Kitobni o'qish: «Кроты ГРУ в НАТО»

Shrift:

ООО «Издательство «Вече», 2015

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Вместо предисловия

4 апреля 1949 года. Не прошло ещё и четырёх лет, как закончилась Вторая мировая война. Разгромлены фашистская Германия и Япония. На земле нет страны, которая могла бы представлять угрозу для мирового сообщества. Тем не менее, 10 стран Европы, а также Канада, во главе с США создали крупнейший в мире военно-политический блок, названный Организацией Североатлантического договора (НАТО).

Против кого «дружили» эти 12 стран, большинство из которых еще вчера были союзниками СССР в борьбе с фашизмом? Сегодня они изобретали себе нового врага. Им оказался тот самый Советский Союз, который внес решающий вклад в победу и заплатил за свободу, в том числе и этих стран, невиданную цену – 26 миллионов жизней своих лучших сыновей и дочерей.

Образование мощнейшего блока НАТО в Советском Союзе, естественно, было воспринято как угроза собственной безопасности. Однако ведущие страны альянса – США, Великобритания, Франция пытались заверить СССР, что НАТО сугубо оборонительная организация. Что ж, это вполне соответствовало военной доктрине нашего государства. Советский Союз также не собирался ни на кого нападать. И СССР предложил странам НАТО свое вступление в альянс. Но советская инициатива почему-то была отклонена.

А действительно, почему? На этот вопрос до сих пор нет внятного ответа. Да он, собственно, и не нужен. От руководителей НАТО за долгие десятилетия существования альянса мы наслушались много миролюбивых слов. Жаль только, что из них не построишь мира.

Пока был силен Советский Союз и страны Варшавского договора, блок НАТО постоянно бряцал оружием, пытаясь демонстрировать военное превосходство, однако на открытую агрессию не решался. Но как только исчезла с карты мира великая советская страна, а бывшие союзники Москвы, как крысы бежали с тонущего парохода и стали царапаться в двери Североатлантического альянса, НАТО показало свое истинное лицо.

Уже в 1992 году самолеты блока стали контролировать судоходство в Адриатическом море. Они наблюдали за соблюдением эмбарго, установленного против Югославии. В следующем году авиация США, Голландии и Франции уже патрулировала воздушное пространство этой балканской страны.

В 1994 году истребители США напали на сербские штурмовики и сбили их. И наконец, в 1999 году началась военная агрессия против бывшей республики Югославии, которая, кстати говоря, не находилась ни с одной из стран альянса в состоянии войны. Таким образом, НАТО нарушило два важнейших принципа международного права: Устав ООН и государственный суверенитет Югославии.

Впрочем через месяц после начала бомбардировок Белграда, в Вашингтоне, на 50-м юбилейном саммите страны-участницы альянса приняли новую «Стратегическую концепцию союза НАТО», в которой цинично заявили о «гуманитарной интервенции», а также о намерении вооруженных сил блока «осуществлять операции кризисного реагирования», выходящие за рамки 5-й статьи Вашингтонского договора или, иначе говоря, за пределами действия Североатлантического договора, и без санкции Совета Безопасности ООН.

Правда, некоторые европейские государства воспрепятствовали фиксации в стратегической концепции претензии НАТО на проведение подобных операций без санкции Совбеза ООН и ОБСЕ. Но это не меняет сути дела. Если в Югославии можно, то почему в какой-либо другой «неугодной» стране нельзя.

Потом была война в Ираке, в Ливии. Возникает вопрос: кто следующий? Иран, Северная Корея? А может быть Россия? Вот уж воистину, не спрашивай, по ком звонит колокол…

Скоро НАТО будет праздновать свое 65-летие. Руководители альянса вновь соберутся на юбилейный или полуюбилейный саммит где-нибудь в Вашингтоне и будут рассказывать «сказки» о том, как они умело и бескровно научились «разрулировать» международные конфликты, придумают какую-нибудь новую суперсовременную доктрину и найдут для нее ласковое, этакое «пушистое» и совсем не страшное название. Тот, кто глух и слеп, поверит, или сделает вид, что поверил. Кто же хочет знать правду, тому дорога в Косово, в Ирак, Ливию, Сирию.

