Kitobni o'qish: «В стране слепых»

Shrift:

Michael Flynn

In the Country of the Blind

* * *

Предисловие

Кто удержится от соблазна подправить историю?

Части этой книги первоначально печатались выпусками и в виде отдельной повести. Возникший в результате избыточный текст в настоящем издании удален вместе с некоторыми фрагментами не слишком бессмертной прозы и парой-тройкой лишних прилагательных и наречий. Общенациональная компьютерная сеть будущего «Дэйта-Нет» заменена, естественно, на Интернет. Есть и ряд других изменений в том же роде. Остальное, включая ныне снесенную эстакаду в центре Денвера, оставлено на прежнем месте. Манипулируя историей, надо соблюдать меру.

Заключительное эссе «Введение в клиологию» (бывшее «Введение в психоисторию») добавлено по просьбам читателей, высказанным на различных конвентах по научной фантастике.

Благодарю Стэна Шмидта за публикацию в журнале «Аналог» первоначальных выпусков, повести и статьи, Джима Бейна за первое издание книги, теперь уже давно распроданное, а также Элинор Вуд, которая однажды позвонила и спросила: «А тебе никогда не приходило в голову написать роман?»

Майкл Флинн

Истон, штат Пенсильвания

2001 г.

Дэннису Хэрри Флинну (1948–1964),
который стал бы соавтором

Размышляя о природе общественных наук, нельзя не заметить, что поскольку они, подобно наукам физическим, основаны на наблюдении фактов, то должны следовать тем же самым методам и излагаться на столь же ясном и четком языке, стремясь достичь той же степени достоверности.

Антуан де Карита, маркиз де Кондорсе

Самые причудливые и, на первый взгляд, случайные явления природы представляют собой следствия непреложных всеобщих законов. Люди науки доказали это, терпеливо и неустанно исследуя факты в поисках закономерностей, их объясняющих, и если мы подвергнем подобному анализу события человеческой истории, то имеем полное право ожидать подобных же результатов.

Генри Томас Бокль

Общественные явления, рассмотренные в широких исторических масштабах, напоминают явления физические… Лишь немногим людям, одаренным высшей гениальностью, дано производить изменения в состоянии общества, и даже эти изменения требуют значительного времени, чтобы в полной мере воплотиться в жизнь.

Ламбер Адольф Кетле

Не имея, к моему великому сожалению, возможности участвовать в проекте, начатом мистером Джеймсом Бернулли и посвященном применению учения о вероятностях к экономическим и политическим вопросам, будучи приглашен к оному мистером Николасом Бернулли… я добровольно передаю свои права участия в лучшие руки, желая, чтобы вышеназванный проект осуществил он сам либо его дядя, мистер Джон Бернулли.

Авраам де Муавр

Часть первая. Гвозди от подковы

Тогда

Дождь хлестал вовсю, выбивая звонкое стаккато по булыжной мостовой, разливаясь реками и океанами. Сквозь водяную завесу были видны лишь смутные очертания домов. Человек стоял на краю тротуара под шипящим газовым фонарем. Вода струилась с широких полей шляпы, текла за шиворот. Теплый дождь не освежал, а только усиливал духоту. Человек, наверное, в сотый раз поддернул кожаный портфель, который удерживал под мышкой. Далеко на юге что-то грохотало – то ли гром, то ли пушки.

Послышался стук копыт. Человек резко обернулся. Нет, всего лишь кавалерийская рота. Всадники один за другим выворачивали из-за угла – подковы высекали искры из булыжника, кожаная сбруя влажно блестела, сабли и шпоры позвякивали, словно украшения арабской танцовщицы.

Кокарды на фуражках удалось разглядеть. Третий Пенсильванский. «Ура!» – крикнул он, подняв руку. Капитан молодцевато отсалютовал в ответ. Всадники один за другим исчезали за пеленой дождя, направляясь к мостам через Потомак. Человек с портфелем задумчиво смотрел вслед. Кто знает, что ждет их впереди? Когда он отвернулся, карета уже подъехала. Ближайшая лошадь, всего в трех футах от него, скосила глаза и шумно всхрапнула. От неожиданности он отшатнулся, ступив прямо в лужу. Кучер, едва различимый на козлах, натянул вожжи, сдерживая упряжку.

