Kitobni o'qish: «Новые семейные обстоятельства», sahifa 2
Вечером дочь вышла из ванной с ужасом в глазах:
– Мама, меня весы тоже не видят!
– Зато они меня очень хорошо видят. Поэтому я вытащила из них батарейку, – успокоила я ее.
* * *
Семилетняя Полина надела утром в школу колготки с люрексом «вырви глаз» – подарок от бабушки на Новый год.
– Сегодня какой-то внеплановый праздник? – уточнила ее мама, моя подруга Катя.
Полина, ни разу не смотревшая фильм «Операция Ы и другие приключения Шурика», безупречно воспроизвела интонацию:
– Мама! Школа для меня всегда праздник! – И хлюпнула носом, растрогавшись.
* * *
– Ты чего такая злая? – спросила я Катю, мать троих детей.
– Да надоело все! – воскликнула всегда сдержанная Катя. – Мужик рядом храпит. Ева поперек кровати развалилась!
Ева – младшая дочь, не желающая перебираться из родительской кровати в собственную. Мужик – Катин муж, терпеливый, заботливый, обожающий жену и трех дочек.
– Еще и свекровь пришла утром «поговорить», – продолжила Катя. – Узнала, что я купила себе отдельное одеяло, начала причитать, что спать под разными одеялами с мужем – к разводу. А если муж на себя одеяло натягивает, Ева вообще без одеяла спит, мне-то что делать?
* * *
Катин муж Денис уехал в Сочи со старшими девочками кататься на лыжах.
– А ты стоишь на лыжах? – спросила я подругу.
Мой муж тоже любитель горных лыж и обоих детей выводил на склон с раннего детства. Я же так и не пристрастилась. Стоять – стою, но предпочитаю детские горки. Смотреть, как с горы на огромной скорости скатываются мои дети, не могу. Максимум, на что способна, – съехать на лыжах до ближайшего кафе и выпить сразу два глинтвейна, чтобы хоть немного успокоиться.
– Зачем доезжать? Можно и внизу выпить, – ответила Катя.
Мне такое очевидное решение в голову не приходило.
* * *
Катя все же решила проверить, что положила в чемодан Полина на неделю поездки. Держалась три дня, предоставив девочкам возможность собраться самостоятельно. Поля положила пятнадцать трусов и пятнадцать пар носков – собственно, все, что выгребла из ящиков. Сверху уложила летнее платье, белые джинсы и две футболки, причем не свои, а Евины. Поверх вещей лежали две книги – «Приключения Робинзона Крузо» и «Сказки народов мира». Толстенные.
– Поля, ты уверена, что успеешь их прочесть? У тебя времени не будет. Лучше положи термобелье и запасной спортивный костюм. Возьми тонкую книжку в самолет, тебе хватит, – предложила Катя.
– Мама! Ты запрещаешь мне читать! А я так хотела! Подумай, что скажет об этом Маша! – воскликнула Поля с надрывом в голосе.
Поля очень гордится знакомством со мной, настоящей писательницей. И всем учителям говорит, что ее домашку проверяет не какой-то там репетитор, а настоящая Маша Трауб. Почитайте, да, ознакомьтесь, если не в курсе. Благодаря Полине у меня расширяется круг читателей из числа учителей.
* * *
Пользуясь отсутствием мужа, старших дочек и образовавшимся свободным временем, Катя закупила разнообразные натирки, мази, обертывания для быстрого похудения.
– Намазалась сегодня, – рассказывала она. – По инструкции, надо было укрыться одеялом и лежать тридцать минут. Я накрылась двумя для двойного эффекта и уснула на два часа.
– И как результат? – спросила я.
– Хожу вся красная и чешусь.
– Похудела?
– Весы говорят, что нет. Плюс полтора килограмма.
– Это еще откуда? – удивилась я.
– Оттуда. Я съела припасы Алисы и Полины. Убирала в их комнатах и нашла конфеты, печенье и баранки. Ну не выбрасывать же. Думала, обертывание их сожжет, но не сожгло.
* * *
Худющая Полина съела в один присест столько, сколько моя дочь Сима за день не съедает.
– Полина, где у тебя еда откладывается? – удивилась я.
– Как где? В голове!