К счастью, наша разведка, как внешняя, так и военная, никогда не питала иллюзий относительно «миролюбия» НАТО. Мощные вооруженные силы Североатлантического альянса всегда были направлены против Советского Союза, а потом и России. А это означало только одно: мы должны были хорошо знать и постоянно изучать блок НАТО. Как он живет, чем дышит, каким современным вооружением владеет, насколько умело обучает своих офицеров и солдат.

Но чтобы ответить на столь непростые вопросы, следовало проникнуть в штабы, в воинские части, в учреждения, в узлы связи, на командные пункты альянса. И мы проникли. Хоть сделать такое было очень не просто.

Люди, которые занимались этой опасной и тяжелой работой, офицеры Главного разведывательного управления и их ценные источники в структурах НАТО, оказали нам неоценимую услугу, сослужили великую службу, – уберегли нашу страну от ядерных ударов, которые планировали нанести руководители США и Североатлантического альянса.

Сегодня нередко слышатся упреки из-за океана о некоей агрессивной сущности Советского Союза. Полноте, господа! Обескровленная войной страна не могла никому угрожать. А уж США и подавно. А вот в Штатах все это было – и ядерное оружие, и многочисленные средства доставки, и, главное, патологическое желание, я бы сказал, жажда уничтожения непокорной страны Советов. Оттого и родились эти людоедские планы – сначала уничтожить 30 наших городов, потом дошли до 300, и так далее. В общем, очень хотелось заокеанским стратегам оставить на нашей территории сотни, тысячи Херосим. НАТОвцы, кстати говоря, особо и не стеснялись в выражениях. Так прямо и оформили свои желания, назвав это весьма ясно и понятно – «Планом ядерной войны». И приложили к нему «Перечень целей для нанесения ядерных ударов на территории СССР и стран народной демократии». И после такого нас еще смеют обвинять в агрессивности?

Эта книга рассказывает о тех, кто честно делал свое дело, спасая наше Отечество от посягательств НАТО. В первой части повествование идет об агентах непосредственно не работавших в структурах альянса, но в силу своей служебной деятельности имевших доступ к секретам военно-политического блока. Во второй автор знакомит читателей с ценными источниками военной разведки, которые проходили службу в одном из штабов НАТО и на узле связи командования, а также о вице-президенте французского филиала крупной американской химической компании, втянутой в орбиту интересов Североатлантического альянса. Третья часть посвящена жизни и деятельности нашего агента – нелегала в США.

Часть первая

Шведский «Орел»

Полковник ВВС Швеции Стиг Веннерстрем – личность неординарная. Он, пожалуй, один из самых известных агентов ГРУ периода «холодной войны». Все, кто знали Веннерстрема, характеризовали его как человека честного и добропорядочного. В обществе он был остроумен и общителен, весел и проницателен.

Контр-адмирал Иван Сакулькин, который отрабатывал три командировки в США, хорошо знал шведского военного дипломата Веннерстрема. Правда, он не догадывался, что военно-воздушный атташе из Стокгольма является ценным агентом родной «конторы». И оценивал его вполне объективно, как коллегу.

«Удивительно, – вспоминал Сакулькин, – но насколько серьезным был этот человек в работе, настолько раскрепощен, смешлив и внешне безмятежен был в обществе. Где бы он не появлялся, там немедленно возникала теплая, почти ребяческая атмосфера. Что же касается женщин – ну, это невозможно передать! Что в нем такого было, что они буквально млели от него? Наверное, сказывалась королевская кровь – он был джентльменом до мозга костей и целовал женские ручки с поистине аристократическим благородством.

Точно так же легко и, я бы сказал, изящно он завоевывал внимание хоть детей, хоть самых важных и серьезных чиновников».

Другой военный разведчик, генерал-лейтенант Юрий Бабаянц, так пишет о Веннерстреме.

«Главное разведовательное управление в период «холодной войны» располагало многочисленной агентурной сетью во всем мире. Но личности с потенциалом Веннерстрема… были подобны редчайшим самородкам. По масштабам деятельности и ценности передаваемых сведений, а главное, по широте мировоззрения, такие люди не укладываются в рамки привычных понятий «агент-шпион». В наши дни их называют супершпионами».

