Kitobni o'qish: «От имени Земли»

© Майк Манс, текст, иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Сердце человека состоит из бесчисленного множества частиц, миллиарды лет назад извергнутых из пучин сверхновых. Вопреки всем законам мироздания, люди смогли сохранить в сердцах свет и жар тех звёзд, столь сильный, что, даже покидая нас, они не исчезают навсегда, а продолжают светить с небес.

Посвящаю этот роман моему отцу, живущему среди звёзд.

Пролог

Наглухо тонированный чёрный кадиллак с правительственными номерами доставил Артура Уайта по девяносто пятому шоссе в Ньюарк, небольшой городок на севере штата Делавэр, между Балтимором¹ и Филадельфией². В городе машина некоторое время петляла по незнакомым ему улицам, оставив слева кампус Делавэрского университета, несколько жилых кварталов, после чего в конце концов за городским сквером с фонтанами, подъехала по переулку к солидному старому зданию и остановилась. Артур осмотрел строение из окна автомобиля: ничего примечательного, никаких флагов ООН или табличек, что показалось ему странным. Три, а местами четыре частично увитых плющом этажа, узкие высокие окна с блестящими, словно зеркала, стёклами. Вокруг много деревьев, небольшая лужайка, выложенные брусчаткой под старину дорожка с парковкой, железный забор, огибающий территорию по кругу, пропускной пункт возле кованых ворот. Охранник, увидев машину, зашёл в свою будку, желая что-то проверить. Было видно, как он говорит с кем-то по телефону. Выйдя, мужчина подошёл к кадиллаку и постучал в водительское окошко. Нэвилл, шофёр, который вёз Артура, опустил стекло.

– Сэр, можно ли проверить документы ваши и пассажира, пожалуйста?

Водитель достал из кармана куртки права и ещё какие-то бумаги, передал их охраннику, повернулся к Артуру и выжидающе взглянул на него. Ну да, Уайта предупредили. Он тоже достал свои права и, на всякий случай, паспорт и передал их шофёру, который тут же вручил документы охраннику. Тот недолго, но пристально изучал их, затем вернул обратно, козырнул и подал знак напарнику в будке.

– Можете проезжать, сэр, – сказал он, дождался открытия ворот, и добавил: – Вы должны покинуть территорию, высадив мистера Уайта, ваш уровень допуска не подразумевает нахождение в здании.

Водитель кивнул, охранник снова отдал ему честь и отошёл в сторону. Надо же, они все, видимо, из спецслужб. АНБ или ЦРУ³? Пока что, впрочем, не столь важно. Сначала нужно разобраться, что за работа его ждёт. Артура вызвали слишком срочно, купили билет на самолёт, выделив всего два часа на сборы, и сообщили лишь, что это чрезвычайно важная для науки и безопасности задача, поэтому все детали он узнает на месте. Уайт раз десять задавал себе вопрос, почему он вообще согласился, почему отменил занятия в университете на три дня вперёд и почему побежал по первому зову правительства.

Возможно потому, что в душе любого мужчины, пусть даже он уже старик за шестьдесят, живёт юноша, подверженный зову приключений, мечтающий о том, что кто-то скажет ему что-то вроде «Ты – прирождённый джедай», или «Разве вы не получали письма из Хогвартса?». Чего бы ты ни добился в жизни, сколько бы ни повидал, какое бы признание ни приобрёл, ты всё равно хочешь чего-то большего, волшебного и неожиданного. Мечта стать частью Великого Дела живёт в душе каждого.

«Доктор Уайт, добрый день. Вас беспокоят из специальной комиссии ООН. Мы позвонили вам, чтобы вы помогли решить очень важную научную задачу, от которой может зависеть безопасность как США, так и всей планеты», – скажите честно, если бы вы услышали подобное по телефону, как бы поступили?

