Kitobni o'qish: «Фугу»

Shrift:

На ступеньке, бегущей вниз

1

Люди на эскалаторе кашляли, которые поднимались навстречу.

И почти сразу Нестор почувствовал запах – сладковатый и немного как бы от жженой резины.

А зарин пахнет фиалками. Нестор подумал о зариновой атаке в токийском метро. Или нет, зарин, кажется, вообще никак не пахнет, а фиалками пахнет какой-то другой газ. Газов много.

А если и не газ, то все равно что-то нехорошее случилось там внизу, и становиться на эскалаторную ленту ему, Нестору, с самого начала не стоило, если уж он заметил, что встречные люди кашляют. А когда встал, можно было успеть соскочить, пробежать несколько шагов в обратном направлении. Это еще, может быть, и сейчас не поздно. Хотя нет – Нестор оглянулся назад – уже поздно.

– Поздно, – подтвердил со своей ступеньки высокий человек в шляпе, – а ведь когда-то, вы мне не поверите, я мог пробежать снизу вверх всю лестницу навстречу движению.

«Поверить ему?» – спросил себя Нестор и посмотрел вниз.

До низа было еще далеко, и что там внизу было – не было видно.

«Не бегите по эскалатору», – где-то близко раздался голос из репродуктора, и затем Нестор услышал короткий звук, словно стукнули ложечкой о край стеклянного стакана.

– Как вы думаете? – обратился Нестор к человеку. – Может быть, там, внизу, и нет ничего страшного? Какой-нибудь небольшой пожар, который уже потушили. Или красили потолок. Работали, разумеется, ночью, но запах мог остаться.

Человек молча приподнял шляпу, и Нестор понял, что это знак согласия.

«В последнее время участились случаи получения травм пассажирами», – сказал голос из репродуктора, это был женский голос.

На идущем вверх эскалаторе люди кашляли все поголовно, а кого-то тошнило.

– А вы не думаете, что там, внизу, это газовая атака вроде той, что была в токийском метро? – спросил Нестор, и человек снова приподнял шляпу.

«А люди, которые спускаются впереди нас, почему-то совершенно спокойны, – подумал Нестор, – они разве ничего не замечают? На их месте я соскочил бы с ленты – куда-нибудь вбок. И вообще перепрыгнул бы на противоположный эскалатор, идущий вверх. В крайней ситуации это, я думаю, позволительно».

– Но мы не на их месте, – сказал человек в шляпе.

– На чьем же?

– Как всегда, на своем собственном.

– И что же нам делать? – спросил Нестор, как бы беспокоясь, хотя знал, что перепрыгнуть может в любой момент. Он даже подпрыгнул несколько раз на месте, чтобы убедиться в своей возможности.

– По крайней мере, мы можем постараться с приятностью провести оставшееся время, – сказал человек, стоявший ступенькой ниже и до сих пор незаметный – настолько, что Нестор мог сомневаться, был ли он вообще.

Человек достал из сумки флягу с пенным напитком и стаканчики.

У человека были борода и усы.

«Это хорошо, – подумал Нестор, – что один человек в бороде, а другой – в шляпе. Так их легче отличать одного от другого».

Они уже сидели на ступеньках – сидели в кружок, непонятно как разместившись, пили пенную из стаканчиков. Откуда-то в руках оказались бутерброды с ветчиной и сыром.

На проплывающей мимо боковой панели Нестор увидел косой крест с закорючкой и недописанное на последней букве матерное слово.

«Сидеть на ступеньках эскалатора запрещается», – сказал голос из репродуктора.

И опять раздался стук стеклянной ложечки о край стакана.

– В идеале на каждую ступеньку эскалатора должно становиться по два человека, – говорил человек в шляпе. Шляпу он, правда, отбросил в сторону, она улетела, крутясь, но под шляпой оказалась лысина, по которой человека можно было так же легко узнать, как прежде.

– На каждую ступеньку по два человека, – говорил человек в шляпе, – но люди у входа толпятся и сами себе мешают. И я придумал. Нужно сделать длиннее начало ленты эскалатора и вынести его вперед, за балюстраду. Тогда на ленту можно будет заходить сбоку, и люди уместятся на ней плотнее.

