Kitobni o'qish: «Никогда прежде»

Shrift:

Глава 1
Орден

Никогда прежде не было так, чтобы чей-то взгляд настолько выбивал из колеи и заставлял поджилки трястись. И даже то, что я отвернулась от изучающего меня мужчины, совершенно не помогло избавиться от ощущения, будто его глаза ощупывают все тело.

– Кто это? – Я дернула за руку одну из оказавшихся рядом сокурсниц.

– Где? – Элла удивленно обернулась и тут же поняла, о ком был вопрос. Слишком сильно тот человек выделялся из нарядной толпы. – Ты о мужчине, что пьет вино, но при этом не сводит с тебя глаз?

– Не знаю, что он пьет, – я глянула искоса над плечом и снова чуть вздрогнула, – однако его внимание ужасно досаждает.

– Почему досаждает? Он очень интересный, необычный…

Сокурсницу перебил голос куратора, подошедшей к нам и радостно сообщившей:

– Девушки, приготовьтесь. Пришла пора танцев. Вам выпала уникальная честь открывать этот вечер. Не подведите и не упустите шанса станцевать с самыми знатными гостями приема.

Она хихикнула. Я фыркнула. Честь! Мы эту честь выгрызали долгие шесть лет. Прямо из гранита науки.

Я ожидала выпускного едва ли не с начала поступления, а с третьего курса стремилась стать лучшей. Этот вечер должен был стать вечером триумфа, и все шло просто отлично. Я наслаждалась поздравлениями главы учебного заведения, высоких гостей, благотворителей, глядящих с одобрением и поздравляющих с орденом, приколотым к лифу моего платья. Еще бы, нашей академии покровительствовала первая леди, а лучшие из лучших учениц были истинной гордостью.

Таким образом, все действительно шло замечательно, пока не появился этот мужчина, словно грозовая туча на чистом небосклоне. Он и правда напоминал этакую возникшую ниоткуда скалу, надвинувшуюся на мой безоблачный праздник. Его все огибали, ему все улыбались, а он лишь иногда что-то отвечал, в остальное время изучая меня. Черный наряд, черные волосы, а глаза… наверняка тоже черные. Светлым пятном в темноте светились лишь манжеты и воротник его белоснежной рубашки.

– Девочки, – куратор подтолкнула нас в спину, заставляя пройти на указанное ранее место, где в самом начале вечера министр вручил нам ордена. Музыка заиграла торжественное вступление.

– Кажется, Адан готов себе локти кусать, – успела шепнуть сокурсница, пока мы вместе шли на отведенный квадрат натертого до блеска паркета.

– Кажется, – фыркнула я, невольно бросив взгляд в сторону замершего неподалеку светловолосого парня. Он стоял невозмутимо, сунув в карман одну руку, в другой держал бокал с напитком. Мы на миг встретились глазами, и я быстро отвернулась. Заметила рядом с ним бывшую королеву бала, сияющую фальшивой улыбкой, и в душе все перевернулось. А мы ведь с Аданом встречались, пока эта стервь не перевелась в нашу академию. Первая красавица потока, чтоб ей на длинный подол платья кто-нибудь наступил.

Уже отводя глаза, я заметила, как перекосилось лицо девицы. Она ойкнула, кто-то громко извинился. «Мое платье», – охнула королевишна, но дальше слушать было невозможно. Мы двинулись в центр зала и наконец остановились. Скромно опустили глаза в пол. Я отогнала прочь ненужные мысли. Музыка заиграла громче.

Рискнув чуть нарушить этикет, я приподняла голову, наблюдая, кто достанется мне в партнеры. В мою сторону, сверкая улыбкой, направлялся заместитель министра, еще не старый, довольно подтянутый мужчина, который вряд ли станет отдавливать ноги во время танца. Я перевела дух и уже просияла ответной улыбкой, как вдруг палатина заслонила собой темная фигура. У меня оборвался счастливый вздох. Взор уперся в сверкающий темно-синий камень на черном шелковом платке, повязанном на шее другого мужчины. Я вскинула голову, чтобы удостовериться, и столкнулась со взглядом того самого человека.