* * *
– Ева, что ты хочешь? – Мне позвонила Катя, а малышка крутилась на кухне. – Что? Кока-колу? В десять утра? Прекрасное желание. Я тоже хочу. Возьми актимель.
– Катя, Ева что, уже пробовала колу? – возмутилась я.
– Она третий ребенок в семье. Чего она только не пробовала, – ответила Катя.
* * *
Катя написала, что у них окончательно сломалась посудомойка. Поехали в магазин купить новую. Малышка Ева спросила:
– Что мы тут купим?
– Посудомойку.
– Наконец-то вы помоете мою тарелочку! – истошно закричала на весь магазин Ева.
* * *
Полина решила, что ей нужно худеть и поэтому она будет бегать на школьном стадионе, расположенном под домом. Начнет прямо сегодня. На часах было семь утра. Полина – жаворонок. Оказалось, что и Ева тоже.
– Мам, пойдем, я тоже хочу бегать. – Ева начала будить маму.
– Вот папа проснется, и вы пойдете гулять, – буркнула Катя, до четырех утра сидевшая над швейной машинкой, – шила новый купальник для выступлений.
– Папа, ты когда проснешься? – Ева села спящему папе на грудь и взяла его за лицо. Начала трясти. – Папа! Ты сейчас проснешься? – Ева продолжала трясти отца за все части тела.
– Напомни, мы хотели завести кота или ребенка? – промямлил муж, которого все детство кот Бани будил, садясь на грудь и колошматя лапами.
* * *
«Как дела?» – пишу я Кате.
«Не могу дезактивировать Еву», – отвечает подруга.
* * *
У Кати всегда найдется нестандартное определение обычным радостям: «Сбежала из дома. Мне надо было в себя сознание вернуть». Это означает, Катя уехала на маникюр.
* * *
Ева начала говорить. Первое слово – «есё», то есть «ещё». Малышка произнесла его ночью, требуя добавки ночной каши из бутылки. Ева предпочитает питаться по ночам. Катя говорит, что дочь выбрала «интервальное голодание» – пропускает обед в садике и ужин дома, зато ночью отъедается.
– Ева сказала первое слово! – Катя пыталась поделиться радостью с мужем, но тот ответил «ага» и повернулся на другой бок.
Утром муж завтракал. Катя, собирая Еву в садик, безуспешно пыталась натянуть на дочь куртку по погоде, убеждая, что идти в одном платье холодно.
– Ма-а-ам! – закричала из комнаты старшая, Алиса. – Полина опять мою юбку забрала! Я что, голая в школу пойду?
Катя убежала разбираться со старшей и средней дочерями.
– Катя, Ева сказала первое слово! – прибежал радостный муж.
– И какое? – уточнила Катя.
– Я не понял. Ева, скажи еще раз, – попросил счастливый отец.
– Дуя, – сказала Ева.
– Дура. Она говорит – дура, – перевела Катя мужу, все еще соображая, как стянуть юбку со средней дочери и натянуть на старшую так, чтобы никто не зарыдал от несправедливости.
– Дуя, – сказала еще раз Ева, подходя к маме и ласково ее обнимая.
Катя села на кровать.
– Нет, ну от тебя я такого не ожидала, – сказала она младшей дочери.
– Может, из садика? – с надеждой спросил муж, осторожно двигаясь к выходу из комнаты.
– Нет, это я тебе вчера сказала: «Что ты из меня дуру делаешь?» Вот Ева и подцепила!
– Прости, я больше не буду, – быстро проговорил муж и сбежал на кухню. – Посуду я помою. И мусор тоже выброшу!
– И Еву из садика заберешь! – крикнула вслед Катя.
Из комнаты девочек раздался вопль.
– Ма-а-ам! Ну это вообще! – возмущалась старшая Алиса.
Стянутую со средней, Полины, юбку захватила Ева и пыталась надеть на платье.
– Есё, – объявила малышка маме.
– Ладно, все-таки первое слово было не «дура», а «еще», – растрогалась Катя.
* * *
«Не знаешь, как увеличить грудь – надень платье с бантом на том самом месте», – написала Катя, прислав фотографию Полины в платье с огроменным бантом на груди.
* * *
Поля пытается открыть пенал, который заклинило.
– Давай помогу, – предлагает мама Катя.
– Нет, я сама могу, – отказывается дочь.
