Kitobni o'qish: «Возвращение блудного Покрышкина»

Shrift:

Часть первая
Тайны Шахназара

Глава 1
На широкую ногу

Шахназар Потапович Перекупкин нервно курил в сторонке. Он курил вейп. А параллельно пытался думать. Честно говоря, это не очень-то у него выходило. Мелькали какие-то обрывки, обломки, объедки, дожимки. Если бы мог, председатель комиссии по подготовке перспективных инициатив в Государственной Думе Великой Окраины рассердился бы сам на себя. Но не мог. Себя он любил и, будучи серым кардиналом всех закадровых внутриполитических процессов на родине в последние …дцать лет, просто не успевал приступить к самоанализу. Да и, положа руку на сердце, не хотел, полагая это занятие чем-то вроде интеллектуального онанизма.

Впрочем, сексуальные термины – может быть, единственная сфера, куда не простирались жадные, хваткие щупальца многочисленных компетенций всеми уважаемого Ш. П. Перекупкина. Шахназара Потаповича занимали гораздо более серьезные проблемы. Его буквально раздирали противоречивые задания мирового олигархата, к которому он почти по случайному стечению обстоятельств имел самое прямое, хотя и тайное, отношение.

Дело в том, что крупнейшие олигархи мира как-то уже попривыкли ежемесячно собираться на экзотических островах, чтобы обсудить положение подопытных стран, являющихся продуктами их инвестиций и одновременно рынком сбыта не самой удачной продукции, которую ведь никому больше и не предложишь. И в последние годы они неизменно начинали свои заседания с дебатов по поводу Великой Окраины.

Шахназар Потапович получал информацию о результатах их совещаний через одно и то же доверенное лицо, которое, как он надеялся, оставалось неизменно преданным ему все эти годы. Судя по сводкам лица, результаты олигархических дебатов лишь отчасти зависели от колебания доллара, существеннее – от количества осадков в сезон тропических ливней на тех самых островах, но значительно сильнее – от урожая конопли в Бурятии плюс настроения мишленовского шефа, всегда выписываемого для ублажения пищеварительных пристрастий вальяжных переговорщиков.

Олигархи бузили и выделывали кренделя. То они хотели продолжать игру с успевшим всем порядком поднадоесть действующим окраинным президентом с красивой фамилией Метелица. То решали срочно подыскать свежую, еще не обкатанную кандидатуру на роль ключевой марионетки в этой дальней, но милой стране. По последним сведениям, поступившим к Перекупкину, семь персон из двенадцати, реально управляющих человечеством, склонялись к тому, что будет гораздо лучше, если новый президент Великой Окраины возникнет ниоткуда. То есть не успеет отметиться ни в какой деятельности, которая бы носила отчетливо авантюрный характер (а именно такой характер носила внутренняя и внешняя политика подопытной державы).

Семеро олигархов хотели взять чистенького и хорошенького новичка. Недостаточное владение управленческими навыками, которое он сможет замаскировать личным обаянием (при квалифицированной помощи переводимым в довольно ощутимую харизму), было бы преимуществом при общих равных. Так, во всяком случае, понял это Шахназар Потапович. А он был человеком понятливым. Что означало, что своего собственного взгляда на политический курс страны у него уже давно не водилось, как и железной мелочи. К чему мелочиться, когда надо работать с размахом и жить на широкую ногу?

Нога у Перекупкина действительно была широкой, к тому же его застарелый варикоз располагал к отекам. Обувь приходилось шить на заказ. Шахназар Потапович предпочитал казаки, намекающие на умериканский стиль, именовать черевичками. Их он и носил, всех оттенков радуги. Разумеется, Перекупкин слыл отчаянным патриотом своей многострадальной родины. Собственно, им он и был.

Глава 2
Серо-буро-малиновые думы

Как говорится, чьи доллары, того и тапки и черевички.

Опытный Перекупкин прекрасно понимал: чем новый президент будет неувереннее чувствовать себя на своем ответственном посту, тем мировым экономическим силам будет проще управлять его родиной через уже существующие правительственно-хозяйственные каналы и кадры.