И. Сакулькин (в центре) с кубинскими коллегами

Так кто же он такой, супершпион Стиг Густав Веннерстрем?

Родился Стиг в 1906 году. Его род один из древнейших в Швеции, и имеет дальнее родство с королями. Отец, дед по матери, и дядя были офицерами. Военную карьеру выбрал и он. Сначала это был военно-морской флот, потом авиация. С детства Стиг имел склонность к иностранным языкам. Кроме своего родного шведского он говорил на немецком, английском, датском, норвежском, финском, французском.

Осенью 1933 года лейтенант ВВС Веннерстрем приехал в столицу Латвии Ригу, чтобы изучать русский язык. Интересно, что тогда он впервые попал в поле зрения советской военной разведки. Правда, случайно, как товарищ одного из американцев, который работал то ли на спецслужбы США, то ли на разведку Англии. Стигу он представился как Джон, а в картотеке нашего разведуправления американец числился под псевдонимом Эгон. Следили, конечно, за Эгоном, но рядом с ним оказался и Веннерстрем.

Тогда на него тоже завели отдельную карточку. И сотрудники советского атташата, просматривая шведские газеты, направляли в Москву сведения и о нем: Веннерстрем переведен из флота в авиацию, окончил летную школу, ему присвоено очередное воинское звание капитан.

В 1940 году, когда в Европе уже полыхала война, Стигу предложили стать военно-воздушным атташе в Лондоне. Начальник отдела кадров ВВС, стараясь подсластить пилюлю, сказал:

– В 34 года… Ты будешь самым молодым атташе!

Веннестрем понимал, что сейчас в условиях войны, когда уже пала Польша и будущее Англии было весьма туманным, никто особенно не рвался в Британию. Тем не менее, он дал свое согласие. И уже начал подготовку, однако поступило другое предложение. Вот уж воистину, как в старом армейском анекдоте, «не спеши выполнять приказ, ибо может прозвучать команда «отбой».

Тот же начальник отдела кадров «осчастливил» в очередной раз.

– Министр обороны решил впервые направить военно-воздушного атташе в Москву. Ты единственная кандидатура. А в Лондон мы пошлем кого-нибудь другого.

Боевое крещение для новичка

«Москва показалась мне истинным осиным гнездом, – напишет через много лет в своих воспоминаниях Веннерстрем. – Это было самое настоящее боевое крещение для новичка. Дипломатически корпус разделился на три лагеря: на полюсах – воюющие стороны, посередине – нейтралы. Не было никакого порядка и ясности. Противники шпионили друг за другом, используя все мыслимые и немыслимые ухищрения.

…Передо мной же стояла главная проблема, которая непосвященному могла показаться легко разрешимой: создать широкое и надежное поле деятельности военно-воздушного атташе. Начинать приходилось с нуля, ведь мою должность только что ввели. И, признаюсь, это дело оказалось крепким орешком. Русские были безнадежны в своем традиционном секретном мышлении. Их разговорчивость равнялась нулю: идеальное «каменное лицо». Да и из прессы тоже не многое можно было почерпнуть».

Откровенно говоря, на своей первой военно-дипломатической должности Веннерстрему удалось сделать не много. И в первую очередь потому, что уже в марте 1941 года его отозвали в Стокгольм. А через три месяца фашистская Германия напала на Советский Союз, и он уже не возвратился в Москву. Место для службы ему определили в штабе ВВС. Стиг составлял карты целей, детально характеризовал их, обеспечивая шведской авиации возможность бомбардировки объектов на территории оккупированной фашистами соседней Норвегии.

Пребывание, пусть и недолгое в качестве военно-воздушного атташе в Москве тоже сыграло свою роль. Его часто приглашали в советское посольство, он познакомился с послом СССР в Швеции Александрой Коллонтай.

Как-то она собралась посетить лагерь советских интернированных, и Веннерстрему поручили сопровождать ее. Вместе с послом в этой поездке участвовал и военный атташе Советского Союза полковник Николай Никитушев.

