Kitobni o'qish: «Почта СССР»

Алексей Владимирович Лодыгин, плотненький русоволосый бородатый колобок тридцати пяти лет от роду, пребывал в состоянии благостного покоя.

Недавние заботы после передачи дел коллегам отошли в прошлое, а новые еще не обозначились. Мозги осознавали общее умиротворение.

В купе больше никого. От общения можно отдохнуть. Ехать предстояло почти сутки. Позвякивали ложечки в двух стаканах крепко заваренного чая. На столе Алексей постарался организовать скромный натюрморт из стаканов в подстаканниках, пирогов, купленных перед отъездом, небольшой бутылки с коньяком и бутербродов. Пироги и бутерброды – на тарелках, любезно предоставленных проводницей.

Замечательно. Теперь можно насладиться «уютом империи». Под термином «уют империи» Алексей понимал спокойное созерцание проплывающих пейзажей родной страны из окна вагона с надлежащим уровнем комфорта.

Алексей приступил к трапезе и одновременно к анализу предшествующих странных событий.

Итак. Двадцать второе июля. За полторы недели до отправления поезда. Алексей за монитором. Поиск ошибки в собственной программе пятилетней давности. Анализ исходного текста. Пятый уровень вложения.

– Ну кто так пишет?!

Телефонный звонок. Алексей берет трубку с чувством глубокого возмущения.

Голос секретарши технического директора:

– Алексей Владимирович, Сергей Матвеевич назначил техническое совещание на завтра, на 11:00, он просил вас присутствовать и предварительно, сегодня, подготовить список работ, в которых задействованы Вы лично и ваша лаборатория.

– Хорошо. Бузделано. Отбой.

«Странно, обычно совещания созываются в пожарном порядке без предварительного предупреждения и, тем более, без требований подготовки каких-либо материалов. С чего бы это?» – подумал Алексей и громко объявил:

– Народ! Минуту внимания! К семнадцати часам, пожалуйста, напишите каждый бумажку, кто чем занят. Начальство желает знать. Завтра меня требуют к Матвеичу.

– A что за вопрос?

– Чегой-то вдруг?

– Не знаю. Я так полагаю, что наградят… Или уволят.

Двадцать третье июля, 11:01. Совещание в кабинете технического директора. За длинным столом сидели всего три человека. Во главе стола – Матвеич – седой крепкий старик в изящном светло-сером костюме при галстуке. Шевелюра пышная, абсолютно седая, лицо чисто выбрито. На носу очки в серебристой металлической оправе.

По левую руку – Алексей, облаченный в весьма демократическом стиле.

По правую руку, напротив Алексея, – неизвестный мужик интересной наружности. Одет в джинсовый костюм. Росту выше среднего, сухой, жилистый, без бороды и усов, с гладко выбритым черепом. Загорелый. Черты лица твердые, резкие. Возраст – на вид чуть за пятьдесят. Офицер?

Матвеич внимательно изучал сквозь очки записочку с перечнем работ. Завершив чтение, положил записку на стол и придавил пятерней:

– Ннн-да… Итак, Лешенька, вот какое дело. Надо сделать работу для одного хорошего человека…

Мужик бросил вопросительный взгляд на Матвеича, Матвеич продолжил:

– Точнее, не для одного человека, а для м…м… коллектива энтузиастов. Речь идет об изъятии тебя из нашего славного коллектива на два-три месяца. Вопрос первый: что будет со сроками сдачи по проектам «Ирга», Д-180 и с прочими в случае выбытия тебя лично из процесса на указанный срок?

Алексей задумался.

– «Ирга» не пострадает. Семен сделает, только не забудьте вознаградить за форсаж. Что касается Д-180, то тут я на критическом пути, сроки сместятся вправо на эти самые два-три месяца. Другие проекты надо анализировать, но общее впечатление таково, что сроки можно выдержать.

Матвеич повернулся к мужику.

– Поможешь перенести срок?

