«Коронная башня» kitobidan iqtiboslar
“Honestly, did you really have to go that far?”
“How do you mean?”
“Couldn’t you have demanded we steal the moon away from the stars? Why not request I help abduct the daughter of the Lord God Maribor?”
“Maribor doesn’t have a daughter,” Arcadius replied without a hint of humor.
“Well, that explains it, then.”
Когда никто не говорит правду, человеку свойственно верить в то, во что он захочет.
изысканный плащ цвета красного вина, перехваченный на плече красивой золотой пряжкой. Оба выглядели измученными, словно всю ночь тяжко трудились, а не только что встали с постели. Сэмюэль заметил человека в капюшоне на носу баржи и толкнул локтем Юджина. – Он что, вообще никогда не спит? – Всему виной нечистая совесть, – ответил Юджин. – У такого человека вообще нет совести, – решительно заявил Себастьян, если можно о чем-либо
– Прошу тебя, объясни, – настаивала она. Гвен нахмурилась. – Умирая, мама заставила меня пообещать приехать сюда… в Медфорд. А те золотые монеты мне дал человек, который сказал то же самое. Вот почему мне дали деньги. Чтобы я помогла… ему . – Кому? – Ему . Роза раздраженно покачала головой. – Говори яснее, пожалуйста! – Не
хрустальные бокалы. Потом он увидел небольшой сундучок и сейф. Оба были открыты
дарен вам за гостеприимство. Женщина подала им тарелки с пох
– Ты та калианская шлюха, которая работает в «Голове»? – спросил мужчина.
– Была ею.
– Кем была? Калианкой или шлюхой?
Мать объясняла так: линии на ладони – это жизненный путь человека, написанный его душой. Прочитать его почти так же просто, как книгу. Но сейчас Гвен обнаружила, что глаза – это окна, заглянув в которые утрачиваешь способность держать себя в руках. Посмотреть в глаза – это как прыгнуть со скалы в реку, не зная, какая там вода, какая глубина… И, как она поняла в тот день… в глазах можно утонуть.
– На десятый день рождения отец подарил мне только что вылупившегося цыпленка и заявил, что теперь я несу ответственность за жизнь этой птицы и должен оберегать ее. Я старательно заботился о птице. Назвал ее Гретхен, кормил с руки. Даже спал с ней в обнимку. Ровно год спустя отец заявил, что его сын на день рождения должен поужинать жареной курятиной. Других кур у нас не было. Я умолял его не делать этого и клялся, что, если он убьет Гретхен, я не съем ни кусочка. Только отец и не собирался убивать Гретхен. Он вручил топор мне. «Научись ценить чужую жизнь, прежде чем отберешь ее», – сказал он. Я отказался. В тот день мы вообще ничего не ели, на следующий тоже. Я был намерен перебороть отца, но старик словно был сделан из камня. Я вытерпел всего два дня, не помогли ни гордость, ни жалость, ни сострадание. Во время ужина я обливался слезами, но съел все до последней крошки. Потом я целый месяц не разговаривал с отцом и так и не простил его. Я ненавидел его то за одно, то за другое, пока наконец не ушел из дома. Мне потребовалось пять лет боев, чтобы осознать важность того ужина, из-за которого я никогда не наслаждался убийством и не закрывал глаза на чужую боль.
– Ты жив? – спросил Адриан.
– Если бы я умер, вряд ли на том свете увидел бы гусей. – Ройс запрокинул голову и разглядел движущийся на юг птичий клин. – Но может, это злые гуси.
– Злые гуси?
– Мы понятия не имеем, что творится в мире водоплавающих. Может, это банда, крадущая чужие яйца.
– По-моему, у тебя жар.
