Kitobni o'qish: «На пороге мира»

Shrift:

* * *

Пролог

Зачистка секретного лабораторного комплекса Л-51 происходила силами аж восьми специальных штурмовых подразделений. Упакованные в тяжелую броню, вооруженные штурмовым лазерным оружием, профессионалы все равно гибли, раз за разом напарываясь все на новые и новые плоды экспериментов этой проклятой лаборатории.

Мужчины, женщины, дети, животные, растения – все здесь таило опасность и несло смерть.

Этаж за этажом, сектор за сектором хмурые, озлобленные бойцы, сцепив зубы, вламывались в помещения лаборатории и давили сопротивление взбунтовавшихся и захвативших базу подопытных. Вот только злость и ненависть военных копилась не в адрес этих несчастных, а в адрес яйцеголовых, сотворивших с людьми такое.

Стоило где-то только мелькнуть белому халату, и тут же туда летела плазменная граната, а то и не одна, что бы уж точно, гарантированно произошла «случайная ошибка».

Был зачищен уже практически весь комплекс, а еще ни одного ученого «найти живым не удалось».

Капитан Коршунов, позывной «Коршун», командир СКООН шел во главе тройки на одном из самых нижних уровней комплекса. Еще совсем немного, и проклятая «база ужасов» будет наконец зачищена. Еще немного, еще чуть-чуть…

Но очередной отсек оказался на удивление пуст. Если не считать четырех мертвых яйцеголовых в одной из комнат. Это настораживало и заставляло крепче держать рукояти лучевиков и лазерных винтовок в ожидании подвоха и внезапного нападения. Но секунды шли за секундами, помещение проверялось за помещением, а нападения не происходило.

И лишь в последнем боксе-камере, запертом и бронированном, под прицелом десяти камер сидел на стуле десятилетний мальчик. Он спокойно читал детскую книжку о волшебнике Изумрудного города. Лысый мальчик в сером комбинезоне подопытного с пятизначным номером 11013 на спине. Спокойный и даже умиротворенный.

Коршун подал знак одному из бойцов вскрыть дверь. Тот кивнул и приступил к минированию замка. Несколько отточенных, выверенных движений, и дело сделано. Бойцы разошлись по сторонам от двери. Короткое шипение сработавшего направленного термитно-плазменного заряда, и на месте замка лишь сквозная прожженная дыра. Дверь откидывается, и со стволами наперевес в бокс врывается боевая тройка.

И все замирает.

Мальчик медленно, спокойно встал и положил книжку на стул. Он сделал три шага к бойцам и остановился напротив них, прямо под дулами лучевиков и лазеров.

Он стоял и смотрел. Не нападал. Не угрожал. Не просил. Не кидался в ноги и не молил. Просто стоял и ждал решения: жить или умереть.

И бойцы ждали решения командира. А Коршун все медлил. Секунда шла за секундой, а он все никак не мог заставить себя нажать на курок. Но и опустить оружие тоже не мог так вот просто.

– Медведь Первому: все чисто, сектор зачищен, – пришел доклад по линии связи.

– Дятел Первому: у нас тоже чисто, – последовал еще один.

– Куница Первому: чисто.

– Цыпленок Первому: сектор чист.

– Волк Первому: сектор чист.

– Еж Первому: чисто, – продолжали приходить доклады от командиров подразделений о выполнении поставленных задач.

– Первый Удаву: что у тебя? – запросил командующий операцией предпоследнее подразделение.

– Чисто, Первый. Удав закончил, – пришел ответ от Кости Усова, высокого жилистого капитана, чем-то и правда напоминавшего удава. Его подразделение в этой операции пострадало больше всего: одиннадцать бойцов убиты, пятеро тяжело ранены.

– Первый Коршуну: что у тебя там? – пришел запрос от командующего операцией.

Коршунов медлил.

– Первый Коршуну! Первый Коршуну! Ответь, Коршун, что у тебя?