Мужик посмотрел на бумажку с полным названием проекта и атрибутами заказчика и кивнул.

– Вопрос второй: согласен ли ты? На этот вопрос ты мне ответишь завтра утречком. А сейчас препоручаю тебя Александру Юрьевичу, полномочному представителю этого самого коллектива энтузиастов.

Матвеич выдвинул ящик стола, пошарил и положил перед мужиком ключ.

– Саша, это от кабинета главного инженера. Он сейчас в отпуске. Секретаря зовут Татьяна. Она предупреждена.

Мужик и Алексей встали, кивнули Матвеичу. Мужик положил ключ в нагрудный карман, взял в руки небольшой дипломат, и они оба вышли из кабинета. В коридоре Александр Юрьевич похлопал себя по карманам, извлек пачку сигарет и поинтересовался:

– Где здесь курят?

– Если невтерпеж и быстренько, то на лестнице. Окурочки – в кулечек. Ежели с соблюдением ритуала и в полное удовольствие – то во дворе на скамеечке под навесом среди зелени и птичек разных.

– Пойдемте во двор.

На скамейке сидели две девицы с тонкими длинными сигаретами и «трындели». Алексей кивнул им и отошел на почтительное расстояние, предполагая разговор. Александр Юрьевич встал рядом c Алексеем. Закурили. Александр Юрьевич с удовлетворением окинул взглядом двор, усаженный самыми разными растениями. Помолчал и произнес короткий монолог:

– Алексей, мне рекомендовал Вас Сергей Матвеич, как хорошего инженера и постановщика задач. Я знаю его давно, и знаю, что в кадровом вопросе он почти никогда не ошибается. Поэтому кастинг я тут устраивать не буду. Теперь мне необходимо убедить Вас принять мое предложение. Чтобы Вы приняли решение осознанно, я сейчас сообщу Вам некоторые сведения, разглашать которые не надо. То, что можно сообщить родственникам и знакомым, я отмечу особо. Никаких подписок о неразглашении от вас не требуется. Просто полагаюсь на Ваше слово. Продолжать?

– Э-э, если то, что Вы мне предложите, не является противозаконным, то продолжайте.

– Не является. Продолжаю. Существует организация. Официальное ее название неброское – ООО «Испытательный центр». Образовалась она в 93-м году в результате «перестроечных процессов приватизации» испытательного полигона номер… впрочем, номер вам ничего не скажет. В результате такой приватизации удалось утаить от расхищения серьезное оборудование, сохранить костяк кадрового состава нескольких закрытых НИИ и фактически воссоздать лабораторию экспериментальной физики. Что касается финансирования, то это отдельная история, которую оценят потомки. Сейчас я на эту тему распространяться не буду.

Итак, на сегодняшний день существует лаборатория. Финансируемая лаборатория. Хорошо финансируемая. Мы никого не догоняем, никого не опережаем. Исследования проводятся в области, которой в мире никто не занимается вообще. И слава Богу.

– Какое-нибудь жуткое оружие?

– Нет. Министерство обороны ни при чем и не в курсе. Понятно, что оружие можно сделать из всего… Однако некоторые результаты экспериментов вызывают оторопь и недоумение. Мы даже приблизительно не можем себе представить, как это можно использовать. И надо ли. Поэтому, собственно, и соблюдается режим секретности. Не государственный режим секретности, но, скажем так, корпоративный.

– И зачем вам я?

– В грядущем году планируется эксперимент. Дорогой эксперимент. Требуется управлять процессом испытаний и зафиксировать большое количество измерений. Нужна автоматика. Хорошая надежная автоматика. Я хочу, чтобы ее сделал Сергей Матвеич со товарищи. Чтобы автоматика получилась такая, как нам надо, надлежит сформулировать технические требования и сделать эскизный проект. Вот эту работу я и хочу Вам предложить.

Алексей округлил глаза.

– То есть Вы хотите сказать, что сначала нужно четко сформулировать задачу и способ ее решения и только потом приступить к воплощению? Потрясающе. Если бы не семья – за харчи бы работал.

