Kitobni o'qish: «Улыбка сорвиголовы»
Глава 1
Денни останавливает ветряк
Никто не замечал Денни Кадигана до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет. Он рос неповоротливым, упитанным, добродушным мальчиком с сонными черными глазами. Но в тот ветреный мартовский день, когда Денни как раз отметил день рождения, длинная веревка, с помощью которой запускался и останавливался ветряк, оборвалась у самого колеса, где она была закреплена, и, пролетев над головой школьной учительницы, заставила бедную женщину завизжать от страха.
Ломая руки, учительница отбежала в сторону, стараясь понять, что произошло. На ее глазах бешеный порыв ветра ударил по лопастям и колесо превратилось в серый диск, настолько быстро оно вращалось.
Но это еще не все. Ведь учительница направлялась к ветряку, чтобы остановить его, поскольку резервуар, предназначенный для удовлетворения школьных нужд (как жаждущих детей, так и лошадей, на которых они приезжали за много миль), заполнился до краев, а дренажная труба, отводившая избыток воды, извергала настоящую реку и превращала площадку перед школой в болото.
Учительница пришла в ужас. Такое болото означало, что дети еще много дней подряд будут носить на ногах грязь в здание школы. А мокрая обувь непременно повлечет за собой простуды, насморки, распухшие красные носы, затуманенные глаза и еще более затуманенные мозги.
И сколько еще предстоит сделать, чтобы все исправить! Что скажут попечители в конце весеннего семестра? Как она объяснит им, что все это из-за лужи перед школой, которая образовалась потому, что лопнула веревка, которая…
Ни одному нормальному мужчине не пришло бы в голову строить такие длинные цепочки причин и следствий; на это способна только женщина, с присущим ей тактом, ну и… интуицией!
Так думала встревоженная мисс Софи Престон, глядя на то, как колесо покачивается и стонет под ударами штормового ветра, а плунжер ходит вверх-вниз, каждый раз выталкивая воду из насоса. Вода поступала в резервуар быстрее, чем успевала стечь через дренажную трубу. И вот уже множество маленьких ручейков побежало по стенке бака.
Мисс Престон в отчаянии бросилась назад к школе.
– О Боже! – закричала она. – Кто может остановить ветряк? Его понесло! Веревка лопнула!
Все дети бросились на улицу. Ведь, если они правильно поняли учительницу, ветряк сейчас удалялся от школы гигантскими шагами. Затем они собрались широким полукругом вокруг четырех железных опор и, запрокинув головы, следили за мелькавшим колесом. В этом не было ничего нового. Каждый из них уже видел раньше раскрутившиеся ветряки, но истерика учительницы оказалась весьма заразительной. Дети глазели на колесо и перешептывались. Кроме того, ничто так не приводит в замешательство и не лишает спокойствия, как штормовой ветер, а над их головами клочья облаков бешено неслись по небу. И когда один из восьмиклассников закричал: «Посмотрите на Денни Кадигана!», то его едва смогли услышать из-за рева ветра.
Затем дети увидели, что Денни Кадиган медленно взбирается по длинной лестнице, его маленькое толстое тело раскачивалось из стороны в сторону. Он не спешил – поднимался очень медленно, делая по одному шагу, твердо вставая обеими ногами на ступеньку, прежде чем ступить на следующую. Учительница заметила мальчика, когда тот уже взобрался достаточно высоко, и закричала от страха. Особенно ее ужаснуло, что Денни держался одной рукой, хотя ветер сильно раскачивал лестницу, и успокаивающе махал второй.
– Не надо его звать, а то он испугается, – сказал один из подростков. – Денни никогда не ошибается. Он просто играет.
– Он никогда не играет! – прокричала учительница. – О Боже, о чем только думает этот ребенок!