Пенал открывается, содержимое, естественно, высыпается на пол.
– Ну хорошо, что точилка пустая, а не как в прошлый раз, – констатирует Полина.
* * *
«Облявление», – присылает мне Катя очередной перл от Полины.
– Это она так сказала или написала? – уточняю я.
– Сказала. Написала, надеюсь, не так, – отвечает Катя.
* * *
Сейчас в подъезде снова много детей. И они такие же смешные, какими были повзрослевшие и уехавшие жить отдельно наши старшие дети. Например, Нюся с шестого этажа. Третий класс. На школьном рюкзаке висит здоровенный заяц размером с рюкзак. Грязный, потому что Нюся не разрешает его стирать. Он вроде как талисман на удачу. Постираешь и не возьмешь в школу – точно получишь двойку. Нюся очень вдумчивая девочка.
– Поедешь? – спрашиваю я, придерживая двери лифта.
Нюся думает минуту, только потом кивает.
После этого она долго и внимательно рассматривает кнопки лифта, прежде чем нажать на нужную. Консьержка уже бьется у двери с другой стороны, гадая, то ли мы застряли, то ли надолго задумались. Наконец Нюся жмет на шестой, я на свой тринадцатый.
– Как дела? Все хорошо? – спрашиваю я.
Нюся обдумывает ответ до своего этажа.
– Да, пятерку по русскому получила, – отвечает она, выходя. На этаже рассматривает дверь и звонки, будто видит их впервые в жизни. Наконец нажимает на нужный. Я с облегчением выдыхаю и еду на свой этаж.
На первом этаже в это время консьержка объясняет остальным жильцам, что лифт не сломан, просто в нем Нюся едет. Поэтому кажется, что он не работает.
* * *
А еще есть четвероклассница Милена с десятого этажа. Мама ей не разрешает заходить в лифт с посторонними людьми – хоть с тетями, хоть с дядями. Милена и ее мама Александра меня прекрасно знают. Но каждый раз Милена застывает на первом этаже и звонит:
– Мама, тут Маша, мне можно с ней в лифт зайти?
– Какая Маша? – немедленно пугается Александра.
– Ну тетя Маша с тринадцатого этажа.
– Это точно тетя Маша? – уточняет мама.
– Да, точно. Только у нее лицо красное. И шея в пятнах, – отвечает Милена. – Тогда мне нельзя с ней ехать?
– Включи громкую связь.
Дальше я рассказываю соседке, что ходила к косметологу, делала лазер, чтобы избавиться от морщин, а до этого – подкалывала шею с той же целью. Мы обсуждаем современные методы косметологии, способы справиться с морщинами, татуаж бровей – это уже консьержка подключилась.
– Ма-а-ам, – встревает в разговор Милена. – Так можно я с Машей поднимусь на лифте? В туалет очень хочу.
* * *
Ничего не меняется. Моя подруга Катя, та самая мама трех дочерей, решила, что средняя, Полина, нуждается в дополнительном душе после покаканья. Ну, плохо ребенок вытирает попу. Младшая, Ева, понаблюдав за процессом, решила, что ей тоже так надо. И после каждого писанья в горшок требовала душа и чистых трусов. Даже ночью. Измученная водными процедурами Катя пыталась запихать на ночь Еву в памперс, но не тут-то было. Ева сдергивала памперс и шла на горшок, а после этого – в душ. Очень чистоплотная девочка. Ева предпочитает есть, пить, какать, писать, принимать душ исключительно в ночное время суток.
* * *
Ева в силу возраста выговаривает не все буквы. Букву «эс» произнести не может. Поэтому говорит, что идет не в садик, а в «адик».
– Адик дём? Дём в адик? – спросила Ева маму, когда они задержались, провожая старших сестер в школу.
– Ох, бедный ребенок, – сочувственно заметила проходящая мимо женщина. – Уже все понимает про эту жизнь. Что же дальше будет?
* * *
Мой старший сын Василий, как и многие студенты, использовал родной дом как банно-прачечный комбинат и столовку. Возвращаясь из поездок, сваливал огромную кучу вещей рядом со стиральной машинкой. Правда, вытаскивал из карманов документы, салфетки и прочие предметы. Я убедила его, что паспорт еще одной стирки не переживет, как и студенческий билет с проездным.
