Kitobni o'qish: «Звезда пилота»

1. Страх

Странно, очень странно! Где челнок, где техник и где старый цех? Вот жилой купол блестит в свете прожектора, ворота заперты, людей нет – они давно работают только на орбитальном заводе. Под лыжами экзоскелета, под слоем жидкого метана – старая дорога, а правее должен быть цех регдондита, закрытый сорок лет назад. Сутки назад из него пришел сигнал о нарушении герметичности, техник спустился в челноке на Нептун, чтобы проверить, и пропал. И вот Спасательная Служба должна этим заниматься. Бред какой-то!

Бентоль остановился и дал мысленную команду локатору. «Обзор в радиусе ста метров!». Мерцающий шарик поплыл в сером тумане, над рукавом экзоскелета поднялось облачко миража. Бентоль всмотрелся в изображение. Что это? Неровные обрубки на полметра торчат из жидкого метана на месте цеха, как будто цех демонтирован. Но он должен быть цел и герметично закрыт! Локатор дал состав материала – усиленный композит, действительно, колонны цеха. Точнее, то, что от них осталось. Места среза неровные, но блестят, как стекло – чем это срезано?

– Ходен, почему остановка? – раздался из передатчика требовательный голос.

– Нашел то, что осталось от цеха искусственного регдондита, – отозвался Бентоль.

– В каком смысле осталось? А где челнок? Где техник? Почему до сих пор ничего не найдено?

Бамп-тест, а не командир! Сам бы запустил локатор!

– Первый, ты где его нашел? Командир, можно мне тоже осмотреть цех? – подал голос Арт Вэлли, медик-спасатель. Этому Вэлли на все нужно разрешение, он и в Девятке такой был. Впрочем, на Арта можно не обращать внимания. С завтрашнего дня Бентоль вообще перейдет из Спасательной Службы на «Странник», чтобы через месяц лететь вторым пилотом в научную экспедицию к Звезде Барнарда. Первый исследовательский полет после Катастрофы! Они долетят туда, где еще не было людей, увидят своими глазами планеты, которых никто не видел! Не говоря о том, что после такого полета его и первым пилотом, и командиром возьмут куда угодно.

– В Спасательной Службе не думать надо, а работать! Ищите техника! – раздраженно прорычал Гарайд. Бентоль двинул экзоскелет вперед, увязая лыжами в жидком метане, Арт Вэлли поехал за ним, Гарайд – последним. Мираж над рукавом вдруг пошел черно-синими зигзагами, замигал и погас. Это еще что такое?

– Командир, у меня локатор не работает! – проговорил в общем эфире Арт. Гарайд промычал что-то невнятное. Значит, у него тоже не работает. Интересно!

Бентоль замедлил ход. Вокруг было тихо, серые волны тумана едва заметно колебались и поблескивали в луче прожектора, но где-то в глубине сознания возникло странное беспокойство. Еще несколько метров, вот и гладко срезанные колонны, которые показывал локатор. Беспокойство переросло в отчетливое волнение, а потом в осознанную тревогу. Сосредоточиться. Ситуация нештатная, прямо бамп-тест в засвете, но у Спасательной Службы других не бывает. Лучевик при нем, на поясе экзоскелета, хотя защищаться не от кого. Тревога росла, расширялась, заполняла собой сознание и, наконец, превратилась в отчаянный, слепой, беспричинный страх. Хотелось кричать, спасаться из последних сил и бежать, не разбирая дороги. Да что же это? Откуда? Это не инфразвук и не излучение армейского генератора паники, а что-то непонятное!

Двигатель замолчал, экзоскелет остановился и навалился на плечи всей тяжестью, помноженной на притяжение Нептуна. Прожектор погас, датчики на рукаве отключились. Отчаянный страх требовал спасаться, но причины этого страха не было ни видно, ни слышно. Бентоль давал мысленные команды – никакого результата, тыкал пальцами перчатки в сенсор – ни одно устройство не действовало. Он вытащил оружие – лучевик тоже не работал, но стрелять все равно было не в кого. Послышалось тихое шипение – включился резервный химический обогрев. Но его хватит только на полтора часа! Бежать, не медля ни секунды, возвращаться на «Солнечный ветер»!