Артур решил, что это розыгрыш, и повесил трубку. Но всего через три минуты ему позвонил по мобильному президент университетского совета и попросил срочно перезвонить в ООН, продиктовав номер. Тут уже вероятность, что это пранк⁴, начала стремиться к нулю, и он перезвонил. Профессору стало весьма интересно, что же такого астробиолог может сделать для безопасности планеты. Однако, как выяснилось, нужно было лететь через полстраны, чтобы узнать это. В результате он плюнул на всё и полетел. А что ещё интересного может произойти с тобой в таком возрасте? Инсульт. Инфаркт. Поездка с внуками в Диснейленд. Пожалуй, всё.

Водитель подрулил к парадному входу, вышел, открыл Артуру дверь и выгрузил два его чемодана из багажника. Профессор вылез из машины, опираясь на открытую шофёром дверь и слегка кряхтя. Его суставы, ожидаемо, воспалились за время перелёта из Аризоны⁵ в Филадельфию и за последующее часовое путешествие в машине. Он расправил спину и плечи, слегка хрустнул шейным позвонком, а затем поправил очки на носу. После этого молча кивнул шофёру. Тот отдал честь, сел за руль и выехал. Ворота за ним закрылись.

– Простите, сэр, это точно здание ООН? – громко уточнил доктор Уайт у охранника, вернувшегося в тенёк под деревом возле ворот.

– Мы не в курсе, для нас это просто охраняемый объект, – лениво ответил тот.

Почему его вызвали именно сюда, а не в Нью-Йорк? Что за судьбоносную задачу предстоит решать в городке с населением менее пятидесяти тысяч человек? Почему охрана не в курсе того, что находится внутри здания? Почему они ведут себя как представители спецслужб? Слишком много разных «почему»… Артур прошёл ко входу, где, вполне ожидаемо, его уже встречал другой охранник, в чёрном костюме и в тёмных солнечных очках, прямо как в шпионских фильмах.

* * *

Кабинет, куда его проводили, вполне соответствовал внешнему облику здания. Он радовал глаз роскошной старинной отделкой дубом и красным деревом. Но при этом, судя по всему, был защищён от прослушивания и подглядывания: на окнах были установлены какие-то приборы, наличие которых Артур объяснил для себя защитой от электромагнитного сканирования, а затемнение стёкол в сочетании с зеркальным эффектом снаружи наводило на мысль о том, что кабинет отлично спрятан от посторонних взглядов. По углам стояли четыре рабочих стола. На трёх находились включённые ноутбуки, а на четвёртом виднелись хаотично разбросанные бумаги и папки. Царило тёплое желтоватое освещение, на окнах красовались тяжёлые тёмно-красные отдёрнутые шторы, у стен стояло несколько дубовых шкафов с книгами, а перед одним из столов располагалась оттоманка работы девятнадцатого века. Довершал картину овальный стол из красного дерева, человек на шесть-семь, в центре комнаты.

Сейчас за ним сидели трое. Слева, закинув ногу на ногу, разместился серьёзный чёрный мужчина лет пятидесяти, по ощущениям потомок выходцев из Кении с небольшой примесью североевропейской крови. В его волосах проглядывала седина, а под глазами пролегли лёгкие морщины, однако он был в хорошей физической форме и весьма высок, – около ста девяноста сантиметров. На нём был чёрный костюм, фиолетовая рубашка и весьма стильные туфли. Мужчина казался приятным, в меру щеголеватым. Справа, облокотившись на стол, обосновался полноватый тип в форме военного образца, но не армейской. Лет сорока, с намечающейся проплешиной, форма которой намекала на его немецкое или голландское происхождение, хотя было в нём и что-то от итальянца, этот мужчина производил противоположное коллеге впечатление, кроме того от него пахло чем-то ярким и неуместным. Напротив Артура находилась женщина, во внешнем облике которой угадывались черты североамериканских индейцев, возраста примерно лет тридцати пяти. Она была неприметной, не вызывающей никаких эмоций, словно серая офисная мышка. Мужчина в форме привстал и жестом пригласил профессора присоединиться. Артур, немного замешкавшись, подошёл к столу. Все смотрели на него, а он на них. Странные какие-то люди, совсем на представителей ООН не похожи. Тот же, напоминающий немца тип, протянул ему руку, и Уайт автоматически пожал её.