Я была уверена, известный взрывным характером младший заместитель министра не потерпит вопиющего оскорбления, когда ему бесцеремонно перешли дорогу. Даже глаза отвела от невозмутимого лица с резкими чертами, чтобы в итоге пораженно наблюдать, как младший помощник резко меняет траекторию. Словно и не ко мне до того направлялся! Он пригласил на танец совсем не ту девушку. Даже захотелось окликнуть и указать на ошибку, но в тот же миг прозвучало приглушенное: «Позвольте».

От низкого голоса и легшей на талию ладони, подвинувшей меня ближе к человеку в черном костюме, внутренняя дрожь только усилилась. Я захлопнула рот, зубы громко клацнули друг о друга.

– Простите. – Я не знала этого мужчину, однако имела полное право отказать в танце. Пускай оно считалось чисто номинальным, ведь крайне редко кто из выпускниц им пользовался, однако мужчина меня пугал. – Я не буду с вами танцевать.

Я уже слышала мысленно удивленные восклицания со стороны наблюдателей, представляла гнев, оскорбленное самолюбие и недовольство на лице того, кому был озвучен отказ, однако изумление вопреки всему окатило меня. Нисколько не смутившись несогласием, мужчина обманчивым движением отвел в сторону ногу, будто собирался отступить, и в краткий миг, когда я расслабилась, рука на талии увлекла меня в короткий полукруг. После него мы сразу очутились в центре зала среди других пар. С усмешкой этот человек произнес:

– Тогда я поведу.

Он вел легко, очень легко. Подобной невесомости я прежде не видела даже у учителей танцев. И при этом весьма уверенно. Пальцы на талии не сжимались крепче положенного, хотя другой бы опасался, что я выскользну из его рук, однако и не напоминали желейные палочки. В иное время я только наслаждалась бы искусным партнером. Гибким и быстрым, но точным в движениях – не приходилось следить за чужими ногами, чтобы вовремя отдернуть свою. Именно в таких случаях люди говорили: «словно скользит по паркету». И именно сейчас была та редкая возможность, когда можно отдаться на волю мелодии и расслабиться, позволяя себя направлять, разделив эту легкость на двоих. Однако не тогда, когда я отказалась от танца.

– Вы недовольны? – Он задал вопрос, который был весьма уместен, но казался абсолютно излишним. По моим поджатым губам и отвернутой от него голове можно было с легкостью догадаться, что я недовольна.

– Просто счастлива, – ответила, как полагалось лучшей выпускнице, на чьей груди не просто так сверкал орден с синими лентами.

– Что же вам не нравится? – Это было похоже на насмешку. Настолько похоже, что я вскинула глаза.

Не черные. Первое, что пришло на ум. Его глаза, в отличие от костюма, были не черными. Но какими? Синими? Темно-темно синими? Или… я нахмурилась. Мне казалось, будто они меняли свой цвет. Освещение? Все дело, конечно же, в освещении.

Я вновь отвернулась, слишком поспешно, пожалуй. Таким мужчинам не стоит показывать, будто они способны смутить или выбить из колеи собственными поступками.

– Так что же? – Он не забыл своего вопроса.

– Не люблю, когда моих слов не слышат.

Я снова вскинула голову, ведь глупо высказывать претензии пустоте.

И опять захотелось отвернуться. У него были странные глаза. Да и весь облик рождал в душе… я даже запнулась мысленно, пытаясь подобрать слово. Дрожь, сродни ознобу? Вот это смутно отражало мои ощущения.

– Стоило отступить? – снова насмешка.

– Почему нет?

– Не в моих правилах. – Белоснежные зубы сверкнули сквозь приоткрывшиеся губы. От его улыбки по коже пробежали мурашки, особенно когда я приметила чуть заостренные концы клыков. У людей они почти не заметны, а у него отчего-то привлекали внимание. И тотчас же остро встал вопрос – кто же он все-таки такой?

– Кто вы?

Я выдала себя невольным дрожанием голоса, а он лишь шире улыбнулся.

– Ваш избранник?

– Ну уж нет! Я вам отказала! – Эти слова я прошипела вслух. Светлые звезды! За подобное поведение могли отобрать орден, а я шесть лет горбатилась, чтобы его получить. Это ведь не просто сверкающая серебряная звезда на синих лентах, это мое будущее распределение. Лучшее место! Полная независимость! Свобода! В первую очередь от набивших оскомину уроков, во вторую – возможность съехать наконец от требовательного отца и милейшей, просто ванильной мачехи, а также от братьев, которых столь часто хотелось прибить (за исключением младшего).

