Kitobni o'qish: «Ретры Ликурга»

© Деревянко М.А., 2016

© Орловский П.В., Оформление, 2021

© ООО «Буквица», 2021

Свадебные ретры

Спартанец, не женившийся к тридцати годам, подвергается суровому наказанию.

Нежным журчанием родник ласкал слух, срываясь блестящей струей с седого валуна в крошечное лесное озерцо, прозрачное, как слеза. Почему земля рождает чистую воду? Елена в задумчивости склонилась над источником, не замечая, как из переполненного кувшина выливается живительная влага. Она залюбовалась плывущими в озерце облаками. Глядя вниз, можно увидеть небо, а всматриваясь в прошлое, можно рассмотреть грядущее. Вдруг в воде возникло чьё-то отражение, и девушка непроизвольно вскрикнула:

– Ах!

– Неужели я ужасен, как Пифон?

– Ликург! – облегченно выдохнула Елена. – Подкрался, словно волк.

– Надо же оправдывать свое имя, – улыбнулся сын Эвнома. Ничто не выдавало в нем царское происхождение: короткий хитон, застегнутый бронзовой фабулой на левом плече и обычные кожаные сандалии. Впрочем, одежда девушки была тоже проста: белый пепелос, нисходящий до колен, опоясывал плечи и талию.

– Вылитая Диана, – восхитился Ликург.

– Славная у нас будет охота! – сияя, воскликнула Елена, но окинув быстрым взглядом молодого спартанца, удивленно спросила:

– А где оружие? Почему я не вижу ни лука, ни колчана со стрелами? Разве охота отменяется?

– Нет, охота состоится, только будет вестись невидимыми стрелами.

– Разве такие бывают?

– У Эрота их не счесть.

Елена на мгновение замерла. Взгляд её потупился, а голос зажурчал, как родник:

– И на кого мы будем охотиться?

– Друг на друга. Вернее, я на тебя.

– Почему на меня? – с улыбкой спросила девушка.

– Потому что моё сердце уже пронзено стрелой Эрота.

– И как зовут твою избранницу?

– Елена!

– Еще бы! С дочерью Зевса кто может сравниться? Парис и Менелай были покорены её красотой!

– Клянусь Аполлоном, я не променяю мою Елену на дочь Громовержца.

– Да и бесполезно тягаться с такими мужами, – хитро улыбнулась девушка.

Ликург запальчиво воскликнул:

– Ради своей Елены я готов сразиться с самим Гераклом!

– Вот это не надо, а то дочь Лисандра и Ксанфы лишится возлюбленного.

– При чем здесь чадо бедных ремесленников?

– Её зовут Елена.

– Ах, вот оно что! – рассмеялся Ликург. – Ты еще вспомни Елену— илотку. Рабыня мне в матери годится, но ты и её не прочь за меня сосватать.

– А что, красивая женщина.

– Клянусь богами, ты ни за что не угадаешь Елену, покорившее мое сердце.

– Ну, не я же твоя избранница, – пожала плечами девушка.

– Именно, именно ты, прекрасная Елена! Клянусь Эротом!

Спартанка вдруг стала серьезной:

– Не шути так, Ликург.

– И не думаю.

– Ты сын царя, потомок Геракла, а – я простая лаконка.

– Да, ты простая девушка, но благороднее и прекраснее светлокудрой Елены.

– Как ты смеешь так отзываться о дочери Зевса?

– Смею, потому что она, жена Менелая, соблазнилась красотой Париса, а ты всегда будешь мне верна.

– Несчастный, разве тебе не известно, что на то была воля Афродиты?

– Знаю, знаю: Киприада вознаградила Париса златокудрой Еленой за то, что он выбрал её из трех богинь, как самую красивую, и вручил ей яблоко, ставшее «яблоком раздора» и приведшее к троянской войне. Сколько доблестных мужей пало! Сколько несчастий принесла война ахейцам и троянцам. Так что боги не всегда справедливы, а ты, будь женой Менелая, оставалась бы ему верна, хоть тебя соблазнял бы и сам Зевс.

– Ты в этом уверен?

– Как в том, что Гелиос несется сейчас по небу в золотой колеснице и освещает нас божественным светом.