– Полковник Сэмюэл Джулиа́ни, ЦРУ, – представился мужчина. Артур подметил, что он угадал с итальянскими корнями, а вот выправка всё-таки вполне немецкая.

– Агент Джоанна Коллинс, Агентство Национальной Безопасности, – привстала женщина и тоже пожала ему руку, нависнув над столом.

Ну и ну. ЦРУ и АНБ, как он и думал. А кто же третий? По его опыту, когда оказывались замешаны спецслужбы такого уровня, связи с наукой не наблюдалось. Как будто значимые для неё события и такие люди словно материя и антиматерия отталкивали друг друга со страшной силой. Всё, чего касалось АНБ или ЦРУ, было связано, скорее, с военной и технологической областями, а чистая наука не входила в зону их интересов. Возможно, они впервые видят перед собой учёного. Уж он-то точно первый раз сидит за столом с агентами спецслужб, и первый раз за его более чем сорокалетнюю научную деятельность им от него что-то нужно.

– Ричард Хейз, НАСА, – встав, протянул руку темнокожий мужчина.

Надо же, НАСА. Единственное, что как-то связано с его деятельностью. Но пока непонятно, как именно. Ведь всё происходит под патронажем ООН. Что может объединять дипломатическую международную структуру, космическое агентство, астробиолога и американские спецслужбы?

– Доктор Артур Уайт, Аризонский университет, – представился он. Агент ЦРУ кисло улыбнулся. Конечно, было очевидно, что собравшиеся знают, кто он, но привычка есть привычка.

– Присаживайтесь, пожалуйста, доктор Уайт, перейдём сразу к делу. Мы очень благодарны вам за то, что вы приняли наше приглашение и выделили время для перелёта в другую часть страны. Однако, к сожалению, для того, чтобы мы могли продолжить разговор, вы должны подписать документы о неразглашении. Данные, которые мы вам предоставим, относятся к самой закрытой информации в США, – сообщил Джулиани, садясь напротив него, после чего аккуратно пододвинул к профессору небольшую папочку с печатями Госдепартамента. – Если вы согласны, подпишите, пожалуйста, четыре экземпляра. Один пойдет в ЦРУ, один – нашим коллегам в АНБ, – он указал на агента Коллинс, и та кивнула, – ещё один отправится в ООН, а последний – в НАСА.

Артур достал из кармана платок, снял очки и протёр их. Потом неспешно водрузил обратно на нос, сложил платок и убрал его в карман. Мелькнула мысль, что он забыл расчесаться, и седые волосы, которые Уайт не стриг уже месяца четыре, после длинного перелёта наверняка выглядели неухоженными. Мысль мелькнула, а потому астробиолог на всякий случай рукой разгладил шевелюру. Только после этого он раскрыл папку. Четыре одинаковых листочка, на каждом из которых был длинный текст, а внизу напечатаны его имя и строка для подписи. В заголовке значилось: «Соглашение о неразглашении любой информации, полученной в рамках операции "Мыльный Пузырь" или же любых выводов и материалов, созданных в процессе работы в рамках данной операции». Какое нелепое название. Это тебе совсем не «Буря в пустыне»⁶. Интересно, как связаны наука и какая-то спецоперация? И какое отношение к ней имеют ООН и НАСА? Артур начал было читать напечатанный мелкими буквами огромный, отдающий жуткой бюрократией текст, но глаза сразу же начали болеть.

– Доктор Уайт, это стандартный договор с общей формулировкой. Нарушение соглашения подразумевает осуждение по статье «Государственная измена», как и положено в таких случаях, – уточнила агент Джоанна Коллинс, заметив его потуги. – Можете смело подписывать, документы не содержат ничего противозаконного.