«Какое-то противоестественное слово – балюстрада, – подумал Нестор. – Что-то вроде как эспланада или перлюстрация. Я такое не произнес бы по своей воле, а если бы стало нужно, то показал бы пальцем».

– Все же с левой стороны балюстраду надо оставить, – сказал человек с бородой, – чтоб было к чему прислониться.

– Тогда с левой стороны будет длиннее, чем с правой, – согласился человек в шляпе. – Что ж, нарушать симметрию иногда бывает полезно.

«Не прислоняйтесь к неподвижным частям балюстрады», – сказал женский голос, и Нестору снова послышался стук стеклянной ложечки, а может быть – палочки.

– Вы это слышите, – спросил Нестор, – или это звенит у меня в ушах?

И тут же он понял, что слышит сигнал своего мобильника, который лежит на тумбочке у изголовья кровати. Устройство просило зарядки.

«Я, значит, сплю», – подумал Нестор.

– А то, – сказал человек в шляпе.

– А почему я не просыпаюсь, если слышу сигнал своего мобильника?

– Это же мобильник, а не будильник, – сказал человек с бородой и исчез, потому что больше не был нужен.

«Значит, я сплю», – подумал Нестор. Он допил пенную из своего стакана и прикрыл глаза. Кашель от встречного эскалатора еще доносился, но как бы издалека. А запах исчез. Действительно исчез, или нос придышался? Лента эскалатора тихо катилась вниз по своим шестеренкам или что там у нее было. И на каждой ступеньке – выше и ниже Нестора – стояло по два человека.

2

Кажется, нестор задремал на какое-то время.

Или другим способом отключился.

Какие-то голоса раздавались у изголовья (которое не было, разумеется, изголовьем, потому что он сидел на ступеньках) – два мужских, которые то спорили друг с другом, то соглашались, и один женский, который был голосом из репродуктора и время от времени произносил слова, не имеющие отношения к делу.

И еще раздавался стук стеклянной ложечки о край будильника, но это не ложечка была, а другой звук, очень знакомый.

Мужские голоса пришли к соглашению, и оказалось, что один голос принадлежит человеку в шляпе (он же лысый), а другой – человеку с бородой. Они склонились над чертежами, которые вдруг появились из папки с завязочками.

– С левой стороны балюстрада будет длиннее, чем с правой, – говорил человек в шляпе. – А вдоль правой стороны нужно пустить ограждение. Не вплотную, разумеется, к ленте, а отступив что-нибудь на полметра.

– Правильно, – сказал человек с бородой. – Нельзя давать людям слишком много воли, а то передавят друг друга.

– Можно еще уполовинить ширину подводящего участка эскалатора на первом каком-нибудь метре, прикрыв специальным щитком, – сказал человек в шляпе и показал на своем чертеже. – Чтобы те люди, которые подойдут к началу ленты, становились сразу к левому ее краю, вплотную к балюстраде, а другим, которые подойдут позже, оставалась свободная правая часть ленты.

– Это разумно, – сказал человек с бородой.

– И если надлежащим образом подобрать параметры, то есть длину и ширину разных частей конструкции, можно добиться полной безопасности, – сказал человек в шляпе.

– Значит, договорились, – подвел итог бородатый. – А это что? – Он поднес к глазам лист бумаги, который в его руке был то белый, то розовый. – Я вижу здесь пистолет, но какой-то странный. – Он понюхал бумагу, поскреб пальцем. – Может быть, и не пистолет, – сказал, усомнившись, – но что-то определенно похожее.

– Это другая тема. – Лысый отобрал бумагу у бородатого и положил в папку.

«Если увидите человека с белой тростью, остановите его», – сказал женский голос из репродуктора.

Человек с бородой отбросил в сторону свою белую трость, она упала как стеклянная и разбилась со звоном.

«Это сигнал мобильника, – вспомнил Нестор, – а я, значит, сплю».

– А то, – сказал человек в шляпе, он же лысый.

Нестор открыл глаза, но мог бы и не открывать, потому что все равно остался сидеть на ступеньках, ведущих вниз.

Человек с бородой налил всем еще пенной.

В руке у Нестора появился бутерброд.

