Kitobni o'qish: «Очертания последнего берега. Стихи»

Мишель Уэльбек

Shrift:

MICHEL HOUELLEBECQ

Restervivant

La poursuite du bonheur

Le sens du combat

Renaissance

Configuration du dernier rivage

Издательство CORPUS ®

* * *

Перед нами россыпь признаний, блеск слов, вольных, откровенных, но полных скрытого смысла. Это книга о жизни, о любви, о сексе, о нашей эпохе, но, прежде всего, о самом авторе. Она приглашает к такой интеллектуальной и духовной близости с ним, что хочется его спросить: что же такое быть Уэльбеком?
Le Monde

Стихи Уэльбека никогда не парят над временем, никогда из него не ускользают – напротив, они играют с ним. Это стихи-афоризмы, маленькие новеллы или будущие романы. Строки складываются неожиданно, бьют наотмашь – и не забываются.
Les Inrockuptibles

Уэльбек – это Бодлер под пентоталом, "сывороткой правды".
Le Nouvel Observateur

Оставаться живым
Руководство для начинающих¹ ²

Сначала страдать

Мироздание кричит. Бетон чувствует силу ударов, когда по нему бьют, ломая стену. Бетон кричит. Трава стонет на зубах животных. А человек? Что ж говорить о человеке?

Мир – это страдание в действии. В основе мира – ядро страдания. Всякое существование есть разрастание и сжатие. Вещи страдают, пока не начинают быть. Небытие, прежде чем стать бытием, содрогается от боли: в отвратительных пароксизмах.

Живые организмы развиваются, усложняются, делаются разнообразнее, но их основа остается неизменной. Когда достигается определенный уровень сознания, раздается крик. С него начинается поэзия. Членораздельная речь также.

Первый поэтический импульс – обратиться к началу начал. То есть – к страданию.

Разновидности страдания, разумеется, заслуживают интереса, но это не главное. Всякое страдание годится, всякое страдание хорошо, всякое страдание приносит плоды, всякое страдание есть мир.

Годовалый Анри лежит на полу в грязном подгузнике; он орет. Мать, постукивая каблуками по плиткам пола, ходит мимо в поисках лифчика и юбки. Ей некогда, она опаздывает на свидание. Это маленькое создание, копошащееся на полу в собственном дерьме, выводит ее из себя. Она тоже начинает орать. Анри закатывается еще пуще. Она уходит. У Анри отличный шанс стать поэтом.

Марку десять лет. Его отец умирает в больнице от рака. Этот полутруп, опутанный резиновыми трубками, – его отец. Только взгляд еще жив, он выражает страдание и страх. Марк тоже страдает. И ему тоже страшно. Он любит отца. Но ему уже хочется, чтобы отец поскорее умер, и он винит себя за это. Марку следует потрудиться. Он должен развить в себе особый и весьма плодотворный вид страдания: Священное Чувство Вины.

Мишелю пятнадцать. Он ни разу не целовался с девочкой. Ему хочется танцевать с Сильви. Но Сильви танцует с Патрисом, и ей это явно нравится. Мишель застывает: музыка проникает в самую глубь его существа. Это великолепный медленный фокстрот, красоты необычайной. Он и не знал, что можно так сильно страдать. Его детство до сих пор было счастливым.

Мишелю никогда не забыть этот контраст между тем, что творится в его душе, окаменевшей от страдания, и потрясающей красотой музыки. Мальчик развивается в правильном направлении.

Мир состоит из страдания потому, что он в основе своей свободен. Страдание есть необходимое следствие свободного взаимодействия частей системы. Вам надлежит это знать и говорить об этом.

Вам не грозит счесть страдание целью, к которой надо стремиться. Страдание есть – следовательно, быть целью не может.

Нанося нам рану за раной, жизнь чередует коварство с открытой жестокостью. Их надо уметь распознавать. Поупражняйтесь. Изучите эти формы досконально на собственном опыте. Разберитесь, в чем их различие и что между ними общего. Тогда многие противоречия разрешатся сами собой. Это добавит вашим словам силы и проникновенности.

Из-за специфики современной эпохи проявления любви сегодня практически сведены к нулю. Но идеал любви остается прежним. Пребывая, как всякий идеал, вне времени, он не может ни измениться, ни исчезнуть.

Отсюда несоответствие между идеалом и реальностью, вопиющий разлад, богатейший источник страдания.

Все решается в период отрочества. Если у вас сложилось представление о любви хоть сколько-нибудь близкое к идеальному, хоть сколько-нибудь благородное и возвышенное, вы пропали. Вас уже ничто не спасет, вам всегда будет мало того, что есть.

Если вы не встречаетесь с женщинами (оттого что вы застенчивы, некрасивы или по какой-либо иной причине), читайте женские журналы. Это обеспечит вам почти такой же накал страдания.