Дверца кареты открылась, и Айзек с кислой миной выглянул наружу.

– Эй, Брейди, – проговорил он с резким акцентом янки, – давай залезай. Или тебе нравится мокнуть?

Брейди молча поднялся в карету и сел рядом со стариком. Внутри было сыро, воздух пропах плесенью – как и все в Вашингтоне. Скверный городишко. Прелесть Севера плюс деловитость Юга – лучше не скажешь.

Брейди отряхнул шляпу и вытер лицо платком. Карета рывком тронулась с места.

Он заметил, как Айзек украдкой взглянул на портфель.

– Что, не терпится? – Гнусавое произношение гостя выдавало уроженца Индианы. – Мой поезд пришел два часа назад, могли бы встретиться еще на вокзале.

– Могли бы, – мрачно кивнул Айзек. – Не получилось.

Брейди что-то буркнул и стал смотреть в окно на проплывающие мимо дома, одинаково серые за пеленой дождя. Карета двигалась в сторону Джорджтауна. Грохот колес и дребезжание вдруг сменились вязким чавканьем – лошади ступили на раскисшую грунтовую дорогу.

– Здесь даже улицы еще не замостили.

– Ага. И Капитолий до сих пор без купола. – Айзек взглянул на Брейди и снова отвернулся. – Работы непочатый край.

Брейди ничего не ответил. Некоторое время оба молчали.

– Город просто помешался на шпионах, – снова начал Айзек. – Оно и понятно: слишком много приезжих. На прошлой неделе за мной, похоже, следили. Общество тут ни при чем, но Совет все-таки решил на вокзале не встречаться.

Брейди взглянул на него. В устах янки такие слова звучали почти извинением.

– Ладно, не важно, – вздохнул он.

Айзек наклонился и ткнул пальцем в портфель.

– Да, вот что важно, – произнес он. – Вот это. Скажи, Брейди, только прямо, без экивоков, – все так, как мы думали?

Брейди молча поглаживал кожаную поверхность с холодными металлическими застежками.

– Здесь три недели расчетов, – заговорил он наконец. – Целых три недели, несмотря на машины Бэббиджа. Мы работали круглые сутки – шесть человек в две смены. Пришлось использовать численное интегрирование и кое-что из новой теории Галуа. Потом мы поменялись местами, и каждая команда проверила результаты другой. – Он покачал головой. – Ошибка исключена.

– Тогда он должен умереть.

Брейди резко обернулся к Айзеку. Бледное лицо янки осунулось, на пергаментной коже темнели старческие пятна. Брейди молча кивнул. Айзек прикрыл глаза.

– Ну что ж, – задумчиво проговорил он, словно вглядываясь внутрь себя. – Кое-кого в Совете это порадует. Дэвиса, Мичема… Да и Финеаса – у него фабрики стоят без южного хлопка.

Брейди нахмурился.

– Как они могут ставить личные интересы…

– Нет-нет, они, так же, как и мы, исходят из уравнений. С рабством пора было кончать. С этим согласились все, даже южане. Расчеты ясно показали, что произойдет в ином случае. – Айзек передернулся от воспоминаний. – Вот почему мы… приняли меры. – Лицо старика окаменело. – Теперь они поймут, что это необходимо. – Он открыл глаза и в упор посмотрел на Брейди. – Одни склонятся перед неизбежным с улыбкой, другие – с горечью, какая разница?

– Черт побери, Айзек, этого не должно было случиться! – Брейди шлепнул ладонью по портфелю. Айзек моргнул от неожиданности.

– Не хочешь пачкать руки? Поздно – крови уже и так больше чем достаточно. Война…

– Случайность! Ошибка в расчетах. Победить должен был Дуглас. Он умел договариваться с людьми – покончил бы с рабством, и Юг бы ему еще спасибо сказал! Народный суверенитет и Гомстед-акт – вот все, что требовалось.