Бентоль оглянулся на своих попутчиков. Гарайд, скользя и падая, бежал на лыжах по залитой метаном дороге к темному шару – их катеру. Арт Вэлли на ходу отстегивал лыжи от экзоскелета, неуклюже размахивая руками. Похоже, оба лишились ума от страха. Если было чего лишаться. Но он – Первый, он выдержит. Сначала он должен понять, что это.

Метановый туман стоял неподвижной стеной, а нестерпимый, сводящий с ума страх, продолжал наступать. Бентоль всмотрелся в плотную стену. Где же то, что приближается? Вот что-то шевельнулось справа… Нет, никого… страх заглушал все мысли, сердце стучало где-то в горле, руки сжались в кулаки. Внимание. Прежде всего придется снять лыжи с экзоскелета. Ровными, размеренными движениями, Бентоль отстегнул лыжи. Ноги коснулись обледеневшего композита дороги, по колено провалившись в жидкий метан. Страх был почти невыносим, но больше не усиливался. Стоять. Не сдаваться. Кто бы и что бы ни было в тумане, оно имеет свой предел. Дорога внезапно качнулась под ногами, Бентоль едва устоял. Землетрясение? Дышать стало легче, композит ушел из-под ног, как будто уменьшилось притяжение. Ну да, большие гравитационные двигатели всегда уменьшают гравитацию вокруг космолета, на космодроме при взлете это всегда заметно. Но «Солнечный ветер» не взлетает! Тогда в чем дело?

– Помогите, падаю! Яма! – услышал Бентоль голос Арта Вэлли. Он обернулся. Гарайд уже карабкался по выдвижному трапу к двери катера, а на дороге не было никого. Где же падает медик-спасатель? А, вот он! Волны тумана крутились беспорядочными вихрями у самой стены жилого купола.

– Задыхаюсь! Руки не держат! – доносилось оттуда. Что это, связь заработала? Ни один датчик на рукаве не светился, двигатель экзоскелета давил на спину мертвым грузом.

– Держись, я иду к тебе! – крикнул Бентоль.

– Не могу больше! Помогите!

Похоже, Арт его не слышал, но почему слышит сам Бентоль? Через покрытие экзоскелета ничего не должно быть слышно. Интересно, но об этом потом! Сейчас – двигаться к медику. Задыхаясь и скользя в полутьме, он двинулся к стене.

Ага, вот он! Висит на руках на краю широкого черного провала между дорогой и стеной купола. Откуда взялась такая глубокая яма, ведь только что ее не было? Судорожно вцепившись в выступ метанового льда, Арт беспомощно дергал ногами в пустоте. Понятно, в экзоскелете с тяжелым двигателем, при здешнем притяжении подтянуться и выбраться наверх он не сможет. Вместо привычного круглого лица за стеклом шлема виднелась перекошенная физиономия с безумными глазами. Обычно медик-спасатель бывает и психологом, но сейчас психолог нужен ему самому.

– Внимание, Арт. Не дергайся.

Вряд ли он слышит, но хотя бы самому так спокойнее. Бентоль лег в метановую жижу, дополз до края провала и схватил однокурсника за руки.

– Тащить надо! Сейчас оба умрем! Лучевик в яму упал! – паниковал медик. Что такое? Насколько Бентоль мог видеть, Арт ничего не говорил. Перекошенные страхом губы не произносили ни слова.

– Что он смотрит? Скорее, я же упаду! – донеслись до Бентоля слова Арта. Это не звуки, это мысли! Он, Бентоль Ходен, первый номер Девятки, слышал мысли медика-спасателя! Но может быть, Арт тоже услышит его?

– Внимание, Арт. Опусти ноги, держись за меня. Понятно?