Обычно во время обеденного перерыва или перемен Денни сидел в тени дерева возле школы или, прислонившись к стене здания, предавался мечтам, прикрыв свои большие ленивые черные глаза. Даже спорт его не слишком привлекал. Он предпочитал грезить наяву, дремать или наблюдать за другими. Им никогда не интересовались школьные хулиганы, так как считалось, что такой увалень не станет защищаться и не ввяжется в драку, даже если его прижать. Денни был просто трутнем в улье. Когда-нибудь его ужалит рабочая пчела, но до сегодняшнего дня его считали слишком ничтожным, чтобы замечать. На него не обращала внимания даже нервная учительница, так как Денни не получал ни очень плохих, ни очень хороших отметок. Он никогда не злился, но никогда и не улыбался, его глаза не искрились весельем. Про него можно было сказать: ни то ни се. Но сейчас мальчик карабкался по лестнице. Что это могло значить?
Зрители решили, что у него есть определенная цель, а он тем временем одолел уже половину пути и лез все выше и выше к платформе, над которой крутилось и лязгало колесо.
– Поднимитесь и снимите его! Быстрей! Быстрей! – вопила Софи Престон. – Он упадет! Он разобьется!
Самый старший мальчик в школе вызвался добровольцем и уже поднялся на дюжину ступенек, когда мощный порыв ветра, налетев, с силой ударил его и швырнул в сторону. Взглянув вверх, мальчик закричал от страха, увидев, как под ногами Денни проломилась изношенная ступенька. Бедняга повис на руках и раскачивался, словно флаг в День независимости. Для героя-спасателя это оказалось чересчур. Он не стал дожидаться, когда Денни снова станет ногами на лестницу, и поспешил вниз, к твердой почве, чувствуя, что у него сосет под ложечкой. Уже с земли подросток заметил, как Денни исчез в люке и выбрался на продуваемую всеми ветрами платформу.
Тут ветер изменил направление и принялся раскачивать вращающееся колесо. Крылья проносились над самой головой Денни. Софи Престон охнула и закрыла руками лицо.
– С ним все в порядке! Смотрите! – прокричала учительнице одна из девочек.
Мисс Престон глянула вверх и увидела, что Денни уже выпрямился на платформе. Больше того, он дотянулся до лопасти и вцепился в нее изо всех сил.
– Спускайся! – хором в двадцать голосов закричали дети, но слова поглотил рев ветра, а до Денни донесся только невнятный гул. Вместо ответа он подошел к краю платформы и помахал товарищам рукой.
Тут мисс Престон упала в обморок. Но она мало кого интересовала. Ученики были слишком увлечены наблюдением за Денни, чья плотная фигурка еще больше приближалась к краю платформы, чтобы создать необходимый рычаг. Наконец ветер на мгновение стих, колесо повернулось в обратную сторону и Денни, изловчившись, немедленно привязал его к лопасти оборванным куском веревки.
Когда мисс Престон пришла в себя, он уже стоял на земле. Теперь на мальчика смотрели другими глазами.
– Ты испугался? – спросил кто-то чуть позже.
– Испугался? – повторил Денни, и его сонные глаза чуть просветлели. – Я не знаю…
«Он не знает, что значит пугаться, – заметил один ковбой, прослышав про эту историю. – Малыш станет кем-то или никем!»
Мисс Престон пыталась добиться от юного героя большего, но все ее старания пропали втуне. В ответ на похвалу он озадаченно посмотрел на учительницу и покачал головой.
– Это было довольно забавно, – вот так оценил Денни свое приключение.
В следующие два года он не изменял прежним привычкам. А потом один восьмиклассник решил испытать защитные способности Денни Кадигана. Все началось с простой шутки в виде кнопок, положенных на стул. Хотя мальчик, усевшись на них, резко вскочил, но при этом не издал ни звука. Он просто вытащил кнопки из штанов и сложил в карман.
Денни ничего не сказал, не задавал ни одного вопроса, и задира стал еще более дерзким и высокомерным. На следующий день он заявил Кадигану:
– Хочешь знать, кто подложил тебе кнопки? Так вот, это сделал я.