Прочувствовать до конца всю беспредельность отсутствия любви. Культивировать ненависть к самому себе. Ненависть к себе, презрение к другим. Ненависть к другим, презрение к себе. Все перемешать. Обобщить. В любых ситуациях заранее считать себя проигравшим. Мир как дискотека. Накапливать разочарования – чем больше, тем лучше. Научиться быть поэтом значит разучиться жить.

Можете любить свое прошлое, можете его ненавидеть, но оно всегда должно стоять у вас перед глазами. Надо достичь полного знания о самом себе. Тогда, по степенно, ваше глубинное “я” отделится и выскользнет к солнцу; а тело останется: распухшее, отечное, раздраженное – готовое к новым страданиям.

Жизнь – серия испытаний на прочность. Выдержать первые, срезаться на последних. Погубить свою жизнь, но не до конца. И страдать, всегда страдать. Научиться чувствовать боль всеми клетками своего тела. Каждый осколок мира должен ранить вас лично. Но вы обязаны оставаться живым – во всяком случае, какое-то время.

Не пренебрегайте застенчивостью. Кое-кто даже считал ее единственным источником внутреннего богатства, и доля истины в этом есть. Потому что в момент расхождения между намерением и поступком происходят интереснейшие психологические явления. Человек, у которого это расхождение отсутствует, недалеко ушел от животного. Так что застенчивость – превосходный стартовый толчок для поэзии.

Развивайте в себе чувство обиды на жизнь. Горечь – необходимая составляющая всякого настоящего творчества.

Конечно, в какие-то минуты жизнь может вам показаться просто бестолково устроенной. Но горечь всегда должна быть под рукой, наготове – даже если вы предпочтете ее не выражать.

И постоянно возвращайтесь к истокам, которые суть страдание.

Когда вы почувствуете, что вызываете у окружающих испуганную жалость, смешанную с презрением, знайте: вы на верном пути. Можете начинать писать.

Использовать членораздельную речь

Сила становится движением, когда она приходит в действие и это действие разворачивается во времени.

Если вам не удастся выразить свое страдание во вполне определенной, четко структурированной форме, вам крышка. Страдание сожрет вас живьем изнутри раньше, чем вы успеете что-либо написать.

Структура – единственное спасение от самоубийства. К тому же самоубийство не решит ваших проблем. Представьте себе на минутку, что Бодлеру в двадцать пять лет удалась попытка самоубийства.

Верьте в структуру. Верьте в древние законы метрики. Версификация – мощный инструмент внутреннего освобождения.

Не считайте своим долгом изобретать новые формы. Новая форма – большая редкость. Одна на столетие – уже хорошо. И ее совсем не обязательно создает великий поэт. Поэзия не есть работа над языком, это не главная ее задача. Слова находятся в юрисдикции общества в целом.

Новые формы в большинстве своем создаются не на пустом месте, а отпочковываются со временем от старых. Инструмент подгоняется, прилаживается, претерпевает какие-то мелкие изменения. И новизна становится очевидна не сразу, а лишь на последнем этапе, когда произведение закончено. Этот процесс вполне сопоставим с эволюцией в животном мире.

Вначале вы будете испускать нечленораздельные крики. Потом у вас не раз возникнет искушение к ним вернуться. Это нормально. Поэзия слегка опережает членораздельную речь. Давайте волю крику всякий раз, когда чувствуете, что вас распирает. Это освежает, как купание в реке молодости. Но имейте в виду: если вы не научитесь хоть иногда выныривать из нее, вы погибнете. Запас прочности в нашем организме не беспределен.

В пароксизме боли вы не сможете писать. Но если чувствуете в себе силы, то все-таки попытайтесь. Результат, скорее всего, будет жалким. Скорее всего – но не обязательно.

Никогда не “работайте”. Писать стихи – это не работа, это назначение.

Если какая-то конкретная форма (к примеру, александрийский стих) требует от вас чрезмерных усилий, откажитесь от нее. Такие усилия никогда себя не оправдывают.

Но нельзя отказываться от усилия главного, постоянного, состоящего в том, чтобы не поддаваться апатии. Это усилие совершать необходимо. В вопросах формы не стесняйтесь противоречить себе. Отклоняйтесь от избранного направления сколько угодно. Не слишком заботьтесь о том, чтобы иметь цельную “творческую индивидуальность”: она и так у вас есть, хотите вы того или нет.

Не пренебрегайте ничем, что может дать вам хоть чуточку душевного равновесия. Счастье не для вас, это ясно, и ясно давно. Однако, если вам вдруг подвернется какое-нибудь из его подобий, ловите его. Не раздумывая. Все равно это ненадолго.

Ваша жизнь – сплошное страдание. Вы вознамерились выразить его в упорядоченной словесной форме. На этом этапе ваша задача – обеспечить себе достаточную продолжительность жизни.