Рука на талии сжалась сильнее, резко оборвав мой танцевальный почти полет. Я недоуменно нахмурилась, а партнер вдруг отступил и поклонился.

– Это был весьма, м-м, интересный танец.

И, развернувшись, он ушел, в то время как я некоторое время хлопала глазами, провожая широкую спину и сознавая, что музыка действительно закончилась, а остальные пары сейчас разбредались по местам. И другие мужчины своих девушек провожали. Впрочем, ко мне тут же свернула сокурсница Элла с партнером, а он любезно подставил второй локоть:

– Позвольте вас проводить.

Покраснев едва не до корней волос, я молча взялась за его руку, слушая, как он с улыбкой пытается рассеять неловкость.

– Иностранцам порой так непросто. Аниилийцы, они такие, эм, другие.

Аниил, я мигом перевела название чужой страны на наш язык. Индиго. Та самая страна, что многие века была закрыта ото всех? Пока сами индигийцы вдруг не решили показаться миру, а на материке ни с того ни с сего возникло целое государство со скалистыми горами, пурпурным морем и белыми реками, текущими вспять. Не знаю, конечно, насколько это все правда, но слухи описывали все именно так.

– А кто он? – невольно понизив голос, уточнила я у кланявшегося нам мужчины. Вернув нас на прежнее место, тот уже собирался отойти.

– Посол из Аниила. Вы не могли не слышать о его приезде. Он буквально на днях прибыл. Какая удача на первом же балу познакомиться со столь высокопоставленным лицом, верно? – с намеком улыбнулся мужчина, а я с трудом удержалась, чтобы не скривиться.

Большая удача! Едва приехал, как его тут же пригласили полюбоваться выпускным балом. Только посмотрите, как продвинулось обучение в нашей стране.

– Верно, – выдавила я из себя кислую улыбку.

– Говорят, аниилийцы обладают врожденным очарованием, которому невозможно противостоять. Вы уже ощутили на себе его влияние?

А вот разбираться с моей помощью в особенностях индигийцев и их послов просто неприлично.

– Боюсь, что нет, – я старалась быть максимально вежливой.

– Вот как? – У мужчины вытянулось лицо. – Так необычно…

Очень необычно, только не стоит больше меня расспрашивать. Занимайтесь своим послом сами.

Я следовала за провожатой, указывающей путь к нашим комнатам в гостевом доме. Он непосредственно примыкал к зданию, где в обычное время трудились избранные министры и их заместители во всех сферах. А поскольку бал проходил в зале приемов, то и спальни нам выделили рядом, чтобы лучшим выпускницам не пришлось среди ночи добираться домой или в общежитие при академии.

– Прошу, – указала подтянутая дамар.

– Спасибо.

Я отворила дверь, медленно с улыбкой закрыла ее, а когда оказалась отрезана этой преградой от сопровождающей, со стоном наслаждения скинула туфли.

Блаженство какое!

И только избавившись от узких колодок на высоком каблуке, я испытала еще одно блаженство от вида отведенных мне апартаментов. Они были роскошны! Даже не так. Они были излишне роскошны для обычной, пусть и лучшей выпускницы с орденом. Просторная комната с огромным камином едва не до потолка, с пылающим в нем по меньшей мере бревном, с мебелью, поражающей вычурностью и громоздкостью. Но особенно впечатлило кресло с высокой спинкой, из которого поднялась знакомая черная фигура.

– Как интересно, – проговорил мужчина-индиго, – гостеприимство вашего народа не знает границ. Я все же неверно понял слова про отказ?

– А? – У меня в первый момент не нашлось иных фраз.

– Вы страстно стонали от радости видеть меня?

Нехорошее подозрение начало закрадываться в светлую голову лучшей ученицы. Отдельная комната для отдельной выпускницы. Роскошное крыло, куда лично провожали. И апартаменты явно излишнего масштаба.

– Из-за туфель, – бросила я, отступая к двери, поскольку эта черная скала вновь принялась на меня надвигаться. И тут сзади раздался такой характерный щелчок, что я даже слегка подпрыгнула на месте.

– Вы заперли дверь? – Голос едва не сорвался на визг. – Откройте немедленно!

– Открыть? Открытая дверь при личном общении – это излишне откровенно, не находите? – удивился он. – На первый взгляд вы казались скромнее. Возможно, дело в платье.