«Странно, – подумал Нестор, откусывая от бутерброда, – я не думал, что во сне можно ощущать вкус и запах. И вообще, как-то оно все до неправдоподобия реально».

– Что ты можешь знать о снах? – улыбнулся человек в шляпе.

– Я вижу их каждую ночь.

– Но ты не можешь знать того, что действительно видел ночью, ты знаешь только то, что вспомнил в момент пробуждения. А между тем и этим лежит большая разница, могу тебя уверить.

– Почему?

– Помнишь историю про человека, которому, когда он спал, на шею упало полотенце, и от этого он проснулся? Или, может быть, кто-то прикоснулся к его шее. Он увидел сон, как его судили, вели на казнь, отрубили голову. Тема сна была вызвана прикосновением к шее, но от этого же прикосновения человек и проснулся. Отсюда следует, что либо весь сон, наполненный событиями, был просмотрен в одно мгновение (невероятное ускорение времени), либо что картина сна создавалась уже после пробуждения в процессе как бы воспоминания. И именно этот второй вариант имеет место в нашей, так сказать, повседневности – то есть те сны, о которых мы днем думаем, что видели их ночью, на самом деле выросли в нашем сознании уже после пробуждения. И слово «видели», – человек усмехнулся, – тут не на своем месте. Правильнее было бы говорить «мы вспомнили».

– А тебе не кажется, что слово «мы» тут не на своем месте? – в свою очередь усмехнулся Нестор.

– То есть как? – человек сделал вид, что не понял.

– Мы – это, по крайней мере, ты и я, – сказал Нестор. – А ты ведь не будешь утверждать, что видишь сны по ночам. И что что-то там вспоминаешь днем после пробуждения. И вообще, кто ты такой? А может быть – что такое?

– Не будем переходить на личности. Хочешь сказать, что я – часть твоего сна? Допустим. Но я спорю с тобой, следовательно, мыслю. Мыслю, следовательно, существую.

– Хорошо, – сказал Нестор, – но эта история про сон с отрубанием головы, по-моему, единственная в своем роде. Так что, скорее всего, она кем-то удачно придумана.

– Не имеет значения, – возразил человек в шляпе. – Согласись, что когда ты спишь, ты видишь то, чего нет, и это сон одного рода – истинный, скажем так, сон, а когда ты проснулся, ты вспоминаешь то, чего не было, – и это сон другого рода. Между ними – разница, и об истинных снах ты, когда бодрствуешь, не можешь иметь понятия.

– А почему после пробуждения я не могу вспомнить действительный снившийся мне сон?

– Потому что ничто не обязывает тебя вспоминать что-либо действительное. Никто не поправляет тебя, если ты ошибся, вспоминая. Потому что изначального образца нет, с которым ты мог бы сравнить возникший в твоей сонной голове образ. Вот ты видел шляпу на моей голове, у меня ведь была шляпа?

– Ты с самого начала был человек в шляпе, – согласился Нестор.

– В треугольной? – спросил человек.

– Ты же не Наполеон, – возразил Нестор.

– Правильно, трудно ожидать встретить Наполеона на эскалаторе метро. Поэтому и шляпа у человека, которого ты встретил на эскалаторе, не может быть треугольной – ведь так?

– Это была круглая шляпа, – сказал Нестор, – круглая фетровая шляпа.

– Синяя?

– Да, темно-синяя, – согласился Нестор.

– А может быть, зеленая?

– Я помню, что синяя, – сказал Нестор.

– Ты это помнишь, или тебе снится, что ты это помнишь?

– А какая разница?

– Никакой, потому что и так и этак, та шляпа, которую ты якобы вспоминаешь, может не иметь ничего общего с той, которая была на самом деле.

– А есть ли тогда это «на самом деле»?

– Может быть, и нет. – Человек в шляпе засмеялся. И замолчал. Стал слышен кашель людей на идущем вверх эскалаторе. Кто-то кашлял особенно надрывно и долго, уплывая голосом вверх.

– Может быть, – повторил человек, – но вопрос нужно решить. Ты ведь не думаешь, что мы можем обсуждать его вечно. Время уже близко. – Он показал взглядом вниз, там красные отблески метались по потолку и стенам. Слышался скрип и скрежет. Что-то грохнуло, будто уронили пустую бочку.