– Я вижу, что Вы не отвергаете мое предложение и даже близки к согласию. Давайте через час встретимся в кабинете главного инженера и обсудим харчи и прочие условия.

Александр Юрьевич затянулся, загасил сигарету о каблук, закинул в урну.

– Жду через час.

И двинулся ко входу в здание.

Алексей остался стоять в некотором недоумении. Он не мог припомнить в своей практике подобного общения с заказчиком.

Ровно через час Алексей появился в предбаннике кабинета главного инженера. Татьяна – рыжее «чудо в перьях» лет семнадцати – вскинула на него серые глазищи.

– Алексей Владимирович, Вас ждут. Александр Юрьевич просил сварить две чашки кофе. Вам с сахаром?

Алексей не мог отказать себе в эстетическом удовольствии и протянул Татьяне маленький симпатичный подсолнух.

– Мне без сахара.

Татьяна мгновенно смутилась и покраснела.

– Татьяна, Вы прелестны, – изрек Алексей и вошел в кабинет.

В просторном кабинете окно было открыто настежь, на подоконнике – пепельница, у окна Александр Юрьевич стоял «и в даль глядел…». Он обернулся к Алексею.

– Ага. Продолжаем разговор.

Александр Юрьевич подошел к столу для совещаний, щелкнул замками дипломата и вытащил несколько листов – документов.

– Присаживайтесь, Алексей Владимирович. Вот проект контракта. Ознакомьтесь, если что не так – исправьте. А вот заявление на отпуск за свой счет по основному месту работы. Если мы с Вами договоримся, то Вы это заявление отдадите Сергею Матвеевичу.

Алексей уселся за стол, придвинул к себе бумаги и, прежде чем приступить к чтению, сказал:

– Александр Юрьевич. Вы старше меня лет на пятнадцать-двадцать. Обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста. Иначе я тушуюсь. И Вам будет удобнее.

– Ммм… Пожалуй, да. Алексей, ты почитай спокойненько, а я покурю.

ААлексей углубился в чтение. Дочитав до конца, поднял глаза на Александра Юрьевича.

– Вы с нулями не ошиблись?

– Нет. Все верно. Там и сумма прописью указана.

Алексей поежился.

– То есть, выполнив эту работу, я смогу купить квартиру?

– Не шикарную, но приличную. Да. Я считаю, что такая работа этого стоит. И почему бы не заплатить, коли такая возможность есть? К тому же я знаю, во что выливаются убытки, когда проект строится на кривом фундаменте.

Если возражений нет, то предлагаю тебе еще подумать, посоветуйся с супругой и завтра, с окончательным решением подходи в кабинет Сергея Матвеевича, я буду там в одиннадцать. А сейчас расскажу, где предстоит работать и как туда добраться.

Дверь открылась, и появилось «чудо в перьях» с подносом.

– Вот. Кофе без сахара, как просили. И печенье, погрызть.

Александр Юрьевич с восторгом наблюдал за Татьяной и улыбался:

– Спасибо Вам большое.

Когда Татьяна вышла и закрыла за собой дверь, Александр Юрьевич изрек:

– Чудо какое потрясающее.

Алексей кивнул в знак согласия.

– Вся контора восхищается. Берегут ее и обращаются с ней очень деликатно.

Алексей Юрьевич сел за стол напротив Алексея, поставил рядом пепельницу, взял с подноса чашку с кофе.

– Можно курить. Татьяна разрешила.

Итак, рассказываю. Полигон находится в костромских лесах… Э…э, там, где Сусанин… Жизнь за царя… и все такое прочее. Но пугаться не надо. Площадь полигона около тридцати гектаров. Все обнесено, понятное дело, проволокой. Через территорию протекает речка. Впадает в Волгу. В трех километрах от полигона поселок Аргуново. Есть хорошая грунтовая дорога от КПП полигона до поселка. Регулярное сообщение – фургончик-«буханка» 6 раз в день, бесплатно. Семейные сотрудники полигона проживают, как правило, в поселке. Не обремененные семьей – на территории полигона. Полигон является для поселка «градообразующим предприятием», это наследие СССР. Полигон фактически финансирует инфраструктуру поселка (скромненько) и контролирует действия властей. До Аргунова можно добраться из районного центра по плохим дорогам на автомобиле либо на автобусе два раза в неделю.