Капитан медлил.

– Коршун, мать твою за ногу! – начал проявлять беспокойство и нетерпение командующий.

– Коршун Первому: чисто, – вышел на связь капитан и опустил лучевик.

– Первый циркулярно: закончили, сбор на пункте сбора через тридцать минут. Мы свое дело сделали, уходим, господа! – пришел по связи долгожданный сегодня приказ.

– Медведь: принял.

– Дятел: принял.

– Куница: принял.

– Волк: принял, выполняю.

– Цыпленок: принято.

– Еж: принял.

– Удав: есть.

– Коршун: вас понял. Выполняю, – доложил капитан командующему.

– Живи, парень, – со вздохом отключив канал связи, сказал Коршунов мальчику и махнул своей тройке на выход. Затем обернулся и махнул мальчику тоже. Штурм лабораторного комплекса Л-51 закончился.

* * *

– Жестянкин Леонид Васильевич, десять лет, воспитанник детского дома номер четыре Новопитер, планета Терра, – зачитывал вслух с экрана планшета мужчина неопределенного возраста в сером гражданском костюме, сидящий за дорогим письменным столом из натурального дуба.

Напротив него стоял другой мужчина, подходящий под то же самое описание: тот же неопределенный возраст, та же незапоминающаяся внешность, такой же неброский костюм.

– Родители неизвестны. Место рождения не установлено. Воспитателями и учителями характеризуется как очень способный и талантливый мальчик, имеющий успехи в освоении предметов школьной подготовки и отличное физическое развитие. Прямолинейный и целеустремленный. В возрасте восьми лет был отобран для участия в программе «Фобос» и доставлен в лабораторный комплекс Л-51 в группе с еще сорока девятью участниками разного возраста и пола. В программе получил кодовое обозначение «Объект тринадцать». В общем реестре лабораторного комплекса проходит под номером одиннадцать тысяч тринадцать. Программа «Фобос» признана бесперспективной. Единственный выживший участник, объект тринадцать, переведен испытуемым в программу «Мемориал». Программа «Мемориал» также признана неперспективной: сорок три подопытных из пятидесяти погибли, шестеро сошли с ума. Выжил снова только объект тринадцать…

Мужчина за письменным столом сделал паузу и задумчиво потер подбородок.

– А что за программы? Подробности?

– По материалам из лабораторного комплекса, программа «Фобос» – это эксперимент по созданию абсолютно бесстрашного солдата. Подопытным по экспериментальной методике, при помощи специальных препаратов и процедур, необратимо атрофировали чувство страха. Эксперимент удался, у команды ученых действительно все получилось. Но… – начал отчитываться второй мужчина.

– Но?

– Испытуемые, потеряв чувство страха, в последующем быстро и глупо погибали. Видимо, вместе со страхом был задет и инстинкт самосохранения. Методика весьма недешевая, а результат практически нулевой. Экономически не оправдано. Бесперспективно.

– Но один-то выжил? – заметил мужчина за столом.

– Исключение, только подтверждающее правило, – пожал плечами второй мужчина. – К тому же, по отчетам испытаний, «объект 13» оказался единственным, на ком методика дала сбой. Чувства страха он не потерял. Даже наоборот.

– Методика сохранилась?

– Нет. Все материалы по способу, препаратам и процедурам уничтожены в процессе штурма лабораторного комплекса. Так же, как и сами ученые, принимавшие участие в программе. Суть программ удалось установить по отчетам, присланным ранее руководству. Но отчет это только отчет, – развел руками он.

– Понятно, – побарабанил пальцами по столу первый мужчина. – Что за «Мемориал»? Подробности.

– Программа, направленная на развитие памяти. По экспериментальной методике, также медикаментозно.

– Результаты?