– Вы знаете, уважаемые господа, – Артур аккуратно сложил бумаги стопкой в папке и прикрыл её, – я много лет сотрудничал с правительством, в основном по вопросам консультационного или образовательного характера, но ещё никогда мне не предлагали подписать соглашение, из-за которого я могу стать преступником, если случайно где-то что-то скажу или предположу. Поймите, как учёный, я часто пишу научные статьи, а основа любой науки в том, что мы раскрываем секреты. Если я буду знать что-то, о чём не смогу написать, то я автоматически должен буду свернуть любую публичную деятельность в направлении, в котором спокойно мог работать до того момента, как подписал эти бумажки. И раз уж я вам понадобился, вполне может так быть, что я уже достиг какого-то прогресса в интересующем вас предмете. Так что же, мне ради какой-то неизвестной истории, отказываться от возможности быть учёным? А что я скажу студентам? Чему мне их учить, как смотреть им в глаза, если я буду вынужден всю жизнь обходить стороной нечто столь важное?

Ричард Хейз серьёзно посмотрел на него, а затем медленно и тихо произнёс:

– Доктор Уайт, позвольте мне вам кое-что сообщить. Уверяю, вы ещё никогда не участвовали ни в чём подобном. Равно как и остальные здесь присутствующие. Ситуация, вынудившая вызвать вас в столь сжатые сроки, мягко говоря, уникальна. Однако, к сожалению, бюрократии избежать не удаётся ни нам, ни вам. Хочу вас заверить, что эти формальности отделяют вас от самых интересных событий в вашей жизни. Узнав то, во что мы собираемся вас посвятить, вы согласились бы на риск и ограничения, не думая ни секунды, но из-за определённых протоколов мы просто не имеем права сделать это без вашей подписи. Вам стоит знать: требовалось очень быстро найти специалиста вашего уровня, и, слава богу, что вы – уникальный и практически единственный в своем роде астрофизик и астробиолог. Нам повезло, ведь если бы таких профессионалов, как вы, было много, мы рисковали бы погрязнуть в долгих разбирательствах с критериями отбора, проверкой надёжности и прочими вечными спутниками прогресса. Так что это огромное счастье для нас, что вы специализируетесь по двум дисциплинам одновременно. Есть и другие учёные, но нам необходим кто-то, обладающий уникальным видением. Поэтому именно вы сидите сейчас здесь. Вам тоже повезло, ведь я уверен, что вы – настоящий фанатик, человек, который женат на науке, который никогда не останавливается и который никогда не позволил бы себе пройти мимо подобной задачи, – Хейз сделал небольшую паузу, наблюдая за лицом Артура, и оценивая произведённое впечатление. – Мне разрешено добавить к ранее сказанному ещё только одно слово, после которого вы должны либо подписать бумаги, либо мы извинимся за потраченное вами время, проводим вас обратно до аэропорта и посадим на рейс до Тусона⁷.

Артур замялся. Речь представителя НАСА была впечатляющей, хотя в той части, где тот назвал его уникальным и лучшим специалистом, сам профессор не был бы так категоричен. Доктор Уайт мог с ходу назвать им десяток фамилий людей, в основном из США, но также из Великобритании, Японии, Италии и Австралии, которые не хуже, чем он, разбирались в астробиологии и астрофизике. Особенно в последней. Видимо, у них действительно оставалось мало времени на поиски, а Аризонский университет, где он работал – один из крупнейших в стране с уклоном в астрофизику и с собственной программой по астробиологии. Возможно, поэтому спецслужбы и выбрали именно его. Ну, или он единственный, кто согласился полететь. Так что может быть, что его уникальность заключается в наивности. Но всё же, раз уж приехал…

– Какое же это слово? – спросил он нерешительно.

– Марс, – ответил Хейз.

