Kitobni o'qish: «Бронзовый котелок Орсиевых»

I

В дверь постучали. Антон, склонившийся над столом в дремоте, встрепенулся. Стук повторился. Поднялся, и на ватных, занемевших ногах пересек приемную, в свете красных свечей похожую на темницу какого-то замка. Потянул на себя тяжелую дверь. На пороге стояли двое: высокий мужчина с сухой внешностью чиновника, в черном строгом костюме и женщина с тонкими чертами лица, одетая в темное короткое платье. Видом своим оба встревоженные.

– Добрый день. Вы Антон Козловский? – спросил мужчина тихим голосом.

– Да, проходите, – отходя от сна, ответил хозяин «офиса».

Парочка вошла и с некоторой робостью они присели на продавленные стулья у рабочего стола. Атмосферное место в историческом «доме с привидениями» производило сильное впечатление на каждого вошедшего. Три длинные красные свечи на столе горели ровным пламенем, истекая по каплям воском. В углу приемной нашла пристанище козья черепушка с закрученными рогами. Стены с потемневшими от старости обоями кое-где имели бурые пятна плесени. Антон плюхнулся на свой высокий стул и, захлопнув ноутбук, спросил:

– Чем могу помочь?

Глаза женщины сделались мокрыми от наступивших слез. Антон смутился и перевел взгляд на мужчину, тот начал:

– Меня зовут Виктор Богатов, супруга моя – Елена, мы к вам по одному очень личному делу. Нам больше некуда идти. С нашей дочерью случилась беда. Да.

– Слушаю.

– Это длится уже вторую неделю, да Лен?

Женщина кивнула и полезла в сумочку за платком.

– Я такое видел только в этих фильмах американских, и никогда бы не подумал, что с нами подобное случится. Играли они подругами в спиритизм, ну идиотство же настоящее. Игрушки. У нас дома собрались втроем, мы с Леной в гостях были. Возвращаемся – дверь нараспашку, двое подруг Олеси в прихожей перепуганные плачут стоят. А наша дочь в своей спальне изогнутая дугой на кровати воет волком.

– Волком?

– Аж мурашки по коже. Лена как увидела, так и сердцем заболела, мне самому плохо стало. Вызвали врачей, вкололи что-то. Было подозрение на эпилепсию, но сделали томографию, потом анализы и все нормально оказалось.

– В ней мужик какой-то сидит! – выпалила Елена и закрыла платком глаза.

– Так вот, привезли домой её, – продолжал Виктор, – уже думали отошла от этого приступа, а она начала какие-то страшные вещи говорить, да не по-русски много.

– А врачи? Психиатрия? – поинтересовался Антон.

– Неделю пролежала в больнице психиатрической, врачи развели руками – сказали не по их части, заведующий шепнул про церковь, вы представляете каков уровень нашей республиканской медицины? Так вопрос в том, что там, в больнице никаких признаков она и не проявляла, была в сознании, а врачи кололи плацебо. Говорили ещё что к психологу ей надо, к семейному, какая-то глубинная травма могла всплыть из детства, мог какой-то триггер сыграть роль.

– Может доска?

– Что ж мы по-вашему досками её били, обижали? Нет. Я вам говорю, в ней сидит посторонний. У нее жесты мужские, действительно. Чешет будто бороду, ходит в развалку, бормочет что-то на непонятном языке.

– Ест как?

Елена оживилась:

– Ест хорошо, даже много. Просит мяса. Баранину. До этого не переносила её вообще. Последнее время про вегетарианство много говорила, а тут все время барана просит.

– И ещё, я заметил, что она часто на коленях сидит перед окном и снова бормочет что-то под нос. Вчера на втором этаже иду в туалет, а дверь открыта и там она, но стоя справляет, как мужик.

– Все очень похоже на вселение иного, – подвел итог Антон, алчно облизнув губы, – необходим сеанс экзорцизма, но боюсь одним не обойтись.

– Мы к вам как раз по этому поводу. Нашли объявления ваши, решили надо ехать.

– Когда вам удобно меня принять?

– Завтра в семь, приезжайте, пожалуйста. Мы в Крестовке живем.

– Хорошо, буду вовремя, проведем обряд как надо.

– У вас уже были подобные изгнания?

– Да, конечно, не волнуйтесь, были, очень много успешных.

– Но были и не успешные?

– Нет-нет, не переживайте, всё было на высшем уровне и с вашей дочерью будет также.

– Хоть бы.