Медик удивленно притих, и Бентоль начал отползать от края, вытягивая медика на ровное место. От напряжения потемнело в глазах: на Нептуне Арт Вэлли вместе со экзоскелетом весил килограмм сто восемьдесят. Страх снова приблизился. Бентоль напрягся, подтягивая Арта к себе, но дорога снова нырнула куда-то вниз. Держать вдруг стало легко, оба рванулись вверх, приподнялись и, разбрызгивая метановую жижу, обрушились на дорогу. Опять прыгает гравитация! Не сдаваться. Страх уйдет, он уже уходит, он должен уйти. Бентоль перевел дыхание, чувствуя, как слабеет страх и возвращается прежняя гравитация. Безумие в глазах Арта сменилось осмысленным вниманием. Бентоль оглянулся. Что это было? В сером мареве тумана что-то зашевелилось. Туман заволновался, закружился набегающими спиралями, донесся глухой удар, обоих приподняло над дорогой и тут же швырнуло в жидкую грязь.

– Бежим скорее, он убьет нас! Надо улетать! – закричали мысли Арта, и Бентоль увидел, как однокурсник, неуклюже поднявшись, рванулся к «Солнечному ветру». Арт всегда был трусоват, но неужели он, Первый, так же струсит и не узнает, что это было? Спокойно, страх уйдет, он должен уйти! Спирали тумана вокруг сталкивались и налетали друг на друга, но в них ничего нельзя было разглядеть. Похоже, он больше ничего не увидит. Надо двигаться к «Солнечному ветру». Там, по крайней мере, есть запасы кислорода и реагентов для обогрева. Скорее на «Солнечный ветер»! Скользя и оступаясь, он направился к катеру. Страх отступил, и теперь его можно было терпеть.

Арт уже стоял возле катера, но почему-то не поднимался, глядя вверх. Ах, вот оно что! Дверь в шлюз была закрыта, трап убран, а командира нигде не видно. А как же техника безопасности? Интересно! Гарайд закрылся, а они должны карабкаться в неработающих экзоскелетах по аварийным скобам на посадочных опорах. Бентоль ухватился за толстую рубчатую скобу и, медленно переставляя руки и ноги, полез вверх. В экзоскелете стало невыносимо жарко, мышцы болели при каждом движении, дыхания не хватало – по земному счету он лез на десятиметровую высоту с грузом в сто двадцать килограмм за спиной. Но другого выхода не было, и он карабкался со ступеньки на ступеньку, слушая мысленную панику Арта. Тот старался изо всех сил, какие у него оставались.

Ну, вот и дверь. Рука в перчатке экзоскелета неловко прикоснулась к черному сенсору. Ничего. Бентоль дал мысленную команду с кодом. Замок все еще был отключен. Так может, и не заперт? Бентоль дернул за выступ аварийной ручки, дверь распахнулась, и он с грохотом ввалился в темный шлюз. Арт прогремел следом и без сил свалился на пол. Бентоль выглянул в открытую дверь, стараясь справиться с дрожью в руках и коленях. На месте старого цеха волновались струи тумана. Гравитация снова запрыгала, как на военном космодроме во время парада. Что-то снова взорвалось в тумане с тяжелым ударом, слышным даже через экзоскелет. Бентоль упал на пол рядом с Артом, дверь с грохотом закрылась, и в шлюзе включился свет. Страх исчез, над приборами на стенах замерцали миражи, воздух с шипением пошел в шлюз, пол под ногами вздрогнул – это заработали двигатели. Через несколько секунд перегрузки сменились невесомостью, а потом включилась искусственная гравитация. Отлично, они уже летят, но где же Гарайд? Бентоль и Арт сели на скамейку у стены и выбрались из экзоскелетов. Жидкий метан, натекший на пол с ботинок, начал испаряться, и тяжелый аммиачный дух ударил в нос. Бентоль забрал лучевик и передатчик, Арт включил свою грависвязь. Может быть, командира нет на «Солнечном ветре», и двигатели запустила автоматика? Но перед уходом с «Солнечного ветра» автозапуск никто не включал.