По сути, олигархам нужна была только вишенка на торте. Но проблемка заключалась еще и в том, что хозяйственные кадры, которых серо-буро-малиновый кардинал окраинной политики Шахназар Перекупкин знал всех как облупленных, за годы разъелись на качественном мясе молочных поросят, отчаянно разленились и уже не хотели играть ни в какие новые игры. Они увязли в старых прогорклых договоренностях. То есть в принципе их устраивал хотя и вялый и снулый, но свой, понятный и домашний президент с его романтической зимней фамилией, столь трудно произносимой иностранцами.

Что же касается окраинного населения, то настроения в стране стабильностью не отличались (и в этом смысле они были куда ближе к идеям тайной «двенадцатки», чем к инерционным привычкам местной политической элиты). Управлять страной без грубых ошибок и потерь в последнее время ни у кого не получалось. Словам завзятых думщиков уже никто не верил; в народе болтали разное.

Шахназар Потапович глубоко вздохнул. Он был рад уже хотя бы тому, что в его всем примелькавшейся и оттого неприметной фигуре никто не опознавал основной нерв и гвоздь режима, сочиняемого для Окраины самыми влиятельными воротилами мира. Никто не догадывался, что добродушно-румяное лицо и открытый всем ветрам мясистый нос любителя крепких напитков, дорогих парфюмов и черевичек из крокодиловой кожи принадлежит главному связному с богатейшими людьми планеты. Никто, абсолютно никто в Великой Окраине не знал, в какой степени нашему герою было позволено трогать таинственные политические нити, похожие на толстые веревки. А нити эти так перепутались между собой, что пожелай кто-то дернуть за верхний конец одной, как зашевелится совершенно другая; захоти кто-то спровоцировать на законопроект одного парламентария, как совершит кульбит вовсе не та марионетка, которой предназначался рывок, а совершенно иная и в противоположную сторону…

Нет ничего удивительного в том, что за годы тайной службы при условиях, когда все нити и связи распутать не представлялось возможным, Шахназар Потапович превратился в окончательного фаталиста. Но нити нитями, государственные игры играми, а свои гонорары он подсчитывать умел. А вот эмоции позволял себе редко. Сегодня как раз был такой день.

«Никогда не было и вот опять, – лихорадочно раскручивался психоз Перекупкина. – Тут у нас в Окраине черт знает что назревает, а они все пилят и пилят бедную нашу вареничную. А у нас народ бунтует, президент ворует. Бог мой! Да он хотя бы выглядел на те зелененькие, что текут к нему в карман! Ну хоть бы лицо поинтеллектуальнее сделал! Ей-богу, стыдобища. Стилист, похоже, и тот от него сбежал. Брюки собираются гармошкой – и это во время официальных визитов в Веропу! Совсем уже мух не ловит. А скоро выборы. Позор, позор!»

Что же делать? Как все оказалось настолько запущенным? Нет, «что делать?» и «кто виноват?» – это классические вопросы великолосской литературы, а к ней Перекупкин в силу своего в меру космополитического, в меру окраинного мышления иметь отношения не хотел. Да и понимал он: все равно классическая великолосская литература тут никак не могла помочь.

Неудобство заключалось еще и в том, что Перекупкин официально принадлежал к окраинной партии власти и должен был участвовать в будущей президентской гонке как ближайший соратник Метелицы. Должен был, но не хотел. Это было неперспективно. Ибо мятые старомодные костюмы действующего президента раздражали не только его фиктивных соратников – они давно уже стали притчей во языцех на всех рыночных перекрестках и возглавляли список претензий к нему, любовно составленный деятелями окраинной оппозиции.

Народ устал от Метелицы, чем ловко пользовались его критики, однако на народ им тоже было наплевать. Падение уровня доходов населения лишь замыкало список оппозиционных претензий. А где-то посередине фигурировала потеря приличного куска окраинной территории, отхваченного военными соседней Великолоссии. Впрочем, прямых претензий к сильной державе оппозиционеры не высказывали. Им это было невыгодно. Те из них, кто не заручился умериканскими инвестициями, уже склонялись к неплохо оплачиваемой дружбе с мощным соседом.

