Kitobni o'qish: «Ожерелье»

Мэтт Уиттен

Shrift:

Matt Witten

THE NECKLACE

This edition is published by arrangement with HG Literary and The Van Lear Agency LLC

* * *

Посвящается Нэнси

Глава первая. Воскресенье, 7 апреля, двадцать лет назад

– Тебе что больше нравится, – спросила Эми, – фиолетовый дельфин или розовая утка?

– Самое классное, – отметила Сьюзен, гладя свою дочь по шелковистым волосам, – что мы можем себе позволить и то и другое.

Они стояли у прилавка в магазине для рукоделия и творчества «Ярмарка Соаве» в Гленс-Фолсе и выбирали бусинки, чтобы Эми могла сделать такое же ожерелье, как у ее подруги Кейт. Эти долгие, неторопливые прогулки воскресным днем после посещения церкви были у Сьюзен любимым временем.

– Они дорогие? – спросила Эми, широко распахнув свои большие карие глаза.

Сьюзен взбесило, что ее семилетняя дочь с ходу начала разговор про «дорогие».

– Что за вопрос! – ответила она. – Возьми столько, сколько душе угодно.

В итоге они купили сотню бусинок, и, когда вышли из магазина, Эми даже подпрыгнула от восторга:

– У нас одиннадцать разных животных и бусинки одиннадцати с половиной разных цветов! – воскликнула она.

Сама Сьюзен была тихой и застенчивой девушкой, она подумала: откуда только у меня появился этот маленький сгусток энергии? Не то чтобы она жаловалась, так…

Они направились в соседний магазинчик «Баскин Роббинс» за фирменным сливочным кофейным мороженым джамока с миндалем.

– А это дорого стоит? – спросила Эми.

Господи помилуй!

– Не переживай, – ответила Сьюзен.

Дэнни пытается продать дом уже второй месяц, и Эми явно чувствовала связанное с этим напряжение. Но удача обязательно повернется к нему лицом, так было всегда. Внутри теплилась надежда, что сегодня день открытых дверей по продаже недвижимости прошел удачно.

До конца уничтожив свои гигантские рожки с мороженым – девочка-подросток за прилавком, очарованная Эми, выдала им по двойной порции, – они загрузились в «Додж-Дарт», принадлежащий Сьюзен, и двинулись в сторону дома через подножие хребта Адирондак. Начинался апрель, и на деревьях распускались почки.

– Мама, почему лягушки квакают? – спросила Эми.

– Так они находят себе подружек.

Эми захихикала.

– Не, ну правда.

– Я не шучу. Таким образом они говорят своим сородичам: я ищу любо-о-о-о-о-овь.

Последнее слово она тянула и тянула, чем привела Эми в полнейший восторг. До конца поездки они соревновались, кто из них протянет слово «любо-о-о-о-о-овь» подольше.

– Я люблю-ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю тебя, – произнесла Эми.

– Я люблю-ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю тебя больше, чем луна лю-ю-ю-ю-ю-ю-бит звезды, – ответила Сьюзен.

Глава вторая. Суббота, 27 ноября, наши дни

С пивом в руке Сьюзен наблюдала за толпой, танцующей тустеп¹ на танцполе, и думала, как же странно, что этим вечером, который был посвящен такому жестокому убийству, все пьют и веселятся напропалую. Старые деревянные стены были украшены розовыми и фиолетовыми воздушными шариками, группа «Стоуни-Крик бойс» давала бесплатный концерт. С тех пор как кончился летний сезон, эта ночь для бара «Ворона» стала самой горячей.

Терри, лучшая подруга и коллега Сьюзен по закусочной, тронула ее за плечо:

– Хочешь потанцевать?

Сьюзен с ходу стала отказываться, но Терри наклонилась ближе и сказала:

– А Эми бы хотела, чтобы ты согласилась. Она любила танцевать.

Это была чистая правда. Эми начала танцевать под кантри, как только научилась ходить, ей бы понравилась эта вечеринка. Так что Сьюзен согласилась и вышла из-за своего столика.

Ее выход на танцпол не остался незамеченным. Три молодые женщины, стоявшие рядом – это были подружки детства Эми, – ободряюще улыбнулись ей, и все посетители стали расступаться, чтобы освободить проход. Сьюзен честно не могла вспомнить, когда танцевала в последний раз, ее тело, казалось, закостенело. Но она сказала себе, что вряд ли этой ночью кто-то ее осудит.

