Kitobni o'qish: «Приготовься умирать»

Melinda Leigh

WHAT I’VE DONE

© Melinda Leigh, 2019

© Дрёмин М., перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Чарли – Мы уже двадцать четыре года вместе, и каждый следующий лучше предыдущего.

Глава 1

Хейли хватала воздух ртом, судорожно втягивая его в легкие, словно ныряльщик, только что поднявшийся на поверхность воды после длительного погружения. Живительный кислород растекался по телу, и сознание постепенно возвращалось в компании целого букета ощущений: всю кожу кололи тысячи маленьких иголок, а в голове пульсировала тупая боль. Она попробовала открыть глаза – все вокруг казалось размытым, а потом еще и стало кружится. Она быстро зажмурилась.

Что случилось?

В голове пронеслись вспышки света и ритмы громкой музыки. У Пайпер был день рождения, и она уговорила Хейли пойти в клуб, чтобы отпраздновать его, хотя самой Хейли гораздо милей была пижамная вечеринка с пиццей и видеоиграми. В клубе она наткнулась на Ноа с приятелями, они заказали выпивку, начос и вместе танцевали.

А потом?

Она заморгала, и перед глазами проступили неясные очертания лопастей вентилятора на потолке. Ни кровать, на которой она лежала, ни вентилятор не были ей знакомы. Сердце застучало быстрее, и она перевела взгляд на соседнюю подушку – никого. Чья это кровать? Вслед за мучительной головной болью пришло чувство гнетущей досады.

Она сжала веки, повернулась на бок и свернулась в позу эмбриона.

Не зря она не любит алкоголь.

Не зря она предпочитает посидеть поиграть дома, нежели ходить по клубам.

Может, она дома у Ноа? Последнее, что она помнила – как он принес ей второй космо¹ и их непринужденный разговор. Хоть она и плохо переносила алкоголь, двух коктейлей ей было явно недостаточно, чтобы напрочь отключиться. Похмелья у нее не было со времен колледжа – после той «великой текильной попойки» на первом курсе она хорошо усвоила, чем грозит бесконтрольное увлечение выпивкой.

Но это было до того, как она заболела. Теперь она пьет редко и никогда не напивается.

Подступила дурнота, голова снова закружилась. Еще бы. Это вовсе не похмелье. Нужно срочно принять таблетку, а для этого надо добраться до сумки. Эта чертова болезнь Аддисона – похуже геморроя! Ладно, сейчас она выпьет таблетку, вызовет такси и поедет домой, с остальным можно разобраться позже. Вчера она не собиралась ни с кем зависать, но на случай чрезвычайной ситуации лекарства всегда были с собой.

Правда, прошлая ночь не попадала под категорию чрезвычайной ситуации. Она просто пошла к кому-то домой. Ее захлестнуло ощущение стыда, наполнив внутренности холодом и пустотой.

Пусть это будет Ноа, ну пожалуйста!

Наверняка это он и есть. Пайпер не отпустила бы ее с незнакомцем, даже несмотря на то, что Хейли вчера вечером была не очень похожа на лучшую подругу. Она поморщилась от воспоминания о том, сколько времени провела в обществе Ноа, а ведь они планировали девичник. Они с Пайпер всегда прикрывали друг друга. Всегда. И Пайпер никогда бы не позволила такой ерунде, как маленький укол ревности, пошатнуть принципы их пакта о безопасности.

Так ведь?

Где-то на задворках сознания шевельнулся червячок сомнения, но она шикнула, и его противное ворчание тут же стихло. Сейчас она примет таблетку, мозги прочистятся, и окружающая действительность вновь обретет смысл.

Она открыла глаза и несколько раз моргнула – предметам пока еще не хватало четкости. Пробивавшийся сквозь жалюзи свет говорил о том, что день был в разгаре. Довольно частым проявлением ее болезни было обезвоживание. Сумка обнаружилась на тумбочке, рядом с ней стояла полупустая бутылка воды. Она подтянула к себе сумку и порылась в ней в поисках телефона – мобильника нигде не было, зато пузырек с таблетками был на месте. Она проглотила таблетку и осушила бутылку с водой.