Самостоятельность ни деятелям оппозиции, ни действующему окраинному правительству была явно не по карману. С виду принципиальным и смелым деятелям оппозиции приходилось микшировать свой прагматизм, на деле выбирая между великолосской трубой с природным газом, подаваемым бесперебойно и с приличными скидками, и мечтами о злополучном куске земли, вокруг которого было за годы уже наверчено столько идей, что сам кусок совсем исчез в тумане патриотического пафоса. И отчего-то выглядел этот туман одинаково как с соседской, так и с окраинной стороны…

Выбор был похож на отсутствие выбора.

Глава 3
Килограмм пуха

В наше время любые идеи легко вступают в реакцию с воздухом и поддаются окислению. Прокисшие идеи годятся разве что для телевизионных шоу – там они и транслируются. Разумеется, газ из трубы перевесил – и позволил экономике страны держаться на плаву. Закрывая глаза на экономические шашни оппозиционеров с газовым гигантом, Метелица со товарищи продолжал разводить ура-патриотическую болтовню.

Что же тяжелее: один килограмм пуха или один килограмм железа? Что важнее: энергетика или военно-промышленный комплекс? Подобные загадки с детства занимали предкомпоподготперспиниц ГД ВО. Но это, так сказать, было официальным статусом Шахназара Перекупкина. Кем же он был неофициально? Во-первых, мини-наполеоном. А во-вторых, бизнес-партнером своего молочного брата Клима Шатковалко, в свое время эмигрировавшего из Окраины в Соединенные Штаты Умерики, где ему удалось запатентовать свою гениальную бескрылую ракету безотходного производства. С этого и началось экономическое восхождение Клима – и размах интриг Шахназара.

Именно Клим по логике причудливой судьбы стал одним из богатейших людей планеты и одним из членов тайной «двенадцатки». Именно от него предком окраинной Думы узнавал, куда дует ветер и куда разворачиваются желания мировых олигархов.

Нынешнему роскошному положению Шатковалко предшествовала весьма пестрая жизнь. Одной из причин для эмиграции столь талантливого инженера, как Клим, стал запрет на испытания и производство изобретенного им оружия на территории страны. Вместо поддержки его талантливых разработок Клима принуждали работать над типовыми автоматами модели «Юнец», не более того. При этом отпускать из Окраины его никак не хотели.

Наконец всеми правдами и неправдами, с помощью вездесущего Шахназара изобретателю удалось перебраться в Умерику. Там его мировоззрение изменилось настолько, что превратило инженера в удачливого менеджера собственных талантов. Он придумал беспроигрышно работающую комбинацию, в которой его быстро запатентованное изобретение играло ключевую роль. Дело в том, что военное министерство сразу заинтересовалось бескрылой ракетой. Клим получил весьма неплохое предложение, был готов заключить контракт и развернуть производство. Но быстро смекнул, что выгоднее будет иное: концерн, уже сотрудничающий с военными, стал платить ему неприличные деньги за то, что Клим будет тянуть резину с внедрением своего изобретения. Он согласился перепроверять и перепроверять, секретно испытывать и испытывать свою ракету и все откладывать заключение контракта. (Платить Шатковалко за отказ от конкуренции для известной компании оказалось куда дешевле, чем сворачивать свои хорошо пожившие удочки.)

Потом в жизни Клима появлялись тайные представители других держав, желающие перекупить патент; теперь связанные со спецслужбами агенты компаний так и выпрыгивали к изобретателю, как черти из табакерки. Раз за разом они заключали с ним договоры на все более и более фантастические суммы.

Так ли сильны и совершенны были бескрылые ракеты, спроектированные гениальным изобретателем, что стоили всей этой возни, посторонним так пока и не удалось узнать – ни один экземпляр не вышел с конвейера ни в Штатах, ни в остальном мире. Но все оставались довольны: изобретатель в кратчайшие сроки стал миллиардером и занялся благотворительностью в пользу двоечников средних школ, а Третья мировая тем временем продолжала откладываться в долгий ящик.

Глава 4
Взаимопомощь и взаимовыгода

Шахназар Потапович имел свой процент с успехов молочного брата. Все по-честному: это была плата за спасение. Перекупкин помог Шатковалко скрыться не только от преследовавших его представителей окраинного военно-промышленного комплекса, но и от гораздо более опасных полковников внешней разведки мощного соседа. Шахназар Потапович, обливаясь слезами, помог злополучному гению улететь из страны – ведь четкий внутри и обтекаемый снаружи кардинал был еще и сентиментален.