– Может быть, – кивнул Айзек, – но Бьюкенен взял и наложил вето на Гомстед-акт – из личной неприязни к Дугласу. Когда речь идет о действиях личностей, уравнения бессильны. После провала на чарльстонском съезде выборы пошли вразнос, вот республиканцы и…

– Деревенский шут! – сердито бросил Брейди. – Его победа спутала все карты – южане запаниковали и отделились. Но кто мог такое предвидеть? Ему же никогда ничего не удавалось: дважды разорялся, заработал невроз, не прошел в спикеры, не был переизбран, даже в земельное управление не прошел! Два раза пытался выдвигаться в Сенат и один раз в вице-президенты – снова ничего не вышло. Хронический неудачник! Да и президентские выборы проиграл…

– Коллегия выборщиков решила иначе, – заметил Айзек, – и относительное большинство он все-таки получил…

– Этот человек – статистическая аномалия!

– Так вот что тебя на самом деле беспокоит, – усмехнулся Айзек.

Брейди был готов ответить резкостью, однако сдержался и подавленно опустил голову.

– Ладно, что уж теперь… Война была случайностью, но это, – он снова шлепнул по портфелю, – совсем другое дело! Преднамеренное действие, а не просто расчеты.

Айзек спокойно кивнул.

– Покойника вряд ли интересует, преднамеренно его убили или случайно. Так или иначе, сами мы и пальцем не шевельнем. Словечко там, словечко здесь… Вашингтон всегда был душой с конфедератами. Кто-нибудь да возьмется…

– Верно. Тем не менее вина ляжет на нас.

– А как же иначе! Ну и что? Разве ты не давал клятву?

Брейди отвернулся к окну.

– Да, конечно.

Они молча слушали, как колеса месят грязь. По крыше кареты барабанил дождь.

– А если он не умрет?

Обязательно ему надо все знать… Брейди нахмурился.

– Если не получится – что будет тогда? – настаивал Айзек.

Его собеседник вздохнул, поднял портфель и бросил старику на колени.

– Читай сам, там все есть. Пятнадцатая развилка, боковая линия. Мы раздобыли медицинские данные о нем и обо всей семье, включая Анну Рутледж. Его старый деловой партнер Билли Херндон уже давно распускает слухи. Жена явно сумасшедшая, хотя ни у кого не хватает духу сказать это вслух. По крайней мере двое сыновей болезнь унаследовали. Черт! – Брейди зажмурился и сжал кулаки. – Ну и работенка – читать обо всем этом! Хуже не придумаешь. – Он перевел дух и взглянул на Айзека. – Ошибки быть не может – он сойдет с ума еще до окончания второго срока. У него уже бывают… странные сны.

– И тогда вся программа гражданского примирения будет дискредитирована.

– Вот именно. Победят радикалы, возможен импичмент. Оккупация Юга затянется на неопределенный срок, развитие промышленности остановится, что вызовет растущее недовольство белых, беспорядки, расовые погромы и ответные репрессии. Затем, в 1905 году, начнется новый мятеж, который открыто поддержат по меньшей мере две европейские державы. Это тоже следует из расчетов.

Айзек невесело усмехнулся.

– Выходит, надо думать не о том, проливать ли кровь, а сколько и чью.

Брейди мрачно грыз костяшки пальцев, кожа на них была красная, воспаленная. Его спутник задумчиво посмотрел на него, потом отвернулся к окну. Молчание затянулось надолго.

– Тоскливый вечер… – снова заговорил старик, вглядываясь в темноту.

– Не получилась у нас утопия, Айзек.

Старик покачал головой.

– Не все сразу, парень, не все сразу. Рим строился не один день. Наше Общество пока слишком мало, чтобы сдвинуть мир с места, но когда-нибудь мы вырастем. Если, конечно, не сдадимся. – Он устремил на Брейди острый, пронизывающий взгляд. – Подумай о голоде, мировых войнах, оружии, которое будет смертоносней пулеметов Гатлинга и броненосцев! Все это есть в расчетах, ты сам видел. Не пройдет и ста лет, как появятся снаряды с взрывной силой в двадцать тысяч тонн пироксилина или этой новой штуки, динамита. Господи помилуй! При Питерсберге они заложили всего-навсего восемь тысяч фунтов черного пороха. Представь, что будет, если сразу взорвать пять тысяч таких мин! – Айзек тряхнул головой. – Я сам проверял кривые, Брейди, – они растут экспоненциально. Если мы надеемся хоть немного сдержать их, то должны действовать, и немедленно!