Так было и в этот раз. Я разобрала кучу, перестирала. Развешивая вещи, увидела незнакомые колготки. Женские, но точно не мои. Других предметов женского туалета в постиранной стопке не наблюдалось. Вещи сына я всегда стираю отдельно – все-таки он физик, выбрал кафедру физики ускорителей и радиационной медицины. Ну мало ли что он забыл вытащить из карманов?
– Вась, я постирала колготки. Может, твоей девушки? – уточнила я у сына. – Узнай у нее, не теряла ли колготки? Хорошие. Надо мне такие же купить.
Другой молодой человек тут же начал бы писать девушке и уточнять про колготки, но не мой сын. Он сначала что-то высчитывает, анализирует, а потом выдает результат.
– Мам, это не ее. Она не могла уйти без колготок, – ответил он.
– Почему? – удивилась я, помня, что в молодости могла забыть дома не только колготки, но и голову.
– Зима на дворе, холодно.
– А чьи они тогда? – спросила я. – Надо бы вернуть хозяйке.
Так уже было, когда я обнаружила у сына в комнате пакет, в котором лежали шапочка для намаза, женский шарф, мужская футболка не его размера, одна сережка и православный крестик. Долго пыталась сопоставить в голове найденные предметы и никак не могла найти разумное объяснение. Выяснилось, что он уходил последним с вечеринки и забрал все забытые вещи. Владельцы уже нашлись – осталось только передать «потеряшки». Но сейчас были колготки, одни.
– Мам, это мои, – сказала Сима, заметив, что я рассматриваю колготки, представляя Васину девушку, будто она завтра станет моей невесткой. – Я их вчера положила в стиральную машинку, а потом их Вася своей одеждой завалил.
* * *
Когда Вася уже переехал, я разбирала его шкаф. Совсем старые и застиранные футболки собиралась выбросить и перестирать и погладить те, которые ему могли еще пригодиться. Выбросить так ничего и не смогла – эту футболку я ему подарила, другую – привез отец. Еще одну утащила себе Сима. И вдруг я наткнулась на футболку, которую видела впервые. Фиолетовая, размера икс эс. То есть явно не Васина. На спине футболки было написано – «Победитель Всероссийской олимпиады школьников по астрономии». Тут я почти упала в обморок, но решила уточнить у сына.
– Васюш, а твоя девушка побеждала во Всеросе? – заикаясь, спросила я. Мамы детей-олимпиадников меня поймут. Всерос (Всероссийская олимпиада), а уж тем более победитель – это сразу гений. Победить во Всеросе, что дает право поступления в любой вуз на любой факультет по желанию победителя, – мечта. В подавляющем большинстве случаев – несбыточная. Стать призером вузовской олимпиады – уже счастье.
– Да, а как ты узнала? – удивился Василий.
– Футболку нашла. Это ведь ее? Я надеялась, что не ее, – призналась я.
– Да, она победитель Всероса. Поэтому поступила в МФТИ.
Ну да, кто бы сомневался. Другие матери находят в комнатах взрослых сыновей забытые лифчики, трусы, а я – футболку победителя Всероссийской олимпиады. Нормально для духовных людей, к тому же для семейства, где родители – гуманитарии.
Футболку постирала, погладила. Думала, поместить в багет и повесить на стену. Ходить и ахать от восторга.
* * *
Васина девушка сдала первый экзамен в магистратуре. На максимальный балл. Впервые в истории курса или даже университета. На нее показывали пальцем, как на звезду, вжимались в стены, когда она проходила по коридору, а профессор пригласил на обед, чтобы узнать, как такое вообще могло произойти.
– Васюш, а если ты сдашь хуже, она тебя бросит? – уточнила я.
– Не думаю, – ответил сын, но напрягся.
* * *
– Кать, ты где? – Я позвонила подруге.
– Я – многодетная мать, и мне нужен отдых, – шепотом ответила она. – В кино, смотрю «Человека-паука».
– Тебе не нужно девочек с тренировки забирать? – удивилась я.
– Блин, на самом интересном месте! Поеду завтра снова. Досматривать!
– Кать, ну какой «Человек-паук»?
– Один день с моими детьми, и ты тоже будешь смотреть «Человека-паука»!
