мух
И хожу за дьяволом с опаской.
Люди распускают гадкий слух:
«Он умён, и он со мною ласков.

Платит хорошо, готов вперёд,
Он частями покупает душу.
Он не лицемерит и не врёт.
Иногда он летом любит стужу».

Научился чувства опреснять,
Был на Каракумах и Босфоре.
Просыпался и бежал опять,
В облаках купался и на море.

Снились белой ночью чёрный конь
И седло с каймой из красной кожи.
Я просил у смерти дать мне бронь,
И земля твердила: «Будь построже».

Сохнут слёзы, и скорбит любовь.
За венком слова, на сердце память,
Голая душа без каблуков,
Эпитафия – печать на камень.

Честь порой – смешная самоцель,
Комплексы порочные из детства.
Саван белый – вечности постель,
Жизнь канючит на погосте место.

Я – исчадие людских грехов,
Мне реальность убивает душу.
По ночам дежурю у мостов,
Выворачивая страх наружу.

Сон из трёх частей

В доме тихо, пустота.
За окном луна.
Шум и страх из-за угла,
Звон и тишина.

Мефистофель у окна –
Ужас жилы рвёт.
Вижу, чёрная спина
Жестами зовёт.

Вижу белый пароход,
Синих голубей.
Буквы катятся вразброд.
Сон из трёх частей.

Тень души – любовь моя.
Случай роковой.
Источает кровь лоза.
Ночь ушла в запой.

Первый сон похож на сон:
В кресле – видный бес,
Ходят люди на поклон
И кричат «Воскрес!»

Вальс танцует сатана
В красном зипуне.
В комнате горит луна,
Ноты на огне.

Пляшет голый казачок
В серых сапогах.
Плачет кровью чёрный воск:
Слёзы на глазах.

Плачет бывшая жена –
Профиль на стене.
Вижу руки колдуна.
Бес сидит во мне.

Средний сон похож на бред:
Я стою нагой;
Полумесяц, чёрный крест
Машут мне рукой.

Воздух дымом разогрет,
Слышу треск огней.
На столе стоит обед:
Блюдо из червей.

Мне подносят липкий грог
Черти на балу;
Скалит зубы жирный волк,
Слякоть на полу.

Танцы бесов – хоровод.
Шепчут про любовь.
Принесли дары волхвов,
Вместо неба – кров.

На плите кричит каплун.
Волки ждут прыжка.
Плотник заострил колун,
И в крови рука.

Страх завис, кровят глаза –
Красный цвет зрачка.
Ровно полночь на часах.
Рядом два сурка.

Первый пялится и врёт –
Правда за глаза.
Смежник жадно водку пьёт,
Я схожу с ума.

Под углом висит петля,
Ноги паука.
Плачет ангел без крыла.
Запах кизяка.

Страхи лезут под кровать,
На полу листва.
Я пытаюсь сон распять.
За окном – Москва.

Третий сон похож на явь:
Молится сектант,
За роялем чёрный князь,
Ряженый мутант.

На раздаче рыжий чёрт,
Бесы делят кат.
Под ногами жёлтый крот.
Слышу редкий мат.

На кону лежит душа,
Сердце пляшет вскачь.
Враг лукавый – бес-ханжа,
Вестник неудач.

– Да, мы бесы без души,
Время – просто дни.
Ты подумай, не спеши,
Завтра – не вини.

– Я согласен. Я другой,
Через день чумной.
Круче с вами на постой,
Третий – домовой.

Мы играли два часа,
Ели из котла.
Громко ухала сова,
Плакалась душа:

«За любовью много лет,
Я была честна,
Много слёз и много бед.
В чем моя вина?

Ты же сам меня создал,
Показал, где суть.
До конца быть обещал –
У нас общий путь!

Не хотела быть второй,
Вариант – ручной.
Жизнь катилась за спиной –
День другому злой.

Я страдала, но жила,
Лаской приучил.
Честь и совесть берегла,
Ты других любил.

Ты Иуде клятву дал:
Дьяволу продал.
Потерялся и пропал,
За грехи отдал».

– Надоело: хватит ждать,
Надо доиграть.
Отправляй надежду спать,
Время не догнать.

Пусть придёт на помощь князь,
Пусть придёт колдун.
Ты возьми на саван бязь –
Принесёт горбун.

– Хватит, бес, не разводи,
Только с ней весна,
Только с ней я пил дожди,
Богом мне дана.

Душу бесам не продам,
Волки – не родня!
Вам сподручнее бедлам,
Суть любви сильна.

– Идиот, забудь про месть,
Чувства не нужны.
Лучше зависть, лучше лесть,
Паче с ведьмой сны.

Солнце встало рано в пять.
Бес сел на кровать:
– Надо спор наш доиграть.
Душу наказать!

* * *

Над Москвой – Великий Спас.
Рыжий бес пропал.
Красно-розовый Пегас
В дверь ногой стучал.