Елена запрокинула голову и залюбовалась из— под десницы солнечным диском:

– Ты, похоже, знаешь меня больше, чем я себя.

– Со стороны виднее, – улыбнулся Ликург, – а я не раз подмечал, как чтишь ты богов и родителей, как заботишься о ближних, как бесстрашна на охоте….

– Ты преувеличиваешь мои достоинства, – перебила спартанца Елена и смущенно отвела глаза.

– Нисколько!

– Ты влюблен в меня! – выпалила Елена. – А влюбленные слепы. Эрот поражает их стрелами зачастую против их воли и лишь для того, чтобы посмеяться и насладиться страданиями смертных.

– Да, я пронзен золотой стрелой, – согласился Ликург, – но не ослеплен. Чувства не затмевают мой разум. Я восхищаюсь твоей красотой, но еще больше твоим добрым сердцем, твоим мудрым мыслям и твоей скромностью.

– Вот именно, негоже простой девушке равняться с царицами.

– И не надо, лучше поделись с царицами своими добродетелями, которых им так не хватает.

– Странно, что ты не находишь у них добродетелей. У них есть всё, чтобы быть праведными.

– Я видел, как власть развращает, – с горечью произнес Ликург.

– Власть развращает слабых, но закаляет сильных, – уточнила Елена.

Спартанец рассмеялся:

– Поэтому власть для тебя не опасна.

– И всё же я предпочитаю держаться от неё подальше.

– И я тоже.

– Ты не сможешь – ты сын царя.

– Я сын царя от второй жены, а власть переходит к сыну от первой. Так что мне не грозит стать царем, чему я безмерно рад.

– И я тоже, – нежно улыбнулась Елена, – только вряд ли это нам поможет.

– А чем навредит?

– Твой отец не согласится на наш союз: он, думаю, давно подыскал тебе невесту из знатного рода.

– Мне об этом ничего не известно.

– Скоро узнаешь.

– Думаю, это уже не будет иметь никакого значения.

– Почему?

– Потому что сегодня ты станешь моей женой.

– Против воли родителей?

– Зато по воле богов.

– Ты уверен, что боги благословят наш союз?

– А мы принесем жертвы Гере и обратимся к ней с молитвами.

– Ну и мудрец, – покачала головой Елена, – все продумал, все предусмотрел. Только осталась одна неувязочка.

– Какая?

– Моё согласие.

– Это лишнее.

– Как?!

– А вот так. Я тебя украду по нашему древнему обычаю, как похищали своих невест братья-близнецы Кастор и Полидевк, дети Леды и Зевса, наши славные предки, наши хранители.

Елена резво вскочила:

– Попробуй.

Ликург попытался схватить девушку, но та ловко увернулась и, смеясь, вскочила на валун, с которого стекал родник. Спартанец соколом взлетел за ней, но Елена успела спрыгнуть на траву, росшею у источника. Юноша ринулся следом и свалился в родник, подняв кучу брызг. Девушка хохотала так, что не могла уже бежать, и Ликург без труда заключил её в объятия.

– Я тебя поймал.

– Так чего же мы ждем?

– Ты согласна? – расплылся Ликург в счастливой улыбке.

– А то ты не знаешь! Сегодня славная была охота. Эрот попал в сердце не только волка, но и быстроногой лани.

Влюбленные страстно поцеловались.

– Ты моя, – прошептал Ликург.

– Не торопись, – попыталась охладить его пыл Елена, – мы ещё не получили благословение богини Геры.

– Так поспешим же к алтарю.

С этими словами Ликург взял Елену на руки и понес в святилище Геры, супруги Зевса, покровительницы браков и хранительницы семьи. Святилище находилось в лесу, на склоне горного хребта, спускающегося в долину Эврота. Река протекала между Тайгетом и Парноном, горными грядами, охватывающие Лаконию с востока и запада и смыкающиеся на севере и юге. Долина была длинной, но узкой, и, находясь в предгорьях Тайгета, влюбленные любовались восточным хребтом, окутанным тучами. Там Зевс метал молнии и громыхал посохом о скалы. Вдруг в небе засверкала радуга, соединив вершины лучезарным мостом.

– Ирида! – указала на радугу Елена. – Крылатая вестница Геры!