Между Веннерстремом и Коллонтай состоялась примечательная беседа. Посол сказала, что окружение гитлеровцев под Сталинградом означает окончательный перелом в войне, Германия истощена. И тогда Стиг спросил:

– Так, может, созрело время для перемирия и переговоров?

– Соглашение, почетное для обеих сторон. Об этом мы не думаем, – ответил посол.

На том, собственно, беседа и завершилась. А через некоторое время начальник контрразведки полковник Карлос Адлеркройз вызвал к себе Веннерстрема, и ошарашил известием:

– Мы раскрыли немецкий код. Теперь читаем их телеграммы.

И протянул бланк одной из них. Стиг прочел, как из немецкого посольства в Берлин докладывали содержание его беседы с советским послом. Он действительно совершил такую утечку.

– Ты теперь возомнил себя миротворцем, – усмехнулся начальник контрразведки.

Что ж, это был хороший урок на будущее.

А вскоре штабной период Веннерстрема закончился, и он распрощался со Стокгольмом на два года. Стиг возвратился на летную работу. Он командовал эскадрильей, совершал постоянные полеты. В одном из них уцелел чудом. При падении заклинило «фонарь» кабины, Стиг покидал самолет через запасной люк, вылез на крыло, выпустил парашют, но уже было поздно, его бросило на деревья, и он повис на стропах головой вниз.

Его нашла какая-то старушка, потом прибежал радист, помог освободиться.

Потом он скажет: «Я был очень близок к тому, чтобы не вернуться домой, оставив свое имя в числе многих в вестибюле штаба ВВС – на мемориальной доске погибшим летчикам».

К счастью, этого не случилось.

Услуга за услугу

После войны комэск Веннерстрем уже носил майорские погоны и считался опытным летчиком. Правда, его вновь перевели на штабную работу и он занялся аналитическими исследованиями организации вооруженных сил. Как и многие другие, Стиг мечтал стать командиром флотилии. Однако звонок командующего ВВС однажды оборвал его мечты:

– Передо мной статистика полетов «штабников». Какого черта, Веннерстрем! У тебя слишком мало летных часов!

Генерал был не очень дипломатичен, но он ясно показал: не будешь летать, не станешь командиром флотилии. И хотя после неприятного разговора Стиг стремился к большему налету, этого было явно недостаточно.

Опять позвонил генерал Норденшельд и ударил, что называется, наотмашь:

– Ты не годишься для почетной должности командира флотилии.

Командующий сделал паузу, потом сказал:

– Зато у тебя есть явный талант к разведке. С твоим знанием языков ты принесешь гораздо большую пользу ВВС, если послужишь за рубежом военно-воздушным атташе.

Конечно, Стиг был очень разочарован. Да, он любил разведку. Но еще больше он надеялся стать командиром флотилии. А теперь, все эти полеты, риск, стремление освоить профессию летчика, оказались бессмысленными. Обида поселилась в его душе.

Это, собственно, и стало тем фоном, на котором произошла очередная встреча Веннерстрема с советским военно-воздушным атташе полковником Иваном Рыбаченковым.

Ивана, как и в прошлый раз, интересовало одно важное обстоятельство. Было уже ясно, что вскоре США возглавит вновь образуемый блок НАТО. Рыбаченкова беспокоило, не пойдет ли Швеция на секретное соглашение с альянсом. Веннерстрем убеждал советского атташе: не пойдет.

Неожиданно полковник заговорило другом. Он узнал из прессы, что на военном аэродроме в Уппланде планируется реконструкция и увеличение взлетно-посадочной полосы. Теперь он об этом «пытал» Стига, но не получал ответа.

– Ну, если ты ничего не хочешь говорить, я вынужден думать, что есть нечто подозрительное.

– Там нет ничего подозрительного. Полоса предназначена для посадки шведских самолетов.

Чтобы увести разговор в сторону, Веннестрем заговорил о затяжке решения по его приезду в Москву. В последнее время советское руководство почему-то затягивало его. Во всяком случае, так казалось Стигу.

– Хорошо, – сказал Рыбаченков. – Я постараюсь все разузнать и помочь.

Военно-воздушный атташе «засмолил» свою любимую папироску.

– Так как насчет взлетной полосы? Мне же надо что-то докладывать в Москву.