В устах Айзека это была целая речь. Брейди взглянул на старика и, повинуясь внезапному порыву жалости, сжал его руку. Айзек опустил глаза на руку, потом посмотрел на Брейди. В этот момент раздался окрик кучера, и карета остановилась перед неказистым кирпичным домом в Джорджтауне. Помолчав немного, Брейди убрал руку и открыл дверцу. Он ступил на подножку, но Айзек остановил его.

– Там есть что-то еще, не так ли, Брейди Куинн?

Ветер задувал дождь внутрь кареты. Брейди отвернулся, избегая испытующего взгляда своего спутника.

– Лучше не спрашивай.

Айзек отшатнулся.

– Что там? – Голос звучал неуверенно, в нем появился страх.

– Айзек, я знаю тебя двадцать лет, ты мне как отец. Пожалуйста, не заставляй меня говорить.

Старик расправил плечи.

– Нет. В нашей работе вся моя жизнь. Это я создал организацию, Брейди. Точнее, мы с Финеасом и старый Джед Кроуфорд. Мы прочли то, что Бэббидж писал между строк, и поняли, что можно сделать. Что нужно сделать. Мы просчитали первые десять развилок. Если вы нашли что-то такое… – Он яростно тряхнул головой. – Я должен знать все!

Брейди вздохнул, по-прежнему глядя в сторону. Он знал, что этот момент рано или поздно наступит, и ждал его с ужасом, хотя хорошо понимал – рассказать все равно придется.

– Молодой Карсон разработал новый алгоритм. Основанный, кстати, на детской игре. В общем… Короче, после двадцать девятой развилки все пойдет совсем по-другому.

Айзек в недоумении нахмурился.

– Двадцать девятой? Не понимаю… Все, что после… Нет, не может быть, объясни!

Брейди стал объяснять. Айзек слушал, раскрыв рот. Договорив, Брейди на мгновение прикрыл глаза, затем вышел из кареты и направился к парадной двери. Оглянувшись, он увидел сквозь завесу дождя, что старик плачет.

Теперь

1

Окно совсем заросло грязью. Сара Бомонт оглядела пустую комнату. В углу лежала тряпка. Наверное, тоже грязная, как и все в этом старом доме. Повсюду мышиный помет, паутина, куски отвалившейся штукатурки. Вздохнув, она подошла, взяла тряпку и встряхнула. Из тряпки выпал паук и побежал вдоль стены. Сара с отвращением проводила его взглядом.

– Сколько времени дом пустует?

– Пять или шесть лет. – Деннис Френч, архитектор, простукивал стены, определяя положение несущих балок. Он задержался у двери, осмотрел косяки, провел рукой по наличникам и одобрительно кивнул. – Однако сработано на совесть. Умели строить в те времена, ничего не скажешь.

– Старые добрые времена, – рассеянно проговорила Сара. – Когда женщины знали свое место.

Деннис взглянул на нее.

– Они и сейчас знают. Мест стало больше, вот и все.

Сара рассмеялась. Вернувшись к окну, она провела по нему тряпкой. Грязь не поддавалась – за несколько лет въелась намертво. В конце концов посередине окна удалось расчистить кружок и выглянуть на Эмерсон-стрит.

– Получится тут сделать ремонт? Чтобы подогнать под строительные нормы и все такое. Вот что мне нужно знать. Здесь скоро начнется бум, и я хочу успеть первой. – В Ларимере и Орарии она опоздала, но теперь – черта с два! На этот раз подбирать крошки придется другим застройщикам.

Сара посмотрела на окна второго этажа дома напротив. Вся улица была застроена по одному проекту – бывшие особняки, превращенные в доходные дома. В одном из окон стоял голый по пояс мужчина и что-то пил из банки. Заметив Сару, он сделал приглашающий жест. Она поспешно отвела взгляд и посмотрела налево, прижавшись щекой к стеклу. Вдали под полуденным солнцем сиял купол Капитолия. Гор было не видно – их заслоняли башни делового центра. Сара принялась считать проезжающие машины, прикидывая интенсивность движения.