– Да? – пробормотал Денни и ударил своего обидчика по носу.
Есть нечто обескураживающее в том, как ведет себя нос после удара. Он наполняет глаза слезами, распухает, и, если из него течет струйка крови, люди со слабыми нервами весьма пугаются. Отскочив назад, хулиган провел под носом указательным пальцем, и тот сразу окрасился кровью. После этого он уже был готов отменить драку. Но Денни Кадиган только начал.
Раньше он никогда не дрался, но, стоя рядом, своими ничего не выражавшими черными глазами видел множество ужасных стычек. Сейчас его глаза светились и сверкали. Денни мягко шагнул вперед, вытянув левую руку. Так всегда делали лучшие боксеры школы в начале схватки. Он влепил левый кулак задире в живот и затем врезал правой точно в подбородок.
Старшеклассник упал и захныкал:
– Хватит.
Денни Кадиган ударил его по лицу и вывернул за спину руку поверженного. В таком захвате даже очень сильный человек беспомощен. Чем больше обидчик сопротивлялся, тем сильнее ему выворачивали руку. А затем рука Кадигана нырнула в карман и начала что-то быстро вдавливать в зад лежавшего на животе драчуна. Раздались крики, перешедшие в дикие, душераздирающие вопли. Полдюжины мальчиков оттащили Денни. Потом оказалось, что он воткнул вчерашние кнопки глубоко в тело незадачливой жертвы.
Учительница не могла поверить в это до тех пор, пока не увидела кровь, испачкавшую костюм неудачника. Тогда она посадила Денни рядом для долгого и серьезного разговора.
– Не понимаю, – ответил ей Кадиган. – Он подложил мне кнопки, когда я этого не видел. Я воткнул в него их, когда он знал, на что шел. Разве что-то неправильно?
Это оказалась первая и последняя драка Денни Кадигана за десять лет учебы. Все эти годы он не покидал родного города. Но невзирая на мягкость его характера, молва бежала впереди и предупреждала несведущих чужаков об опасности, скрывавшейся под незлобивой внешностью.
До того как Денни пошел двадцать второй год, ветряк и та драка были самыми яркими событиями в его жизни, за исключением смерти родителей. Что касается смерти отца, то она, похоже, не слишком подействовала на Денни. Его видели возле могилы в дорожном костюме, когда он прискакал с расположенного неподалеку ранчо, где работал в последние годы. Теперь он вырос и превратился в крепкого парня чуть выше среднего роста, с широкими плечами, круглым лицом и глазами, которые на одних смотрели безразлично, на других – грустно.
– У него нет сердца, – заметил хозяин ранчо, где работал Денни. – Когда я сообщил ему, что его отец умер, он только что-то пробормотал и продолжал поедать свой обед. Вот каков Денни Кадиган!
Два года спустя умерла мать. Но теперь все было иначе. Денни приехал и сидел возле ее тела сутки до тех пор, пока не вошел доктор и не приподнял его голову, чтобы заглянуть в его пустые, ничего не выражавшие глаза.
– Тебе лучше пойти поспать, – посоветовал доктор. – Ты ничем не можешь здесь помочь, мой мальчик.
Денни Кадиган молча вышел из комнаты, но спать не лег. И когда усопшую похоронили на кладбище в тени вязов, он стоял возле могилы и невидящий взгляд его тупо скользил по окружавшему пространству. Денни оставался там еще долго после того, как закрыли гроб, насыпали могильный холм и небольшая группа плакальщиков рассеялась. Говорили, что он простоял там весь день и только ночью вернулся на ранчо.
После этого местные жители изменили свое мнение о Кадигане.
– Что-то в нем все-таки есть, – решили они.
Это была скрытая чистота, нечто утонченное под внешним безразличием и неповоротливостью.