Весь следующий день Козловский листал книгу «Белый вестник». Обряд по изгнанию иного включал в себя три этапа: на первом экзорцист узнавал имя вселившегося, на втором выявлял цель присутствия, а на третьем происходило само изгнание. Вселившийся мог оказаться добрым или злым духом, далеко не по своей воле обретшим новое тело после смерти. Спиритизм по «Белому вестнику» являет собой злостное нарушение правил мироустройства, и те, кто им занимаются подвергаются суровому наказанию. Сдвиг тонких материй и присутствие иного в нашем мире не всегда заканчивается простым окончанием сеанса.

«Я справлюсь с этим делом, методика похожа на обычный алгоритм из наговоров и дымных трав, ничего сложного. Главное не поддаваться уловкам и хитрости духа, если будет активный диалог с ним. Не выполнять просьбы чужого», – думал про себя Антон, ведя машину по направлению к Крестовке.

За окнами проносился склонившийся над узкой дорогой лиственный лес и белая семерка катила по извилистой дороге словно в сказочном тоннеле. На встречу не повстречалось ни одной машины. Под кислотный рейв Антон что было сил крутил руль на резких поворотах. Внимание его привлек ритуальный венок у дерева – сбавил все же скорость и прогнал нехорошие мысли.

Через пятнадцать минут он пересек указатель с названием села. Начались домовладения. Некоторые поражали разрухой и бедностью. Старушки на лавочках провожали взглядом неместную машину с музыкой из открытых окон. Навигатор в смартфоне привел к крайней улице поселка. Выключил магнитофон и на нейтральной передаче подкатил к большому двухэтажному дому за забором из красного кирпича. Припарковался у высоких ворот и взяв черную сумку, хлопнул дверью семерки, так, чтобы с ходу отогнать прочь весь негатив, здесь затаившийся.

Пьянящий, насыщенный кислородом сельский воздух резко контрастировал с внутренним напряжением городского гостя, и совсем не подходил к морально тяжелому испытанию по экзорцизму. Всего то и хотелось так это выпить стакан парного молока и сесть на лавочке полузгать семечки. Доносился лай собак. Антон подошел к воротам и с силой утопил дверной звонок. В это время у соседнего дома, скрипя рессорами и тормозами, остановилась потрепанная грузовая газель. Вышедший водитель, высокий и худощавый парень в камуфляжных штанах и футболке бросил на чужака короткий взгляд и скрылся за калиткой.

Наконец открылась дверь и Антона приветствовал сам Богатов: «Ждем вас, всё только хуже и хуже», – с ходу начал Виктор дрожащим голосом. «Разберемся», – ответил спокойно Антон и шагнул во двор. «Собаки нету?»,– спросил он, оглядывая дом. «Нету, есть кот». Солнце мая клонилось к закату, красновато-оранжевыми лучами окрасив вечер. Антон поднял взгляд и в окне второго этажа увидел стоящий силуэт девушки. Волосы её были распущены и ниспадали на белую ночную рубашку. Девушка, казалось, усмехнулась и отступив назад, растворилась в комнате.

Войдя в прихожую, Антон почувствовал запах лекарств. Из кухни вышла Елена со стаканом в руке.

– Добрый вечер, Антон, я корвалол весь день пью, извините за запах, наверно сильно пахнет.

– Да ничего-ничего. У вас довольно уютно. Мне надо мантию надеть и кое-какие отвары приготовить.

– Проходите на кухню. Чаю?

– Нет, благодарю, лучше сразу к работе, – голос Антона был уверенным, но внутри с каждой минутой росло беспокойство. Изгнания на бумаге выглядят довольно простыми, но как пройдет это? Тем более это первое его дело с иным в человеке.

Торопливо достал он из сумки атрибуты, и облачившись в черную расписанную белыми заклинаниями на латыни мантию, он стал походить на священника, для пущего сходства не хватало бороды и куфьи.

– Такс, ну в сумке у меня кое-какие отвары, непосредственно при контакте с заболевшей использовать. Я готов. Идем.

– Ох, только бы получилось, – вырвалось из уст Елены и глаза её наполнились слезами.

– Я думаю всё будет хорошо, я постараюсь!

В понуром молчании все трое поднялись на второй этаж и прошли по залитому заходящим солнцем коридору. Виктор опустил ручку и распахнул дверь. В нос ударил тяжелый запах экскрементов и мужского пота. Богатов жестом пропустил внутрь Антона и тот, с трепетом вошел в комнату. На широкой кровати, стоящей у окна, на скомканном постельном белье лежала девушка с закрытыми глазами. Антон провел взглядом по комнате и заметил, что светлые обои в некоторых местах содраны, темными полосами обнажив штукатурку. Белая занавеска колыхалась от сквозняка.