– Бесперспективно. Память у подопытных стала абсолютной. И в течение двух дней после процедуры все испытуемые либо сошли с ума, либо умерли. Как говорится в отчетах, они пережили заново свои самые худшие моменты жизни с бесконечно подробной детализацией. Большинство не перенесло уже процесс рождения. Остальные сломались позже.

– А одиннадцать тысяч тринадцатый?

– Снова забракован. Долго болел, больше двух месяцев после процедуры, но по результатам тестирования память осталась на прежнем уровне. Видимо, какая-то врожденная аномалия.

– Методика осталась?

– Нет. Также уничтожена при штурме.

– Что ж… Выходит, пацан бесполезен?

– Совершенно.

– Безопасен?

– Вполне.

– Ваши предложения по дальнейшей его судьбе? – отложив планшет, сложил на столе руки первый мужчина.

– А что тут думать? Вернуть его обратно в приют и забыть. Других дел выше орбиты.

– Что ж, в этом вы правы, – вздохнул первый мужчина. Затем снова взял планшет и вписал под документом резолюцию: «Вернуть в приют и снять наблюдение», затем заверил электронной подписью со снятием биометрических параметров и отправил на исполнение.

– Забыть так забыть… А теперь вернемся к нашим проблемам, тем, которых выше орбиты. Кто-то еще вообще уцелел в этом штурме? Сколько мы потеряли ученых?..

Кашим

Глава 1

Детский дом номер четыре города Новопитера одной из центральных планет Новой Российской Империи Терры мало чем отличался от сотен других таких же по всей этой самой Империи. Не самое приятное место. Да по-другому быть и не может. Ведь дети, оставшиеся без родителей, не становятся счастливее, послушнее, добродушнее и приятнее в общении.

А государство не может себе позволить тратить на содержание таких детей, малоперспективных, если быть цинично честными, слишком большие деньги. Такие, как, например, оно тратит на содержание и обучение кадетов в училище, что стоит меньше, чем в квартале от детского дома. Естественно: тут сироты и полукриминальный элемент, а там будущие офицеры – костяк и командование, высококвалифицированные кадры для армии. Но это с точки зрения государства.

Дети же видят просто таких же детей, только по другую сторону забора. У тех красивая форменная одежда, роскошные пайки, прекрасные, хоть и казарменные жилищные условия, спортинвентарь, досуговые мероприятия, экскурсии и даже свой собственный клуб…

Естественно, такое положение вещей рождает зависть и агрессию, и если кадету встретить детдомовцев где-то на улице, то однозначно быть битому. Но и кадеты не ходят по здешним улицам в одиночку. А бывает, что устраивают и групповые самоволки для «стрелок» и «разборок» с «местными» или «голодранцами». Точно так же, как и сами «голодранцы» устраивают облавы и засады на «красноперых»… Бывает, что и со смертельным исходом, ведь «перо» – непременный спутник шпаны. Но редко. Ведь в таком случае вмешаются взрослые, устроят настоящую облаву с настоящими разборками, следствием и судом. И подобное уже случалось.

Этой ночью на территории кадетского училища проводилась спецоперация детдомовских. Целью был спортивный комплекс. А еще точнее – кладовая спортинвентаря.

Группа «голоногих» мальчишек разного возраста из восьми человек, оставив пять фишек по всем возможным подступам к объекту, тихо вскрыла окно и организованно проникла в помещение.

Тактическое руководство группой осуществлял известный и даже авторитетный в определенных кругах Ленька по кличке Отмор. Уверенность в командах и жестах, по-военному четкое распределение ролей внутри группы, несомненные лидерские качества…