Он осмотрел мой атласный темно-синий наряд, упаковавший тело, точно футляр, от шеи до самых щиколоток.

– Впрочем, оттенок неплох, но вам подошел бы красный. Под цвет этого цветка. Как вы его называете? Роза?

Он махнул рукой, создавая из воздуха удивительное растение. Такое невероятно реальное и появившееся прямо ниоткуда. Это была не совсем роза. Не привычная мне роза. Бархатная, словно ненастоящая. Однако стебелек подрагивал в руке, а бутон медленно раскрылся, и на алых лепестках заблестели капли росы. Вельветовые листочки оттеняли насыщенной зеленью нереальную красоту цветка. Настолько прекрасного мне прежде не доводилось видеть. Явно неизвестный у нас сорт. И аромат шел такой, что даже голова чуточку закружилась.

– Откройте дверь. – Я проигнорировала протянутый мне цветок. Точнее, очень постаралась проигнорировать, поскольку вещь из воздуха, конечно, сильно впечатлила. Окажись на моем месте садовод-любитель, и вовсе растрогался бы. – Уберите вашу розу! Я хочу уйти.

– Хотите уйти, когда только пришли? – Прекрасный цветок скукожился и почернел, а затем и вовсе осыпался, отчего мне стало его невероятно жаль.

– Мне сказали, здесь моя комната, – по правде говоря, дамар подошла и предложила проводить, а насчет комнаты я уверилась сама. Но кто бы мог вообразить подобное?

– Она ваша, – он галантно махнул рукой, – на эту ночь.

– Что, только на одну? – не удержалась я от сарказма, попутно раздумывая, каким образом отпереть дверь. Если немного поколдовать над замком, то смогу ли его открыть? Или вернее будет подбить петли, чтобы не с одной, так с другой стороны отворилась? А если он попробует задержать? Бросить в него туфли! Прямо в лоб. Да.

– Завтра я переезжаю в собственную резиденцию. Так что на одну. Желаете продолжить наши встречи?

– Меня и эта не радует.

– Она ведь только началась, – улыбнулся он. И настолько искушающе улыбнулся, что снова нехорошо сделалось. Я больше не стала тянуть, а отпрыгнула и схватила туфли. Запустить их было делом следующей секунды.

Но…

Они не долетели до лица этого индиго каких-то несколько жалких дюймов и застыли в воздухе. Сперва зависли, чтобы он мог их изучить, а после исчезли.

Мои туфли!

Темно-синие, шелковые, под цвет платья. Так впустую потраченные! Но я готова была удирать и босиком. Отвернувшись, провела атаку на петли. Они соскочили, дверь… не соскочила. Продолжила крепко держаться, где держалась.

– Вероятно, вы не откажетесь от вина? – проговорил сзади до зубовного скрежета вежливый голос.

Я обернулась.

– Нет!

– Не откажетесь?

– Я не хочу вина!

– Чего-то покрепче?

– Вы собираетесь меня выпускать?

– Я ведь упомянул, что здесь лишь до утра.

Я молча смотрела на него, пытаясь понять, насколько плохо он изъясняется на нашем языке. Если исключить даже не само наличие акцента, а его легкий привкус и как мужчина отвечал на вопросы, понимал индиго хорошо, но мыслил явно другими категориями.

– Вы же не планируете заставлять меня составить вам компанию? – попробовала я перефразировать.

– А нужно?

Вопрос с подвохом. Попробуй ответь, что не нужно, так он вполне может трактовать, будто сама с удовольствием останусь.

– Я, – показала на себя, – с вами, – махнула рукой в его направлении, – не хочу оставаться. Вы хорошо понимать? Если вы плохо понимать, тогда нужно звать переводчика. Это совсем другая страна. Вы не в Индиго.

Он рассмеялся. Запрокинул голову и расхохотался, но не громко или издевательски, а словно оценил отличную шутку.

– Как вас зовут? – отсмеявшись, спросил он.

– А вас?

– На вашем языке это труднопроизносимо.

– Так и обращаться, посол?

– Посол? Опять же созвучно иному вашему слову. Но я, пожалуй, останусь, – усмехнулся он, – а вы тоже присядьте. Думал, здесь будет скучно, но соблазнительная дева разнообразила мой вечер. Хотелось бы дольше пообщаться.