* * *
У Васи в комнате над письменным столом, под потолком в углу, живет паук. Его зовут Гоша. Паук живет там столько, сколько мы в этой квартире. То есть уже двадцать лет. Возможно, это уже Гоша-второй или Гоша-четвертый. Но Гоша – наш домашний питомец. Отец семейства очень хорошо, просто прекрасно относится к домашним животным, если они не живут в его квартире. Гошу, каким бы по счету он ни был, муж терпит, поскольку тот не требует особого питания, не какает, не писает и не линяет. Видимо, у нас очень хороший климат в доме – мухи не впадают в спячку и иной раз летают даже зимой. Иногда и комары приживаются. Долго жили две божьи коровки – Желтоглазка и Эмма. Так их Сима назвала и всячески опекала, соорудив в картонной коробке лесопарковую зону. Гоша-какой-то-там, видимо, не испытывает недостатка в пропитании, спокойно вьет свою паутину. Не грызет тапочки и не дерет обои.
К Гоше мы привыкли, хотя мой муж – маньяк чистоты. Он не терпит пыли даже на косяке входной двери. И тут у нас появилась новая домработница. Она еще не успела добраться до Васиной комнаты, когда я поняла, что Гоша не жилец. Вася перед приходом любой феи домашнего очага, включая меня, засовывает в ящики все, что можно и нельзя, в том числе пустые бутылки с остатками напитков, состав которых я не желаю даже себе представлять. Сын прекрасно знает, что я боюсь не то что заглядывать в его ящики – даже открывать их. Там может что-нибудь взорваться или пахнуть так, будто он действительно хранит скелеты не только в шкафу, но и в тумбочке. Сын, напоминаю, физик. У него царит идеальная чистота в комнате, но только если не заглядывать в ящики. Откроешь – и вдруг волосы встанут дыбом от результатов какого-нибудь физического опыта?
У Симы все игрушки лежат в строгом, раз и навсегда заведенном порядке. Пересадить плюшевую собаку с кровати в корзину для игрушек – месяц обсуждений и договоренностей. Она сама убирает свою комнату, чтобы кто-нибудь, не дай бог, не сдвинул цветок на подоконнике на сантиметр влево или вправо от положенного места.
Мы с домработницей вошли в комнату сына вместе. Она боялась одна. Я, откровенно говоря, тоже. Оба моих ребенка – сын и дочь – стояли ногами на столе и смотрели в потолок. Сима что-то сюсюкала и заливалась слезами. Вася пытался ее успокоить.
– Гошу не трогайте! – закричала, рыдая, Сима. – Он родной!
* * *
Одноклассница пригласила Симу на день рождения. Дочь младше всех в классе на год – слишком рано пошла в школу – и была счастлива, что ее включили в компанию.
– Мам, что такое фастфуд? – Она всегда готовится к мероприятиям. Синдром отличницы.
– Ну ты же знаешь – быстрая еда, – ответила я.
– Я знаю, как это переводится, не знаю, как это выглядит! – воскликнула в отчаянии дочь.
Тут я поняла, что Сима ни разу не была в «Макдоналдсе» и прочих подобного рода заведениях. Мое упущение.
– Это бургеры, картофель фри, наггетсы, кола и так далее, – объяснила я.
– Понятно, «запрещенка», – кивнула дочь-спортсменка, убежала, но прибежала еще через пять минут.
– Мам, а как играть в мафию? – спросила она.
Популярность мафии настигла меня во время активной работы корреспондентом в газете и раннего материнства. То есть я знала, что существует такая игра, приблизительно понимала правила, но сама никогда не играла. Так что объяснить дочери правила во всех подробностях была не в силах. Мой сын вырос в те годы, когда мафия уже перестала считаться культовой игрой.
– Загугли и почитай правила, – ответила я.
– То есть фастфуд я не ем, в мафию играть не умею. Зачем я вообще еду на день рождения?
– Узнать, чем живут твои сверстники. Для общего развития и социализации.
– Мам, я все время куда-то езжу для социализации. Ничего не помогает, – пожала плечами Сима.
Восьмиклассникам решили устроить вечернюю дискотеку. Аж на два часа. С пяти до семи вечера.
– А что делают на дискотеках? – спросила Сима.
– Танцуют, ты же была на дискотеках на спортивных сборах, – удивилась я.
– Но на школьных же я не была! И что – два часа только танцуют?