Все это создавало атмосферу серьезной боевой операции и ореол военной романтики…

Вообще, с возвращением Леньки из последних «бегов» (а «в бега хоть раз уходил каждый из воспитанников детского дома; у кого-то они заканчиваются через пару дней, у кого-то через пару месяцев, кто-то вовсе не возвращается, кто-то возвращается сам, кого-то приводит полиция, а вот Ленькины «бега» затянулись на два года, и привели его крепкие мужики, на которых гражданская одежда смотрелась чужеродно и неправильно – им бы куда больше подошла форма или боевая экипировка штурмовика), война кадетских с детдомовскими резко перешла на иной уровень. И чаша весов клонилась все больше и больше в сторону «голоногих». Парень быстро завоевал авторитет кулаками и полной безбашенностью (за что, собственно, и получил прозвище Отморозок, сокращенно Отмор), и случилось так, что попал на группу кадетов, которой и был жестоко бит… И с того момента, как вышел Ленька из «больнички», у «красноперых» началась черная, буквально чернейшая полоса.

Ленька ничего не говорил о том, где и как провел свои «бега», на все вопросы об этом только отмалчивался и хмурился, но где-то он понахватался военных терминов, приемчиков, словечек, сигналов и тактики. Да еще все свободное время стал посвящать штудированию книг по этой тематике, благо Интернет позволял отыскать почти все, что угодно, а уж разные «наставления» по тактике малых групп, «учебники сержанта» и «учебники младших специалистов» различных родов войск, пособия по партизанской деятельности и организации разведки, план-конспекты «В помощь молодому офицеру», уставы и тому подобное так и вовсе вываливались по первому же запросу.

И под руководством Леньки Отмора детдомовцы успешно все это начали применять против будущих кадровых военных.

Руководство детдома не вмешивалось, как и всегда. Руководство же Кадетского корпуса радостно ввело для своих питомцев новый предмет: «Контрпартизанская война и противодействие малым разведгруппам». Выписало из других училищ и боевых частей соответствующей направленности инструкторов, и будущие офицеры Империи усердно принялись за его изучение, качественно мотивированные жаждой реванша и стимулированные крепкими кулаками резко поумневших «местных».

А Ленька перевел «войну» на территорию «врага». Вот уже месяц в корпусе происходили диверсии. Причем все они касались только кадетов и не касались руководства: снимались по ночам дневальные и патрульные, потрошились и портились личные вещи «красноперых» прямо в кубриках казарм, минировались санузлы и клозеты, похищались конспекты и учебники кадетов…

Руководство свирепо сыпало нарядами и наказаниями, но не выносило сор из избы, разборки детей оставив детям. Начальник корпуса вовсе не мог нарадоваться этой ситуации, ведь успеваемость и прилежность учеников достигла недостижимых доселе высот, поскольку ничто так не подстегивает прогресс военного дела, как война! И Ленька Отмор дал мальчишкам эту войну и продолжал вести ее с разгромным счетом: дофига – ноль в пользу детдома. Кадеты, сцепив зубы, учились у присланных инструкторов, но все равно гадские «голоногие» оставались на пять шагов впереди, оставляя им незавидную роль обороняющейся стороны.

И этой ночью группа «местных» после тщательной предварительной разведки вскрыла охраняемый патрулем объект на территории училища.

Операция шла как по нотам: проникновение, наблюдение, вскрытие объекта и вскрытие кладовой… И вот в тот момент, как мальчишки, груженные сетками футбольных мячей, пробирались через спортивный зал к выходу, кто-то из них заметил в темноте человека.

Тот двигался медленно и плавно, словно в каком-то танце. Но в темноте зала, нарушаемой рассеянным светом далеких уличных фонарей через зарешеченные окна, это смотрелось жутко. Иррационально жутко.

А фигура двинулась в сторону ребят. Ужас накрыл мальчишек, и те с криками, побросав сетки, пустились наутек. И только сам Ленька Отмор споткнулся о брошенный мяч и растянулся на полу. Последний из убежавших мальчишек со страху захлопнул за собой окно, тем самым отрезав Леньке путь к бегству.

Ленька быстро перевернулся. Фигура была уже почти совсем рядом. Мальчик перекатом назад принял вертикальное положение и приготовился подороже продать свою если не жизнь, то свободу. Но фигура, почти дойдя до него, повернула на девяносто градусов и двинулась дальше, игнорируя чуть больше, чем полностью готового драться мальчика.