Он отступил и вернулся к своему креслу у огня, махнув мне рукой на соседнее. Я шагнула назад и попробовала незаметно толкнуть дверь ногой, но та не подалась.

– Неужели на вас очарование не действует? Совершенно?

На меня действовал холод пола, интимная атмосфера комнаты и неснимаемая с петель дверь.

– Не знаю, о каком вы очаровании.

– О врожденном. Оно влияет абсолютно на всех. Что же с вами?

Ему оставалось добавить: «Что с вами не так? Что ж вы ущербная какая-то?»

Пока мужчина перевел взгляд на огонь, задумчиво потирая губы, я решила навалиться на дверь всем телом. И с разворота бросилась на нее, точно таран. В первый миг буквально лишилась воздуха, когда вошла в дверное полотно, точно в вязкую пружинящую массу, а вылетела не по ту сторону в коридоре, а прямиком на кресло с сидящим в нем индиго. Причем он ловко поймал меня и усадил на колени.

– Как вы это? – Я выдохнула в изумлении, задаваясь вопросом, а не приснилось ли.

– Пространство? – махнул он рукой. – Легко.

Ловко подцепив пальцами мой подбородок, он повернул меня лицом к себе.

– Так как вас зовут?

– А вы угадайте, – зло выдохнула я, на деле совершенно растерявшись и не зная, что предпринять дальше.

– Я бы назвал вас Креола.

– Это точно не мое имя.

– Оно подходит. Роза с шипами.

– Я не роза!

Он пропустил между пальцами прядь моих волос, полюбовался пляшущими на них бликами от камина. Проговаривая мягко, с чувственными интонациями в голосе, перечислил:

– Гортензия? Виолетта? Камелия?

– Вы всех женщин ассоциируете с цветами? Может, и по оттенкам делите?

– По запаху, – улыбнулся он, поднося ближе прядь и вдыхая ее аромат.

А если его укусить? Лучше лишить сознания! Неподалеку как раз стояла отличная ваза. Тогда он вряд ли сможет продолжать свои игры с пространством. Только бы дотянуться незаметно.

– Меня зовут Сабрина, – я сделала попытку улыбнуться, чем привлекла внимание к своим губам, а рука уже потянулась за вазой. В то же время пальцы мужчины выронили прядь волос и вновь коснулись подбородка, чтобы притянуть меня вплотную и поцеловать.

Звездочки перед глазами я определенно увидела. И промахнулась мимо вазы, умудрившись задеть ее пальцами и впустую разбить о твердый пол, рука же ухватилась за край какой-то книги. Мужская ладонь ласково огладила затылок и перебралась на шею, спускаясь ниже, на спину. Поцелуй едва начался, о чем говорил набирающий силу и страсть напор губ. Этот мужчина определенно привык не только требовать, но и получать желаемое без оглядки на чьи-либо возражения. Хотя и возражать становилось сложно. Не знаю, как действовало их очарование, но что-то начинало влиять на меня. Даже не извне, а изнутри. Точно и правда в груди раскрывался алый дрожащий цветок. И поцелуй с привкусом горчинки и сладости. Возник сиюминутный порыв распробовать, что же в нем преобладало, но все вновь резко оборвалось. Первые мгновения, как и в зале, я молча хлопала глазами, глядя на лицо, чьи черты неуловимо менялись, складываясь ровнее, гармоничнее, красивее. И внешность из простого черного облика становилась более осязаемой, запоминающейся, имеющей собственный характер. Словно прежде я видела маску. Или все мы?

Зато он отстранился удачно, чтобы склониться к моей шее, а я перехватила книгу и обрушила на голову посла. Даже игры с пространством не помогли ему в этот момент неожиданного и спонтанного нападения. Он разжал руки, выпуская меня, прижал ладони к голове, а я ловко соскочила на пол и даже не споткнулась и не упала. Пока он не пришел в себя, промчалась отделяющее от двери расстояние, с размаха налетев на деревянное полотно. Но в этот раз не прошла сквозь, а натолкнулась на плотную массу воздуха. Тягучую, перетекающую, трансформирующую пространство в подобие коридоров и отражений, где были и дверь, и стены, и камин, и кресло, но мне не удавалось пройти до них напрямую. Только по заданному направлению, вытянув руки, пока комната снова не стала напоминать нормальную и привычную, только оказавшись вдруг не приемной, а спальней. Я вышла в точности возле широкой кровати. И меня начало охватывать настоящее отчаяние.