– Уснула, – тихо сказал Виктор.

Елена прислонилась к дверному косяку и по её бледному лицу потекли слезы. Антон подошел к кровати и стараясь не разбудить девочку поставил на пол сумку.

– Сколько лет Олесе?

– Шестнадцать в апреле исполнилось, – сказал Виктор.

– Симпатичная и возраст такой хороший, – Антон медлил, – она сегодня ела?

– Баранину опять, большой аппетит.

– Это хорошо даже. Значит жизнь не уходит из нее, эти иные бывает наоборот изморяют человека.

– Ужас.

– В вашем случае все не так печально.

– Понятно.

– Но запах говорит о присутствии потустороннего. Точно.

– Даже проветривание не помогают.

– А так довольно стильные обои у вас здесь, да и интерьер вообще. В «Очаге» брали? У меня похожие.

– Может вы уже начнете?

– Я? Да, конечно. Надо свечи зажечь, так положено, воздух чистится, ионы к катионам, ну вы поняли, нейтроны к протонам, разрядка.

– Схожу за спичками.

Елена испугано сказала: «Проснулась».

Олеся открыла глаза и на её бледном как простыня лице заиграла жуткая улыбка, больше похожая на нервную болезнь. Воспаленные губы с запекшейся кровью вытянулись, и девочка протяжно завыла. Антона обдало жаром. Волчий вой разрезал тишину дома. Откуда-то из коридора донеслось шипение испуганного кота. В комнату влетел Виктор и протянул коробку со спичками.

Совладав с собой, Антон достал три длинные свечи из сумки, и чиркнув спичкой, зажег каждую из них. Девочка завыла вновь. Расставил свечи у кровати и капли тающего воска потекли вниз, застывая на ковре. Олеся карими жгучими глазами следила за Антоном, затем принялась чесать черные спутанные волосы.

Родители, вытирая слезы, стояли прислонившись к стене у входа. Олеся пристально следила за движениями экзорциста. Тот достал из сумки заготовленный ранее пучок из трав и поджег его спичкой. «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, – начал Антон монотонную читку, – ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых».

Олеся привстала и зловеще засмеялась, от этого смеха у Антона сбился голос, выдержав паузу он продолжил: «Черное ничто именем божиим приказываю тебе, назови своё имя». Девочка на миг замерла и из неё вырвалось хриплым посаженным голосом: «Уходи». Елена застонала от испуга и закрыла лицо ладонями. Антон продолжил окуривать комнату, читая наговор: «Я пришел – ты уйдешь, как ночь уходить вслед за луной, уйдешь и ты. Говори, какое твое имя?» Олеся зашипела змеёй, легла на спину и тело её забилось в судороге.

Антон полез в сумку и достал из нее стеклянную банку с какой-то мутной жидкостью, закрытую пластиковой крышкой. Откупорил и пальцем коснулся жижи, пучок трав тлел, наполняя комнату сладковато-горьким запахом. Испытывая некоторое смятение, он все же подошел к девочке и дрожащим пальцем дотронулся до её бледного лба. Девочка дернулась. Темно-бурое пятно потекло к переносице. «Приказываю, назови свое имя!»– прокричал Антон. Вновь раздалось шипение из потрескавшихся воспаленных губ.

«Имя!»– кричал Антон. В ответ лишь шипение. «Имя говори»,– внутри Антона росла тревога, но всем видом своим он показывал уверенность и бесстрашие. «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, – закричал он, – ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Приказываю тебе, черное ничто, назови имя свое! Имя говори!».

Порыв ветра задул одну из свечей, и девочка заговорила низким и шипящим голосом: «Зачем тебе мое имя?» У Антона дрогнул подбородок и он едва слышно пробормотал заученную фразу: «Чтобы быть в справедливом равновесии черного и белого. Во имя творца. Говори имя». Чиркнул спичкой о коробок и зажег потухшую свечу.

– Ты черный или белый? – спросила с насмешкой Олеся низким шипящим голосом.

– Я белый! Я тот, кто желает блага людям.

– Значит…Я…Черный? – в голосе слышался тяжелый южный акцент.

Антон смутился. Затем монотонно зачитал:

– На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы…

– Ты…белый…что ты знаешь о боге? – все также с акцентом вопрошала Олеся.

Антон на миг замолчал, подбородок его едва заметно дрожал, дикая сущность не поддавалась, он продолжил читку:

– …Ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Белым светом заклинаю, там, где ночь в могильной тьме остывает, там место твоё. Именем божиим приказываю, назови свое имя.

– Я не черный. Я зеленый.

– Зеленый? Имя свое назови, трус.