Ее внимание вдруг привлек конверт, лежащий на тумбочке. Она взяла конверт в руки: в прозрачном окошке было видно имя адресата – Ноа Картер – и его адрес в Грейс-Холлоу.

Ну слава богу! Они хоть и встречались всего несколько раз, «химия» между ними возникла сразу, да такая, что хоть ложкой черпай. Он был весьма привлекательным веб-дизайнером и предоставлял свои услуги банку, в котором она работала координатором по социальным сетям.

Хейли питала слабость к таким умникам.

Пошевелив пальцами, она почувствовала, что кожа покрыта какой-то застывшей корочкой. Хейли поднесла руку прямо к глазам – пальцы были выпачканы в чем-то красновато-буром, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы удивление уступило место осознанию.

Кровь?!

Невероятная догадка, словно клинок, прорезала туман в голове. Она подскочила на кровати, отчего в животе все будто перевернулось вверх тормашками, и окинула быстрым взглядом постель: следы того же бурого цвета были повсюду на простынях и одеяле, хотя с первого взгляда темно-красное на угольно-сером было трудно рассмотреть. Это точно кровь. Страх расплескался в груди, а сердце застучало вдвое чаще. Она осмотрела руку, повернув ее – ни следа пореза, да и боли нигде на теле она не ощущала.

Она с трудом сглотнула, в животе стало совсем нехорошо. Такого просто не может быть. Это какой-то дурной сон.

Чувствуя, как нарастает паника, Хейли вжалась в спинку кровати, пытаясь как можно дальше отодвинуться от страшных пятен – но тщетно. Она в ужасе посмотрела на собственное тело: одежды на ней не было, а руки и ноги были все вымазаны засохшей кровью. Паника вырвалась на свободу, и она принялась лихорадочно искать повреждения на коже. На руке алела небольшая царапина, но, если из нее и шла кровь, ею явно невозможно было испачкать все постельное белье.

Если это не ее кровь, то чья?!

Ноа?!

С похолодевшими, трясущимися руками и ногами она подползла к краю двуспальной кровати. Перед ней стояли комод и стул, а в стене слева были две двери, обе распахнуты. Одна вела в коридор, а за другой были видны внутренности гардеробной со стройным рядом мужских рубашек, некоторые из них в прозрачных чехлах из химчистки.

Продолжая дрожать всем телом, она сползла с кровати. Ноги держали неуверенно, рот совсем пересох от нервов и обезвоживания. Из открытой двери веяло холодом, и по коже у нее поползли мурашки. Где мобильник? Упав коленями на ковер, она заглянула под кровать – пыль и одинокий носок.

И снова кровь.

Дорожка застывших бурых капель вела по светло-серому ковру к распахнутой двери. Даже ровным счетом ничего не помня, она знала, что эти капли стекали с ее рук.

Она встала, сделала два шага к окну и посмотрела наружу сквозь пластины жалюзи – большая лужайка и подъездная дорожка, плавно спускающаяся к улице метрах в тридцати перед домом. На другой стороне располагался небольшой домик красного цвета.

Она повернулась, босыми ногами осторожно подошла к двери и вышла в еще более холодный коридор. Сердце стучало так сильно, что казалось, оно бьется о грудную клетку, подпрыгивая до самого горла. Ванная, выложенная белым кафелем, находилась прямо рядом со спальней – в ней никого не было, все было чисто. Хейли заглянула в соседнюю комнату – еще одна спальня, обставленная на манер домашнего офиса. И тоже никого.

Вернувшись взглядом к кровавому следу, вившемуся дальше по коридору, она постояла в нерешительности, прислушиваясь. Есть ли дома кто-то еще? Проходили секунды, металлическое эхо пульсирующей крови раздавалось у нее в ушах. Все, что она могла расслышать – далекое завывание воздуходувки, которой убирали опавшие листья на чьем-то участке, внутри же дома не было слышно ни звука.