– Богини посылают нам знамение! – радостно воскликнул Ликург. – Они готовы стать нашими покровителями.

Спартанец ещё сильней прижал к груди девушку и что было сил помчался по лесной тропинке. Вот и святилище: деревянная статуя Геры, каменный алтарь и медный треножник с огнищем под ним. Голову богини украшала золотая диадема (никому и в голову не приходило зариться на достояние богов), а на левом плече восседало чучело кукушки, блестя, как живая, бусинками глаз. Именно в кукушку обратился Зевс, чтобы тронуть сердце Геры. Богиня пригрела у себя на груди продрогшую и промокшую птицу, что позволило Зевсу овладеть ей, после чего Гера вынуждена была согласиться выйти замуж за громовержца. С тех пор кукушка стала символом богини.

Влюбленные почтительно взирали на супругу Зевса.

– Придётся нам все же отправиться на охоту, – прошептала Елена, словно опасаясь, что Гера её услышит.

– Зачем? – не понял Ликург.

– А что мы принесём богине в жертву? – развела руками девушка. – У нас даже нет воды для омовения.

– Не волнуйся, – улыбнулся Ликург.

Он негромко свистнул и вскоре из лесной чащи показался человек, ведший за уздечку нагруженную лошадь.

– Ираклий! Разгружай! – приказал спартанец.

Ираклий, слуга Ликурга, неспешно разложил перед изумленной Еленой меха с вином и водой, тюки с ячменем, кратером, блюдами и чашами для возлияния, связанного ягненка и дрова для костра.

– Ты… ты всё знал?

Девушка устремила на Ликурга вопросительный взгляд.

– А как же.

– А если бы я убежала?

– Тогда бы я принес жертвы, чтобы найти тебя, – не задумываясь, ответил сын царя и попросил:

– Не забивай голову тем, чего быть не может, а лучше помоги Ираклию приготовить угощения для богини.

Вскоре под треножником запылал огонь. Ликург перерезал ягненку горло и оросил алтарь вином и алой кровью. Перед богиней возложили ячмень и поджаренный бараний тук. Дым, насыщенный благовониями, вознесся к лику Геры. – Волоокая богиня! – раскрыв ладони, обратился к ней Ликург. – Супруга всемогущего Зевса! Повелительница бессмертных и смертных! Прими наши скудные подношения. Не отринь нас от себя. Благослови союз Елены и Ликурга. Яви нам знамение!

Молитвенно сложив руки, все трое застыли перед статуей в томительном ожидании, всматриваясь в небеса и вслушиваясь в звуки леса. Ох, если бы подала голос кукушка. Её кукование прозвучало бы в ушах влюбленных слаще соловьиных трелей. Вдруг где-то вдалеке заржала лошадь и взвыл волк.

– Что это? – с тревогой взглянула Елена на Ликурга.

– Это волки охотятся на диких лошадей, – со знанием дела заметил Ираклий.

– Нет, это знамение Геры, – покачал головой Ликург.

– Какое?

– Ржание означает, что мне предстоит объездить молодую кобылицу, а вой призывает на схватку с волком.

– Какая схватка! – воскликнула Елена. – Кобылица – это я, а волк – ты, Ликург. Тебе в себе нужно убить волка, а потом и меня объездить.

– Всё верно, – улыбнулся Ликург, – только вначале я должен пройти испытание: убить настоящего волка и вернуться на объезженной дикой кобылице.

– Зачем?

– Если я не смогу объездить обычную кобылицу, то разве буду тебя достоин? А если испугаюсь волка, то как в себе поборю зверя?

– Я с тобой.

– Нет, это как рождение и смерть: каждый проходит в одиночку.

Ликург поцеловал Елену, взял у Ираклия копье, короткий меч, лук и колчан со стрелами, вскочил на коня и уже на скаку крикнул:

– Молитесь за меня!

Целый день Ираклий и Елена усердно задаривали богов вином, кровью и благовониями, прося для Ликурга победы. Он вернулся под вечер, весь в крови и ранах, но на белой кобылице. Она хрипела и вздрагивала, косясь на связанного волка, лежащего на крупе второй лошади. Девушка и слуга поспешили к охотнику.

– Ты как? – с тревогой спросила Елена.