Это свойство легко объяснялось довольно причудливым происхождением Шахназара Перекупкина. Дело в том, что его красавица-мать Шахрият, на которую он, впрочем, не был слишком похож, вела свою родословную от восточных князей, издревле управлявших тем самым куском территории, который был отхвачен от Великой Окраины при очередном перераспределении государственных границ.

Потап Перекупкин, отец Шахназара, был человеком совершенно иного типа, чем его аристократичная мать. Он был хитрюга и спец по части того, что плохо лежит, и в свое время сбежал из родного окраинного села, чтобы не работать. В сороковые он состоял в подростковой банде мелких воров; пойман не был вследствие потрясающей ловкости. Школьную математику он помнил долго. Ему даже удалось после войны рвануть в столицу страны и закончить простенькие бухгалтерские курсы. Личное обаяние и ловкость привели его в крупное ателье по пошиву дамской одежды, где он получил место кассира.

Там он и познакомился с заезжей красоткой Шахрият, состоятельной клиенткой ателье, дочерью богатого отца. Девушке, конечно, он был не пара, но впечатление произвел. В том числе и на будущего тестя, в то время директора винно-водочного завода. Молодым купили просторную квартиру в столице. Через год родился Шахназар, еще через год молодая мать развелась с окончательно спившимся мужем, продолжавшим дегустировать то, что производил его тесть. Отца мальчик не запомнил.

Молока у матери было мало; маленького Шахназара кормила грудью юная няня, бегавшая к собственному ребенку в ясли. Этим ребенком и был Клим. Он был старше Шахназара на пару месяцев. Когда отец исчез из жизни семьи, няня вместе с сыном какое-то время жила у матери Шахназара. Потом судьба разлучила мальчиков: добрая няня отчего-то умерла, а ее Клима отправили дальним родственникам в деревню.

Шахназар и не подозревал, каким талантливым человеком окажется его молочный брат; о его инженерной карьере и блестящих изобретениях Перекупкин узнал из газет. Возобновить общение показалось прикольным им обоим. Они начали встречаться и слегка выпивать по выходным. Пожалуй, связка с Климом – это было самое искреннее, на что был способен витиеватый Шахназар. Брата он любил. И когда у того начались проблемы с ракетой, Перекупкин помог ему безвозвратно исчезнуть в Окраине, как ему ни жаль было разлучаться с молочным братом.

К своей собственной семье, состоящей из жены и двух дочерей, весьма взбалмошных девиц, Шахназар Потапович оставался прохладен: обеспечивал их всем и даже более того – и ладно. Разговаривал с ними он всегда любезно, но дежурно, сохраняя видимость родственных чувств. Впрочем, они платили ему той же монетой.

Часть вторая
Любовь и морковь

Глава 5
Утро Клима

Пока в плюшевом костюмчике от «Гущи» Перекупкин мелко растрясал свое заметное брюшко на тропинках охраняемого парка, который прилегал к его загородной усадьбе и походил на полноценный смешанный лес, его заокеанский друг и молочный брат – изобретательный мультимиллионер Клим Шатковалко – продолжал плотный завтрак в тропических условиях.

На изящном мраморном столе высился бокал, наполовину полный цитрусового фреша, и дымилась надкушенная яичница из страусиного яйца на тапировых шкварках в огромной тарелке мейсенского фарфора. Лучшие немецкие сосиски сопровождали это удивительное блюдо (от них осталось несколько кусочков разного диаметра), а рядом подмигивал крупными маслинами все еще нетронутый средиземноморский салат.

Чистый интернационал, да и только! Тем временем солененькие огурчики и маринованные перчики в продолговатых вазонах, не уступая всем этим постмодернистским роскошествам, так и напрашивались на язык разомлевшего хозяина, напоминая о родине, а домашние паштеты, так и сочившиеся благополучием в разнообразных мисочках и пиалушках, взывали к нему со всей безмятежностью, украшенные зеленью и кровавыми северными ягодами. Не обошлось и без острых пережаренных синеньких.