Часть 1. Мыльный пузырь

Глава 1. Дмитрий Волков

Красная планета заслонила собой всё пространство в иллюминаторе, а отблеск её свечения окрасил кают-компанию «Одиссея» в бледно-розовые тона. Сквозь толстое стекло было видно, как внизу величественно проплывал гигантский вулкан, покрытый серым льдом – замёрзшим углекислым газом. От его вершины вниз стелились редкие облака, состоящие, видимо вовсе не из водяного пара. Казалось, будто это пена, лениво ползущая к основанию. К слову, основание было по площади примерно равно Великобритании, а в отлично видной из космоса кальдере⁸ поместилась бы вся невероятно разросшаяся за последние годы Москва. Такое увидеть можно лишь отсюда. И больше, в последующие три года, им такого не видать. Ведь уже завтра они окажутся внизу, в долине Маринер⁹, и расстояние скроет от них этого колосса. Да и в принципе ничто не заменит возможность обозревать мир из космоса. Картина завораживала, напоминала кадры из фантастических фильмов, и Диме было интересно, как она отозвалась в Её душе. Может у неё всплывёт ассоциация со священной горой Фудзи? Или для неё гора останется просто серо-красной сопкой, торчащей над рыжей пылью, покрывающей мёртвую планету? Каждый по-своему ощущал момент, когда после годового полёта, они заняли положение на стабильной орбите Марса и приготовились к спуску.

– Ми́чико, посмотри, внизу отлично виден Олимп и облака вокруг него! – Дима ткнул рукой в стекло, и оттолкнулся от стены, чтобы уступить ей место. Толчок получился сильнее, чем прогнозировался, и пилот, случайно придав себе избыточный момент импульса¹⁰ в невесомости, начал медленно вращаться в воздухе, нелепо перебирая руками, в надежде схватиться за что-нибудь. Хорошо хоть, что Мичико, не обратила внимание на его акробатический этюд, прильнув к сравнительно небольшому окошку.

– Дима, вот ты даёшь! Мы уже год в космосе, отчего ты такой неуклюжий? – засмеялся Кристоф. Его английский был одним из самых сложных для Димы, и то, как он произносил его имя, с ударением на последний слог, всё время напоминало о трёх мушкетерах Александра Дюма. Следовало признать, Кристоф Ламбер и сам выглядел как Арамис, только с современной короткой причёской – красивый мужчина, хорошо сложенный, с ростом под сто восемьдесят сантиметров, с белоснежной улыбкой и глазами кофейного цвета. Его образ не портила, а скорее дополняла родинка на левой щеке. Типичный француз-шатен, который не мог не нравиться людям. И он нравился всем, и Диме, в целом, тоже. Когда Кристоф улыбался, возникало желание улыбнуться в ответ, даже если он в этот момент подкалывал тебя. И нужно сказать, что Ламбер стал слишком часто это делать, даже по таким незначительным поводам, особенно в присутствии Мичико. Хотя сам никак не проявлял к ней какого-либо интереса или влечения. Складывалось впечатление, что он просто невзлюбил русского космонавта, причём к концу полёта антипатия возросла. А за что – поди ты разберись. Так как нужно отвечать в подобном случае?

– Крис, ну что я могу сказать в своё оправдание? – улыбнулся Дима, схватившись за поручень, и уставился на привлекательные азиатские формы японской девушки, смотрящей в иллюминатор. – Такой вот я акробат. После приземления обещаю так больше не делать.

Неделю корабль летел в режиме переменного ускорения и маневрирования, то развернувшись задом вперёд и сбрасывая скорость, то вновь крутясь и набирая её. Они с Кингом, как пилоты, почти всё время торчали в кабине. Конечно же, пилотами их можно было назвать только формально: всю работу по управлению двигателями делал автомат. У пилота космического корабля нет штурвала и нет никакой возможности изменить курс, ведь любое неловкое ускорение на миллисекунду привело бы их к катастрофе. Импульсы от требуемых в данный момент маневровых двигателей могли быть осуществлены только программой. Только вот этих программ было много. Каждая выдавала расчёт траектории с какой-то погрешностью, и роль пилота заключалась в переключении программ. На МКС такую функцию выполнял Центр Управления Полёта, а здесь связь с Землёй осуществлялась с непозволительной задержкой. Кроме того, не было никаких спутников и триангуляций координат, так что вся надежда только на пилота.