Недописанное слово из трех букв снова появилось на панели перед глазами Нестора и какое-то время плыло рядом.

Нестор смотрел. В руке у него оказался фломастер, кривой и черный, и он дописал недостающую букву. Слово исчезло.

– Не отвлекайся, – сказал человек в шляпе, – это тебе не поможет.

«Не кладите пальцы под поручни», – сказал голос из репродуктора.

Снова раздался звон стеклянной палочки о стеклянный край чего-то. Внизу грохотало, словно пустую бочку пинали ногами.

– Время, время, – торопил неизвестно куда человек в шляпе, или, может быть, правильнее было называть его «человек без шляпы», потому что шляпу он отбросил в сторону пять стеклянных звонков тому назад, и она улетела, крутясь, – улетела, имея вид наполеоновской треуголки, что стало возможным, после того как слово «треуголка» было введено в круг внимания.

Вслух человек говорил «Время», а про себя бормотал цифры, переходя с прямого счета на обратный.

Внизу двадцать пар сапог пинали пустую бочку. Кто-то ударил в таз – наверное, медный.

– Пять-четыре, – повторял Нестор за человеком, – три-два-один, – а потом прыгнул.

3

Нестор прыгнул легко, словно взлетел. Даже не привстав со ступеньки, на которой сидел. Перемахнул через балюстраду и приземлился на лестнице соседнего эскалатора, идущего вверх.

«Молодой человек, вернитесь обратно», – сказал строгий голос из репродуктора. Голос был женский.

Люди кашляли, стоящие выше и ниже, и Нестор тоже закашлялся.

«Вас снимает скрытая камера», – сказал голос из репродуктора.

Нестор прислушался, ожидая услышать стеклянный звук какого-нибудь колокольчика, и тут же услышал.

– Да, – откашлявшись, произнесло неопределенное лицо женского пола, – так и каждый хотел бы перелезть на ту сторону, где лучше.

Нестор сосредоточился взглядом. Это была старуха в черном.

– И что будет, если каждый, кто захочет, начнет перелезать куда ему вздумается? – сказала старуха.

И все стоящие рядом с осуждением посмотрели на Нестора, а один даже показал ему руку с оттопыренным средним пальцем (наверное, иностранец).

Нестор стал пробираться наверх, протискиваясь между людей.

– Куда торопишься, молодой человек, все там будем, – сказала старуха. Та самая, а может быть, уже другая.

Наверху Нестора уже ждали два полицейских – нет, два милиционера. Слово «милиционер» было ближе, можно сказать роднее, как часть утраченного культурного достояния. Розовые овалы лиц под козырьками фуражек. Револьвер желт – так надо. Погоны, аксельбанты и прочие атрибуты. Блестящие пряжки на ремнях. Пряжки вместе с ремнями, впрочем, исчезли, когда Нестор вгляделся, – кажется, они не входили в милицейскую форму.

– Этот? – спросил один другого.

– Этот, – ответил другой.

Они взяли Нестора под руки и, проведя вокруг ограждения, поставили на ленту эскалатора, ведущего вниз.

«Добро пожаловать», – сказал голос из репродуктора.

Это был женский знакомый голос.

4

На соседнем эскалаторе поднимающиеся наверх люди чихали, сморкались и вытирали слезы. У них были большие носовые платки – голубые, розовые и в клеточку.

«Наверное, это газовая атака там внизу, слезоточивый какой-нибудь газ – сирень-черемуха», – подумал Нестор. Он разбежался (каким-то образом ему удалось правильно разбежаться) и прыгнул.

Приземлился, спружинив ногами.

Вокруг стояли и причитали старухи, одетые в черное.

– За что терпим? – простонала одна старуха.

– Долго еще нам мучиться? – утирала слезу другая.

– У него спросите, – прошамкала третья, тыча в Нестора пальцем.

Они обступили Нестора – с верхних ступенек и снизу.

– Сам-то хороший – ни слезинки в глазу, ни сопли в ноздре, – проскрипела какая-то сбоку и высморкалась.

«Блин с вами», – подумал Нестор и стал подниматься по ступенькам, всех расталкивая.

– От правды не уйдешь, – донеслось до него снизу.

А наверху уже ждали веселые розовые лица под козырьками фуражек.