Музыканты прибавили громкость, Терри обняла Сьюзен, которая пыталась поймать ритм. Она посмотрела в сторону бара и увидела толпу. Все глядели на нее и хлопали в ладоши. Казалось, сюда пришли все, кого она знала в городке, и все они соединились с ней в танце.

Сьюзен на мгновение закрыла глаза и покачнулась, прислушиваясь к звуку гитары. Я должна быть благодарна за этот праздник. В конце концов, все происходящее было устроено для нее.

Она посмотрела на стену за стойкой бара. Там висела огромная фотография Эми двадцатилетней давности. Тогда ей было семь лет. Снимок сделан с выцветшего полароидного снимка, поэтому он немного размыт. Но широкая, беззубая улыбка и радостный настрой Эми были видны ярко и четко. Светло-каштановые волосы ниспадали на плечи, а на шее красовалось ожерелье из разноцветных бусин. Если подойти поближе, можно было разглядеть отдельные бусинки: фиолетовый дельфин, розовая утка…

Это была любимая фотография дочери. Сьюзен сделала ее незадолго до того, как Эми убили.

– А вот и Эван, – прошептала ей в ухо Терри.

Сьюзен увидела танцующего рядом с ней Эвана Малленса. Ему было пятьдесят семь, на два года старше нее, недавно разведен. В прошлом году он переехал в их городок, чтобы возглавить художественную школу «Народная школа Адирондака», и, похоже, Сьюзен ему нравилась. По крайней мере, раз в неделю он приходил к ним в закусочную, флиртовал с ней, и Терри всегда говорила, что если Сьюзен хоть немного проявит к нему ответный интерес, то он тут же пригласит ее на свидание.

Выглядел он неплохо. Но Сьюзен отвыкла от подобных мыслей, как и от самих танцев. Так что она просто посмотрела на то, как Эван широко ей улыбнулся, на его красную рубашку в клетку, очень быстро улыбнулась в ответ и повернулась к нему спиной.

Сьюзен внезапно обнаружила, что стоит напротив своей матери, которая сидела за соседним столиком, пила пиво и качала головой в такт музыке. Ленора помахала ей рукой, затем наклонилась над своим кислородным баллоном и прокричала сквозь музыку:

– Классная вечеринка, не правда ли?

Ага, классная вечеринка. Вопреки своему желанию, Сьюзен почувствовала, как внутри нее снова оживает липкая волна погребенного в ней гнева. В том, что случилось с Эми, виновата ее мать…

Нет, прекрати даже думать в этом направлении…

Грохот гитар и ударных ознаменовал конец песни, и все зааплодировали. Джонни, длинноволосый солист с грубым лицом, ответил на аплодисменты, сняв свою фиолетовую ковбойскую шляпу и отвесив низкий поклон. Он не был величайшим певцом в мире, но компенсировал это тем, что Ленора называла «энергетикой».

Он крикнул в толпу:

– Как у вас дела этим вечером?

Народ завопил и заорал что-то в ответ, а Джонни широко улыбнулся. Потом он поднял руки:

– Как вы все знаете, – произнес он со сцены, – сегодня мы собрались не просто на танцульки.

Толпа была не настроена разговаривать на серьезные темы, поэтому они добродушно освистали Джонни. Какой-то пьяный парень на танцполе крикнул:

– Заткнись и пой давай!

Джонни не обратил на это никакого внимания.

– Сегодня мы пришли сюда по особому случаю.

На этих словах все притихли. Пьяный пытался продолжить выражать свое недовольство, но кто-то толкнул его локтем в бок, и он остановился на полуслове.

– И поэтому, – продолжил Джонни, снимая микрофон со стойки, – я хотел бы пригласить на сцену Сьюзен Лентиго, маму Эми.

Сьюзен ненавидела выступать на публике, но после убийства дочери у нее накопилось достаточно опыта в этой сфере, поэтому она легко справилась с волнением. Подойдя к небольшому возвышению для музыкантов, она пригладила свои темно-каштановые волосы, поправила очки и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Сьюзен не любила наряжаться, не то что много лет тому назад, но была рада, что сегодня позволила маме уговорить ее надеть красивую желтую рубашку и немного накраситься. Толпа почтительно захлопала, когда она поднялась на две ступеньки и взяла микрофон из рук Джонни.