Мужчина вошел внутрь обычно, без всяких спецэффектов и лабиринтов из воздуха. Толкнул за спиной дверь, отрезая нас таким образом и от приемной.

– Вам нравятся отказы? – сипло спросила я. – Разжигают интерес?

– Прежде их не получал, – он покачал головой. – Они вызывают… – задумался, – раздражение. Я точно не люблю отказов.

– А вы понимаете, что, – я совладала с голосом, – это так просто не пройдет? Даже несмотря на ваше положение?

– О чем вы? – Он стянул с шеи черный платок, сняв с него булавку с синим камнем. Затем бросил следом свой черный пиджак. Оставались еще шелковая белоснежная рубашка и брюки.

– О том, что я против, но вы держите меня силой и обманом.

– Я видел, вы вошли сами. Вас же подарили мне на эту ночь, разве нет? Иначе отчего вы в моей комнате?

Подарили? Подарили!

– У нас невозможно дарить людей! Я оказалась здесь по ошибке!

– Вы оказались здесь, поскольку понравились мне. С первого взгляда. А ваши лидеры рассудили, что вы можете пригодиться. Есть что-то… – он неопределенно махнул ладонью, – неуловимое. Тонкий аромат или же образ…

– Вы женщин коллекционируете? – осенило меня. – Как цветы!

– Это люди срывают цветы, – он произнес будто с огорчением, притом принявшись расстегивать рубашку, – чтобы на время насладиться их благоуханием и красотой. Цветок погибает, о нем забывают. Мне же нужна женщина, не теряющая своей привлекательности. Едва ли такая найдется, хотя вы, именно вы, умеете разжечь интерес.

Рубашка отлетела вслед за остальными вещами, а я сжала на груди орден. Ладно, подходи. Все же лучшими становятся не за красивые глаза и не за пресловутые ароматы. Жаль честно выстраданной вещи, но себя жальче.

Я ощутила озноб, как от холодного дыхания, когда мужчина оказался близко. Провел пальцами по лифу, обводя очертания, скрытые платьем.

– Тебе помочь?

Камень ордена стукнул о пол, ленты упали сверху, а вот металлические вензеля звезды пригодились. Слились в руке отличного реставратора, превратившись за секунды пусть в небольшой, но острый клинок, упершийся мужчине прямо в горло.

– Да, мне помочь. Выйти отсюда.

Он улыбнулся. Обычно человек с клинком у горла улыбаться не станет, тем более когда девушка доведена до отчаяния.

– Шипы, – протянул он. – Какие острые.

И стал наклоняться ниже. А у меня рука дрожала, я старалась надавить, но все опускала и опускала ладонь, пока он склонялся. Потом по пальцам потекло нечто густое, тягучее.

– Теперь это очень хороший клинок, – проговорил у моих губ самый ненормальный из всех встреченных людей. Нет, нелюдей. Я дернулась назад, но не пустила его рука, крепко обхватившая за талию. А губы все же прижались к моим на короткий миг почти невесомо и спорхнули к виску, словно пробовали кожу этими поцелуями. Перешли к шее, задержались у сонной артерии. Покрывая ключицы тонкой вуалью не требовательных, но и не робких касаний, уже ласкали плечи, с которых сползала ткань платья. И я не понимала, как это остановить.

Ослабила давление на клинок, а он трансформировался против моей воли, обвивая пальцы и запястье новыми тонкими завитками, ложась на ладонь необычным украшением. Спина же коснулась подушек.

Что еще, что здесь еще?

Кровать!

Деревянная балка для балдахина заскрипела, отходя от державших ее опор. Иногда прежде, чем отреставрировать, необходимо сломать. Мужчина быстрым жестом остановил падение опасной конструкции на его спину. Балка растворилась в пространстве, а затем с грохотом покатилась по полу. Платье же отправилось следом за ней.

Слишком опытный, сильный. Что еще? Что есть еще?

Пол!

И неважно, какое наказание могло ожидать за подобное разрушение чужого дома, архитектурного достояния и настоящей древней реликвии с ее раритетной мебелью, бережно поддерживаемой в отличном состоянии. Но меня уже прошивало сотней острых разрядов от руки, опустившейся между бедер и очень умело прикасающейся в самом-самом интимном месте, от губ, смело играющих с грудью, невзирая на плотное закрывающее ее кружево.