И раздался, словно отмеряя какую-то долю времени, тонкий звук как бы от стеклянного маятника часов, по недоразумению задевшего край стеклянного же стакана.

5

С какого-то времени Нестору начало казаться, что женский голос, который он слышит из репродуктора, хорошо знаком ему.

Он бы и раньше это почувствовал, но раньше в репродукторе был, наверное, другой голос.

А этот, который он слышал сейчас, он ни с каким другим бы не спутал, то есть он узнал его просто сразу, а когда узнал этот женский голос, то и женщина появилась – сперва как бы незнакомая, но Нестор узнал ее так же, как прежде узнал голос.

Она села рядом с ним на ступеньку, придерживая рукой подол длинной юбки – синей, в мелкий горошек, а человек в шляпе и человек в бороде сразу исчезли – один развеялся ветром, другой растворился как сахар.

И люди, которые стояли выше и ниже (по два на каждой ступеньке, а иногда и по три, и больше чем по три), тоже растворились – так основательно, что Нестор не помнил, были ли они вообще.

Это была она, Лиля, но тоже и не совсем она, потому что наяву не присела бы на одну с ним скамейку, проходя мимо. А он бы, конечно, встал и пошел рядом – и о чем-нибудь говорили бы о неважном, – всегда оказывалась под рукой тема для разговора, чему Нестор, когда оставался один, не уставал удивляться. Они прошли бы вместе до выхода из парка и, может быть, шли бы дальше – до того естественным образом наступающего момента, когда ему предстояло бы повернуть направо, а ей – налево (всегда наступал такой момент, и этому Нестор удивлялся тоже).

Однажды – он вдруг вспомнил какой-то осенний день – пошел дождь, и они направились к ближней троллейбусной остановке – наискосок через квартал. Дождь то прекращал идти над ними, то начинался снова. Нестор достал зонтик, они шли под зонтиком. Дождь стал сильнее, и они свернули в магазин на углу. Магазин оказался обувной. Лиле нужны были кроссовки, она взяла одну пару и, посмотрев, вернула. Это были белые кроссовки с зеленой полоской наискосок – маленькие, почти детского размера. Дождь сделал вид, что кончил идти, и они продолжили путь, но зонтики тут же пришлось раскрыть – сперва Нестору, потом и Лиле. Они шли то под одним зонтиком, то под двумя, то вместе, то врозь, пробираясь между лужами. Стояли на остановке. Скоро подошел троллейбус, плеснув водой им под ноги. В салоне было почти пусто. Они сидели и разговаривали о чем-то неважном. Нестор держал в руке сложенные зонтики, с них капала вода. Вышли из троллейбуса, и дождь как-то сразу кончился. Небо было голубое, светило солнце.

Нестор посмотрел вверх, но неба не было над головой, только гофрированный потолок туннеля – затянутый кое-где сизой облачной дымкой. А у сидящей рядом Лили на ногах оказались те самые, не купленные тогда кроссовки. Белые с зеленой полоской, не вполне подходящие к платью.

Нестору захотелось снять с маленькой ноги белую кроссовку – и погладить босую ногу, взять в ладони, но он не решился.

– Когда эскалатор длинный и такой вот пустой, как сейчас, можно было бы выдавать пассажирам маленькие стульчики, чтоб не сидели на ступеньках. Ма-аленькие такие стульчики, – сказал он и развел ладони, показывая.

Лиля вздрогнула, словно очнулась, посмотрела вокруг, растерянно метнувшись взглядом. И, вскочив на ноги, бросилась бежать вниз по ступенькам, придерживая рукой подол широкой юбки с цветами. Туда, откуда уже доносились неясные звуки – плач и скрежет зубовный.

Нестор хотел было побежать следом, но вместо этого перемахнул, как обычно, через балюстраду.

Вырвал у ближайшей старухи из рук ее черную клюку и разломал о колено. Она распалась на части с тихим стеклянным звоном.

– Вы плачете, так я сделаю сейчас, что вы засмеетесь, – пообещал он, грозя старухам обломком клюки.

Старухи развеялись ветром. Нестор сел на освободившуюся ступеньку.