– Всем привет, – произнесла Сьюзен, но микрофон был слишком близко, поэтому вместо слов из динамиков раздался чудовищный визг. Она увидела, как ее мама поморщилась. Джонни шагнул к ней, чтобы помочь, но она знала, что делать. Сьюзен отодвинула от себя микрофон на несколько сантиметров и начала заново:

– Всем привет!

На этот раз все сработало.

Она посмотрела на людей в баре. Некоторые из них знали ее всю свою жизнь. Детство, замужество, трагедия. Многие из них помогали искать Эми в лесу.

Теперь они снова протягивали ей руку помощи. Каждое пиво, проданное в баре сегодня вечером, пойдет на оплату дороги в тюрьму в Северной Дакоте, куда она собиралась поехать на следующие выходные.

– Я хочу поблагодарить каждого из вас за то, что вы пришли сегодня вечером, – начала свою речь Сьюзен. Она посмотрела на пастора Мэри Парсонс, сидевшую за столиком с парой женщин лет шестидесяти, которые приносили Сьюзен запеканки каждую неделю в течение примерно года после того, как случилась трагедия. – Я хочу поблагодарить всех прихожан церкви…

Пастор Парсонс торжественно кивнула, и одна из женщин промокнула глаза бумажной салфеткой. Сьюзен отвела взгляд. Последнее, чего ей сейчас хотелось, – это сорваться. Ей нужно было закончить свою речь.

– А также всех прекрасных женщин, которые трудятся со мной в закусочной…

С танцпола раздался голос Терри:

– Мы любим тебя, Сьюзен!

Терри помогала сидеть с Эми, она была подростком, когда случилось непоправимое. Сьюзен улыбнулась и продолжила:

– А также моих потрясающих соседей…

Том и Стейси, которые жили в трейлере выше по улице и помогали заготавливать для Сьюзен дрова, подняли в ее сторону вверх большие пальцы со своего дальнего столика. Теперь она посмотрела на свою мать. Она знала, что ее мама мучилась из-за своей вины в случившемся и не заслуживала того гнева, который Сьюзен иногда испытывала по отношению к ней.

– …И мою маму Ленору.

Леноре нравилось внимание публики гораздо больше, чем Сьюзен, к тому же она немного выпила. Ее лицо вспыхнуло, и она помахала всем рукой.

– Но больше всего, – сказала Сьюзен, – я хотела бы поблагодарить лучших друзей Эми – Шерри, Кейт и Сэнди, за то, что они приносили радость в жизнь Эми, когда она была жива, и никогда не забывали ее.

Три молодые женщины все еще стояли вместе на танцполе, взявшись за руки. Сейчас им было под тридцать, у всех были работа, мужья и дети.

У них была жизнь.

У них было все то, чего никогда не будет у Эми.

Перед глазами у Сьюзен все еще была жива картина, как перед смертью Эми летним вечером они вчетвером репетировали танцы под песни Гарта Брукса на ее крыльце. Видеть их здесь и сейчас было одновременно и сладко, и мучительно. Очевидно, они почувствовали то же самое, потому что все трое заплакали.

Сьюзен отвернулась от них и посмотрела на большую фотографию своей дочери за стойкой бара.

– Я верю, что Эми сегодня здесь, с нами, – произнесла она.

На фото у Эми не хватало одного из верхних передних зубов. В ту самую ночь, когда ее похитили, зубная фея положила два доллара ей под подушку.

Сьюзен снова повернулась к толпе:

– Прошло двадцать долгих лет. Но теперь, всего через семь дней, в следующую субботу в половине шестого вечера, справедливость наконец восторжествует. Благодаря вам, ребята, и вашей безграничной щедрости я буду там, в Северной Дакоте, когда это гребаное Чудовище, – голос Сьюзен наполнился яростью, – которое изнасиловало и убило мою дочь, будет отправлено туда, куда оно заслуживает, прямиком в ад, и моя Эми наконец сможет покоиться с миром.

Сьюзен на мгновение задумалась, поняла, что ей больше нечего сказать, поблагодарила всех еще раз, вернула микрофон Джонни, сошла со сцены и направилась обратно к своему столику.