Ленька, прислонившись спиной к стене, медленно сполз на пол. Он облегченно выдохнул, не отпуская взглядом таинственной фигуры.

Напряжение готовности к бою отпустило. Но на смену ему пришло любопытство.

Ленька поднялся со своего места и двинулся потихоньку следом за фигурой.

Это оказался высокий поджарый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, в спортивном костюме. Он двигался действительно в каком-то опасно-красивом, запредельно-медленном танце, и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг.

Снаружи зала училище наполнялось суетой, беготней и криками. Но тут было тихо. И в этой тишине «танцевал» мужчина, за которым неотрывно наблюдал мальчик.

И так продолжалось еще около двадцати минут. Затем мужчина закончил свой «танец» и повернулся к мальчику.

Минуту длилось их взаимное разглядывание.

– А ты почему не убежал? – наконец нарушил тишину мужчина, правильно оценивший раскиданные по полу сетки с мячами.

– Не знаю, – пожал плечами мальчик. – А что это такое было?

– Тебе понравилось? – хитро прищурился мужчина.

– Завораживает, – не стал таиться мальчик.

– Одно из древних боевых искусcтв, – ответил мужчина.

– Боевых? – удивился мальчик. – Это можно применить в бою?

– Можно, – подтвердил мужчина. – Научиться хочешь?

– Хочу, – упрямо кивнул мальчик, уже представляя, сколько трудностей и боли последует за этим его коротким «хочу». Но отступать он был не намерен. Не тот характер.

– Тогда становись рядом и повторяй, – улыбнулся мужчина.

* * *

Ленька вернулся в детдом под утро. Взрослые еще спали, но воспитанники в полном составе ждали его внизу, в общей комнате, не включая света.

Лица их были хмурыми и злыми. А у полутора десятков еще и носили следы побоев. Ленькино лицо же было чистым, а одежда не порванной, что заставляло ребят хмуриться еще сильней.

– Ты где был, Отмор? – строго спросил Леха Злой.

В любой общности есть номер первый. И сейчас этим номером первым был, несомненно, Ленька. До этой ночи. Но точно так же в любой общности есть и номер второй. И этим вторым был Леха, который сейчас и задавал вопрос на общей сходке детдома.

Ленька промолчал, еще раз обведя лица внимательным хмурым взглядом. Он знал, что так будет, еще когда думал перед коротким «хочу», сказанным им мужчине в ночном спортзале. Знал, но это был осознанный выбор. А еще сейчас все только начиналось, и это он знал также четко.

– Пацаны попали в засаду! «Красноперые» навалились целым училищем! – продолжал Леха Злой.

– Еле ноги унесли, – хмуро добавил Витек Сивый, один из тех, кто был этой ночью вместе с Ленькой в училище.

– А где в это время был ты, Отмор?! – обвинительно указал на Леньку пальцем Злой.

Ленька продолжал упорно молчать. Он топил себя этим, но продолжал молчать. Да, можно было сейчас заговорить зубы сходке и заткнуть пасть Злому, воодушевить, накрутить на операцию-возмездие (а десяток идей и наработок в этом направлении у Леньки уже было заранее подготовлено) и снова стать неоспоримо первым… Можно. Но…

Но Ленька молчал. Топил себя этим, но молчал.

– Трус! – выплюнул Злой.

– Отсиделся в каком-то схроне, пока нас по училищу гоняли! – поддержал его Славка Рябой.

– Завел нас в засаду, сволочь! – послышался выкрик Сивого.

Затем подключились остальные, и в общем шуме отдельных слов было уже не разобрать.

– Трус, – дождавшись тишины, повторил Леха Злой.

Подошел и смачно харкнул прямо в лицо Леньке.

Каких усилий ему стоило сдержаться и не броситься на Злого, не узнает, наверное, никто. Но он сдержался. Не бросился.