–Мы в шлюзе, командир! – крикнул Арт в передатчик. Бентоль прислушался. «Командир точно здесь, он был около трапа, когда я провалился», – круглое лицо Арта расслабилось, мысли слышались отчетливо. Передатчик внутренней связи молчал, зато мысленная волна среагировала сразу. «Они здесь? Но когда успели? Теперь все будет известно начальству! Этого допустить нельзя!» – донеслось до Бентоля что-то, напоминающее голос Гарайда. Понятно. Этот слабак сознательно убрал трап и захлопнул дверь, а теперь боится! Хорошо, что замок не сработал! Конечно, справиться с этим страхом трудно, почти невозможно, в конце концов, страшно бывает всем! Но одни от страха просто убегают, другие его побеждают, а Гарайд подличает! И это командир спасательного катера? Сейчас он за это ответит!

– Пошли к Гарайду! – скомандовал Бентоль. Арт молча поднялся. «Он здесь, он бросил нас… А сам сейчас начнет кричать, как всегда…» – размышлял медик. Понятно. Мыслей Гарайда он определенно не слышит, а то по-другому бы думал.

Александр Гарайд сидел в рубке у пульта управления, надев на ухо биоволновую дугу и положив лучевик на пульт. Над пультом виднелись облачка миражей с данными. Рядом стоял, блестя открытыми контактами, открытый резервный энергомодуль, а через его крышку тянулись к пульту разноцветные кабели. Что он тут делал, в пультовой? Пытался запустить пульт, открыл энергомодуль и нарушил все, что можно нарушить в технике безопасности? Услышав шаги за спиной, Гарайд вскочил и резко обернулся. «Лучший способ защиты – атака! Иначе они опомнятся!» – промелькнула его мысль. Внимание. Он что-то хочет сделать, нельзя пропустить момент.

– А, явились! Где вы были, работнички, отвечайте! – закричал Гарайд. – Провалили операцию! Из-за вас погиб техник и ценное оборудование! И что ты там взорвал снаружи, Ходен? Быстро в каюту, до Луны Ломоносовской ты задержан!

«Пусть Ходен выйдет из себя, тогда самооборона будет оправданна! А Вэлли без оружия, он не опасен», – промелькнула мысль Гарайда. Ах, вот как? Под замком до базового космодрома? Бентоль шагнул вперед, подвинув руку к своему лучевику и не сводя глаз с оружия командира. Спокойно. Кто потерял выдержку, тот проиграл.

– Отвечайте, командир, – проговорил Бентоль неестественно ровным хриплым голосом. – Почему вы подняли «Солнечный ветер», не пытаясь узнать, где экипаж? Отвечайте.

Пусть этот трус ответит сейчас же. Немедленно. Мысли Гарайда заметались и прорвались наружу неистовым криком:

– Я боялся! Это страх! Я следовал природным инстинктам! Это естественно! Я делал то, что сделал бы любой на моем месте!

Так это что же, он подчинился мыслям Бентоля? Ответил на мысли? Но ведь внушение возможно только при десятикратном превышении силы биополя, как у станции внушения! Разве человек это может, даже если он – первый номер Девятки?

– Ты что делаешь, мутант проклятый? Ты что мне внушил? – вдруг заорал Гарайд, хватая с пульта лучевик. Ах ты, бамп-тест в засвете! Бентоль на секунду отвлекся, и Гарайд вышел из-под влияния его мыслей.

–Как ты меня заставил? Как ты смеешь?– продолжал орать командир, размахивая оружием. – Я тебе такого отвечу! Под расстрел пойдешь за неподчинение командиру, крыса лабораторная!

Бентоль увидел перед глазами квадратное дуло лучевого пистолета, а в следующее мгновение один его удар выбил из руки командира оружие, а другой отбросил Гарайда к пульту управления. Нельзя стрелять в засвете, а тем более в пультовой! Гарайд рванулся вперед, пытаясь достать Бентоля, но задел ногой провода и обрушился лицом на открытые контакты энергомодуля. Белые искры, дым и запах озона заполнили пультовую.

Бентоль за ноги сдернул командира с контактов, но было уже поздно – открытые контакты энергомодуля могли сжечь что угодно. Рядом метались мысли арта Вэлли. «Что теперь делать? Я не смогу его спасти! И кто меня спасет? Первый, если захочет, справится со мной без всякого внушения. Вон у него реакция какая, я двинуться не успею. А свидетель ему не нужен!»