– Нет, конечно! Еще сплетничают, страдают, ждут приглашения на танец, целуются с мальчиками!
– И зачем для этого устраивать дискотеку? У нас каждый день в школе все страдают и целуются.
– Ну что, как дискотека? – спросила я Симу. – Танцевала с мальчиками?
– Нет, конечно! Зачем с ними танцевать? – возмутилась дочь.
У Симы в школе появилась новая учительница по черчению – Евгения Игоревна. Современных детей странными и редкими именами удивить сложно. Вот недавно они биологичку довели до нервного срыва. Она назвала девочку Миланой, а та оказалась Миленой. Еще одну назвала Таисией, а она была Анисией – Таисией звали ее старшую сестру. На Симе биологичка зависла и сломалась. Помнила, что что-то редкое. Назвала Симоной. Девочку Алексию упорно называла Александрой, а Алисию – Алисой. Кошмар, одним словом.
– Что, у родителей фантазии не хватило на женские имена? – хмыкнул Гоша, но не Георгий и не Юра, а Егор, узнав имя и отчество учительницы по черчению.
– Может, ее папа мальчика хотел, – предположила Арсения, которая должна была родиться мальчиком Арсением, но родилась девочкой.
* * *
Мне очень нравится Симина учительница математики. Вера Ивановна считается строгой и требовательной, что не мешает ей быть искренней, честной и очень доброй. А главное, с чувством юмора. У Веры Ивановны что ни день, то происшествие. В основном это связано с ее кошкой, которую зовут то ли Мяу-Мяу, то ли Кис-Кис, то ли Мур-Мур – Сима все время путается. Но то, что имя двойное, – это точно. Кошка неравнодушна к тетрадям, которые Вера Ивановна приносит домой для проверки работ. И обязательно одну или две сгрызет. Кошка, конечно, а не учительница. На этот случай у Веры Ивановны припасены смешные наклейки, которые она выдает владельцу тетрадки, пострадавшей от зубов и когтей кошки. Чтобы заклеить нанесенный ущерб. Когда кошке надоедает грызть тетради, она опрокидывает на них вазу с цветами. Или стакан с водой, забытый на рабочем столе. Или чашку с чаем.
– Вера Ивановна, а вы проверили наши контрольные? – спросили восьмиклассники.
– Проверила. Они сушатся. Вот поглажу и принесу, – ответила учительница, аккуратно выстригая из старых тетрадей для контрольных за пятый или шестой класс чистые листы, чтобы раздать восьмиклассникам для самостоятельной работы.
Когда дети впервые услышали, что Вера Ивановна сушит и гладит тетради, они стали переживать за самочувствие учительницы. Но она объяснила – кошка опрокинула вазу, тетради намокли, сейчас сохнут, развешанные, как белье, на сушилке. Останется только прогладить, и все – будут как новенькие.
Я тут же представила себе бельевую сушилку с тетрадками и Веру Ивановну с утюгом, проглаживающую с двух сторон каждый листочек, как пеленки для младенцев. Сима сказала, что именно так и делает учительница. Мне кажется, это очень смешно.
* * *
А еще у Веры Ивановны все время что-то ломается. Вот в последний раз компьютерная мышь упала на пол и перестала работать.
– Кирилл, ты сделал домашнюю работу? – спросила Вера Ивановна, тщательно следящая за выполнением домашки.
– Нет, – признался тот.
– Вот починишь мышку, не поставлю двойку, – предложила бартер Вера Ивановна.
– Так, Илья, неси тетрадь. – Она продолжала проверку.
– Можно я сразу к Кириллу? – попросил Илья. – Вдруг он один с мышкой не справится?
– Вера Ивановна, а можно я вам доску нормально повешу, а то давно косо висит? – поднял руку Тимофей.
– Ты тоже домашку не сделал, как я понимаю? – уточнила Вера Ивановна.
– А я могу цветы полить и учебники разложить, – тихо предложила Настя.
– У нас сегодня что, очумелые ручки, а не урок математики? Кто еще хочет заняться хозяйством? – спросила строго Вера Ивановна.
– Да в принципе все, – призналась Настя, и весь класс дружно закивал. – У нас сегодня контрольная по физике была. Мы к ней готовились.
– А давайте! – радостно воскликнула учительница.