Когда она отошла от окна и отряхнула пыль с ладоней, Деннис уже простукивал стены где-то в коридоре.

– Ну что, как дела? – окликнула она, затем достала блокнот и записала цифры.

– Коммуникации вроде в порядке, – послышался голос Денниса. – Компьютерных портов, естественно, нет – поставим позже, когда заменим основную проводку. Проведем линию на шестьдесят четыре килобайта.

Сара пошла на голос дальше по коридору. Деннис оказался в одной из спален – скорчившись у стены, копался в какой-то дыре.

– Здесь еще сохранились трубы для газовых рожков. – Он покачал головой. – Шикарные, наверное, были хоромы сто лет назад, пока их не изгадили. В конце коридора даже находится лестница для прислуги.

– У меня дома есть список прежних владельцев. Дом построил один из «серебряных баронов», но через пару лет, после биржевого краха, его пришлось продать.

– Как пришло, так и ушло.

– Вообще ты прав: работа качественная. Попался бы мне тот сукин сын, что закрасил паркет на главной лестнице… – Лестница и в самом деле была творением настоящего мастера. Сара любила такие вещи.

Деннис кивнул.

– Да уж. Когда они сделали тут меблированные комнаты и все перегородили, то обшили стены прямо поверх деревянных панелей. Представляешь? Ты только посмотри, какая тут была красота!

Он ковырнул стену, и на пол посыпались куски штукатурки и гипса, гвозди, клочки бумаги. Открывшаяся поверхность выглядела довольно жалко: первоначальные панели сильно пострадали, повсюду зияли дыры, однако при желании можно было себе представить, как это выглядело раньше.

Внимание Сары привлекли обрывки бумаги на полу. Она наклонилась и подняла пожелтевшую газетную вырезку. Ржавой скрепкой к ней был пришпилен еще какой-то листок.

– Что там? – поинтересовался Деннис, отряхивая руки.

– Какие-то даты. Похоже на шпаргалку для экзамена по истории. И еще… – Сара пригляделась к газетной вырезке. – Заметка из «Денвер экспресс» за 1892 год. – Она отдала листок с датами Деннису и стала читать заметку. – Перестрелка на Лаример-стрит, два ковбоя. Ни один не пострадал, однако убит случайный прохожий. Старик по имени Брейди Куинн. – Она нахмурилась. Куинн? Это имя ей недавно попадалось, вот только где? Вертится в голове… Ну ладно, рано или поздно всплывет.

– Странная какая-то шпаргалка.

– М-м? – Сара взглянула на Денниса, который, прищурившись, изучал листок. – А что там?

– Ну… Во-первых, записи сделаны двумя разными почерками. Первые – явно старинным, в спенсеровском стиле.

– Значит, кто-то начал список, а другой его продолжил.

– И еще вот здесь, сверху. Что это за слово? «Биологический»? «Диологический»?

Сара заглянула в листок.

– Клиологический. Что-то клиологическое. Дальше смазано, не разобрать.

– Ну спасибо. Осталось узнать, что такое «клиологический».

– Я – пас, – пожала плечами Сара. – Никогда такого слова не слышала.

– И дальше тоже странно, – не унимался Деннис. – Известные события перемешаны с незначительными. Как могут выдвижение Пирса кандидатом в президенты или приказы генерала Скотта пребывать в одном списке с убийством Линкольна и гибелью «Лузитании»? Или… Вот тебе и раз!

– Что еще? – Сара подошла поближе и заглянула через плечо. Деннис показал пальцем. – «Брейди Куинн убит», – прочла она.

– И твой дружок Куинн тоже здесь – рядом с Линкольном и Тедди Рузвельтом! А рядом – какой-то «поворот фон Клюка»… Год 1914 – скорее всего Первая мировая война.

– Само собой. А еще «Фредерик У. Тэйлор, ок. 1900 г.» – кто он такой?

Деннис покачал головой.

– Тут еще с полдюжины имен и событий, о которых я ничего не знаю.