Спартанец улыбнулся сквозь боль:

– Будь я царем, то обязал бы юношей каждый день ходить на охоту: только так они станут настоящими воинами.

– А что сложней, объезжать кобылиц или поймать волка? – с любопытством спросила спартанка.

– Ловить волка на необъезженной кобылице, – не задумываясь, ответил Ликург и кивнул на хищника:

– Он ещё жив, принесите его в жертву богини.

Ираклий осторожно приблизился к зверю. Тот оскалился, и конь под ним захрипел и взбрыкнул, пытаясь сбросить с себя опасную ношу. Слуга привязал лошадь, ловким движением перерезал путы и сбросил хищника на землю. В следующее мгновение волчья кровь обагрила алтарь Геры. Обессиленный Ликург едва нашёл силы спешиться. Если бы Елена не поспешила на помощь, он вряд ли смог бы устоять на ногах. Все же он нашёл силы взять девушку за руку и прошептать:

– О, владычица Гера! Надеюсь, желанья твои я исполнил. Благослови же и ты нас на брачный союз. Мы Будем свято хранить семейный очаг.

И тогда услышали они, как стала отсчитывать года кукушка. Радости влюбленных не было предела. Они совершили омовение, и Ликург возлил вино на алтарь в честь богини. Окропив тушу ягнёнка вином и ячменем, люди, наконец, приступили к трапезе. Ираклий взял лиру и запел под ее нежные звуки свадебный гимн. Молодожёны исполнили обрядовый танец, и Ликург воскликнул:

– Да у нас настоящая свадьба!

– А благословение родителей?

– Нас благословила сама Гера.

– А флейтисты?

Ликург приложил палец к губам, прося тишины. По вечернему воздуху чуть слышно разлились трели сладкоголосого соловья.

Вот, – произнёс жених, – какая музыка с ним сравнится? Любая флейта – лишь подражание соловьиному пению.

– А свадебное шествие? – не унималась Елена.

– Что может быть проще! – воскликнул Ликург и обратился к слуге:

– Ираклий, зажигай факел. Будешь освещать нам путь в новую жизнь.

– Но у меня нет ни венка, ни свадебного наряда! – ужаснулась Елена.

– Пепелос у тебя белого цвета, а венок мы свяжем по дороге.

– Допустим, – не унималась Елена, – но куда мы пойдем? Сомневаюсь, что в твоем доме нас ждут с распростертыми объятиями.

– Скоро узнаешь, – загадочно улыбнулся Ликург.

Он принялся вместе с Ираклием собирать пожитки, и вскоре маленькая свадебная процессия двинулась в путь. К удивлению Елены, они направились не в сторону Спарты, а в горы. Зная, что Ликург горазд на сюрпризы, она доверилась ему, с любопытством ожидая будущих приключений. Вскоре путники остановились под высокой оливой на вершине склона. Внизу струящимися водами серебрился Эврот. Слуга углубился в заросли и вдруг исчез вместе с факелом. Бездонная ночь окутала влюбленных. Прижавшись друг к другу и затаив дыхание, они любовались небесным сводом, усеянным звездами с восходящей лунной короной. Слуга вынырнул из мрака также внезапно.

– Прошу.

Он указал жестом на свет, исходящий из узкого входа в скале, и посторонился, уступая дорогу.

Новобрачные вошли в пещеру. Развешенные по кругу факелы ярко пылали, стремясь языками пламени ввысь, где сквозь узкое жерло, словно эфирные души, улетали на небо теплые потоки воздуха. В дальнем углу пещеры выбивался из-под земли, будто из Аида, источник, образуя темные воды и снова уходя в глубь, в царство мертвых. Брачное ложе посередине было вытесано из цельного камня и устлано мягкими шкурами медведя, льва и козы.

– Пещера Зевса! – в восхищении воскликнула Елена. –

Я нисколько не сомневаюсь, что именно здесь вскормили будущего повелителя богов и людей.

– Не хватает пчёл, носивших ему нектар, – скромно заметил Ликург, – но мне будет достаточно и сладости твоих поцелуев.

Сын царя бросил вожделенный взгляд на прекрасные губы Елены, но насладиться ее поцелуем не успел. Ираклий обладал замечательным качеством быть не заметным, но здесь счёл необходимым вмешаться, негромко кашлянул:

– Я буду охранять вход в пещеру.