Но как раз тогда, когда они вознамерились принять Кадигана в свои ряды, Денни, похоже, обнаружил, что больше не нуждается в их компании. Через два дня после похорон он попросил расчет, сел на лошадь и уехал на север.
Глава 2
На ранчо Кэрби
Кадиган ехал все дальше на север, пока наконец не заметил ковбоя, пытавшегося удержаться на спине пегого мустанга, который подпрыгивал, извивался в воздухе и снова приземлялся на четыре ноги, отвратительно взбрасывая круп. После третьего прыжка ковбой оказался в пыли корраля, и мустанг, повернувшись, бросился к нему, стараясь укусить своего противника. Кадиган остановил лошадь у изгороди и наблюдал за попыткой и неудачей следующего героя. Затем, пока остальные стояли, чертыхаясь и не выражая стремления повторить сомнительный эксперимент обуздания строптивого животного, Кадиган спросил мужчину, который казался здесь главным:
– У вас не найдется для меня работы?
Хозяин ранчо повернулся и, увидев перед собой лоснящуюся физиономию и кроткие черные глаза, расстроенно отмахнулся:
– У меня нет работы для тебя, сынок! Нам не нужны здесь мальчики. У нас мужские дела. – Человек отвернулся и в сердцах добавил: – Разве что ты сумеешь объездить этого пестрого дьявола!
Когда он снова оглянулся, Денни уже бросил поводья, слез со своей лошади и перебрался через изгородь.
За первые десять минут мустанг трижды сбрасывал Кадигана. Один раз даже перекинул через изгородь. Дважды он избежал копыт и зубов лошади, успевая откатиться под ограду. Наконец Денни сделал четвертую попытку и прилип к седлу, как бечевка к пакету. Пегий был укрощен!
Итак, Кадиган получил работу. Хотя и дали ему ее весьма неохотно. Хозяин ранчо Том Кэрби заявил при этом:
– Эта страна не для парней с нежными руками или слишком чистой совестью.
В недалеком будущем предстояла война между теми, кто разводил коров, и теми, кто разводил овец. И когда Кадигана спросили, не хочет ли он поразмяться, то Денни ответил, что ничего не имеет против овцеводов.
– Он не боец, – сказал Кэрби своим парням. – Он рассуждает как самый завзятый миротворец. С другой стороны, мы видели, что он вытворяет в седле, и, полагаю, сможем его использовать некоторое время. Только обращайтесь с ним полегче, ребята. Он будет выполнять поручения по хозяйству, пока вы заняты настоящим делом.
Таким образом, на ранчо Кэрби Кадиган оказался на подсобных работах. Ему доверяли колоть дрова, доить коров, готовить корм (грязная работа с ножом для сена), а также любое другое дело, требовавшее скорее хорошего настроения и терпения, чем ума или храбрости. И все, чем занимался на ранчо Кадиган, шло путем.
Это была большая страна огромных гор и высоких сосновых лесов. Скот выращивали здесь крепким. Лошади, привязанные к лассо, весили около тысячи фунтов и могли тянуть плуг, а само лассо имело длину футов шестьдесят. Как оно отличается от легкого тридцатипятифутового лассо, что используется жителями юго-запада! И мужчины на ранчо Кэрби были большими и сильными, под стать своему краю. Следует сказать, что их уже не раз проверяли в деле, и они хорошо знали возможности друг друга. Мир здесь чем-то напоминал отложенную битву.
Что касается Кадигана, то на него не обращали внимания. А если и обращали, то только чтобы поворчать на него, бросить презрительное слово, больше для того, чтобы спустить пар. Денни не возражал, когда с ним разговаривали свысока. Поэтому и ссор не наблюдалось. Никому и в голову не приходило, какая суета может возникнуть из-за него, пока на ранчо не появился Билл Ланкастер и резко не ускорил события.
Он приехал к Кэрби и попросил работу. Кэрби вел себя очень вежливо, поскольку все знали, что с Биллом Ланкастером нужно разговаривать очень вежливо.