Без моего разрешения!

Пол отчетливо затрещал, как раз когда меня накрыло сильным и особенно нервным разрядом, спровоцировавшим настоящие спазмы мышц. Я задрожала, закусила губы. Индиго тоже выдохнул с протяжным стоном наслаждения, когда потрескались плиты. Хотя под ними тоже была основа, но пока разрушалась лишь верхняя часть, а ножка кровати угодила в расходящееся отверстие. Постель резко накренилась, и нас повлекло к краю. Мы скатились на заботливо постеленный у кровати мягкий ковер, точно из раритетных. Он частично смягчил удар. Хотя мне и вовсе не досталось. Индиго перехватил меня в процессе падения, мы перевернулись, и я очутилась сверху.

– Упрямица, – выдохнул мужчина, кончиками пальцев проведя по моей талии и сжав ее ладонями, – уже можно окончить игру.

– Отпусти, – прошипела ему в лицо, лишь самую малость задыхаясь, – предупреждаю тебя.

– Это еще не все? – Он опять скривил губы в бесящей усмешке, приподнял голову и легонько прикусил кожу на скуле. Я дернулась.

– Мало?

– Мало, – выдохнул. А глаза вблизи оказались темно-лиловыми, как ночное небо. И там, в глубине, теплился холодный звездный свет. Если заглянуть глубже, то можно было увидеть сами звезды. Впрочем, серебристые звездочки и так вовсю кружились передо мной.

– Хочу ощутить тебя всю целиком.

В арсенале оставалось последнее, на что хватало сил.

– Получай… – успела произнести прежде, чем его губы снова накрыли мой рот.

Со стеной наконец повезло. Этот треск был намного громче, а грохот обрушивающихся из пролома камней мог отрезвить кого угодно. Разве только кроме самых увлеченных. Для меня грохот смазался и прозвучал не столь отчетливо, как, полагаю, для охраны. Ведь высокопоставленное лицо кто-то должен был охранять. Пускай не под самой дверью, чтобы не смущать или самим не смущаться, но вот поодаль, в коридоре, совершенно невидимая в полумраке, охрана имелась. И они очень удивились дыре и сцене, представшей их глазам через стенной пролом.

– Господин посол? – закашлялся один из стражей.

Представляю его неловкость. Полуобнаженный посол, полураздетая девица на нем. А мужские руки проникли уже, собственно, под кружевное белье, крепко сжав упругие полушария, чтобы потеснее притянуть шипастую и непокорную Креолу к той части тела, которая приготовилась к жаркой встрече.

– Что? – Этот озвезденный индиго даже не смутился. Хотя разочарование было явным.

– У вас дыра в стене.

– Я вижу.

– Господин посол желает, чтобы меня кто-нибудь проводил, – встряла я в разговор, как только голос вернулся. Пусть срывающийся, хриплый, но вполне способный объяснить, что в дырявой полуразрушенной спальне лучшей ученице делать нечего. – Тут необходимо навести порядок. Конструкция совсем обветшала. Господин посол мог пострадать.

Я принялась выворачиваться из мужских рук, которые скользнули по моей коже, вновь подарив тот самый озноб. Охрана вежливо отвела взгляды в сторону, пока я тянулась к платью. Индиго отстраненно созерцал потолок.

– Желаете? – уточнил тем временем у него главный.

Глаза посла остановились на мне, заполошно воюющей с непослушными пуговицами.

– Желаю, – проговорил он таким тоном, что даже пальцы в петлях запутались. Его тон обещал очень много. Невероятно много. Веял нереальным наслаждением, от которого я упорно отказывалась.

– Доброй вам ночи, господин посол, – быстро распрощалась я, выползая прямо сквозь брешь в стене.

– Эм, ну, пройдемте, – обратился ко мне один из охраны, пряча ухмылку. Впрочем, она испарилась с его лица, как только на голову мужчины из ниоткуда прилетели синие туфельки с высоким устойчивым, но тяжелым каблуком.

– Это еще что? – выругался он.

– Мои туфли! – Я с трепетом прижала пропажу к груди и тут же заторопила провожатого: – Ну же, ну же, идемте. Мне срочно нужен экипаж, я возвращаюсь домой.