Он закрыл глаза и увидел, как где-то внизу длинная рука в перчатке открывает вентиль с веселящим газом (закись азота, эн-два-о).

6

– Поздно, – сказал высокий человек со своей ступеньки. Он был лысый, но Нестор понял, что это человек в шляпе.

«Да и некуда», – подумал Нестор, оглядываясь на милиционеров, которые только что поставили его на ленту эскалатора, а теперь смотрели сверху.

– А когда-то я мог, – сказал человек в шляпе.

– Вы не думаете, что это газовая атака там, внизу? – спросил Нестор. – Cлезоточивый какой-нибудь газ, сирень-черемуха. – И человек приподнял в знак согласия шляпу, которой до последнего момента у него на голове не было, но когда стало нужно, она оказалась.

– А я полагаю, что не газовая атака, а перестрелка из газовых пистолетов, – сказал возникший рядом человек с бородой и усами.

– Все же лучше, чем реальная стрельба, – сказал человек в шляпе.

– Иногда хорошо иметь с собой пистолет, хотя бы травматический, для защиты от хулиганов, – сказал человек с бородой, – но стрелять из пистолета в метро – это небезопасно для окружающих.

– А я придумал, – сказал человек в шляпе, – нужно, чтобы у людей были пистолеты, стреляющие шариками с краской. Если на человека напали, он стреляет в агрессора и метит его несмываемой краской.

– Пейнтбол, у людей это называется пейнтбол, – сказал человек с бородой, – а пистолет, стреляющий шариками, называется маркер.

– Я предпочитаю называть его «пистолет», – возразил человек в шляпе, – это название больше соответствует предназначению. Маркер – для игры, а пистолет – для обороны. Из этого пистолета пострадавший стреляет в агрессора. Которого, окрашенного, на выходе с эскалатора встречают эти, – он подмигнул в сторону Нестора, – розовые лица под желтыми козырьками фуражек.

– Может быть, желтые лица под розовыми козырьками? – поправил его бородатый.

– Желтые, зеленые – все равно, только козырек должен быть черный.

– Но хулиган уже успеет нанести человеку телесные повреждения, – возразил бородатый.

– Его должна остановить неотвратимость наказания.

– А если сам хулиган начнет баловаться таким пистолетом?

– Очень просто, – сказал человек в шляпе, – нужно, чтобы каждый пистолет можно было опознать по результатам выстрела и выйти на хозяина. Например, делать ствол с впрессованным вкладышем, который добавлял бы к красящему шарику микроскопическое, но достаточное для обнаружения количество специальной смеси точно отмеренного состава, – этакую своего рода химическую метку.

– А можно интереснее сделать, – сказал человек с бородой, – стрелять не шариком, а струей из баллончика, на коротком расстоянии этого достаточно. И – внимание – нужно, чтобы часть струи отклонялась в обратную сторону, пятная самого стреляющего, то есть обороняющегося. Это будет способствовать тому, чтобы баллончик использовался только в действительно серьезном случае. А на выходе с эскалатора желтые лица в фуражках остановят обоих и разберутся.

– Я придумал еще, – сказал человек в шляпе, – можно совместить камеры наблюдения и стреляющие краской устройства. И расставить повсюду. Так что нарушитель порядка неминуемо будет помечен. И желтое лицо, стоящее у выхода с эскалатора, сможет опознать его и принять меры.

– Правильно, – сказал человек с бородой, – еще можно изготовить специальные хлоппакеты с краской, которые, взрываясь, помечали бы цветами радуги жертву, преступника и окружающих их свидетелей.

– Вот, – человек в шляпе что-то вынул из своей шляпы и протянул Нестору, – бери.

– Что это? – спросил Нестор.

– Те самые хлоппакеты. Бери.

– Там есть лента с липучкой, – сказал бородатый, – прикрепляешь пакет на лоб, и когда тебя бьют по голове, он взрывается цветами радуги.

– И никто не уйдет не отмеченным, – сказал человек в шляпе.

– Вы думаете, что там могут побить? – Нестор посмотрел вниз.

– Мало ли что, – сказал человек.

– Нет, не хочу, – сказал Нестор.

– Нет так нет. – Человек отбросил хлопушку прочь, и она весело взорвалась где-то.

А человек достал из шляпы белого кролика.