Класс просто сиял. Учебники и тетради аккуратно разложены в шкафах, все парты отмыты, цветы протерты тряпочкой.
– Ну вот, какая красота! – радостно объявила Вера Ивановна. – Какие вы молодцы! И завтра у вас не будет повода не получить двойку в журнал за несделанную домашку!
* * *
Позвонила Катя, увлекающаяся фотографией, и сказала, что придумала съемку в стиле Альфреда Мухи. Нужна органза, она купит цветы. Рассказывала про свет и цвет.
– Это будет здорово, – обрадовалась я и рассказала дочери, что Катя хочет попробовать перенести картины Альфреда Мухи на фотографии.
– Это хорошо, но он Альфонс, – ответила Сима, учащаяся знаменитой художественной школы имени Серова.
– Ну, понимаешь, многие художники, писатели, поэты жили за счет богатых покровителей, которые ценили талант и искусство, – пустилась в объяснения я.
– Мам, он Альфонс, не Альфред. Звали его так.
* * *
В Симином классе проходили по биологии членистоногих. Биологичка, которую никто не любит, потому что она, в свою очередь, любит только тесты – бессмысленные и беспощадные в своей бессмысленности, вдруг решила повеселить детей. И выдала детям тараканов. Живых. Симе достался таракан по имени Стасик. Еще были Петя, Вася, Гена и Жорик. Тараканы оказались большими и упитанными. Сима немедленно заорала. Она боится не только членистоногих, но и прочих представителей фауны. Тем более на своей парте, в непосредственной близости. Следом за Симой завопила Настя, которой достался Гена. Ну и Вика поддержала девичий визг.
– Очень странный класс. Никогда такого не было, – обиделась за тараканов биологичка и, вместо того чтобы успокоить девочек, ушла, задав пройти тест.
Девочек успокаивал Степа, с первого класса влюбленный в пауков и жуков всех видов. Рассказывал, что тараканы могут прожить без пищи почти месяц, что они способны находить укрытия и выживать даже в условиях радиации.
* * *
Класс отправили на дистанционку в связи с карантином. Биологичка на связь не вышла. Дети дружно решили, что тараканы перегрызли в классе компьютерные провода.
Карантин закончился, дети вернулись в школу. На уроке физики учительница, которую дети любят, показывала опыты. В пипетке у нее находилась жидкость красного цвета.
– Это кровь Жорика или Стасика, – зловещим шепотом на весь класс произнес Кирилл.
Сначала завизжала от ужаса Настя, а потом Вика. Сима молчала, онемев от страха. Она сидела на первой парте, и пипетка с чем-то красным находилась прямо перед ее носом.
– Да живы эти тараканы! – воскликнула физичка. – Сама их боюсь. Живучие, зараза.
* * *
Пошла к зубному врачу. Стоматолог у нас семейный, одноклассник моего мужа.
– Ты опять к Леше идешь? – спросил супруг.
– Да. Тебе стоило мне, как лошади, перед свадьбой в рот заглянуть, – ответила я.
– Ты что, по ночам зубами скрежещешь? – удивился врач. – Нет, я в принципе понимаю… Нервы, стресс, но не до такой же степени, чтобы всю эмаль стереть.
– Леш, до такой… – промычала я.
– Слушай, давай сделаем тебе капу, будешь на ночь надевать, – предложил врач.
– И как ты себе это представляешь? – рассмеялась я. – Андрей ложится спать, а я, как боксер, с капой во рту!
– Да, он человек творческий, впечатлительный, – согласился врач. – Ну ты дождись, когда он уснет, и вставляй в рот капу.
– Ну вот еще! Может, мне еще вставать раньше его, чтобы ресницы накрасить и локоны накрутить? Просыпается муж, а я уже с ресницами и в кудрях.
– Нет. Этого он точно не вынесет. Ладно, восстановим потихоньку.
К Леше, то есть, конечно, к Алексею Витальевичу, мы ходим всей семьей. Все, кроме Симы, которую приходится возить в другую клинику к ее любимому доктору. Ее врач – обладательница прекрасных, просто неимоверной длины ресниц, причем натуральных, а не наращенных. И Сима, когда видит эти ресницы, замирает от восторга и открывает рот – тоже от восторга.
