Kitobni o'qish: «Подснежники»

Озорной мальчишка потёр сосульчатой варежкой нос. Чихнул снежинками. Заправил стальной чуб под синюю шапчонку и рванул, оставляя ледяную колею.

– Наконец-то настоящая зима пришла! – визжала детвора, кубарем летя с припорошенной снегом горки на школьном дворе.

– Опять пришлА?! Я пришЁЛ! – поджал бесцветные губы мальчик Зима. – Да сколько можно? Из года в год одно и тоже.

Зима наснежился, ударил кулаком по воздуху и швырнул снежком в сторону разрезвившихся ребят. Да только промахнулся и угодил в школьника, который, понурив голову, спускался по ступенькам. Грустный мальчик даже внимания на это не обратил.

– Морозов! Андрей, к тебе обращаюсь. Утром жду в школу с подснежниками. И с родителями! – швырнула в приоткрытую дверь ледяные слова завуч Марина Тимуровна.

Андрей кивнул, поправил торчавшие из-под шапки тёмные волосы и поплёлся к припорошенной снегом лавочке.

«Мама, тебя вызывают в школу», – стучали его красноватые пальцы в телефоне, но на самолётик нажать не решались. По экрану расползались капли.

– Ты что, плачешь? – неожиданно рядом с ним на скамейке оказалась белокурая девочка. Щёки от мороза пылали снегириными грудками, на длинных ресницах застыли крохотные льдинки. Она тряхнула косичками и пушистой варежкой расправила подол голубоватой шубки.

– Ничего я не плачу, – пробурчал Андрей, смахнув со щеки улики.

Невидимый и неслышимый для него Зима опустился на спинку лавки и задорно свистнул:

– Что стряслось, Снегурка? Не время прохлаждаться, праздник на носу, – он щёлкнул девочку по кончику носа, и тот заалел.

– Тебе бы всё шутки шутить, а тут Новый год под угрозой, – прошептала Снегурочка и кивнула на сидящего вопросительным знаком Андрея.

– Да что стряслось-то? – Снегурочка аккуратно положила Андрею ладонь на запястье. Мальчик посмотрел на неё и тяжело вздохнул. Добротой и теплом веяло от этой участливой собеседницы, и он решился.

– У нашего четвертого «Ж» спектакль «Двенадцать месяцев» завтра. Столько репетировали, эх. Я Апрель. Не то, чтобы выдающийся. Николавна, наша театралка, говорит, артистичный. И всё так хорошо складывалось, если бы не Глашка, Падчерица. Вообще всё из-за девчонок в этой жизни, –  Андрей сурово зыркнул на Снегурочку. – У них с Петькой Волковым начались шуры-муры. Записочки, портфель ей таскает. Ни в хоккей погонять, ни в майнкрафт поиграть. Пропадает парень. Сегодня прогон, а Глашка стоит передо мной, кривляется. Как раз кольцо это дурацкое надо всучить, а она заявляет:

– Не буду с ним играть. Он на Апрель и не похож совсем. Сутулый, волосы всегда растрепанные, вечно соплями гремит. Это Ноябрь какой-то.

Ну все гоготать, конечно, а Петька громче всех. Я хватаю Глашку за руку:

– Зачем дразнишься? У меня просто перегородка кривая.

А она как завизжит. Тут Петька как бешеный подлетает, толкает меня, и прям в корзинку с подснежниками. Класс хохочет, а мне так обидно. Цветам хана, все раздавились. Насмерть. Вера Николаевна всю ночь эти подснежники своими руками из бумаги делала. Такие они получились красивые, как настоящие. Николавна подбегает, садится на пол, склоняется над этими цветочками измятыми и как заплачет. И так мне ее жалко. До слез. Кулаки сжимаю, и со всего маху на Петьку – хрясь! Мы кубарем прям в декорации. Ёлки нарисованные затрещали фанерой, на которую наклеены. Всё попадало, занавес рухнул прямо нам на головы. Вытаскивала из-под завалов нас уже Мурена, завучиха. Стоим на сцене среди развалин, как греки в Карфагене. Костюм мой в лоскуты, у Петьки рукав оторван и штанина болтается. Мурена спрашивает, кто во всем виноват, кто начал?

Глашка вопит и на меня показывает. А Петька, главное, Петька молчит. Нет бы рассказать, как все на самом деле было. Предатель! Я думал, он мой друг, а он мне вот рубашку порвал. И ради чего? Ради этой Глашки.