– Вот оно, современное образование. Нас больше не учат тому, что для наших прадедов было очевидным. Думаю, все началось с Томаса Дьюи, с его метода чтения целыми словами. – Сара ткнула пальцем в фамилию Дьюи, тоже стоявшую в списке. – Так можно учить разве что китайский. Неудивительно, что половина детей растут фактически неграмотными. Черт побери, да мои собственные учителя и то не слишком умели читать!

– Однако учительские дипломы небось все-таки имели…

– То есть знали о том, как учить, но не знали того, чему учат.

– Когда я был в аспирантуре, – припомнил Деннис, – один профессор педагогики с соседнего факультета уверял меня, что это как раз не важно. – Встретив взгляд Сары, он пожал плечами. – В самом деле, я не вру.

– Так уж человек устроен: «Раз не знаю, значит, и знать не стоит». Попробуй спросить инженера о стихотворных размерах или поэта о тензоре напряжения.

– Или архитектора о факторном анализе. – Деннис с улыбкой показал на листок. – Тут внизу приписка, там, где оторвано: «Попробовать ортогональный факторный анализ».

– Ортогональный факторный анализ? Это статистический метод для определения социоэкономических групп. Каждая группа характеризуется набором взаимосвязанных параметров. Кажется, он еще применяется в антропологии.

Деннис иронически поднял бровь.

– И как тебе только удалось стать такой умной?

Сара посмотрела на него.

– Просто я не дала себя надуть! – резко бросила она. – Мне с детства приходилось за все драться. Из-за моего пола, из-за цвета кожи. И второсортное образование меня не устраивало!

Архитектор поднял руки вверх.

– Прости, я не хотел, чтобы это прозвучало снисходительно. Боже мой, Сара, ты же меня знаешь! Я сам… Ну конечно, проблемы были не совсем те, но в школе от богатых бездельников никогда не ожидают особой тяги к знаниям…

– Ну да, я знаю. Ты не виноват, что родился белым и богатым…

– Ладно, я же извинился. Хотя ты действительно знаешь о многих вещах больше, чем все, кого я знал.

– За все берусь, ничего не умею, – хмыкнула Сара. – Ты прав, зря я так… Только я давно дала себе слово, что никогда не буду стыдиться своих знаний. – Она отвернулась. – Наверное, у меня просто есть шишка любопытства.

«Однако так было не всегда», – подумала она, спускаясь по лестнице к выходу. Когда-то ей, как и ее сверстницам, нравилось скользить по жизни, ни о чем особенно не задумываясь и прилагая усилия лишь тогда, когда этого требовали родители или закон.

– Кажется, это случилось в пятом классе… – Задумавшись, Сара провела пальцем по грязной штукатурке. – Нас повели на экскурсию в музей науки и техники. Сколько лет прошло с тех пор… лучше не считать.

Чикаго, Южный округ, боже мой! Она бегала от экспоната к экспонату с широко распахнутыми глазами – девчонка с негритянскими косичками, едва умевшая читать. Там была выставка вычислительных машин: от старинных аппаратов с рычагами до новейших настольных компьютеров. И еще модель человеческого сердца – такая большая, что в нее можно было войти. И даже камень, который привезли с другой планеты!

– Меня как будто окатили ледяной водой, – продолжала Сара. Этот поход в музей словно толчком разбудил ее, и даже сейчас, через столько лет, она все еще ощущала дрожь возбуждения, охватившую ее тогда.

– Там, снаружи, оказался огромный удивительный мир, а мои учителя молчали о нем. Скрывали от меня! Вот я и… – Она пожала плечами. – Я решила исследовать его сама. Сбегала с уроков и сидела в публичной библиотеке, а потом добралась и до университетской.

Попасть в библиотеку было непросто: никто не хотел верить, что чернокожая девчонка приходит туда читать.

Ее интересовало все: африканская музыка, физика, право, медицина, история Китая, статистика, немецкая философия, компьютеры… Все. Друзья, которые знали, чем занимается Сара, часто спрашивали, зачем ей это. К таким вопросам она относилась с презрением, потому что чувствовала за ними душевную лень. Зачем? Да просто так! Ей нужна не профессия, а образование.

Школьную программу Сара, разумеется, прошла и сдала все положенные экзамены. Большинство учителей ее успехи наверняка раздражали – потому что она добилась всего сама. Однако не всех… Вот это были настоящие учителя!