– Конечно, – кивнул Кэрби. – Я очень рад, что ты приехал. Столько волков развелось в округе! Их просто необходимо перестрелять.
Такой ответ Ланкастер принял с широкой ухмылкой и поехал на ранчо рядом с мистером Томасом Кэрби, радуясь, что в мире есть еще что-то приятное, например Билла Ланкастера всегда хорошо встречают. Вечером за ужином Денни Кадиган впервые увидел столь знаменитого человека. А затем решил сразу поговорить с Джедом Маккаем.
Джед был самым старшим и самым добродушным из ковбоев, работавших на ранчо Кэрби. Все называли Денни мальчиком, и только Джед – сынком. Возможно, он презирал Кадигана еще больше, чем другие. Но все же такое обращение – это уже кое-что. Денни никогда раньше не слышал историй Маккая, а для остальных ковбоев они уже превратились в ветхие предания, каждый знал их наизусть. Ведь уже пять лет, как Джед заполнял своими небылицами любые свободные уши, не обращая внимания на откровенные зевки собеседника. Но в Денни Кадигане он нашел идеального слушателя. Парень часами сидел неподвижно, упиваясь словами старого ковбоя, его сонные черные глаза неотрывно рассматривали что-то вдали, пока Джед Маккай сражался с индейцами и добывал столько золота, что хватило бы на покупку всей Америки.
Когда они покончили с ужином, Кадигана переполняло изумление и сомнения. Во время еды за столом сегодня все было не так. Когда Билл Ланкастер начинал говорить, все остальные умолкали и даже сам Том Кэрби внимательно слушал. Поэтому когда Джед Маккай пошел взглянуть на кобылу, оставленную не так давно на его попечение, Денни немедленно отправился за ним.
Наступили июньские сумерки, звезды уже проглядывали сквозь закатную дымку, горы на юге и востоке становились черными, более высокими и словно приближались. Джед и Денни оперлись на ограду, куря традиционную сигару после ужина, радуясь прохладе. Их лица еще горели от жуткого дневного зноя и близости очага в столовой, заполненной запахами жареного лука и подгоревшего мяса.
– Посмотри-ка, сынок, – попросил Маккай, – ты немного разбираешься в лошадях. Что скажешь о моей кобыле?
Кадиган удивленно глянул на старого ковбоя. Впервые с тех пор, как он пришел на ранчо, его мнением кто-то поинтересовался.
– У нее тяжеловатый круп, но легкая иноходь, – ответил он. – Она не сможет долго работать со стадом, но прекрасна для верховой езды. Ее нельзя отделять от других. Она слишком нервничает.
– Верно, – кивнул Маккай. – Ты знаешь толк в лошадях, Денни.
– Этот Ланкастер… – начал Кадиган.
– Да?
– Он выглядит настоящим мужчиной.
Джед Маккай ловко перекинул сигару из одного угла рта в другой кончиком языка.
– Достаточно настоящим, чтобы выпустить потроха сразу у двух человек.
Кадиган немного подождал, а затем спросил:
– Что он сделал?