И вот, когда пару дней перед тобой на экранах роятся какие-то кривые мигающие индикаторы, показатели эксцентриситета¹¹, полуосей и наклонения орбиты, прогнозы, сверка с положением относительно базисных точек, в роли которых выступали Солнце и ряд ярких звёзд, ты выпадаешь из реальности. Постепенно теряешь ощущение того, где верх, где низ и куда ты вообще летишь. Ведь при торможении ты движешься соплами вперёд, а ощущение складывается, что на самом деле корабль взлетает, только почему-то Марс тебя догоняет. Тяга и маневровые движки воротили желудки при частой смене режимов, а кориолисова сила¹² выбивала вестибулярный аппарат из колеи. Простительно ли после такого выглядеть дураком?

Если бы только Крис понимал, какие этюды они исполняли на скорости в несколько километров в секунду, чтобы, пролетев десятки миллионов километров от дома, точно вписаться в расчётную орбиту. Хотя, к чести математиков и программистов, оставшихся дома, все программы отработали великолепно, и пилотам так и не пришлось принимать трудных решений, но волнение было, и ещё какое. Никогда человек не забирался так далеко от дома. Для сравнения, полёт был подобен запуску кусочка сахара из Москвы с попаданием точно в чашку кофе в Нью-Йорке. Да так, чтобы не расплескать.

– Мальчики, как подумаю, что завтра мы уже будем на поверхности, так сразу становится даже немного страшно… – Мичико застыла на месте, заворожённо глядя вниз в иллюминатор. В принципе, в условиях невесомости верха и низа как таковых не было, хотя конструкция корабля предполагала, что верх ориентирован на нос корабля. Но это актуально при ускорении или же при полёте в бескрайнем космосе, когда нет никаких ориентиров вокруг. Сейчас же, когда снаружи виднелась планета, мозг поневоле делил пространство на низ и верх не по принципу того, где располагаются пол и потолок, а по тому, где находятся Марс и Солнце. Родная звезда колыбели человечества оказалась сейчас с другой стороны корабля, активно подзаряжая его электроэнергией. Визуально, Солнце было раза в полтора меньше размером, чем на Земле, но всё ещё весьма яркое ввиду отсутствия атмосферы, поэтому иллюминатор с солнечной стороны автоматически закрылся плотной затемняющей шторкой.

В комнату отдыха из люка в потолке, вдоль лестницы, головой вниз вплыл Айзек Кинг. Из-за своего роста он постоянно двигался медленно, словно боясь что-то зацепить. Но медлительным Айк не был. Просто, как и все высокие и сильные люди, не считал нужным суетиться и что-то изображать. Грация пантеры перед прыжком – он спокойно шагал на Земле, спокойно плавал в космосе, избегая резких движений, однако в нём чувствовалась мощь, которую лучше не будить. Перевернувшись в воздухе и заняв позицию «ногами вниз», Айк как-то натужно улыбнулся всем присутствующим в кают-компании своими серо-голубыми глазами. Волновался. Конечно же, волновались все, а не он один. Но американца официально назначили капитаном миссии вплоть до приземления. Официально, потому что в течение всего полёта не было никаких задач, которые требовали бы принятия решений, кроме раздачи дежурств. Самой важной его роль будет при посадке, что накладывало на его волнение особый отпечаток личной ответственности.

Однако, после посадки Айк сможет расслабиться, ведь его полномочия иссякнут. В своё время, при согласовании деталей миссии, политики с толстыми животами сломали немало копий в попытке решить, кто будет главным в колонии. Ни американцы, ни русские, ни китайцы не были готовы видеть во главе кого-то, кроме себя. Поэтому идея назначить главным француза, предложенная кем-то в пылу споров, выглядела как устраивающая всех. В итоге завтра, после посадки, именно Кристоф станет главным. Интересно, приведёт ли это к ещё большему ухудшению их отношений?

Дима помнил, как ему объясняли диспозицию. Один из друзей, причастный к программе колонизации, как-то после тренировки в спортзале, сидя в сауне, поведал ему, что, якобы, после назначения Кристофа Ламбера на должность главы поселения, американцы тайно договорились с русскими и китайцами, чтобы Кинг, который имел опыт полётов в космосе больше, чем у Димы, стал капитаном, Дима – его замом, а Чжоу Шан, китайский тайконавт¹³ – заместителем Кристофа Ламбера. Россия всегда славилась некой расхлябанностью. Страна, в которой больше всего секретов, по факту ни для кого не являющихся тайной. На вопрос Димы, в чём тут секретность, был дан простой ответ: так они оставили без шансов участников из других стран, зато всё прошло почти без споров. И возразить, в целом, оказалось нечего. Как-то договорились, как-то всех всё устроило.