Ликург резко повернулся к нему:

– Нет, ты вернёшься в Спарту и предупредишь родных Елены, что с ней все в порядке.

– Я отвечаю за твою безопасность, – напомнил слуга.

Сын царя положил руку на плечо Ираклия:

– Если спартанец не способен постоять за себя, то какой же он спартанец.

Ираклий кивнул в знак согласия и молча покинул пещеру. Теперь никто не мешал влюбленным насладиться друг другом. Ликург завесил вход шкурой медведя, чтобы её запах отпугивал зверей, разжег огонь и принес дар богам.

– Прости меня, – обратился он к девушке, взяв её за руку.

– За что?

– За то, что свадебный обряд мы совершили втайне.

– А разве боги не были свидетелями? – с улыбкой спросила Елена.

– Да, были, но любой девушке хочется, чтобы все родственники и друзья погуляли на свадьбе и дали напутствие в супружескую жизнь.

– Для меня важнее любовь супруга, – искренне ответила Елена.

– И для меня, – согласно кивнул Ликург, – но мои родственники кичатся происхождением от Геракла и были бы против нашего союза. Завтра они обо всем узнают и вынуждены будут смириться с волей богов.

– Зачем? – тихо спросила Елена. – Мы можем никого не посвящать в нашу тайну.

– Нет, – возразил Ликург, – нам нечего скрывать, мы не совершили ничего постыдного.

– Согласна, – резво тряхнула локонами спартанка, – не стоит затягивать, а то могут подумать, что мы боимся или считаем наш поступок недостойным.

– Ты мудра, как Афина! – восхищенно воскликнул Ликург. – Счастье иметь такую супругу. Мне стыдно, что я не смог найти более достойного жилища для свадебной ночи, чем эта пещера.

– Да что ты, – зарделась девушка, – я и мечтать не могла о такой брачной ночи. Это мне неловко, что я к ней не готова.

– Как? – не понял сын царя.

– Ну как же, – засмущалась Елена, – волосы не уложены в подобающую для невесты прическу, лицо не ухожено, тело не покрыто благовониями и не украшено драгоценностями. Тебе будет неприятно даже прикасаться к нему.

Спартанец, не говоря ни слова, подошел к девушке и нежными мягкими движениями освободил её от одежды, соскользнувшей по бедрам и ногам на землю. Сын царя встал перед своей избранницей на колено и с горящим взором устремил к ней руки, словно к богине:

– Какие алмазы? Какие благовония? Какие масла? Разве могут они сравниться с совершенством!

Ликург подхватил трепещущую, словно лань, Елену и возложил её на мягкое ложе. Два человека растворились друг в друге и слились в одно целое, чтобы зачать новую жизнь. Славная охота, несущая рождение. Что может быть слаще?

Утром, пока обессиленный Ликург ещё спал, Елена встала с ложа, вознесла хвалу богам, разожгла потухший костер и принялась жарить на вертеле мясо ягненка. Ароматный запах разбудил спартанца. Он открыл глаза и, боясь шелохнуться, залюбовался красотой обнаженного тела. Елена почувствовала его взгляд и обернулась.

– Ты что так на меня смотришь?

– Будь моя воля, – мечтательно закатил глаза Ликург, – все девушки Спарты ходили бы в чем мать родила.

– Зачем?

– Чтобы юноши стремились быстрее стать настоящими мужчинами.

– Ты думаешь, что все девушки подобны Афродите?

– Станут, если не будут насиживать жир в родительских домах, а, как ты, побегут по лесам за быстроногими ланями, и помчатся по горам за горными козами.

– А найдут козлов, – рассмеялась Елена.

– И козлов, и женихов, – уточнил Ликург. – Смотри, мясо сгорит.

Спартанка выдернула вертел из огня и протянула Ликургу:

– Хочешь?

– Тебя. Иди ко мне.

– Не торопись: ты ещё не сделал омовение, не принес жертву богам и, самое главное, не совершил ничего достойного, заслуживающего моей любви.

Ликург вскочил с ложа:

– Верно! Любовь должна быть наградой за подвиги! Тогда каждый мужчина будет стремиться быть смелым и отважным.

– Начни с себя, – улыбнулась Елена.