Стиг рассмеялся:

– Ну да, услуга за услугу. Старая песня.

– Ладно, – согласился полковник. – Давай по-другому. Сколько стоит для тебя эта проклятая полоса? Две тысячи?

«Я не был особенно удивлен, – напишет в своих воспоминаниях Веннестрем, – зная, что другим тоже делались подобные предложения. Следовало бы отнестись к этому спокойно и не отвечать совсем. Но авиационная карьера полетела к черту, и я был в депрессии, поэтому плохое настроение подхлестнуло мою реакцию. Я разозлился, что он выбрал жертвой подкупа именно меня. И, черт подери, я выпалил, не думая:

– Да-а-а-а? А почему бы, например, не пять?

Он по-прежнему смотрел в сторону, не видя выражения моего лица. Ответ последовал немедленно:

– Я должен запросить Центр».

Так началось сотрудничество Веннерстрема с советской военной разведкой.

Потом ему не раз припомнят деньги, получаемые от советских сотрудников. Никто не отрицает, была оплата, впрочем, весьма не большая, но не это главное. Стиг работал не из-за денег. Во всяком случае, не они были самым важным в его деятельности. Тогда что?

Не забудем, что период времени, в который Веннерстрем сотрудничал с советской военной разведкой, приходится на постоянное и все нарастающее противостояние двух мировых систем. Ему, человеку прекрасных аналитических способностей, имеющему доступ к натовским документам, не сложно было понять, к каким пагубным последствиям приведут агрессивные намерения Североатлантического альянса во главе с США. Он не желал новой мировой войны и согласился на сотрудничество с ГРУ, чтобы выровнять баланс сил, не позволить мощной военной силе НАТО обрушиться на СССР.

«Сам Веннерстрем, – говорил о нем генерал-майор ГРУ Виталий Никольский, – никогда не просил у нас никаких прибавок. Все это домыслы, что он был скупым, алчным, что его купили, и что он работал ради денег… Он никогда бы не пошел ни на какое меркантильное сотрудничество с иностранной разведкой. В его мировоззрении не было никакой другой основы, кроме осознания опасности, к которой может привести деятельность вооруженных сил США и НАТО для судеб мира».

Особая роль ценного агента

На суде он не признал себя виновным и заявил, что история их рассудит. Через десять лет своего тюремного заключения, Стиг написал мемуары, и из них видно: Веннерстрем остался верен себе. Величайший супершпион времен «холодной войны» сам отвечает на этот вопрос.

«Американцы в те дни хорошо осознавали свое военное превосходство. Звучали агрессивные высказывания «ястребов» среди военных и дипломатов – все это производило на меня грустное впечатление. Я опасался реальности третьей мировой войны…

Впоследствии над моими усилиями насмехались, с издевкой замечая, что я «поставил не на ту лошадь». Но если бы кто-нибудь сказал нечто подобное в то время, я бы не принял к сведению. Я играл важную роль и считал, что она должна быть сыграна до конца.

«Успешная мимикрия – и больше ничего», – писалось позже в одной статье в США. «Отличная обработка мозгов», – сказал уже здесь, дома, кто-то не по годам быстро созревший. На самом деле я не был продуктом ни того, ни другого. Просто я был одержим мыслью, что играю нестандартную, особую роль, и эта мысль росла во мне из года в год…»

И, действительно, Стиг Веннерстрем играл особую роль. Иначе за что он получил беспрецедентный приговор в своей собственной стране – пожизненное заключение? При том, что максимальный срок в Швеции ограничивается десятью годами тюрьмы. Тем более, сегодня известно: он практически не работал против своей страны. Вся его разведдеятельность была направлена против агрессивного блока НАТО и США.

Стиг Веннерстрем

Что же успел сделать за почти полтора десятка лет работы на ГРУ Веннерстрем? Ответ один – многое успел. Но чтобы ответить на него конкретнее, вернемся в послевоенную Швецию, когда Стиг складывал чемоданы, чтобы отправиться в Москву.