А вслед за Злым потянулись ребята, что были на ночной вылазке, потом остальные… И каждый плюнул. Ни один не воздержался…

Дети – самые жестокие и безжалостные существа на свете. Наивно думать, что это не так. Просто взрослые, вырастая, забывают об этом. Подсознательно затирают травмирующие воспоминания, смакуя лишь приятные моменты детства. Но объективно нет коллектива страшнее подросткового, тем более состоящего из сирот и «неблагополучных».

В этот день Леньку не били. Но дорога в первые для него закрылась раз и навсегда.

Глава 2

Жизнь все равно остается жизнью, что бы ни произошло в ней, особенно когда ты идешь на это что-то осознанно. Сознательно делаешь выбор. А Ленька сделал свой выбор, понимая, на что идет, и сбросил с себя ношу лидерства. Да, при этом он упал на самое дно того сообщества, в котором до этого был лидером. Но сильный – не физически, а морально сильный человек – на дне никогда надолго не останется. Не остался и Ленька Отмор. Ведь отморозком его назвали не просто так.

День после сходки был днем тяжелым. Ведь «упасть» тоже надо суметь, не свернув себе шею. Все «голоногие» весь день всячески пытались выказывать свое презрение к «трусу»: норовили толкнуть, подставить подножку, опрокинуть вместе с подносом еды, отодвинули его кровать в общей спальне к самым дверям туалета…

К вечеру попытались, наконец, избить. Не удержались все-таки. Их было четверо. Он был один. Но «не большой побеждает, клыками украшенный, а маленький, злой и безбашенный». Все пятеро угодили в больничку почти на неделю.

Досталось ему крепко, но отпор он дал. Дрался до конца, до самого момента, когда прибежали воспитатели и оттащили его от визжащего комка боли, в который он превратил последнего стоящего на ногах из той четверки. Он откусил ему нос и почти вырвал из глазницы глаз. Остальные отделались переломами пальцев, одним сотрясением, гематомами и колото-рваными ранами (Ленька сорвал со стены картину в раме и расколотил ее о нападавших, а после добивал острым обломком рамы. Последний сумел вцепиться в него и повалить, но Отморозок Ленька поступил с ним так, как уже описано ранее).

После такого, когда Жестянкина выписали из «больнички», трогать его уже не решались. Игнорировали, выказывали всяческое презрение, но прикоснуться к нему боялись, словно к прокаженному. Особенно когда Леха Злой ночью поскользнулся в туалете и разбил лицо об унитаз, да так неудачно, что лишился восьми зубов.

Как его ни расспрашивали, Леха, ставший после этого случая из Злого Щербатым, стоял на своем: поскользнулся, упал, ударился – все! И никакого Леньки Отмора рядом не было. Хоть и стоит его койка ближе всех к туалету.

А когда все десять ребят, что были с ним на «последней операции», в течение месяца перебывали в «больничке», то, как и Щербатый, они твердили одно и то же: это была случайность (с лестницы упал, от машины уворачивался, от собаки убегал, споткнулся, из окна выпал), но Жестянкин никакого отношения к случившемуся не имеет…

Да и фиг бы с ним, этим трусом Жестянкиным! Тут «красноперые» оборзели!

Впитав, словно губки, те знания, что щедро передавали им пришлые инструкторы, кадеты с воодушевлением ринулись возвращать детдомовцам долги. И у них это великолепно получалось, поскольку место тактического командира, опустевшее после «падения» Леньки, занял бывший второй номер Леха. Но, несмотря на лидерские качества и энтузиазм, парень не обладал необходимыми тактическими познаниями. Ведь для того чтобы лопатить подходящую литературу по теме, он не имел достаточной усидчивости (да и желания не имел), а для того чтобы пойти за советом к Леньке, был слишком горд.