В закусках наш герой был на удивление патриотичен, несмотря на то что и не пренебрегал возможностями перепробовать все кухни мира. Но закуска и выпивка – это святое. Вот где познается настоящий окраинный человек! Крепкий напиток чистейшей слезы, который Клим ласково именовал «говорилка», с утра не только не мешал мультимиллионеру включиться в реальность, но и, напротив, усиливал его и без того скоростной, как поезд в метро, мыслительный процесс и позволял не забывать ни родную речь, ни речь братских соседей его покинутой державы.

– Ну что, вздрогнем? – обратился он то ли к девушке, что сидела напротив, то ли к бескрайним пространствам над линией горизонта и под, которые он созерцал, сидя на террасе виллы личного острова в Тихом океане. Этот остров входил в состав известных лишь понаслышке и не обозначаемых на школьных географических картах Оболдуйских островов. Остальные Шатковалко пока арендовал – хотя подумывал и о покупке.

А напротив… напротив еще довольно моложавого Клима слегка томилась и покачивала холеной ножкой удивительно молчаливая спутница в полупрозрачном, как туман над Темзой, пеньюаре из нежнейшего розового шелка, столь выгодно оттенявшего якобы небрежно ниспадавшие белокурые локоны с эффектом «только что встала, еще не смотрелась в зеркало» (на создание этой укладки, пока Шатковалко изволил почивать, ушло не менее двух часов работы двух профессиональных стилистов, поселившихся с прочей прислугой в специальных домиках на территории острова).

Под пеньюаром, кроме чудесного тонкого и продолговатого тела, ничего и не было. Молчаливое и прекрасное создание звалось Татьяной.

Глава 6
Татьянины университеты

Татьяна Непотребко волею случая, как и наш удачливый герой, была уроженкой Великой Окраины. Там она провела свое вполне обычное детство и бунтарское отрочество. Едва достигнув совершеннолетия и взвесив все возможности и перспективы у себя на родине, сообразительная и самоуверенная красотка решила радикально изменить свою судьбу. Для начала, пока еще не закрыли границы, она очертя голову рванула на поиски смелой модельной карьеры (а если не получится – то хорошего образования, на худой конец семьи и, возможно, даже смысла жизни) не куда-нибудь, а в Великолоссию – ту самую могущественную страну, к которой у окраинцев за годы тесного соседства сформировались самые разнообразные чувства.

Это было началом. Таня хотела быть человеком мира и в национальных окраинных иллюзиях не замыкалась. Но языков, кроме великолосского, она не знала (школу посещала небрежно, усердием не отличалась). Политика ее не интересовала – интересовали только новые возможности. Авантюризм в натуре девушки так же парадоксально соединялся с сильным характером, как природная смекалка – с ленцой и непреодолимой тягой к халяве.

В силу небольшого кругозора и избытка жизненных сил красавица, как это обычно бывает, страстно желала всего и сразу. В Великолоссии она, потыкавшись в модельные агентства и столкнувшись с непреодолимым пока препятствием в виде чудовищного южно-окраинного акцента, решила опробовать простой и короткий путь к успеху. Она молниеносно соблазнила сына крупнейшего деятеля колосской Думы, с которым познакомилась на танцполе ночного клуба.

Девушка мгновенно освоила статус невесты, обладательницы платинового кольца с бриллиантом в особо крупнокаратном размере. И даже собиралась один из притоков той реки незаконных средств, которая протекала сквозь карманы ее будущей семьи, потихоньку направить на благое дело – а именно, в русло своей потенциально блестящей артистической карьеры. Чего уж мелочиться? Репетитора по великолосской речи жених ей уже нанял, наряды купил, а внешние данные были от природы совершенно гениальны, да с хищным лоском…

Но увы, увы! На этом благословенном пути Татьяна Непотребко столкнулась с непреодолимыми препятствиями.

Сын депутата оказался патологически ревнив. Беднягу уже бросали красивые девушки. При первом же параноидальном приступе он на целый день запер прекрасную блондинку в спальне загородного дворца, приковав ее цепями к кровати, и оставил дожидаться его приезда целый день. Собеседниками хитромудрой Татьяне в этот день служили лишь райские птицы в золоченых клетках, чье встревоженное пение доносилось из домашней оранжереи.