Ничего хорошего там, где оканчивалась кровавая дорожка, ждать ее не могло – но остановиться она была не в силах. Хэйли ступала вдоль застывших капель, повторяя их траекторию. Воздух становился все холоднее, а точки кровиш ли все чаще, образуя целые скопления.

Похоже, накануне, по мере ее продвижения к спальне, кровь капала с нее все менее интенсивно…

Коридор заканчивался гостиной. Она окинула взглядом обстановку и ковровое покрытие: ее черное платье валялось на полу в скомканном виде, а шпильки оказались под журнальным столиком. Она пересекла комнату, подняла платье и с трудом натянула на себя – оно плотно облегало фигуру и, как восторженно заметила накануне вечером Пайпер, выглядело просто убойно, но сейчас несколько сковывало движения, вызывая не слишком комфортные ощущения. Лучше, конечно, чем ходить голой, но от холодного и влажного воздуха, какой бывает на севере штата Нью-Йорк в раннем марте, этот откровенный наряд – не лучшая защита.

Как и от ощущения уязвимости.

Кровавый след манил за собой, и она пошла по нему через дверь, ведущую в заднюю часть дома – туда, откуда в дом проникал стылый ветер. Ступив на порог кухни, она замерла, не в силах пошевелиться, будто увязла в толстом слое незастывшего бетона.

Кровь.

Ржавая кровяная дорожка утыкалась в огромную, жуткого вида лужу крови посреди серого плиточного пола. В луже валялся нож.

В голове у нее пронеслось неясное видение, и в ту же секунду она осознала, что нож этот побывал у нее в ладони.

Через распахнутую дверь на улицу от лужи вел другой кровавый след – и это была уже не дорожка отдельных капель, а непрерывный ручеек. За дверью был виден большой задний двор, на изрядном расстоянии от дома переходящий в лес. Застывший ручеек пересекал порог и вычерчивал густую линию по крыльцу.

Неуверенно перешагнув порог двери, Хейли едва не упала, с трудом удержавшись на подкосившихся ногах. На земле у ступенек лежал он.

Нет!

Дыхание свинцовой тяжестью застыло в груди, колени подогнулись, а небо над головой закружилось каруселью. Чтобы не рухнуть на пол, ей пришлось ухватиться рукой за перила.

Похоже, Ноа пытался ползти к дому ближайших соседей, но ему удалось преодолеть лишь пару метров и силы его покинули. Тело застыло на боку в нелепой позе, руки были простерты вперед, а карие глаза, совсем недавно еще лучившиеся теплым взглядом, теперь выглядели мутными и пустыми. На нем была та самая дурацкая футболка с «Доктором Кто»², которую накануне она посчитала такой забавной. Футболка вся вымокла в крови, и изображение летящей синей будки ТАРДИС³ было едва заметно.

Хейли в оцепенении опустилась на колени рядом с телом, не чувствуя холода голыми ногами. Вытянув руку, она сдвинула прядь волос со лба Ноа – и тут же отдернула руку, будто обжегшись: из-под пряди вылез и пополз по лицу какой-то жучок.

Она медленно опустилась на пятки и, с трудом делая вдохи, уставилась на собственные окровавленные ладони. Из груди вырвался отчаянный крик.

Что я наделала?!

Глава 2

– Линкольн Шарп, частный детектив. – Шарп поспешил закрыть дверь, чтобы не впускать в дом неприятный мартовский ветер, и смерил глазами женщину, стоявшую в прихожей детективного агентства «Расследования Шарпа». – Чем могу помочь?

– Меня зовут Оливия Крус, для вас – просто Оливия. – Она расстегнула свой тренч цвета хаки – под черными брюками и бледно-голубой блузкой угадывалась спортивная фигура. Роста она была небольшого, и даже высоченные острые шпильки не спасали ситуацию, а темные глаза, глубокого каштанового оттенка волосы и смуглая кожа выдавали латиноамериканское происхождение. – Мне нужна Морган Дейн.

Морган, в прошлом помощник прокурора, а ныне адвокат по уголовным делам, арендовала у Шарпа офис в перепланированном двухэтажном доме.