Что с ним делать? Этот записной паникер ему действительно не нужен – зачем такой вообще в Спасательную Службу шел? Арт не прекращал паниковать. «У него это самооборона или нет? А «черный ящик» работает? А если я пойду как соучастник? Вставят внушатель в идентификатор вместе с документами на пять лет, и буду ходить как низшая категория!»

Но не убивать же его! Может быть, удастся что-то внушить?

– Арт, слушай внимательно, – ровным голосом, будто формулируя команду пульту, проговорил Бентоль. – Иди в анабиозную, ложись в капсулу и спи.

Арт безропотно повернулся и поплелся по коридору к анабиозной, не сомневаясь, что должен подчиниться.

– До конца полета будешь спать в анабиозе. Когда проснешься на Луне Ломоносовской, говори только правду. Понятно?

Арт открыл дверь анабиозной. Действительно, послушался. Ну что же, для первого раза неплохо. Бентоль заставил его лечь в анабиозную капсулу и включил охлаждение. Через минуту Арт Вэлли уже крепко спал, а через десять – охладился в достаточной мере для двенадцатичасового сна.

Бентоль вернулся в разгромленную рубку. Пульт был в относительном порядке, а командира Гарайда он отнес в медотсек и положил на стол многорукого медицинского робота. Робот присоединил к телу многочисленные синие шланги, сделал множество замеров, а потом убрал тело в морозильную капсулу и выпустил черно-белый прозрачный мираж с диагнозом. В сложных медицинских терминах там объяснялось, что поражение мозговых тканей необратимо, а потому восстановление невозможно и констатируется смерть. Разбираться в подробностях было некогда. Бентоль закрыл медотсек и вернулся в пультовую. Сейчас он должен был разобраться в своих собственных делах.

2. Причины и следствия

Автопилот вел «Солнечный ветер» на базу. Бентоль отключил резервный энергомодуль и задвинул на место. «Ужасно и отвратительно любое нарушение законов природы, но еще более омерзительна мутация человеческого организма,» – услышал Бентоль чью-то мысль. Это еще что за проповедь? Мысленный голос не был похож ни на Арта, ни на убитого Гарайда. Больше на «Солнечном ветре» никого не было. «Мутантам и преступникам не место среди людей, это закон природы и общества,» – продолжал голос.

Такое Бентоль слышал когда-то на станции внушения – Служба Спасения тогда помогла захватить банду межпланетных рейдеров, и он был в группе захвата. У каждого рейдера, как и положено, были стерты документы из идентификатора, который обычно вживлен на левом запястье, оставлено только имя и номер уголовного дела. Потом под кожу на виске был поставлен другой чип, имеющий постоянную связь со станцией внушения – жук, как называли его сотрудники станции. Как объяснял тогда Бентолю один из них, преступники, как и мутанты, должны находиться постоянным контролем и внушением через грависеть. Тексты для внушения правонарушителям дословно совпадали с тем, что он слышал сейчас.

«Генетическая и моральная чистота человечества – высшая цель общества и каждого человека» – продолжал вещать голос. Так значит, у него тоже есть жук? У него, элитника, в виске стоит чип, принимающий внушение, как у мутанта или преступника? Но если жук круглосуточно передает все, что думает его носитель, на станцию внушения, а там его мысли записываются, значит, запись уже существует. Ее могут проверить в любой момент, а тогда «Солнечный ветер» и его пилота обнаружат максимум через пару часов. Надо срочно скрываться, но куда лететь? Планет, пригодных для жизни человека не так много – Регдонд, Каутилья, Стика, но какую он должен выбрать? Это напрямую зависело от того, что именно с ним произошло.