– Развлекаетесь? Дима, ты проверил модули? – и по голосу Кинга было слышно, что он сильно нервничал. Да, Айк, завтрашний день определит успех миссии, и именно ты будешь отвечать перед всем человечеством за возможную неудачу. Дима вовсе не хотел бы быть на его месте, ему и своих переживаний хватало с лихвой.

– Айк, расслабься, я свою работу закончил вчера. Не выявил ничего нового с момента начала торможения. Ты, впрочем, можешь увидеть мой отчёт в почте. Сейчас Мари и Шан проверяют второй раз. Ну, а потом Джесс пробежится после нас, она самая внимательная, – Дима оттолкнулся и, глядя на Айзека, не торопясь проплыл мимо Мичико Комацу, что позволило ему как бы ненароком задеть девушку. Приятное ощущение. И Крис не докопается – он как раз хихикал, что-то разглядывая на своём планшете.

– Вечно вы всё на Джессику сваливаете, – пробубнил Айк, пролетая мимо стола к иллюминатору, возле которого Мичико всё ещё пялилась на марсианские пейзажи. – Дима, ты, между прочим, пока ещё второй человек на корабле, и последним в проверке должен быть ты, так что иди и проверь за собой и за всеми ещё раз. Я мог бы сделать это и сам, но ведь я – биоинженер, а ты – инженер топливных систем и двигателей и более компетентен в этих вопросах. Так что составь компанию Джесс, пожалуйста. – Он повернулся к японке, и спросил уже у неё, – Мичико, всё любуешься Марсом?

Та показала ему вниз и тихо сказала: «Олимп». Дима это скорее понял, чем услышал, потому что как раз тогда Крис довольно громко позвал её, показывая что-то на планшете, так что Мичико, бросив и Айка, и иллюминатор, поплыла к нему.

Айзек прильнул к окошку и замер, разглядывая уходящую за горизонт вершину Олимпа – высочайшую гору в Солнечной системе. В отличие от маленькой девушки, американский гигант закрывал собой иллюминатор целиком, и розовые тона кают-компании уступили место обычным тёплым жёлтым оттенкам искусственного освещения. Лишь светлые с рыжим оттенком волосы Айка казались слегка красноватыми в свете Марса, добавляя в образ капитана нечто дьявольское.

Дима вздохнул, глядя на весёлых Мичико и Криса, и подумал, что они слишком уж хорошо смотрятся рядом. Девушка была ниже француза сантиметров на пятнадцать, с длинным чёрными волосами, в космосе обычно заколотыми на макушке, с длинными ногами и очень тонкой талией, придающей её японской фигуре немыслимое очарование, подчёркивая и делая притягательными бёдра и грудь. Когда она улыбалась, на её щеках появлялись ямочки, у Мичико были большие глаза и алые губы, и Крис часто заставлял её улыбаться. Смотрелась бы она столь же хорошо с ним? С его светло-русыми волосами, веснушками и немного оттопыренными ушами? Да, он был выше француза, но немного, сантиметров на пять. Да, он был мускулистее, всё же армейская подготовка давала о себе знать. Да, его глаза, доставшиеся от отца, были голубыми, но со славянской простотой, в них не было какой-то притягательности. И в целом он выглядел как типичный Алёша Попович из мультфильма, а будь вы очаровательной девушкой, кого бы вы выбрали – Алёшу Поповича или Арамиса? Дима повторно вздохнул, нацепил наушник на правое ухо и набрал на планшете Мари. Приятно было осознавать, что в космосе, конечно же только в пределах корабля, отлично ловил вай-фай. И интернет у них был, только с огромной задержкой. Можно было скачивать файлы, даже когда Земля не была в прямой видимости и находилась, например, за Солнцем, – для этого за год до миссии НАСА расположила ретрансляционный модуль связи в пятой точке Лагранжа¹⁴ на орбите Марса, отстающей от планеты во вращении на шестьдесят градусов. Сейчас задержка составляла более четверти часа. Мощность сигнала была вполне достаточная для передачи и видео, и речи, но ресурсы, которые при этом тратились, лучше было бы не транжирить. В общении с Землей использовались текстовые новости и сухие цифры. В общем, свежие сезоны сериалов ждут их дома по возвращению, а вот внутренние коммуникации давно стали удобнее, чем старинное радио: доступны хоть звонки, хоть видеосвязь, хоть рабочие чаты. И у каждого был удобный складной неубиваемый планшет с обилием функций, что Волкова всегда восхищало.