– Мисс Дейн сегодня нет. Вам нужно было позвонить и договориться о встрече.

– Я пыталась. – Оливия просунула руку в глянцевую черную сумочку и извлекла оттуда визитку. – Но она мне не перезвонила.

Шарп изучил протянутую ему визитную карточку.

– Так вы журналист, – с некоторым презрением произнес он. Если бы она сказала ему об этом сразу, он тут же дал бы ей от ворот поворот, и полуулыбка девушки говорила о том, что она об этом прекрасно знала.

Черт. Староват он для того, чтобы позволять симпатичной мордашке пудрить ему мозги…

– Верно, – кивнула она, полностью игнорируя явную неприязнь в его голосе. – Однако в данный момент я работаю над книгой, которая будет рассказывать о похищении Челси Кларк.

Несколько месяцев назад муж Челси Кларк был клиентом Морган, а «Расследования Шарпа» оказывало содействие в поисках пропавшей женщины. Человек, совершивший похищение Челси, покончил с собой в тюрьме, делопроизводство было прекращено, а значит, ничто не препятствовало Морган говорить об этом. Тем не менее, Шарп сильно сомневался, что Морган стала бы общаться с журналистами: она уважала частную жизнь семьи Кларк, да и сами обстоятельства дела, честно говоря, были ужасающими. Кому бы захотелось снова вытаскивать их на свет?!

Кому-кому… журналистам, наживающимся на чужих страданиях!

Шарп подошел к двери, больше всего желая как можно скорее избавиться от посетительницы:

– Послушайте, мисс Крус…

– Оливия, – перебила она его.

Шарп пропустил поправку мимо ушей. С журналистами лучше всего держаться в сугубо официальной манере.

– Я никак не влияю на решения, принимаемые мисс Дейн, – сухо сказал он. – Я передам ей вашу визитку и извещу о вашем желании.

Однако Оливия не сдвинулась с места:

– Сейчас она представляет интересы Роджера Макфарленда.

Делом Роджера Морган занялась всего несколько дней назад, и оно пока не получило широкой огласки, поэтому тот факт, что Крус знала о нем, заставил Шарпа на секунду задуматься, но вслух он не сказал ни слова. Опять же, агентство Шарпа помогало Морган в расследовании, и он был связан соблюдением принципа конфиденциальности в отношении своего клиента.

– Вы не обязаны отвечать, – взмахнула рукой мисс Крус. – Просто я располагаю информацией о мистере Макфарленде, которая наверняка представляет интерес для мисс Дейн.

Шарп заскрежетал зубами:

– Откуда у вас эта информация?

– У меня свои источники.

Шарп в раздражении бросил на нее свой требовательный взгляд, отработанный годами полицейской службы. Но его немилостивое поведение ничуть не напугало Оливию, и она невозмутимо продолжила, сохраняя ровную интонацию:

– Я хотела бы передать мисс Дейн эту информацию в качестве жеста доброй воли.

Шарп не любил журналистов и был полон подозрений. Эти проныры постоянно совали свой нос туда, где их меньше всего хотелось бы видеть, а потом разглашали важную закрытую информацию о делах, что нередко осложняло ход всего расследования. Будучи адвокатом защиты, Морган сполна познала все трудности связанные со средствами массовой информации, поэтому неудивительно, что она не отвечала на звонки представителей прессы.

– И я ничего не хочу взамен. – Оливия смотрела прямо ему в глаза.

Встроенный детектор лжи у Шарпа очень чувствителен, и сейчас он вел себя тихо, не подавая никакого сигнала о возможной двойной игре. Но ведь она так удачно провела его, входя в дом, что случалось нечасто!

При этом она еще и журналюга.

– Макфарленд солгал в ходе предъявления обвинения, – серьезным голосом сказала Оливия.

Шарп сохранил на лице выражение сурового копа.

Но черт возьми!

Мисс Крус чуть наклонила голову, будто пытаясь рассмотреть то, что скрывалось за его каменным лицом:

– Я знаю, что вы часто работаете с мисс Дейн. Мне также известно, что вы сами и ваш напарник общались с людьми, связанными с Роджером Макфарлендом, и поэтому у меня есть все основания предполагать, что вы сотрудничаете с мисс Дейн в расследовании этого дела.