– Наверное, трудно менять привычки? – Голос Денниса прервал поток воспоминаний.

– М-м? Что ты имеешь в виду?

Они уже спустились на первый этаж и остановились у подножия лестницы.

– Сколько курсов и семинаров ты прошла за те несколько лет, что мы знакомы?

– Операции с недвижимостью… курсы по выживанию… десяток семинаров по программированию. Пожалуй, хакерство было самым интересным… Сколько всего? Не знаю, не считала.

– Теперь ты меня понимаешь? Я восхищаюсь тобой. Ты постоянно тянешь себя за уши. Мне бы хоть чуточку твоего любопытства! У меня дома валяется десятка два книг, которые я собирался прочитать, да так и не собрался. Все свободное время уходит на журналы и специальную литературу.

– Время всегда можно найти, главное – выбрать, что для тебя важнее.

Деннис полез в карман рубашки и снова достал загадочную шпаргалку.

– Да. Видимо, любопытство, как и остальное, надо развивать. Каждый пункт здесь помечен дополнительной цифрой – единицей, двойкой или тройкой. А если это и есть те самые «ортогональные факторы»? – Он сложил листок и убрал его в карман. – Ну что ж, попробую проверить. Может, тогда поймем, что это значит.

Выйдя на улицу, Деннис сразу начал делать предварительные наброски в блокноте. Сара заглядывать не стала – все равно он отбросит добрую дюжину вариантов, прежде чем выберет один, который стоит показывать. Деннис давно доказал, что на него можно положиться.

Она отряхнула пыль с одежды. Обе стороны улицы были заполнены припаркованными машинами. При застройке надо будет не забыть об автостоянках.

Деннис бросил блокнот на заднее сиденье своего «Датсуна».

– Как насчет обеда в пятницу?

Сара рассеянно кивнула. Интересно, какую часть квартала ей удастся скупить, прежде чем все поймут, в чем дело, и цены подскочат. Может, использовать подставные фирмы?

– Я придумал название.

– Да? Для чего?

– Для проекта. «Квартал Брейди Куинна»! Можно будет сыграть на истории: рубеж веков – тогда и сейчас. Снова девяностые годы, через сто лет. Основательность и изящество в сочетании с технологией и эффективностью.

Сара задумалась.

– Совсем неплохо.

– Неплохо? Это же само напрашивается! В городе явная ностальгия по той эпохе. Ковбои… Мэтти Силкс… шериф Дейв Кук…

– Я подумаю, – кивнула Сара. – Надо бы узнать, кто такой этот Брейди Куинн. Вряд ли стоит использовать его имя, если он просто местный забулдыга.

– Ну и что? Мэтти Силкс содержала бордель.

– Женщина – другое дело, ее порок только украшает.

Сара вела «Вольво» по центральным улицам Денвера мимо башен из стекла и стали с рекламой энергетических и телекоммуникационных компаний. Сначала она собиралась поехать домой по Колфакс-авеню и посмотреть, что из недвижимости выставлено на продажу, но в последний момент передумала и, срезав угол, свернула на Шестую авеню. Скоростная трасса без светофоров вела прямо на запад, к Хогбеку, упираясь в величественную панораму Передового хребта. Этим видом Сара никогда не уставала любоваться. Несколько лет назад она проходила там практический курс по выживанию: скалолазание, спуск по горным рекам, жизнь в лесной глуши. Владение ножом, луком и стрелами. В качестве экзамена ее забросили далеко в горы, не оставив никакого снаряжения, кроме одежды. За те двое суток она научилась куда лучше понимать себя. И еще полюбила горы, которые стали с тех пор любимым убежищем от тревог деловой жизни. После окончания проекта на Эмерсон-стрит надо будет непременно съездить туда – хотя бы на несколько дней.

Над вершинами гор плыли вечерние облака – так низко, что казалось, их можно потрогать. Она придирчиво оглядела небо, потом все-таки открыла солнечный люк. Ветерок не помешает, а если дождь и пойдет, люк можно быстро закрыть. Сара всегда любила рисковать.