Вечером Непотребко обнаружила домработница. Добрая женщина терла морковь для вечернего рагу. Она услышала жалобные стоны несчастной красавицы, нашла ключ от цепей на туалетном столике и помогла Танюше вылезти из своего перспективного рабства. Собирать все подарки времени не было – надо было быстро сматывать удочки. С домработницей, также спешно покинувшей фазенду, Таня расплатилась помолвочным кольцом. Далее его история теряется в потемках.

Стало ясно, что удачное создание семьи с выгодным партнером – дело настолько непростое, что на него понадобятся годы и годы. Поэтому жизненный план был немедленно скорректирован. Теперь амбициозной барышне, уже слегка разочаровавшейся в мужских особях, тюфякообразных снаружи, но истерических внутри (а именно к этому типу относилось большинство молодых парламентариев), Колоссия представлялась лишь маленьким полустанком на пути следования в Умерику, в Холливуд.

Да-да, не меньше! Таня Непотребко, быстро оправившись от потрясения, теперь мечтала переиграть все знаменитые роли умериканских див – Лизы Рассказовой, Марины Метро, Шуры Камень и т. д. и т. п. – в любой очередности, но непременно. И, как это ни дико звучит, дерзкая девчонка решила затмить их. Да-да, комплексом Наполеона болеют не только маленькие полные мужчины в расцвете лет, но и расслабленные домохозяйки, экстравагантные старушки и девушки с эффектными внешними данными.

Железная красотка была вовсе не глупа и даже была способна развеять стереотипные представления мужчин о способностях длинноногих блондинок к анализу, несмотря на недостатки ее образования. Но здесь, в ее наполеоновских холливудских мечтах, она, конечно, была вполне предсказуема. Это была зыбкая зона ее уязвимости, ее глупости, девушка пока не совсем понимала это. Что поделать? Такова юность; таковы мечты.

Увы, настоящими актерскими данными ни родители, ни Бог, ни природа (нужное подчеркнуть) ее не наградили. Но Татьяна оказалась гением социальной мимикрии и могла сыграть какую угодно роль в обществе высокопоставленных мужей, при этом получив все необходимое для себя и практически ничем не пожертвовав. Она исключительно ловко подстраивалась под других, целиком полагаясь на холодный расчет и отключая чувства. Девушка была хотя и ленива, но всесторонне одарена и прекрасно владела собой и коммуникативными навыками.

После неудачной помолвки на ее хрупкие плечики лег небольшой, но действенный опыт участия в разнообразных конкурсах красоты, устраиваемых монструозными продюсерами, падкими на нежные девичьи прелести. Опыт побед над монстрами и ловкое увиливание от эротических услуг, на которых они настаивали, снискали девушке тайную славу самой умной участницы, которую прикрывает кто-то настолько могущественный, что остальным лучше отступить. Разумеется, это был чистый блеф. Дипломатично рискуя, Татьяна училась выдавать желаемое за действительное и забирала призы, никому не вручая себя.

Она, конечно, не была ханжой, нет. Она просто выжидала, набивая себе цену. Таня весьма грамотно охотилась на крупную дичь. Она не имела права промазать, когда представится шанс. Все происходящее она воспринимала как тренировку охотничьих навыков.

Впрочем, дичь красавица и сама умела нести: убедительно, эмоционально – когда ей это было необходимо. Не без чувства юмора. С высоко поднятой головой и элегантно скрещенными ножками. Все эти примечательные свойства и позволили ей подкопить подаренные поклонниками средства, самостоятельно оплатить курсы умериканского наглийского, а затем достаточно быстро получить и соответствующую визу. И в один прекрасный день Танюша Непотребко с небольшим, но стильным скарбом отправилась в аэропорт и вылетела в Умерику. В качестве начинающей модели она теперь искала настоящую работу. Там окраинный провинциализм и великолосский дешевый шик слетели с нее в одночасье. В сносный умериканский треп девушка втянулась на третий день. Как ни крути, а красавица отличалась потрясающей адаптивностью к любой среде. В этом был главный козырь ее своеобразной натуры.

Bepul matn qismi tugad.