– А вы, я смотрю, неплохо о нас осведомлены…

Уголок ее рта ехидно вздернулся, но она быстро вернула лицу строгое выражение.

– Ложные показания клиента создают для адвоката защиты сложную этическую дилемму.

Морган очень серьезно относилась к этическим нюансам.

– Ладно, рассказывайте, я ей все передам, – вздохнул Шарп.

Оливия поджала губы и помедлила, оценивая его предложение, а затем коротко кивнула:

– Шесть лет назад во Флориде Макфарленд был осужден за нанесение побоев.

Макфарленд предпочел не указывать свой флоридский адрес в списке мест проживания. У частных детективов нет доступа к уголовным базам данных ФБР национального масштаба, и полагаться приходится на региональные источники информации. Шарп поднял криминальное досье на Макфарленда в рамках штата Нью-Йорк, а также проверил данные об арестах в управлении шерифа и о судимостях у властей округа Рэндолф. В итоге, он все равно обнаружил бы пробел в списке мест проживания и обвинительный приговор, но это определенно заняло бы какое-то время.

– Он напал на свою девушку в приступе ярости, вызванной ее желанием прекратить отношения, – сообщила Оливия. – Он сильно ее избил. Однако, когда его привлекли к суду здесь, в штате Нью-Йорк, он отрицал, что ранее уже был осужден.

Потому что Макфарленд прекрасно знал, что наличие в криминальной биографии приговора за схожее насильственное преступление сильно уменьшает шансы на освобождение под залог. Обвинение в нанесении побоев во Флориде эквивалентно нападению с нанесением телесных повреждений в Нью-Йорке, и возможность выпуска под залог после предварительных слушаний сегодня утром наверняка будет пересмотрена, так как когда речь идет о выпуске обвиняемого под залог, суд прежде всего принимает во внимание наличие прежних судимостей. Шарп понимал, что Морган никогда не стала бы лгать в суде, но ее работа состояла в том, чтобы предпринимать все усилия по защите Макфарленда, а сообщить суду о прежней судимости означало нанести вред клиенту. И в самом деле, этическая дилемма…

– Он отбыл срок? – спросил Шарп.

Она отрицательно покачала головой:

– Он пошел на сделку, получил условный срок и заплатил штраф, а девушка отказалась от показаний.

Вероятно, он ее сильно запугал.

Поскольку обе стороны, защита и обвинение, работали над делом Макфарленда всего несколько дней, ни одна из сторон еще не завершила расследование. В распоряжении Морган еще даже не было всех процессуальных документов. Девяносто процентов дел заканчиваются заключением сделки между обвинением и защитой, и никто не станет тратить на дело много сил, если отсутствует четкая перспектива довести его до судебного разбирательства. Управление шерифа или прокуратура должны были обнаружить флоридскую судимость, но иногда, из-за чрезмерной нагрузки на окружные суды, некоторые детали теряются.

– Что-нибудь еще? – спросил Шарп.

– Нет, на этом все. – Она решительно сжала губы. – Совесть не позволяет мне сидеть и ничего не делать. Мой источник в суде сообщил, что предварительное слушание по делу Макфарленда назначено на середину утра – скорее всего, это будет между десятью тридцатью и одиннадцатью.

Шарп глянул на часы: ровно девять.

– Я дам вам час, – продолжила она. – А в десять буду звонить в прокуратуру, так что помощник окружного прокурора будет в курсе лжесвидетельства Макфарленда до начала слушаний.

А это означает, что Шарп не может задвинуть намечающуюся этическую дилемму Морган в долгий ящик, попросту не сказав ей о лжи клиента: в таком случае в суде ее будет поджидать ловушка.

– Как учтиво с вашей стороны, – сухо ответил он.

– Думайте обо мне, что хотите. – Ее глаза полыхнули гневом. – Макфарленд солгал судье, зная, что правда скорее всего вскроется еще до слушания. Думаете, в его планы входит на нем появиться?