– Взрослые мужчины не задают таких идиотских вопросов. Дай мне подумать, – продолжал Джед, успокоенный виноватым молчанием Кадигана. – Ланкастер пришел в Монтану совсем зеленым новичком и вложил немного денег в скот. Его обобрали, и, когда он понял, что произошло с его деньгами, это испортило ему настроение. Билл не стал буйствовать, а просто принялся за разоривших его джентльменов. Их было пятеро. Он не торопил события, просто ждал подходящего момента, чтобы до них добраться. Ну, два года назад убил последнего из пятерки. Один из них удрал из страны. Второй искалечен. Остальные трое мертвы. Вот как Билл Ланкастер с ними расправился. И он находит в такой жизни нечто забавное. Считает месяц пропавшим, если ни разу не ввязался в драку. Когда-нибудь его, конечно, пристрелят, но только выстрелом в спину. Поэтому Билл не пьет, сохраняя хорошую форму. Он постоянно дерется сам с собой, если можно так выразиться. – Кадиган молча выслушал эту леденящую душу историю. – Проблема Ланкастера, – задумчиво произнес Маккай, – в том, что он любит любую драку, большую или маленькую. Он загоняет крысу в угол и заставляет кусать себя за ногу, потом давит ее ботинком, наслаждаясь писком. Ему доставляет удовольствие смотреть на других джентльменов, когда им плохо. Вот таков Ланкастер, – добавил он. – Но ты просто заткнись, и у тебя не будет хлопот. Только держись от Ланкастера подальше и не огрызайся, если он начнет тебя задевать. Беда, коли он решит, что тебя напугал, – не оставит в покое до тех пор… – Маккай откашлялся и резко сменил тему разговора: – Норовистая глупая лошадь, да еще светлая спереди. Возиться с такой – то же самое, что вложить много труда в негодную землю, где никогда не вырастет урожай.
Но Кадиган не ответил. Он вскоре вышел из корраля и направился к дому. Тот состоял из одной комнаты с большими окнами в каждой стене и огромной печью посередине – печью, которая была жизненно необходима в разгар зимы и служила мишенью для сигаретных окурков в другое время. Койки, устроенные вдоль стен в два яруса, были накрыты одеялами разных цветов, потускневшими от грязи и возраста, ветхими и новыми, целыми и рваными. В промежутках между койками на множестве гвоздей висели толстые узлы с одеждой, потрепанные чемоданы, измятые куртки и богатый набор чулок и носков разной степени изношенности.
Обычно ковбои не собирали старье. То, что приходило в негодность, выбрасывалось. Но люди на ранчо Кэрби оставались по три-четыре года. В результате их багаж делал дом похожим на лавку старьевщика.
Кадиган снял ботинки, зажег фонарь в изголовье своей койки и лег. Он взял потрепанный журнал со своего одеяла и открыл его. Но он не читал – его мысли и мечты приняли совсем другое направление.
Половина его мыслей обращалась в прошлое, а другая – в настоящее. Из прошлого он помнил только два события. Во-первых, как напуганные ученики выбегали в школьный двор, чтобы посмотреть на раскрутившийся ветряк. И во-вторых, единственную драку на кулаках за всю его мальчишескую жизнь. Каждый раз, когда он вспоминал о них, его тело и душа переполнялись одной и той же странной радостью. Он снова почувствовал ее, но уже значительно слабее, когда укрощал мустанга на ранчо Кэрби. Остальное казалось унылой пустыней, протянувшейся к безрадостному горизонту банальности. Иногда Кадигану приходило в голову, что он создан для счастья. Ведь другие люди могли веселиться! Но единственными значительными событиями в его жизни стали смерти отца и матери. Не испытал он всепоглощающего счастья, исключая разве что те два серьезных испытания, выпавших ему в школьные годы. Что же такого в них было? Опасность и только опасность, наполнявшая все существо Денни удовольствием. Опасность, действовавшая на тупую, сонную душу Кадигана как солнце на нераспустившийся цветок.
Теперь явился Ланкастер, и снова прежнее возбуждение согрело кровь, как молодое вино. Денни взглянул влево и увидел две маленькие дырки в досках стены возле койки. Для защиты от дождя и ветра их закрыли наспех приколоченной с наружной стороны планкой. Кадиган их раньше не замечал. Но, наверное, когда-то в этом доме дважды выстрелили из револьвера. Теперь он в этом не сомневался.
Тем временем комната наполнялась усталыми ковбоями. Парни сначала расположились снаружи под светом звезд, но ломота в усталых телах загнала их под крышу.
– Черт возьми! – воскликнул Билл Ланкастер. – Черт меня возьми, если я не забыл мой брезент. Нет ли здесь мальчика на побегушках? Пусть сбегает и принесет его сюда!