Победы, однако, это не поражения. Они не мотивируют к развитию, а потому быстро приедаются, особенно администрации. Начальник училища, видя, что «война» с детдомовцами перешла в разряд избиения и уличных беспорядков, просто посадил всех кадетов «на казарму» на месяц, а после стал сурово карать за драки в городе.

Собственно, так все и вернулось на круги своя.

* * *

– И как там наш Тринадцатый? – поинтересовался мужчина в невзрачном костюме, сидящий за дубовым письменным столом, у невзрачного мужчины, стоящего напротив этого стола.

– Вы же распорядились снять наблюдение? – изобразил удивление тот.

– Наблюдение снять, – согласился он. – Пригляд оставить. Вы ведь до конца читали документ, с должным вниманием?

– Так точно, – вытянулся стоящий напротив стола мужчина.

– Так как там тринадцатый? – повторил свой вопрос мужчина, сидящий за столом.

– Ничего сверхвыдающегося, – начал докладывать второй. – Время, что длилось разбирательство по Л-51, мальчик провел ведь на базе подготовки СКООН (капитан Коршунов взял под свое крыло). Вот и понахватался всякого…

– Чего же? – заинтересовался первый.

– Тактики, теории в основном, практики немного…

– Ладно, это не страшно. Как он в детдоме прижился?

– Прижился… Устроил войнушку с соседним Кадетским училищем и, используя то, чего набрался за месяц в СКООНе, развернул форменный террор кадетам. Настолько, что начальник училища ввел новый предмет и выписал инструкторов из действующих боевых частей и высших военных училищ.

– А говорили, что ничего выдающегося, – ухмыльнулся первый.

– Хватило его запала, правда, ненадолго. Всего на два месяца, – проигнорировал комментарий второй. – Потом сорвалась очередная «операция», и Тринадцатый потерял свой авторитет. Собственно, на этом все и кончилось. Была драка, мальчик попал в больницу. Вышел из нее, и все успокоилось. Учится теперь, втайне от всех к поступлению готовится… в Кадетское училище.

– То самое, с которым «воевал»? – уточнил первый мужчина.

– То самое, имени его светлости князя Александра Федоровича Вертынского Кадетское училище связи.

– Откуда известно?

– Так он уже документы подал через директора детского дома.

– Хорошо учится? – насторожился мужчина, сидящий за столом.

– Не гений, – пожал плечами второй мужчина. – Но на проходной балл может рассчитывать. На бюджетное место. Возможно, даже на стипендию вытянуть сможет.

– Думаете, последствия «Мемориала»?

– Может быть, конечно, – снова пожал плечами второй мужчина. – Но, судя по данным отборочных тестов, он и до Л-51 был мальчиком умным и способным.

– А как он по личным качествам?

– Лидер. Достаточно харизматичный уже в этом возрасте. Способен вести за собой и взять командование на себя. Одновременно ярок и общителен, но так же очень скрытен и замкнут. Скрупулезен, дотошен, работоспособен. Излишне жесток. Способен творчески подходить к решению задачи. Проявил незаурядные тактические способности, как при разработке «операций» детдомовцев, так и при проведении их «в поле»… Очень перспективен как будущий полевой агент. О лабораторном комплексе и опытах не обмолвился ни разу. Как и о пребывании на базе СКООН.

– Что ж, – задумчиво постучал мужчина ручкой по своему столу. – Поступлению не мешать. Сможет – молодец, возможно, еще полезным членом общества станет. Нет – значит нет. А насчет вербовки и обучения… С этим торопиться не будем. Л-51… неизвестно еще, как аукнется.

– Присмотр оставить?

– Естественно. Но не пристальный. Нечего ресурсы впустую тратить. Просто держите в поле зрения. Почему-то мне кажется, что об этом парне мы еще услышим… Войну, говорите, училищу объявил? – хекнул мужчина, сидящий за столом. – Ладно, отдохнули, а теперь к делу. Что мы имеем по «Черному Солнцу»?..