Шарп погрустнел. Она была права, хоть он и не собирался показывать ей это. До судебного процесса дело Макфарленда дойдет лишь через несколько месяцев, а у него есть деньги и мотив для того, чтобы скрыться.

– Он совершил два достаточно тяжких насильственных преступления, – сказала она, резким раздраженным движением затягивая пояс на талии. – А рецидивисты не меняются. Он на этом не остановится, а я не хочу, чтобы у меня на совести были его следующие жертвы. – Она подняла голову, и их взгляды снова встретились. Черты ее лица смягчились, когда она нашла отблеск согласия в его глазах.

– Да и вы тоже.

Черт. И здесь она права. В работе на стороне защиты есть свои изъяны.

– Я передам всю информацию мисс Дейн. – Шарп открыл дверь, давая понять, что разговор окончен. Время терять было нельзя – Морган должна была знать правду, но сначала ему надо было все проверить. – Спасибо, мисс Крус.

– Оливия, – снова поправила она, изогнув краешек губ, затем резко развернулась на острие своих шпилек, перешагнула порог и направилась в сторону белого «Приуса», припаркованного у обочины.

– Всего хорошего, мисс Крус. – Закрывая дверь, Шарп услышал ее тихий смешок.

Он бросился к себе в кабинет и уже через десять минут, сделав два звонка, получил подтверждение, что Роджер Макфарленд действительно был осужден во Флориде за нанесение побоев.

Новым клиентом Морган был лживый подонок с большой буквы П.

Теперь она, быть может, откажется от его услуг. Меньше всего на свете Шарпу хотелось активно участвовать в избавлении Макфарленда от тюрьмы. Этот отморозок заслужил место за решеткой, но Шарп понимал, почему Морган согласилась защищать его: платил он чертовски хорошо. В ее едва начавшейся самостоятельной практике уже было несколько благотворительных дел, а ведь у нее трое детей, которых в будущем нужно отправить в колледж. Она, безусловно, заслуживала хорошей платы за свою работу, и так же нуждалась в ней. Ну почему так получается, что только у тех, кто действительно виновен, находятся деньги на хорошего адвоката?!

За пять лет, что Шарп занимался частными расследованиями, ему довелось разбираться в изрядном количестве крайне неприятных дел, но вот с Морган защита подонков сочеталась куда хуже. Для мерзавцев типа Макфарленда она была слишком классной. Но Шарпу сейчас предстояло засунуть свои суждения куда подальше и сообщить ей, что ситуация с делом выглядит совершенно дерьмовой.

Он набрал номер Морган, но та не ответила, и он позвонил Лансу.

– Ты где? – выпалил он, как только голос Ланса отозвался в трубке.

– У здания суда, звоню кое-кому.

– А где Морган?

– Внутри, разговаривает с Макфарлендом, пока слушание не началось. Я встретил в холле помощника прокурора, он шел к Морган. Если они там быстро договорятся, то мы уже скоро освободимся. Чем быстрее она покончит с Макфарлендом, тем лучше.

– Да уж, – ответил Шарп и вкратце рассказал Лансу о сведениях, предоставленных журналисткой.

– Бегу к ней. До связи, Шарп, – закончил разговор Ланс.

Шарп без устали мерил шагами свой кабинет, хотя его ждали ненаписанные отчеты и невыставленные и неоплаченные счета. Вдруг его внимание привлек звук захлопнувшейся двери машины, и он выглянул в окно.

У дома был припаркован Мерседес седан. Из него вышла женщина и направилась ко входу в дом. Она опустила лицо вниз, смотря на экран телефона, но что-то в ней было смутно знакомым. Он вышел в прихожую и распахнул дверь.

Нежданная посетительница убрала телефон в сумочку и подняла голову – коротко стриженные, колючие рыжие волосы, бледное лицо, плотно сжатые губы. Их взгляды встретились, он узнал ее, и это чуть не сбило его с ног.

Быть этого не может!

Но это была она. После стольких лет…

– Привет, Линкольн, – сказала она.