– О, это самое трудное. Но я готов горы свернуть. Скажи, что я должен сделать?

Ответить спартанка не успела. Снаружи раздался тревожный зов Ираклия, и Ликург выбежал из пещеры. Елена, накинув пепелос, устремилась следом.

Ретры о похоронах

Траур по умершим не должен быть долгим.

Ликург никогда не видел слугу таким поникшим и печальным.

– Убили царя Эвнома.

– Отец!

Глухой стон вырвался из груди Ликурга. Вскрикнула и Елена, словно раненая чайка, но тут же зажала рот рукой. Она первая пришла в себя и нежно обняла возлюбленного:

– Скачи в Спарту.

– А ты? – растерянно спросил Ликург.

– Я поеду чуть позже. Нам нельзя вместе. Никто не должен знать, что мы вдвоем провели эту ночь.

Ликург крепко прижал Елену к груди:

– Прости, я тебя обманул: свадьбу придется отложить.

– Не думай об этом. Лишь помни, что я навек твоя.

Елена на мгновение прильнула к губам Ликурга, но тут же решительно отстранила его от себя:

– Не теряй время – скачи.

Спартанец с разгона вскочил на пойманную вчера кобылицу и во весь опор помчался в долину, рискуя сломить голову. Слуга едва поспевал за ним. Только когда они исчезли из виду, Елена дала волю чувствам и, упав на землю, горько зарыдала. Как же так? Почему именно сегодня? Чем прогневила она безжалостных мойр? Неужели это наказание за своеволие? Она заключила брак с Ликургом, не получив благословения ни своих родителей, ни царя Эвнома. И вот расплата: вместо свадьбы – похороны. А благословение царя получить уже невозможно. Видно, боги решили посмеяться над ними. Нет, недостойна она ни царских почестей, ни царской власти. Но они ей и не нужны. Ей нужен только Ликург. Разве виновна она в том, что он – царский сын? А если бы он был сыном пастуха? Что бы она тогда делала?

Вволю наплакавшись, Елена задумалась. Конечно, она должна быть рядом с Ликургом, чтобы поддержать его в час горя. Поэтому ей надо немедля отправляться в Спарту и сделать всё, что в её силах. Но как? Она не имеет права даже приблизиться к царскому сыну. А если Ликург посчитает смерть отца божьей карой за то, что они совершили сегодня ночью?

Спартанка утёрла слёзы. Пусть. Это его право. Она безропотно примет его решение, как волю богов, и, несмотря ни на что, сделает всё возможное, чтобы облегчить страдания Ликурга. Это её долг, и она его выполнит, пусть даже будет унижена и растоптана.

Вознеся хвалу Афине, Елена, не мешкая, собралась в дорогу. Путь её проходил мимо источника, где она повстречалась с Ликургом. Переполненный кувшин, по-прежнему, стоял под водной струей, изливаясь в озерцо живительной влагой. Елена водрузила сосуд на плечо и пошла в Спарту.

Город гудел, как растревоженный улей. Со всех окрестностей Лаконии стекались на похороны царя воины, периэки и илоты. Все шли к дому Эвнома, стоящем на холме на берегу Эврота и выходящим на площадь, где собиралась апелла. На деревянном помосте перед входом в дом стояло высокое открытое дубовое ложе, на котором покоилось тело царя, одетое в пурпурный плащ и увитое ветвями маслины. Народ с рыданиями проходил перед помостом, горестно воздевая руки к царю и посыпая головы пеплом. Пронзительно звучали флейты. На помосте, склонив головы, стояли за траурным ложем члены царских семей. Среди них Елена едва узнала помрачневшего и осунувшегося Ликурга. Его мать Дионасса безутешно плакала и с трудом стояла на ногах. Сын поддерживал её и шептал слова утешения. У головы покойника сгорбился в рыданиях старший брат Ликурга Полидект, сын Эвнома от первой жены. Именно ему предстояло взять в руки отцовский скипетр. За могучей спиной будущего царя почти не было видно его жены Горги и её брата Леонида. У ног Эвнома стояла вторая царская семья во главе с Агесилаем. Две правящие династии произошли от братьев-близнецов Еврисфена и Прокла и на протяжение многих поколений скрытая борьба между родами за первенство никогда не утихала.