Позже, уже дома, когда она, прихлебывая бренди, расположилась у камина, имя Куинна наконец всплыло в памяти. Отставив бокал, она поднялась с дивана. В камине стрельнуло полено, по комнате пронеслась волна соснового аромата. Мистер Кисс, кот бесхвостой породы, запрыгнул на письменный стол и стал с пристальным интересом наблюдать, как хозяйка пролистывает файл, относящийся к Эмерсон-стрит. Наконец Сара нашла нужное место и удовлетворенно кивнула.

Когда-то очень давно Брейди Куинн жил в этом доме. Именно он в 1867 году купил его у «серебряного барона», а позже, в 1876-м, продал человеку по имени Рэндалл Карсон. Поменяв затем еще несколько владельцев, дом перешел к Саре.

– Выходит, он в каком-то смысле мой предок, – кивнула она коту. – Пожалуй, Деннис прав, и мы можем на этом сыграть. Если, конечно, этот бедняга хоть чем-то известен, кроме того, что угодил в чужую перестрелку.

Кот прикрыл глаза, выражая полное согласие.

– Надо поискать в архивах «Ньюс» и «Пост». – Она ввела имя Брейди Куинна в систему поиска. Результат оказался нулевым, если не считать десяток сайтов с упоминанием телешоу «Команда Брейди» и актера Энтони Куинна. Сара поморщилась. Придется копнуть глубже.

– Что скажешь, Кисс?

Кот зевнул.

– Ты прав. Заеду-ка я в город и пороюсь в старых добрых бумагах. «Экспресс» и «Таймс» достать будет трудновато – разве что микрофильмы в публичной библиотеке, в зале истории Запада. И еще налоговые архивы надо посмотреть.

Она сделала несколько записей в блокноте. В своем репортерском прошлом Сара терпеть не могла рыться в архивах, но сейчас предвкушала работу с удовольствием. По крайней мере какой-то перерыв в рутине. О каком интересе может идти речь, подумала она, когда делаешь что-то по долгу службы?

Когда на следующее утро Сара поднялась на лифте в редакцию «Роки Маунтин ньюс», Морган Граймс сидел согнувшись за письменным столом. Обойдя колонны и стол секретарши, она направилась прямо к нему. Комната, отделанная в красно-серых тонах, была разбита на отсеки по шесть репортерских столов в каждом. Девушка, которая просматривала гранки за редакторским столом, мельком взглянула на Сару и снова углубилась в чтение. Больше в отделе никого не было.

Морган, сосредоточенно хмурясь, говорил по телефону, придерживая трубку плечом и одновременно печатая что-то на клавиатуре. Увидев Сару, он сказал нечто в трубку и прикрыл ее рукой.

– Чем могу служить, мадемуазель?

– Ладно, Морган, кончай выпендриваться. Мне надо порыться в библиотеке, ты не против?

– В морге, ты хочешь сказать? – проворчал он. – Так и говори. – Морган окинул ее взглядом. – И все? Только порыться в нашем морге? Не поработать на старом месте?

Сара фыркнула.

– И не надейся. Бросить шикарный офис, «Вольво», платья на заказ, домик в Аспене? А что взамен?

– Романтика! – взмахнул рукой Морган. – Острые ощущения. Первая полоса, эксклюзивные репортажи… и все такое прочее.

– Острые ощущения? Как же, как же. Помню. Некрологи, пресс-конференции, дурацкие демонстрации… Не говоря уже о нищенской зарплате, сверхурочных и внезапных командировках. Нет уж, благодарю. – Она заглянула на экран монитора, но Морган нажал клавишу и убрал текст. – Над чем трудишься?

– Хочу получить Пулитцеровскую премию.

Своим лицом Морган Граймс владел лучше любого игрока в покер – Сара никогда не могла определить, шутит он или нет, и Морган бесстыдно этим пользовался. Взять, что ли, и взломать его файлы? Написать туда, например, что-нибудь этакое… Пусть знает, как строить из себя умника. Она бы, наверное, справилась – в принципе можно проникнуть в любую систему. Интересно, поменял он свой пароль или нет? Сара расколола его еще пару лет назад, просто так, чтобы попрактиковаться, но еще ни разу не использовала.