Алексей отхлебнул из чашки и сказал:

– В Аргунове я был. Давно. Лет двадцать назад. Полтора месяца с другом в гостях у его отца. Очень красиво.

– Да. Там хорошо. Мне тоже очень нравится. Но вернемся к теме.

Как добраться? С Московского вокзала каждый день в семнадцать часов одиннадцать минут отправляется фирменный поезд «Текстильный край» с прицепными вагонами, следующими до Костромы. Обычно их четыре. Но в понедельник и в четверг их пять. Билеты в кассах в этот пятый вагон не продаются. Их нет. Но они есть. Вот, – Александр Юрьевич положил перед Алексеем распечатку электронного билета.

Алексей взял билет в руки. Дата отправления… августа… фамилия, имя, отчество… паспортные данные… вагон купейный… место… станция назначения Кострома. Он поднял глаза на Александра Юрьевича.

– И?..

– В Нерехте, как это и положено, все костромские вагоны отцепят от состава, четыре вагона уйдут в Кострому. Вам в пятом вагоне придется немножко подождать. Подойдет тепловозик, ваш вагон прицепят и малой скоростью, часов за шесть привезут прямо на территорию полигона. Этот билет фактически является пропуском на полигон.

– Шикарно, – восхитился Алексей.

– А также удобно и без лишней огласки, – подтвердил Александр Юрьевич.

– А обратно?

– Тем же маршрутом в обратном порядке. Для экстренных случаев есть менее комфортабельный, но быстрый способ сообщения. Да, для вашей работы, вероятно, будут нужны Мировая паутина и телефонная связь. Так вот, на территории поселка и на полигоне действуют только проводной доступ к интернету и только проводная телефонная связь. На обороте билета я записал номера телефонов, которые можно передать родственникам для экстренных сообщений.

Ну вот, собственно, и все. Теперь, Алексей, давай выпьем еще по чашечке этого замечательного кофе, покурим и я отвечу на твои вопросы, ежели таковые возникнут.

Разошлись через час. Алексей пошел готовиться к передаче дел. Разговор с женой Натальей и с сыном Вовкой был краток:

– Приеду сегодня вечером, «волнуйтесь, подробности письмом».

Алексею предстояло навестить своих дачников в Орехово и вернуться в Питер утром к началу работы.

На следующий день, с благословления жены, пятилетнего Вовки и тещи, Алексей выразил полное свое согласие с предложением и получил неделю сроку на передачу дел.

На этом под странностью номер один Алексей мысленно подвел предварительную пунктирную черту и решил выпить еще рюмочку. За окном шел дождик, просторы выглядели грустно и располагали к дальнейшему размышлению.

Двадцать восьмое июля, вторник, девятнадцать тридцать. Алексей после суетного рабочего дня медленно шел по правой стороне безлюдного Костромского проспекта в сторону метро «Удельная». Навстречу попадались редкие прохожие. Один из встречных заступил ему дорогу. Алексей, не выходя из прострации, попытался автоматически разминуться и услышал:

– Леха, очнись!

Алексей включился, поднял глаза. Перед ним стоял Ник Николс. Вообще-то, его звали Колькой, но при фамилии Николаев и внешнем сходстве с Банионисом, это прозвище прилепилось к нему – не оторвешь. Впрочем, он не обижался, ему нравилось. Алексей знал Ника Николса с третьего класса и учился с ним в одной группе в институте. У Николса были потрясающие мозги. Он почти мгновенно разбирался в написанных текстах, никогда ничего не забывал и был наикруглейшим отличником. Мальчишками Алексей и Николс дружили, однако во студенчестве как-то медленно разошлись «по интересам». Алексею стал претить прогрессирующий прагматизм Николса.