Спокойно. Для начала надо закрыться от локаторов. «Солнечный ветер» – это военный катер, переделанный для Спасательной Службы, поэтому защита от локации у него отличная. Заодно поставить гравищит – обстрел из гравидеструкторов сейчас вполне возможен. Бентоль повесил на ухо биоволновую дугу и дал команду. Готово! Теперь надо уйти в такие засветовые пространства, где его не сразу начнут искать, лучше всего на высокие скорости. Какой максимум у катера? Четыре световых? Переходить предельно быстро. Терпеть, держать в мыслях команду, руки на сенсор, дублировать команду вручную! Перегрузка придавила его к креслу, сердце заколотилось до темноты в глазах, к горлу подкатила тошнота. Не пространственный переход, а бамп-тест в засвете! Еще немного. Хорошо, что он Первый, другой уже давно валялся бы без сознания. А теперь главное – снять жука!

Бентоль еще раз глянул на диаграммы в миражах над пультом – почти 4С, пусть автопилот ведет самостоятельно. Борясь с тошнотой, Бентоль помчался в медотсек, сел на морфоместо и натянул биоволновой шлем. Мираж взлетел над верхушкой медицинского робота, показывая томограммы, таблицы и разноцветные графики. Отчаянный писк заполнил медотсек. Бентоль повернул мираж, просмотрел данные. Все неплохо, учитывая перегрузки и тошноту, а это что?

Шкала биополя светилась огненно-красным светом. Биополе – сто восемьдесят бионтов? Обычное биополе человека – шесть-семь бионтов, у него было около десяти, верхний предел нормы. Больше быть не могло – элитник не должен иметь никаких отклонений, а с биополем сто восемьдесят давно пошел бы на утилизацию.

Но теперь понятно, почему он стал слышать эти проповеди! Внушение возможно при превышении биополя внушения над биополем человека как минимум в десять раз. Большинство преступников, мутантов и полноценных людей имеют не больше десяти. Каких-нибудь ста бионтов хватает для внушения любому. Ему тоже хватало, он воспринимал внушенные мысли как свои собственные и ничего не замечал. Теперь его биополе выросло во много раз, и внушение жука больше не действовало. Он слышал его, как чужую мысль, не имеющую никакого влияния. Скорее снять жука! Вот он, тоненький, как жилка на виске, чувствуется даже пальцем сквозь кожу.

– Сними устройство! – приказал Бентоль роботу, показывая собственный левый висок в мираже. Жука в мираже не было. Синий складчатый шланг с иглой подошел к его виску и остановился. Мираж замигал. «Блокировка команды». Ну что ж, где там программа взлома? Бентоль вытащил микрокомп из кармана на поясе. Прибор был хороший, с большой памятью и в регдондитовом напылении. Опытные люди в Спасательной Службе говорили, что такой можно хоть в засвете выкинуть, он провалится в досветовое пространство, но работать не перестанет. Программа была самодельная, но мощная, Бентоль написал ее в первый год работы в Спасательной Службе. Связь с роботом, взлом, ожидание… Есть! В мираже медицинского робота появилось изображение длинного и тонкого, как иголка, чипа-жука, вживленного в висок. «Внушатель – это для мутантов и преступников. Ни один полноценный человек не должен задумываться об этом применительно к себе», – снова послышался нудный голос станции внушения. Хватит слушать бред! Новая команда, несколько секунд работы, голубая наклейка с регенератором на виске и чип, выброшенный из шланга прямо в уничтожатель. Готово.

Бентоль вернулся в пультовую. Автопилот вел «Солнечный ветер» на максимальной скорости, защита работала, можно было немного подумать. Для обычного человека все было бы просто. Запись драки с Гарайдом сохранилась в «черном ящике», а Гарайд превысил все полномочия и нарушил закон. Со стороны Бентоля было чистое превышение самообороны. Конечно, полет к Звезде Барнарда оказался бы под вопросом, но это один полет, а не вся жизнь! Но это если бы он до сих пор оставался полноправным гражданином. Александр Гарайд, командир экипажа, в открытую объявил Бентоля Ходена мутантом, а это изменит для суда все. Мутант – не человек. У него нет прав ни на самооборону, ни на защиту в суде. Ни один адвокат не возьмётся защищать мутанта, здесь работает идеология социал-натурализма – никаких отклонений от норм человеческого существа. Мутант имеет только одно право – быть утилизированным. Но почему он стал мутантом? Что с ним произошло и что было вначале?