Дело доходило до распускания порочащих слухов и подкупа лжесвидетелей, чтобы вызвать в народе недовольство и натравить на соперника. Мало кто сомневался, что смерть Эвнома стала следствием этих интриг, но ничего доказать было невозможно: цари выполняли роль верховных судей и не могли вынести решение, не придя к единому мнению. Когда власти не могут договориться, народ наглеет и бесчинствует. В Лаконии правил хаос. Лишь смерть царя на время всех примирила. Отдать Эвному последние почести пришли бедные и богатые, аристократы и ремесленники, илоты и воины, мужчины и женщины. Для последних похороны – одна из редких возможностей участвовать в общественных мероприятиях. На игры и народные собрания они не допускались и явились на площадь не только проститься с Эвномом, но поглазеть на зрелища, связанные с погребением. А посмотреть было на что.

Перед помостом, сверкая на солнце золотыми спицами, пронеслись боевые колесницы. Тяжелой поступью прошли фаланги гоплитов, гремя мечами о щиты. Так, по древнему обычаю, отпугивали от усопшего злых духов. Затем устроили конные скачки, соревнования по борьбе и стрельбе из лука. Душа царя могла последний раз насладиться тем, что была ему любо в жизни. Победители возлагали к ногам Эвнома вручённые им венки.

Ликург почти всё время находился подле усопшего, и у Елены не было ни малейшей возможности к нему приблизиться. Она лишь смогла обратить на себя внимание Ликурга, выйдя из толпы и воздев руки к небу, когда тот смотрел в её сторону. Елене показалось, что он чуть заметно кивнул. С наступлением темноты она отправилась домой. Родители ещё не вернулись с траурных мероприятий. Елена села на порог и застыла в томительном ожидании. Вскоре послышались быстрые шаги, и Елена оказалась в объятиях Ликурга.

– Прости меня, – прошептал спартанец.

– За что? – сквозь слёзы вырвалось у Елены.

– Я не могу ввести тебя в свой дом. Я не могу подойти к тебе. Я вынужден скрывать наши отношения, пока не кончится траур.

Елена взяла сына царя за руку и, доверительно вглядываясь в темноте в его глаза, тихо, но твердо спросила:

– Ликург, а вдруг богам неугоден наш союз?

– Как?!

– Сам посуди: все произошло тогда и именно так, чтобы никто и не узнал о наших отношениях, чтобы даже мы сами не могли о них никому сказать ни слова.

– Мы не знаем волю богов, но мы сделали выбор и теперь должны до конца пройти свой путь, – рассудительно ответил Ликург. По тому, как он говорил, было видно, что он много размышлял над этим, и теперь говорил легко и свободно:

– Одиссей десять лет не мог достичь берегов родной Итаки. Сколько испытаний, сколько соблазнов, сколько невзгод и препятствий воздвигли боги на его пути. Разве смог бы он обнять Пенелопу и сына, если бы усомнился, если бы не сделал всё, что мог, если бы не проявил чудеса храбрости?

– Не смог бы, – согласилась Елена.

– Вот и мы не имеем права отступать. Мы должны сделать всё, что в наших силах. Тогда, по крайней мере, нам будет не в чем себя упрекнуть.

– Да, да, – закивала головой Елена, – если кто-то из нас отступит, то это будет хуже предательства.

Она прерывисто вздохнула и, собравшись с силами, призналась:

– Но меня мучают сомнения.

– Какие?

– А если твой отец погиб из-за нас? Если боги таким образом наказали нас за то, что мы поступили вопреки родительской воле? Мы не соизволили даже обратиться к ним за благословением!

Елена не сдержалась и заплакала, спрятав лицо на груди возлюбленного.

– Допустим, это так, – глухо произнес Ликург, нежно обняв суженую за плечи. – Мы всё равно должны пройти свой путь до конца. Только тогда станет известно, правы мы или нет, погиб отец по наше вине или по другой причине, ожидает нас разочарование или катарсис.

– Я согласна, – всхлипнула Елена, – только что я могу сделать? От меня ничего не зависит.

– А молитва! Кто мы, смертные, без бессмертных? Жалкие ничтожества! Разве мы на что-то способны без заступничества мудрой Афины, ясноликого Аполлона и могучего Зевса?