Мое же сердце отдано Алексею Витальевичу. Помимо того, что Леша замечательный врач, он еще единственный человек на всем белом свете, который разговаривает с моим мужем как с умалишенным. «Делаем кусь-кусь», – говорит Леша, и муж послушно прикусывает бумажку. «Теперь плескаться-бултыхаться», – велит доктор, и муж отхлебывает из стаканчика и прополаскивает рот. А еще врач достает искусственную челюсть, зубную щетку и учит моего мужа чистить «зубки». Тот сидит и внимает. Я один раз наблюдала эту сцену и хохотала до слез.
– Ой, представляешь, у Андрюхи-то лысина! – сообщает мне врач во время очередного визита.
– А то я не знаю, – хмыкаю я.
– Не, он как в кресло лег, так я сам чуть не лег – лысина!
– Леш, ну он уже не мальчик, пятьдесят семь как-никак, – отвечаю я.
– Кому? – удивляется врач.
– Вам! Вы же одноклассники!
Да, они оба не чувствуют себя на свой возраст. А кто чувствует?
Василия же врач встречает возгласом:
– Не, ну зубы папины!
Обычно говорят, что Вася – копия отец, так что я привыкла. И хорошо, что у него папины зубы. Траты на стоматологию меньше.
С Васей Леша познакомился, когда сын был маленьким. И сразу стал разговаривать с ним как со взрослым – не так, как со своим одноклассником. Никаких «кусь-кусь». Врач показывал ему снимки чужих челюстей, объяснял, для чего нужен каждый прибор, и разрешал рассмотреть в зеркальце мой кариес. То есть я лежала в кресле, а надо мной свисали две головы – Алексея Витальевича и Василия.
– Открой рот пошире, – требовал врач. – Ребенку не видно.
Я что-то хрипела в ответ.
Со мной Леша очень любит поговорить во время работы – обсудить жизнь, детей. Ответить ему, находясь в зубоврачебном кресле с открытым ртом, я не могу – способна только мычать или издавать гортанные звуки. Но Леше этого вполне достаточно. Он считает меня замечательной собеседницей. Вот со всеми бы так – я молчу, говорю «ы», «хры», дрыгаю ногой или сразу двумя, и меня все считают прекрасной собеседницей.
* * *
Тоже история из давнего прошлого, которая, кажется, случилась вчера. Помню каждый момент, каждую минуту. В субботу вечером мне позвонил молодой человек, представившийся Вадиком. Пока я соображала, кто такой Вадик, юноша сообщил, что Ванька разбился. Ванька – наш старший сын, уже тридцатишестилетний мужчина, а тогда – двадцатилетний парень. И он в то время должен был сидеть с девушкой в кафе или дома – готовиться к семинару. Ваньку я не рожала, но он был с нами всегда. Мы познакомились, когда ему было десять, а мне – двадцать один год. И я стригла ему ногти, мыла голову, мучила сочинениями по русскому и неправильными глаголами в английском. Ребенок, родной. Тогда впервые, хотя уже родила Васю и Симу, я поняла еще одно состояние матери – когда сердце колотится как бешеное, а голова отключается и ты находишься будто в облаке. Ничего не соображаешь, поскольку испытываешь только животный страх за ребенка, детеныша.
Ванька на велосипеде пытался перепрыгнуть через ступеньки. Приземлился лицом в эти самые ступеньки. Вадик, его друг, позвонил мне – Ванька сказал, что так надо. Никому больше. За что хотелось оторвать ему голову. Я передала грудную на тот момент дочь мужу, свалила в пакет все, что находилось в домашней аптечке, и поехала соскребать сына с асфальта. Почему я? Муж был готов начать лактировать, но не мог видеть собственного сына с травмами. К тому же он не умеет водить машину. Я никак не могла найти нужный поворот – навигаторов тогда не существовало. Наконец нашла. Ванька действительно лежал лицом в асфальт. Трясущимися руками я залила его перекисью водорода, как смогла, промыла раны. Отлепила от асфальта и загрузила в машину.
В травмпункт мы ехали под крики мужа из телефона – про безответственное поведение Ваньки, про то, что Сима отказывается есть и плачет, а Вася не хочет без мамы делать английский. А еще про то, что покоя никогда не будет с этими детьми и он скоро сам сляжет с какой-нибудь невралгией.