Выжить

Литература все-таки единственный вид деятельности, позволяющий не зарабатывать ни гроша, не рискуя стать посмешищем.
Жюль Ренар

Мертвый поэт писать не может. Отсюда необходимость оставаться живым.

Это довольно простое соображение, но следовать ему бывает порой нелегко. Особенно в периоды затянувшегося творческого бесплодия. Поддержание собственной жизни вдруг покажется вам мучительно бессмысленным – все равно уже ничего не написать. Возразить тут можно только одно: вам не дано этого знать. И если вы трезво посмотрите правде в глаза, то вынуждены будете согласиться. Потому что истории известны самые невероятные случаи.

Если вам не пишется, это может быть предвестием перемены формы. Или темы. Или и того и другого. Или действительно предвестием вашей творческой смерти. Но вам это неведомо. Вам никогда не будет по-настоящему понятна та часть вас самих, которая побуждает вас писать. Она проявляет себя в неясных и весьма противоречивых формах. Эгоизм или самоотверженность? Черствость или сострадание? Все объяснения выглядят на свой лад убедительно. И это лишний раз доказывает, что вы ничего не знаете. А раз не знаете, то и не ведите себя так, будто знаете. Перед вашим неведением, перед этой таинственной частью вашего существа будьте честны и смиренны.

И дело не только в том, что поэты, которые живут долго, больше успевают написать. Старость – время совершенно особых физических и психологических процессов, и обидно было бы это упустить. Вместе с тем надо признать: выжить необычайно трудно. Теоретически можно избрать стратегию Пессоа: найти какую-нибудь скромную службу, ничего не публиковать и тихо ждать смерти.

Однако на деле это таит серьезные трудности: ощущение, что время уходит впустую, что вы не на своем месте, что вас недооценивают… Все это очень скоро станет невыносимо. Пьянство практически неизбежно. В итоге вас ждет желчность и озлобление, а за ними неминуемая апатия и полное творческое бесплодие.

Как видите, этот путь имеет свои минусы, но в принципе он единственный. Не забывайте о психиатрах – они выписывают больничные листы. Однако длительное пребывание в психушке следует исключить: слишком вредно. Это средство крайнее, и к нему можно прибегать лишь как к альтернативе жизни под мостом.

Формы социальной помощи (пособие по безработице и т. п.) надо использовать в полной мере, равно как и финансовую поддержку более состоятельных друзей. И пусть вас не слишком мучают угрызения совести. Поэт – это священный паразит.

Поэт – священный паразит; подобно скарабеям в Древнем Египте, он может благоденствовать на теле богатого развращенного общества. Но есть для него место и в сердце общества сильного и аскетичного.

Вам не надо бороться. Борются борцы на ковре, а поэты – нет. Но все-таки надо хоть изредка публиковаться: это необходимо, чтобы могло иметь место посмертное признание. Если вы не опубликуете некий минимум (пусть всего лишь несколько стихотворений в малоизвестном журнале), потомки вас не заметят, точно так же, как не замечают современники. Будь вы хоть гений из гениев, но должны оставить зримый след. А дальше положитесь на литературных археологов – они откопают остальное.

Не исключено, что из этого ничего не выйдет, так часто бывает. Но нужно по крайней мере раз в день повторять себе, что главное – сделать все, что в ваших силах.

Полезно изучать биографии любимых поэтов: это поможет избежать некоторых ошибок.

Следует усвоить, что проблема материального выживания не имеет хорошего решения. Зато плохих имеет очень много.

Вопрос, где лучше жить, как правило, не стоит: будете жить там, где получится. Старайтесь лишь избегать слишком шумных соседей, которые сами по себе способны довести кого угодно до полной интеллектуальной смерти.

Временное трудоустройство может дать некоторые познания относительно функционирования общества, небесполезные в принципе для какой-нибудь будущей книги. Жизнь на дне в качестве маргинала приносит знания другого рода. В идеале, следует чередовать.

Другие виды жизненного опыта – такие, как гармоничная сексуальная жизнь, брак, дети, – тоже весьма полезны и плодотворны. Но они почти недостижимы. В плане художественном это области, по сути, неосвоенные.

Жизнь ваша будет делиться, как правило, между горечью и тревогой. В обоих случаях может помочь алкоголь. Главное – заполучить передышку, чтобы писать. Передышки будут краткими, постарайтесь ими воспользоваться.

Счастья бояться не надо, его нет.

Бить по болевым точкам

Старайся представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным, верно преподающим слово истины.
Второе послание к Тимофею, 2: 15

Не ищите знания ради знания. Все, что не проистекает непосредственно от чувства, в поэзии имеет нулевую ценность.

(Надо, разумеется, понимать слово чувство в широком смысле: некоторые чувства ни приятны, ни неприятны – таково, например, ощущение странности.)