Адреналин от выступления перед толпой все еще кипел внутри нее. Она не чувствовала, как ее ноги ступают по холодному темному деревянному полу.

Она прошла мимо Шерри, Кейт и Сэнди, и все они по очереди обняли ее. Послышались тихие и неуверенные аплодисменты, но вскоре ей аплодировал уже весь бар. Те, кто сидел, встали. Несколько человек протянули руки, чтобы дать пять, что показалось ей странным, но она подошла к ним и ответила на их жест. Пьяный парень на танцполе дал ей пять с таким энтузиазмом, что споткнулся и упал.

Джонни отложил микрофон, чтобы поддержать аплодисменты. Затем он поднял его обратно и сказал:

– Сьюзен, просто убедись, что у тебя будет включен фотоаппарат, потому что мы все хотим увидеть, как поджарится этот больной ублюдок.

Какая-то женщина крикнула: «Да, черт возьми!», и все опять зааплодировали. Джонни продолжил:

– Сегодня вечером нас здесь около сотни, и мы все купили много пива…

– Точняк! – донесся крик пьяного парня с танцпола.

– А это значит, что мы собрали достаточно денег для поездки Сьюзен. Но до Северной Дакоты далеко, и так получилось, что я в курсе, что ее старому «Додж-Дарту» потребуется новый комплект шин. А еще расходы на отели и все такое.

Он снял свою большую ковбойскую шляпу:

– И пусть для нас всех настали трудные времена, давайте посмотрим, что еще мы можем сделать для этой храброй девчонки.

Он положил двадцатидолларовую купюру в шляпу и передал ее рядом стоящему мужчине. Когда шляпа пошла по кругу и начала наполняться деньгами, группа заиграла медленную балладу, которую Джонни написал на прошлой неделе специально для этого случая. «Любовь всей моей жизни, буря моих слез, – пел он. – Вся печаль моя этих долгих лет…»

Наконец Сьюзен позволила себе заплакать. Она смотрела сквозь слезы на всех этих людей, которые позаботились о ней, которые собрались здесь, чтобы помочь ей. У нее и ее мамы было меньше ста долларов на счету, но теперь она сможет поехать на казнь. Она столько лет ждала этого дня, что почти забыла, какой была жизнь до того, как это случилось.

Она потеряла не только дочь, но и мужа, свою вторую половинку, единственного мужчину, которого когда-либо любила.

Иногда пастор Парсонс говорила с ней о прощении. Но ей было глубоко наплевать на прощение.

Может быть, если бы Чудовище – она никогда не называла его настоящим именем, велика честь – когда-нибудь действительно попросил прощения, если бы он когда-нибудь перестал лгать и утверждать, что не убивал Эми, тогда, возможно, она могла бы почувствовать к нему что-то еще, кроме чистого, раскаленного гнева.

Ее руки сжались в кулаки. Чудовище был там, когда Эми испустила свой последний вздох. Теперь, когда придет его время, рядом с ним будет Сьюзен. Она поднесет свое лицо поближе к окошку, чтобы последнее, что он видел в этой жизни, была она, которая смотрит, как он умирает.

Когда Сьюзен снова села на свое место, подошла Ленора, одной рукой толкая кислородный баллон, а в другой держа пиво.

– Хорошая речь, – произнесла она. – Еще пива?

Боже, ее мама, как всегда, была некстати. Хотя, если подумать, Сьюзен была не против еще одного пива.

– Спасибо, – ответила она.

Сделав большой глоток, Сьюзен задумалась, как будет чувствовать себя в следующую субботу вечером, после того как Чудовище получит по заслугам. Сможет ли она наконец забыть о том, что произошло, и «двигаться дальше», как всегда говорила ей мама?

Она знала, что мама была права. Ей было всего тридцать пять, когда это случилось. Она могла бы снова выйти замуж, даже завести новую семью. Конечно, у нее больше не могло быть собственных детей, но она могла бы усыновить приемных. Видит бог, в Лейк-Люцерне было полно разведенных мужчин, которые все это время оказывали ей знаки внимания. Эван был далеко не первым.