– Я день и ночь буду приносить жертвы всем богам и молить их о помощи.

– Только обо мне не забывай, – попросил Ликург.

– Что я могу для тебя сделать? – беспомощно развела руками Елена.

– Очень много!

– Как?

Сын царя смутился.

– Мне стыдно признаться, но, стоя у отцовского праха, я думаю о тебе. Я всё время стараюсь увидеть тебя, и когда мне это удается, сердце наполняется радостью. Я корю себя, но ничего не могу поделать, и мечтаю о том дне, когда кончится траур. Будь я царём, то запретил бы так много дней оплакивать усопших. Нельзя долго предаваться печали. Она забирает у живых силу и разрушает волю.

– Тогда я ночью буду молиться, а днем бродить за тобой, как тень, – сквозь слёзы улыбнулась Елена.

– Если не будешь спать, то точно станешь тенью, – в тон ей ответил Ликург. – Ты уж, пожалуйста, найди время и для себя, чтобы я видел тебя во всей красе.

– Ты много от меня хочешь.

– Вот, а говорила, что не знаешь, куда деть себя от безделья.

– Хорошо, я буду лучше всех.

– Вот и прекрасно.

Спартанец расцеловал возлюбленную.

– Ну, мне пора.

– Иди, ты успокоил моё сердце, – целуя Ликурга, прошептала Елена, – хотя это я должна была заботиться о тебе.

– Зато ты вознесла меня к звездам, – ответил сын царя.

Они расстались. Елена пошла в храм Афины, а Ликург вернулся на площадь, где ни на мгновение не прекращались траурные обряды.

Пылали костры, на которых жарили быков для бессмертных и смертных; вокруг огней воины исполняли ритуальные пляски; под звуки авлосов жалобно пел женский хор; непрерывно приносились жертвы богам Аида. Каждый жест, каждое слово, каждый звук помогал душе Эвнома облегчить путь в обитель мертвых.

Ликург подошёл к Полидекту, застывшему у смертного одра, и легким прикосновением вывел его из оцепенения. Старший брат, словно очнувшись, тряхнул головой и горестно вздохнул:

– Это я повинен в смерти отца.

– Брат, перестань себя корить – убийца известен.

– Я стоял рядом, – будто не слыша, продолжал монотонно говорить Полидект, – и мог помешать, мог схватить убийцу за руку, мог подставить под удар свою грудь, но я ничего не сделал. Трус!

Тело Полидекта содрогнулась от рыданий. Ликург обнял брата за плечи и возразил:

– Нет, это я виноват.

– Не выдумывай – в тот день тебя не было в Спарте.

– В том— то и дело: в тот день я похитил девушку без благословения её родителей, без благословения Эвнома.

– Ну и что с того? – непонимающе спросил Полидект. – При чем тут смерть отца?

– Своим поступком я прогневал богов. Они покарали меня, лишив отца жизни.

– Не будь наивным: я уверен, что убийство царя не случайно.

– Как?

Полидект вплотную приблизился к Ликургу и прошептал, хотя рядом никого не было:

– Я уверен, что это заговор.

– Чей?

Старший брат замялся и ответил уклончиво:

– Я точно не уверен – не хватает доказательств.

– Надо допросить убийцу, – загорелся Ликург.

– В том— то и дело, что он мёртв.

– Как? Кто его убил?

– Леонид, брат моей жены Горги.

– Странная спешка, – согласился Ликург, – по обычаю, убийцу должны принести в жертву, когда запылает костер, уносящий в Аид душу Эвнома.

Полидект понимающе кивнул:

– Леонид пронзил его грудь кинжалом сразу после убийства царя.

– Что за варварский обычай ходить с оружием на народные собрания, словно на войну! – вскричал Ликург.

– Я введу запрет на ношение оружия в мирное время, – решительно заявил Полидект, – но прежде всего обстоятельно потолкую с Горгой и Леонидом.

– Будь осторожен, – предостерег брата Ликург, – если это заговор, они не остановятся ни перед чем. Нам надо быть вместе. Я в твоём распоряжении.

– Спасибо, брат. Как только разберемся с заговорщиками, закатим такую свадьбу, кукую свет не видывал.

Они незаметно обменялись рукопожатием.