Чувство упраздняет причинно-следственные связи; только через него можно воспринять вещь в себе. Передать это восприятие и есть задача поэзии. Сходство целей философии и поэзии – источник их скрытого союзничества. Оно не обязательно должно выразиться в сочинении философских стихов – поэзии надлежит открывать мир собственными путями, чисто интуитивными, минуя фильтр умственной реконструкции мира. И уж тем более надо избегать изложения философии в стихах, что чаще всего имеет результатом жалкий суррогат. Тем не менее именно среди поэтов новая современная философия обретает самых серьезных своих читателей, самых внимательных и восприимчивых. Точно так же только философы, точнее некоторые из них, в состоянии уловить, вытянуть на свет и осмыслить истины, таящиеся в поэзии. Поэзия способна почти так же, как непосредственное созерцание, – и в гораздо большей степени, нежели старая философия, – дать им материал для обновления представлений о мире.

Чтите философов, но не подражайте им; ваш путь, увы, иной. Он неотделим от невроза. Пути поэзии и невроза пересекаются и чаще всего на последнем этапе сливаются – поэтическая струя почти неминуемо растворяется в кровавом потоке невроза. Но выбора у вас нет. Другой дороги тоже.

Постоянная работа со своими навязчивыми мыслями и состояниями в конце концов доконает вас, превратит в недееспособную развалину, снедаемую тревогой или опустошенную апатией. Но, повторяю, другой дороги нет. Вы должны достичь критической точки. Войти в смертельный вираж. И создать несколько стихотворений, прежде чем разобьетесь о землю. На миг вам откроются необозримые дали. Всякая великая страсть ведет в бесконечность.

В конечном счете любовь разрешает все проблемы. Точно так же великая страсть выводит в пространства истины. В пространства совершенно иные, где находиться мучительно, но где взгляд обретает зоркость и ясность. Где вещи предстают в первозданной чистоте, в прозрачности истины.

Верьте в тождество Истины, Красоты и Добра.

Общество, в котором вы живете, стремится вас уничтожить. Это взаимно. В качестве оружия оно использует равнодушие. Вы не можете позволить себе того же. Следовательно, нападайте!

У любого общества есть свои уязвимые места, свои болевые точки. Найдите их и нажмите как можно сильнее.

Углубляйтесь в темы, о которых люди не хотят слышать. Показывайте изнанку жизни. Напирайте на болезнь, агонию, уродство. Настойчиво говорите о смерти, о забвении. О ревности, равнодушии, фрустрации, отсутствии любви. Будьте гнусны, и вы будете правдивы.

Никуда не вступайте. Или вступайте, а потом сразу же выходите. Никакая общественная идея не должна привлекать вас надолго. Борьба бок о бок с единомышленниками делает человека счастливым, вам это не нужно. Ваша стезя – несчастье. Ваша сторона жизни – темная.

Ваше призвание не в том, чтобы предлагать какие-то пути, строить теории. Если можете это делать – делайте. Но если приходите к неразрешимым противоречиям, скажите об этом. Потому что ваше главное назначение – докапываться до истины. Вы могильщик и одновременно покойник. Вы тело общества. И вы же в ответе за тело общества. Все ответите как один. Землю будете жрать, сволочи!

Вы богаты. Вы знаете, что есть Добро и что есть Зло. Не смешивайте их никогда; не дайте себе увязнуть в толерантности – это печальный признак старости. Поэзия в силах установить непреходящие моральные истины. И свободу от них вы должны ненавидеть всей душой.

Истина скандальна. Но без нее ничего не выйдет. Наивная и честная картина мира – уже шедевр. В свете этого требования оригинальность мало что значит. Не заботьтесь о ней. В любом случае оригинальность неизбежно проявится через сумму ваших недостатков. А ваше дело – просто говорить правду, вот и все.

Невозможно любить одновременно правду и наш мир. Но вы уже сделали выбор. Теперь проблема в том, чтобы от него не отступать. Призываю вас не сдаваться. Не потому, что вам есть на что надеяться, нет. Наоборот, предупреждаю: вы будете очень одиноки. Люди, как правило, приспосабливаются к жизни, иначе они умирают. Вы – живые самоубийцы.

По мере приближения к истине ваше одиночество становится все более и более полным. Прекрасный, но безлюдный дворец. Вы ходите по пустым залам, где эхом отдаются ваши шаги. Воздух чист и неподвижен, все вещи словно окаменели. Временами вы начинаете плакать, настолько четкость очертаний невыносима для глаз. Вам хотелось бы вернуться назад, в туман неведения, но в глубине души вы знаете, что уже поздно.

Продолжайте. Не бойтесь. Худшее позади. Конечно, жизнь еще потерзает вас, но вас с ней уже мало что связывает. Помните: вы, в сущности, уже умерли. Теперь вы один на один с вечностью.