Но она ничего не могла с собой поделать. Иногда ей казалось, будто что-то выкачивает из нее воздух, как будто она курила сигареты одну за другой. Может быть, ее душили горе и чувство вины. Но почему-то даже двадцать лет спустя ей казалось, что та история не закончена. В глубине души было ощущение, будто что-то ускользнуло, осталось скрытым, что в убийстве ее дочери было что-то, что она пропустила, и если бы она заметила это вовремя, то смогла бы предотвратить случившееся.

Но что она упустила? Что могла бы сделать?

Психиатр в больнице Олбани сказал ей, что это обычное явление: после внезапной трагедии люди чувствуют себя виноватыми в ней, пытаясь придумать какой-то сценарий, в котором это была не просто случайность, а что-то такое, что они сами вызвали своими поступками и поведением. Для некоторых людей было лучше чувствовать себя виноватыми, чем чувствовать, что они не контролируют то, что происходит в их жизни.

Но эти слова врача ни на что не повлияли. Почти каждую ночь она снова и снова прокручивала случившееся у себя в голове.

Пока Сьюзен допивала свое пиво, она погрузилась в воспоминания о последних моментах жизни своей дочери на этой земле.

Глава третья. Воскресенье, 7 апреля, двадцать лет назад

Сьюзен и Эми вернулись домой из своего похода за бусинами и мороженым чуть позже пяти. Дэнни уже поджидал их у телевизора, смотрел «Селтикс».

Увидев их, он поднялся и сказал:

– Привет, девчонки!

Сьюзен сразу поняла, что показ дома удался. Он уже снял спортивную куртку, но на нем все еще была светло-голубая рубашка с открытым воротом. Он улыбнулся ей своей фирменной улыбкой, и впервые за долгое время она вспомнила, каким же сексуальным мужчиной он был. С Дэнни они начали встречаться с его выпускного класса средней школы – в то время он был звездой американского футбола, игравшим сразу на двух позициях, а она была на втором курсе. На их первом свидании они пошли купаться на Четвертое озеро, и она все еще помнила, как у нее перехватило дыхание, когда он снял футболку. Он и теперь оставался в форме, упорно тренируясь в спортзале.

На ее взгляд, они были очень даже симпатичной парой. Она нахаживала несколько километров в день даже зимой. Сочетая эти упражнения и работу официанткой в закусочной, ей удалось вернуться к своему весу до рождения ребенка. У нее был талант находить красивую одежду в церковном благотворительном магазине, и она периодически позволяла себе одну роскошь: окрашивание волос у очаровательных дам в салоне «Деревенские девчонки».

Эми подбежала к Дэнни, подпрыгивая на месте:

– Папочка, мы выбрали лучшие бусины. Продавщица в магазине сказала, что у них их сто тысяч штук!

– Ух ты, – воскликнул Дэнни, подхватывая Эми на руки и обнимая ее. – Это много!

Эми вывернулась из рук Дэнни и принялась раскладывать бусины на столе в гостиной. Сьюзен поцеловала его в знак приветствия:

– Как все прошло?

Дэнни поднял кулак.

– Пришло четырнадцать человек, в том числе трое от кузена. Спорю, что к завтрашнему утру мы получим по крайней мере одно предложение о покупке.

– Это потрясающе! Как насчет того, чтобы отпраздновать такое событие? Я приготовлю цыпленка.

– Хочешь посмотреть на мою розовую утку, папочка? – спросила Эми.

Эми показывала папе бусинки, пока Сьюзен готовила ужин. Она запекала куриные бедра с лимоном и чесноком чуть больше часа, как раз так, как любил Дэнни. В ночь перед ее свадьбой Ленора сказала ей: «Мужчины – простейшие существа. Просто накорми его, и он уже счастлив». Это был лучший совет, который когда-либо давала ей мама.

В их браке были тяжелые моменты, и они все пережили вместе. В возрасте двадцати с небольшим лет у Сьюзен случились два выкидыша. Когда родилась Эми, ее маленькое чудо, Сьюзен сказали, что у нее проблемы с шейкой матки и она никогда больше не сможет иметь детей.

Брак выстоял и проблемы с бесплодием, и неопределенность в карьере Дэнни. У него бывали дни, когда он впадал в депрессию из-за работы и чувствовал, что ему следовало поступить на юридический, а не довольствоваться ролью агента по недвижимости. Тогда он сердился на Сьюзен. Но она всегда знала, что в такие моменты он быстро успокаивается и берет себя в руки.