Сейчас перед Алексеем стоял импозантный располневший «взрослый дядя». Сходство с Банионисом усугубилось. Алексей даже слегка оробел, пока не смог совместить прошлый образ Николса с этим, стоявшим перед ним человеком.

– Привет. Ты откуда здесь? – наконец ответил Алексей.

– Я здесь из Калифорнии. Из Силиконовой, понимаешь, долины.

– Расскажешь интересного?

– Обязательно, только сидя и за рюмкой. И я бы поел. Здесь есть где?

Алексей повертел головой.

– Как по поводу грузинской кухни?

– Нормально. Язвы нет.

– Тогда пошли вперед. Есть одно место. Был там трижды, без последствий.

Грузинское кафе в полуподвальчике было чистеньким и безлюдным. Алексей с Николсом обосновались за отдельным столом в закутке и, в предвкушении подачи вожделенного, подняли бокалы «за встречу».

Беседа была длинной. Алексей поначалу больше слушал, изредка задавая провокационные вопросики. Выяснилось, что Николс плотно обосновался недалеко от Сан-Франциско, женился, доволен жизнью «до потолка» и, как он выразился, «процветаем помаленьку». Живет в своем доме c женой и тремя детьми и с матушкой своей. Два года назад получил паспорт гражданина США (в паспорте была указана фамилия Nicols).

Алексей на свой вопрос «А делаешь-то чего?» рассчитывал получить развернутый рассказ о каком-либо удивительном проекте, однако выслушал описание, как он «работу работает», «программы программирует» и по иерархической лестнице продвигается. Ответ на вопрос «А как там вообще живут?» оказался не менее скучным и сводился к перечислению «что почем» и «где и как отдыхали».

Когда Николс немножко приутомился, Алексей спросил его о цели визита на родину. Николс несколько погрустнел и рассказал следующее:

– Понимашь, Леха, надо мне окончательно перебираться туда. Три года назад я отчима похоронил и забрал мать к себе. Она с внуками. Год назад похоронил отца.

– Федор Петрович умер? Ты чего не сказал?

– Мне самому поздно сообщили, я приехал только к девятому дню.

– Н-да… Надо помянуть, мудрый был дядька и интересный. Наливай.

Николс и Алексей выпили не чокаясь, помолчали.

Через минуту Николс встрепенулся и продолжил:

– Так вот. Недвижимость я тут продаю. Две квартиры уже загнал. Попытался отцов домик продать – так не надо никому. А через неделю улетаю, дела.

Алексей вспомнил, как в девяносто третьем летом он с Николсом гостил у Федора Петровича. Матери сговорились и отправили двух оболтусов от греха из города в глушь на все лето. Алексей – безотцовщина, отец погиб еще в восьмидесятых, – прикипел к Федору Петровичу, и вечерами они беседовали до полуночи. Николс больше читал, смотрел «ящик» и в беседах участие принимал редко.

– А почему умер? Болел?

– Нет. Соседи сказали: мгновенно. Вышел дрова колоть. Инфаркт, и сразу насмерть.

– Ну, хорошо хоть так.

Алексей порылся в сумке, достал блокнотик с пружинкой и карандаш, пододвинул к Николсу.

– Нарисуй, где могила. Я в понедельник туда отправляюсь в командировку. Цветы положу.

Николс принялся рисовать. Изобразив планчик, отдал его Алексею со словами:

– А чего там тебе делать в командировке?

– Пока не знаю, но зовут.

– На полигон, что ли?

– Угу.

– Ладно, больше спрашивать не буду. Меньше знаешь – крепче спишь. Слушай, так мне тебя провидение послало. Вот тебе ключи от домика, погляди, поживи, может, купишь. Все-таки не чужой человек. И мне спокойнее. Вещи его там. Погляди, возьми себе, что понравится. А то если чужие люди купят – так выбросят, и все.