Пожалуй, в самом начале был астрион. Он появился в Солнечной системе сорок лет назад, в 2210 году – то ли комета, то ли скопление плазмы чуть ли не в километр диаметром. Не обращая внимания ни на сигналы с Земли, ни на военные катера с кораблей, синий огненный шар с темной сердцевиной шел к Земле. Был он естественного происхождения или искусственного, никто не знал до сих пор. Катера и перехватчики с военных баз Союза Северного Полушария и Федерации Индостан пытались остановить астрион всеми средствами. Синяя звезда не реагировала на сигналы, зато при атаках гравидеструкторов или лучевых орудий выбрасывала сгустки синего плазменного пламени, которые уничтожали все, к чему прикасались. Сближение с астрионом вызывало мгновенное отключение всех электромагнитных приборов на борту, а пилоты катеров и перехватчиков были так же напуганы и беспомощны, как спасатели сегодня на Нептуне. Страх явно был связан с астрионом, однако никаких астрионов, ни больших, ни малых, на Нептуне никогда не было.

Сорок лет назад история астриона закончилось на окололунной орбите рядом с заводом искусственного регдондита. Завод был такой же, как тот, который работал теперь на орбите вокруг Нептуна – он выпускал облицовку засветовых космических кораблей на основе природного регдондита, привезенного с Регдонда. Без этого материала ни один космолет не смог бы уйти в засветовые пространства. Сорок лет назад синяя звезда оказалась вблизи завода, но никто не придал этому значения, главное было – не пропустить астрион к Земле. И его не пропустили.

Бентоль знал эту историю от участника того знаменитого боя – командир Питер Верховер преподавал в училище Центра Человека технику полетов и засветовую навигацию. От него Бентоль впервые услышал, что «бамп-тест в засвете» – это не только ругательство. Это был реальный эксперимент, которым в то время занимался Верховер и отряд перехватчиков, которым он командовал. Эксперимент состоял в проверке – возможны ли прицельные выстрелы из засветовых пространств неуправляемыми металлическими болванками с регдондитовым покрытием. Когда астрион оказался близко к Земле, эксперимент был срочно прерван, и отряд Верховера начал из засветовых пространств действовать теми снарядами, которые были в его распоряжении. Неуправляемые болванки с засветовым регдондитовым покрытием сделали свое дело. У них не было автоматики, которую могло бы отключить соседство с астрионом, они тупо, но точно летели к цели. Перехватчики начали теснить астрион. Отступая, синяя звезда сблизилась с заводом, автоматика завода прекратила работу, и взрыв стал неизбежен. На старых записях в библиотеке Центра Человека Бентоль видел этот момент. Длинный цилиндрический корпус завода вздрогнул, солнечные батареи разбились на осколки, блестящие конструкции полетели в разные стороны, а горящая синим пламенем звезда задышала, заколебалась, и разлетелась на тучу ослепительно сверкающих сгустков пламени. Большие сгустки синего огня с темными сердцевинами в глубине полетели в разные стороны. Некоторые из них начали самостоятельный полет и даже пытались атаковать перехватчики, но большинство будто растаяли в пространстве. Для экспертизы не осталось ничего, что могло бы рассказать о природе астриона. Было ли это природное образование, живое существо или симбиоз многих существ? Это так и осталось неизвестно, потому что взрыв астриона стал Катастрофой, определившей жизнь Земли на сорок лет вперед.

Что из огромного потока разнородного излучения стало причиной мутаций, трудно было определить, но мутации появились везде – у микроорганизмов, животных, растений, людей. Гибло хозяйство, рождались искалеченные дети, заражался мировой океан. Мутации были самые разнообразные, но никогда не сообщалось о появлении у кого бы то ни было способности слышать чужие мысли и подавлять своим мощным биополем чужую волю. Впрочем, если такие и были, то вряд ли Служба Безопасности кричала о них на каждом углу. Скорее, использовала бы в своих интересах. Стоп! Зачем он об этом думает? Это же ненужно и неприлично! А почему неприлично? Бентоль сосредоточился. А, вот в чем дело! У всякого внушения, особенно долгого, есть определенное последействие, остаточное внушение. То, что ему внушали через жука с рождения, не могло исчезнуть в одно мгновение, но с остаточным внушением бороться было намного легче, чем с действующим жуком.