Дэнни все время был с ней, поддерживал ее в те ужасные месяцы после потери детей. Таскал ей килограммами сливочное кофейное мороженое джамока с миндалем, катал на снегоходе, чтобы отвлечь от всех мыслей. Порой он врубал большую скорость, но, вероятно, тогда ей были просто необходимы такие сильные эмоции и впечатления.

– Ужин готов! – позвала Сьюзен.

Дэнни и Эми обгоняли друг друга, чтобы посмотреть, кто плюхнется за стол первым. Пока все поглощали добавку курочки с картошкой, Эми рассказывала родителям длинную и запутанную историю о совенке, который любил есть змей, но только если эти змеи были злыми. Сьюзен поймала взгляд Дэнни, и они улыбнулись.

После ужина, пока Сьюзен мыла посуду, Дэнни и Эми играли с куклами, а затем боролись друг с другом на полу гостиной.

– Я сейчас схвачу тебя! – прорычал Дэнни, и Эми понарошку взвизгнула от страха.

Сьюзен нравилось, что ее муж и дочь были так близки. «Хотела бы я, чтобы у меня было так же с моим папой», – думала она. Отец Сьюзен работал на бумажной фабрике, каждый день приходил вымотанный, сразу шел на диван в гостиной, где выпивал несколько кружек пива и смотрел игру по телевизору. Он умер от сердечного приступа, когда Сьюзен было всего десять лет.

На этом с фигурой отца было покончено. Ее мама пошла работать секретарем в приемную к стоматологу и начала «сеять свой безумный плевел», как она выражалась относительно своих беспорядочных встреч с разными парнями, женатыми и холостяками. Сьюзен понимала, что мама имеет право на личную жизнь, но чувствовала, что Ленора поступала глупо, особенно когда была пьяной. По этой причине сама Сьюзен пила мало.

Соскребая куриный жир с противня, она закусила губу и подумала о том, что произошло две ночи назад. Ленора осталась с Эми, и они пошли поесть мороженого с ее очередным кавалером. Вернувшись домой, Эми окрестила бабушкиного поклонника «тупоголовым».

– Он все звал меня красоткой, – пожаловалась Эми. – «Привет, красотка!» – говорил он. А потом гладил меня по волосам. Фу!

Сьюзен нужно было обсудить эту ситуацию со своей мамой. Эми не должна была проводить время с кавалерами Леноры, особенно с теми, кто доставлял ей дискомфорт. Сьюзен откладывала этот разговор с вечера четверга, но ей следовало покончить с этим. «Я позвоню маме прямо сейчас», – подумала она.

Но когда закончила мыть посуду, Дэнни все еще был в своем кабинете за закрытой дверью, отправляя электронные письма потенциальным клиентам и работая со списками недвижимости. Из-за интернета телефонная линия не работала, и Сьюзен тем вечером так и не смогла позвонить своей матери.

С другой стороны, вроде все было нормально, все эти компьютерные штучки были важной частью бизнеса Дэнни. Кроме того, воскресный вечер не совсем подходящее время для разговора с Ленорой. Обычно в конце недели она была не в лучшей форме. Разумнее было подождать с разговором до завтра.

Поэтому Сьюзен с Эми провели время за кухонным столом, собирая бусины в ожерелье. Для украшения того размера, который хотела Эми, им понадобилось пятьдесят бусинок, поэтому они потратили много времени, выбирая, какие именно им подойдут.

– Дельфин и утка должны быть рядом друг с другом, потому что они собираются пожениться, – заявила Эми.

– Логично, – ответила Сьюзен. – А как насчет синего единорога?

– Ну, по обе стороны у него должны быть желтые бусинки. Или красные? Как ты думаешь, мамочка? – Эми нахмурила брови, как будто от ответа на этот вопрос зависела судьба всего мира.

Сьюзен улыбнулась и погладила Эми по волосам. Как же ей повезло, что она смогла подарить миру такое прекрасное создание! Когда они закончили собирать ожерелье, на городок опустилась ночь.

1.Американский бытовой танец двудольного размера. Здесь и далее примечания переводчика.

Bepul matn qismi tugad.