– Как ты смеешь меня называть трусом?

– Потому что ты вселился в девочку, которая тебе ничего не сделала.

– Она сама захотела меня.

– Врешь! Говори имя

– Зачем тебе мое имя?

– Я должен знать с кем разговариваю, ты так не считаешь?

В комнате резко похолодало, появился запах чего-то кислого, спертого. Бледная Елена вышла из комнаты, не в силах наблюдать как её дочь говорит не своим голосом. Олеся спросила:

– Как твое имя, белый?

– Так будем знакомиться? Меня зовут Антон, Козловский Антон.

– Козловский? Это забавно. Мой отец держал козла, они умные твари, отару могут держать, помощник чабана в горах.

– Это хорошо, конечно, я тоже слышал подобное, но с кем я говорю?

– Я скажу как меня зовут, если ты сделаешь кое-что для меня.

– Что ты хочешь?

– Я хочу есть.

Виктор воскликнул:

– Я принесу! Суп!

Антон его остановил:

– Подождите. Что ты хочешь есть? – обратился он уже к иному

– Я знаю, что у них есть мясо. На кухне в раковине. Принеси мне кусок, так, чтобы с него стекала кровь.

– Елена правда размораживает баранину, – вставил перепуганный отец девочки.

Антон представил эту картину: в вонючей комнате, пропитанной потом, одержимая девочка будет есть сырое мясо. Не навредит ли такая еда её здоровью?

– Если съешь мясо, назовешь своё имя?

– Да, назову, даю слово мужчины, – прохрипела Олеся

Виктор быстрым шагом вышел в коридор, до Антона донеслись его спускающиеся шаги по лестнице. Олеся привстала, в вечернем солнце она походила на восставшего из мертвых: худые тонкие руки, хрупкие счесанные ноги, несмотря на своеобразную диету из мясных продуктов говорили о потере веса и истощении. Через минуту в комнату ворвался Виктор с пластиковой чашей в руках. В чаше колыхался кусок мясного филе. Мужчина робко подошел к девочке и протянул ей посуду. Олеся хищно улыбнулась и схватила чашу. По-волчьи вцепилась в кусок зубами и принялась грызть мясо, так что по её подбородку и рукам потекли капли холодной крови. С громкими утробными и чавкающими животными звуками впивалась в размороженную баранину. Виктор пальцами принялся массировать виски от нахлынувшей головной боли. В комнату вошла мать девочки, держа маленькую иконку в руках:

– Ой, смотрите, иконка заплакала.

Антон подошел к ней ближе и всмотрелся в икону, которую женщина зажала в руках, как держат ребенка. Лик святого, на ней изображенного истекал слезами, в два тонких ручейка из глаз. Антон дотронулся до стекла, покрывающего изображение и убедился, что слезы текут за ним.

– Миро? – спросил он удивленно, глядя на Елену.

– Шшшшааамиль,– раздалось позади из уст Олеси.

Антон обернулся и встретился с ней глазами, полными огня злобной насмешки, девочка прорычала:

– Ты хотел знать как меня зовут. Меня зовут Шамиль… Мой позывной Волк…

Антон сразу вспомнил выпуски новостей недавнего прошлого. Нападения на города, теракты, похищения и убийства заложников в горах Эльбруссии. Кровожадные демоны из ада чистилища вернулись в мирную жизнь настоящего.

– Ты Шамиль Орсиев? – спросил он голосом тихим от волнения.

– Ты…Догадливый! Теперь ты понимаешь, что я ни черный, ни белый. Я есть, был и буду зеленый.

– И убили тебя лет пять-шесть назад, – голос Антона упал от игры воображения, – лидер боевиков-сепаратистов, террорист Орсиев. Поэтому этот акцент. Баранина.

– Спасибо девочке, я вернулся. Принесите мне воды. Я буду мыть руки. Кровь засохла.

Раздался звучный хлопок. Антон и Виктор обернулись и увидели лежащую на полу Елену.

II

Старая семерка не заводилась. В пятый раз Антон крутил ключ в замке зажигания, а в ответ лишь угрюмая тишина пахнущего моторным маслом салона. Вышел, хлопнув дверью и открыл капот. «В чем может быть дело? Предохранитель какой-то сдох? Чертова работа. Силы зла орудуют! Явно и не иначе!» Принялся перебирать каждый из предохранителей и проверять его состояние, подсвечивая себе фонариком смартфона. Голос позади заставил вздрогнуть:

– Помощь нужна?

Обернулся и увидел того высокого парня в камуфляжных штанах, водителя газели.

– Да вот не пойму в чем дело, вроде все предохранители в норме.