Учёный порок

Преднамеренно зло унижает добро –
Миром правят флюидные страхи.
Покопайся в «сегодня» – увидишь нутро
Неразгаданной взаимосвязи.

Провидение – крайность заумных бесед,
Где ваянье – ума сновиденье.
Переярки у волка – матёрый трансфер.
Гений слышит во сне повеленье.

Страх – приверженец зла и души мироед.
Первообраз заложен в закваске.
В молоке – генный код, на вопросы ответ.
Интеллект футуриста в окраске.

Челобитные мысли – надежды зарок,
Преизрядные чувства – внакладе.
Утолённая нежность – учёный порок,
Вслед за прошлым – развратные пади.

У петиции правда на всех и одна,
Кто внушил, кто поведал – не знают.
Чувствам меру внушает другой с языка.
У соблазна глашатай бескраен.

Фолианты извечно расписаны впрок,
Путь написан заведомо, сразу,
Отмеряй всем по-разному разный мирок,
Человек лишь кусок биомассы.

Часто стыд побеждает пороки людей,
С тайным жить невозможно счастливо.
Обречённые те, кто слабей и пошлей,
Хитрый хочет казаться правдивым.

Остроумный – не умный, а просто хохмач.
И юродивый видится низким.
Людям кажется проще сподручный палач.
Кто поближе – мерещится близким.

Всё, о чём мы страдаем, боимся, – в душе,
То, что мы ненавидим, – на сердце.
Память часто живёт с ерундой в голове,
А болезни – в растраченном тельце.

Для голодного пища – порой божество.
Для больного отрада – лекарство.
У бессилия счастье, когда в большинстве,
И корона для гордости – хамство.

Исповедь женщины
(Записано со слов на кухне)

Остаюсь на десять дней,
Он уехал далеко.
Твои губы – карамель,
Ночью будет нелегко.

Посмотри в глаза, родной,
Я скучала… не могу…
Муж постылый мне чужой,
Виновата я, в долгу.

Мир сказался непростым.
Чувства просятся в петлю.
Стылая постель с другим –
Летом слёзы на снегу.

Дни за памятью бегут,
Я живу и не живу.
Чувства времени не лгут,
Напоследок радость жгу.

Помню встречи на пруду.
Парк годами не старел.
Поцелуи на ветру.
Шар земной осиротел.

Грех и долг соединив,
Я венчалась, не должна…
Совесть страстью подменив,
До бесстыжести грешна.

Мысли ранним сердце рвут,
Я не дам любви устать.
Спор с надеждой – глупый суд,
И ответчик нарасхват.

Поцелуй в созвездье губ,
Если бросишь – отравлю.
У забвенья сто разлук,
Я безумием дышу.

От хотения бешусь,
Ты ласкаешь с хрипотцой.
Долго я с судьбой борюсь,
Голос мужа стал чужой.

Не считай скупых затрат,
Арендуй, на ночь бери.
Не хочу других оплат,
Ты любовью заплати.

Чувства пробирают дрожь,
Нега, радуясь, печёт.
Честь моя не стоит грош.
Очерёдность до краёв.

Пусть истома заберёт,
Позабудем страх и стыд.
Я хочу любви взахлёст,
Эликсир витых обид.

Я хочу покинуть стыд,
Разделить судьбу на две.
Не молчи, не делай вид,
Расстели ночь на ковре.

Развяжи по узелку,
Безрассудством накорми.
Тень бежит по потолку,
На три части разорви.

Ты волчицу разбудил,
Не стыжусь холерных слов.
Чувства ярью оросил
До беспамятных грехов.

Не хочу смешных свобод,
Долюбить не тороплю.
Мы подали на развод,
Не пугайся, не давлю.

У любви один закон –
Я три года под фатой.
Через время слышу стон,
До всесилия родной.

Сердце пламенем залей,
Раздувая, не туши.
Душу радостью согрей,
Обнимая, не суди.

У любви закон суров:
Болью управляет боль.
Чувства плачут на Покров,
Ставят возраст под контроль.

Брею совесть по ночам,
В темноте глаза острей.
Чувства плещутся журча,
С каждым днём любовь больней.

Нет крыла, и он постыл,
Неприятье – тяжкий крест.
Одиночество – костыль,
Без любви – поближе смерть.

Не надейся, не пущу,
Не пытайся обмануть.
Прижимайся, задушу,
Боже мой, как бьётся грудь!

Сердце рвётся пополам,
До шкодливости знобит.
Счастье – блудный каландар:
Я люблю ночной гамбит.

Мы сплетенье двух сердец,
Арабеска во плоти.
Плотоядности венец,
Нам с голгофы не сойти.

Я послушливо люблю,
И не важно, что семья.
Сын родится к февралю.
Я устала от вранья.

Между мной и мной вражда.
Я – злобливая змея.
Жалю поедом, греша.
Я пустая и… ничья.