– Да, Дима, мы как раз заканчиваем. Хорошо, что проверили. У третьего модуля третий маневровый странные отклики давал при тестах платы. Перепрошили, – раздался голос немки в наушнике.

– У третьего третий. Проверьте четвёртый у четвёртого ещё, – пошутил Дима и задумался. Это он должен был заметить. Чертовщина. Слишком много думает о Мичико и мало о работе. Так и до аварии недалеко. На третьем модуле будут спускаться Кристоф и Рашми Патил, индийская девушка, восьмой и последний член экипажа, составленного из представителей держав-участниц программы колонизации.

Сейчас Рашми занималась приготовлением корабля к консервации и длительному маневрированию. Именно «Одиссей» обеспечит связь с Землёй, выступит резервной точкой отступления. Для последней задачи первый модуль, пилотируемый Айзеком и Мичико, и второй модуль, с Димой и Мари, были оборудованы взлётными движками. Любой из них, после сброса груза, способен вывести обратно на орбиту всех восьмерых членов экипажа.

Третий и четвёртый модули несут больше груза и меньше топлива и не предназначены для обратного полёта. Для них завтрашняя посадка – билет в один конец. На этих модулях было всего по три маневровых и не было четвёртого, взлётного двигателя. Конечно же, Мари поняла, что он всё знает, и восприняла его слова как шутку. А год, проведённый вместе, так же ясно дал ей понять, что за шуткой он спрятал нервозность и чувство вины. Поэтому никто не стал развивать тему.

– Понятно, – ответила она, – в общем, я сейчас вызову Джесс, и она ещё контрольную проверку сделает. В назначенное время всё пройдёт гладко, я уверена!

– Не надо её вызывать, я сам позову. Айк попросил, чтобы мы вместе проверили, – Дима сделал акцент на «попросил», всячески демонстрируя, что Кинг, хоть и капитан, не приказывает ему, а именно просит.

– Хорошо, давайте, – Мари разорвала связь и, видимо, вернулась к работе.

Джессика как раз закончила помогать Рашми и попросила разрешения сначала перекусить. Дима не возражал, ведь если она просит перекусить, значит надо перекусить. Обычно Хилл готова пахать как бык. И раз сейчас ей нужен перерыв, то лучше не спорить. Иначе она будет злая, уставшая и невнимательная, а ему вовсе не хотелось ещё одного инцидента, вроде отказа маневрового, тем более на модуле, который не управляется профессиональным пилотом вроде него или Айка. Так что проверить надо всё максимально внимательно.

* * *

За минут двадцать, пока Джессика обедала, он тоже решил привести мысли в порядок. Однако, в кают-компании это было непросто. А всё из-за этих Мичико и Кристофа, которые о чём-то мило шептались, глядя в планшет француза. Вряд ли разговор был профессиональным, ведь то и дело раздавался их смех. Француз панибратски приобнял девушку, а та как будто совсем не возражала. Эх, вот же чёрт. Восемь человек. Четыре мужчины и четыре женщины. И та девушка, которая ему понравилась уже на второй неделе полёта, явно не разделяла его чувства. Хотелось ненавидеть Кристофа, но, если не считать постоянных подколов, француз был отличным и весьма харизматичным парнем, достойным будущим руководителем.