Не отвлекаться, скорее вспоминать и решать! Тогда в Союзе Северного Полушария, пострадавшем от А-поля больше других, пришел к власти ученый и политик Эдвард Уоллес, и взялся за дело всерьез. Социал-натурализм был объявлен спасением, а потом и обоснованием всего, что делалось в следующие сорок лет. Генетические формулы проверялись у всех и каждого, малейший намек на физические или умственные отклонения проверялся Службой Безопасности, и последствия бывали самые печальные. Ежегодное тестирование и комплексные коэффициенты определяли жизнь каждого полноправного гражданина. И это было еще не все.

Центру Человека в средиземноморском городе Бранкопорте пришлось взяться за массовое конструирование генетически полноценных людей. Сначала составлялись бесконечные генетические формулы, в свой срок они воплощались в созданные синтезатором живые гены, а те давали начало человеческому существу. Новые люди один за другим появлялись на свет из лабораторного термостата, получали имя и фамилию, в общем – начинали жить. Таким было начало для всех, кто должен был войти в будущую земную элиту и со временем превратиться в прославленных ученых, поэтов или администраторов, стать избранным обществом сильных, умных и свободных от мутаций людей.

Бентоль Ходен был элитником, и свобода от мутаций была главным условием его жизни. Еще одним условием было «беспрестанное стремление к лидерству», как писали в учебниках и статьях грависети. Как всякий элитник, Бентоль Ходен хотел быть первым всегда и во всем. Права на жизнь в Девятке заслуживали только те, кто давал на ежемесячных и годовых испытаниях лучшие комплексные психофизические коэффициенты. Элитники и воспитанники из контрольных городских групп выстраивались по коэффициентам в длинные списки, и чем ближе ты был к началу, тем большего уважения заслуживал и больше имел прав на дальнейшее обучение в училищах Центра Человека – военном, космическом и гуманитарном. Носители последних номеров Бентоля никогда не интересовали но, насколько он знал, они бесследно исчезали из Центра, и о них больше никто не вспоминал.

Элитники не входили ни в одну из шести общих категорий, они были выше, но низшие номера в списке были таким же позором, как низшие категории обычных людей. Позором было и любое отклонение от распорядка жизни в школе, а потом в училище, и теперь Бентоль понимал, почему: опасаясь непокорности способных и деятельных элитников, руководство Центра Человека и Служба Безопасности вживили всем воспитанникам жуки . Ощущение, что он вспоминает что-то неприличное, снова вернулось, но Бентоль уже не придавал значения остаточному внушению.

Как бы то ни было, желание быть первым было в Девятке обыкновенным. Необыкновенным было то, что Бентоль действительно был первым, из года в год. У него была фотографическая память, великолепная физическая реакция и отличные технические способности. Сначала он был бессменным первым номером в своей группе по возрасту, а лет с восемнадцати – во всей Девятке. Полгода назад, в двадцать пять, на ежегодном тесте, он снова получил максимальный комплексный коэффициент среди элитников и выпускников. Его уважали, ему завидовали, он был легендой, популярной личностью, и звали его именно по номеру – Первый. Он воспринимал это как должное и мало думал о том, каким номером он станет на очередном экзамене. Больше его занимала работа в Спасательной Службе, и не потому, что он хотел всю жизнь спасать попавших в беду космических неудачников, а потому, что в исследовательские полеты брали только пилотов, прошедших Спасательную Службу. Спасательная Служба была ступенькой к тому, чего он хотел всю жизнь: когда-нибудь стать командиром научной экспедиции и изучить открытую им планету. Свою планету. Но теперь, из-за этого огромного биополя все было под угрозой – и работа на «Страннике», и своя планета, и сама жизнь. Откуда же оно взялось?