И вот он снова в столице Советского Союза. Обжился, огляделся. Не сомневался, что за ним следят, и вскоре появится посланец из военной разведки. Так и случилось. Однажды вечером у особняка посольства, где жил Веннерстрем, его кто-то окликнул и передал письмо. В нем была крохотная бумажка. На ней даты основной и резервной встреч.

В обусловленное время у памятника Пушкину к нему подошел Николай Никитушев, которого он знал еще по работе на родине, в Швеции. Полковник пригласил Стига в машину, и они поехали в Серебряный Бор. Автомобиль заехал во двор одного из домов.

Обстановка внутри дома была вполне романтичной: в камине потрескивали дрова, на столе стоял самовар, на тарелке лежали свежеиспеченные пироги. На полу сидел кот.

Никитушев начал разговор с воспоминаний о Стокгольме, потом перешли к НАТО и его агрессивным планам. Полковник вновь уточнил, существует ли секретный договор Швеции с НАТО, и получил от Стига отрицательный ответ.

– Знаешь, – сказал Никитушев, – мой начальник хотел бы услышать о шведском нейтралитете лично от тебя.

– А кто он?

– Начальник второго управления.

Веннерстрем согласился.

На новую встречу кроме Никитушева прибыли еще двое. Один представился Павлом Константиновичем. Он и был начальником управления. Другой сопровождал генерала.

Стол был накрыт. Выпили, закусили, и генерал пригласил Стига в отдельный кабинет. Вновь разговор пошел о шведском нейтралитете. Потом генерал стал с тревогой говорить, что посольство США и посольства других стран НАТО проводят скоординированную разведку.

– Мы хотели бы понять, какая роль отводится воздушной войне против нашей Родины, – сказал начальник управления.

– Поскольку это не затрагивает шведских интересов, я готов помочь.

В свою очередь, для упрочнения позиций Веннерстрема в Москве, он предложил побольше информации. Так началась их совместная работа в столице СССР. ГРУ не только просило информацию, оно занималось и профессиональной подготовкой агента. Позаботились военные разведчики, чтобы у Веннерстрема появилась служебная машина, собственная отдельная телефонная линия. Все эти усилия не пропали даром. Перед Стигом была поставлена задача накапливать данные о так называемой карте целей для натовских бомбардировок советских городов, промышленных и военных объектов. Конечно, разгадкой этого «ядерного ребуса» занимался не один Стиг. Но он внес свою достойную лепту.

«Свежие воспоминания о бомбежках второй мировой войны, – напишет в своих мемуарах Веннерстрем, – заставили меня с тревогой наблюдать, как американская разведка все больше акцентировала внимание на новых и новых целях бомбардировки. Особенно тревожно, что это были промышленные объекты и жилые районы, а в арсенале накапливались атомные бомбы неслыханной силы…

Карта была страшным документом, показывающим, как легко громадная нация может быть уничтожена в случае войны».

Поскольку Веннерстрем имел в Москве большую свободу, чем атташе натовских стран, к нему нередко обращались с просьбами американцы, например, узнать, кроют ли крыши в некоторых городах Украины листовым железом, или как прежде, используют для этой цели торф. Поначалу Стиг даже не мог понять, зачем американцам нужна подобная информация.

Оказывается, бомбардировать собирались с большой высоты, чтобы взрыв атомной бомбы не повредил самолет. А поскольку предусматривались ночные полеты, при которых эффективность ПВО низка, рассчитывали на РЛС. Крыши из железа хорошо видны на экранах радиолокационных станций, а вот у торфа видимость нулевая.

Откровенно говоря, Стиг был поражен такой скрупулезности американцев при подготовке новой мировой войны.

Позже, когда Веннерстрем будет уже военным атташе в США, он ознакомится с работой тренажера, созданного американцами на базе стратегических бомбардировщиков в Техасе.

Будучи сам пилотом, он увидит залитое водой пространство в носовой части самолета. Оказывается, по дну этого бассейна, заполненного тонкой пленкой воды, двигалась карта. Так создавалось впечатление, что самолет летит. Карта, конечно же, территории Советского Союза. На ней Веннерстрем во многих местах приметил металлические пластинки. Поинтересовался, мол, что это?

– Города, поселки с крышами из листового железа. Они отлично видны на экране РЛС.

Вот и всплыли его железные украинские крыши.