Kitobni o'qish: «Ректор-алкоголик и науки потаскушечки, или Будто с другой планеты»

Действующие лица

ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ БАЯН – ректор вуза

НИНОЧКА – его секретарша

КЛАВДИЯ ВИКТОРОВНА БАЯН – его жена

ВОЛОДЯ – ее любовник

АКАКИЙ ЭСМЕРАЛЬДОВИЧ ДУБИНСКИЙ – преподаватель политологии

ЛЮДМИЛА – его жена

ЭСМЕРАЛЬД КОНСТАНТИНОВИЧ ДУБИНСКИЙ – его отец

АРКАДИЙ СЕРГЕЕВИЧ ТЮТЮШКИН – преподаватель математики

ЭЛОИЗА – его возлюбленная

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ УТЮГОВ – преподаватель физкультуры

РЭЙ – преподаватель-взяточник

ЕЛОВ – студент, группа ЛГ-303

СТУДЕНТ (БЕЗЫМЯННЫЙ) – группа ЛГ-303

СТУДЕНТКА (БЕЗЫМЯННАЯ) – группа ЛГ-303

БОРМАТОВ – студент, группа АГ-325

ПОДМАЗЮК – студент, группа АГ-325

КРИСТИНА – студентка, группа АГ-325

СВЕТА – студентка, группа АГ-325

КАТЯ – студентка, группа АГ-325

ЛОЖКАРЕВ – студент, группа АГ-325

СЕРГЕЙ ГОНБОЕВИЧ ЕМЕЛЬКИН – следователь СИЗО «Белая жаба»

ЭДГАР АНТОНОВИЧ БРАТОЗЯТКОВ – служба по взаимодействию с правоохранительными органами

СОЛЕНЫЙ – заключенный

ХИТРОДАЕВ – старший следователь районного отдела

ПРОГЛЯДЯЕВ – младший следователь районного отдела

ГЛАВВРАЧ ТЮРЕМНОГО ГОСПИТАЛЯ (БЕЗЫМЯННЫЙ)

ЗЭК ПО ПАЛАТЕ (БЕЗЫМЯННЫЙ)

ПОЛЯНСКИЙ – отчисленный пять лет назад студент

Действие первое

Сцена 1. Актовый зал

«Мы набрали полных инопланетян! Они даже не могут интеграл взять!»

Громкие крики главных деятелей науки института сотрясают воздух с особой энергией. В актовом зале царит атмосфера как перед казнью. Главные палачи – фигуры Владимира Баяна и заслуженного эксперта по политическому развитию вуза Акакия Дубинского.

Владимир Баян дает слово Акакию Дубинскому.

Дубинский:

Политическое развитие человека определяет естество парадигмы мышления и процессов управления самоорганизацией!

Баян:

Акакий Эсмеральдович, один вопрос. Но приватно! На ушко!

Дубинский:

Да, конечно!

Баян судорожно шепчет на ухо Дубинскому.

Баян:

Вы сами-то поняли, что выкинули?

Дубинский:

Конечно, понял! Это же высшая материя!

Баян:

Какая к черту материя?! Говорите по делу! Скажите что-то по поводу безграмотности студентов! По делу, Акакий Эсмеральдович! Не отвлекаемся!

Дубинский кашляет, сморкается в платок на весь зал и начинает повествование.

Дубинский:

Ну, это самое, понимаете ли. Вот было время-то, понимаете ли! Наше, так сказать, к примеру, время, допустим-то! Но я-то что сказать хочу, неграмотность студенток при сдаче зачетов… оээкхэ кхэ… студентов, могу заверить, дикая! Не знают, как банально договориться! Ну, то есть, договорить предложение до конца! Приходится, это самое, подсказывать, что называется, как расстегивать… оээ-кхе-кхэ… расставлять акценты повествования, понимаете ли! Не могут сказать, что такое государство! Вот в наше-то время все знали, к примеру! Я как политолог, то точно могу сказать, допустим! И мой тезис, допустим-то, исходит из того, что, в общем-то, в политику таких допускать нельзя! Вот!

Дубинский поднимает указательный палец вверх, мол «вот, все я сказал» и садится на свое место.

Баян, посидев минуты две и отойдя от всего услышанного, поднимается к микрофону и начинает свою часть.

Баян:

Ваша речь полная… Ой, кхе-кхе, полный привет всем участникам конференции. Я хочу сказать, что в наше время все было действительно другое. У нас не было ЕГЭ, все по блату, по знакомствам, а щас надо еще заполнять что-то, какие-то буквы, цифры. И наглые они все еще какие-то, учить пытаются нас, профессионалов дела, так сказать, людей поживших! Как тот студент, которого я выгнал пять лет назад – Полянский!

Вдруг зал слышит оглушающий взрыв… Пытаясь прийти в себя, люди видят фигуру человека в плаще, стоящего на трибуне. Это Полянский! Исключенный студент. Бессменный страх статичности его фигуры резко сменяет злобный смех, раскатывающийся по всему залу.

Полянский спокойно подходит к ректору Баяну и хватает его за горло. Ректор немеет и вскоре перестает подавать признаки жизни.

Полянский удаляется. Вдруг атмосфера недовольства студентов сменяется на атмосферу страха. Неужели придуманные институты дороже человеческой жизни…

Но все это всплывает в голове Баяна, как только он произносит фамилию Полянского. Он боится его как смерть с тех пор, как исключил. Студент поистине силен и заткнет за пояс и его, и весь педагогический состав университета. Вытерев со лба пот своим платком, он садится на стул и дает слово преподавателю высшей математики – Аркадию Тютюшкину.

Баян:

Аркадий Сергеевич, пожалста, слово вам! Как обстоят дела с математической грамотностью?

Аркадий Сергеевич встает, поправляет свой пиджак, который в плечах на три размера больше, чем он сам, подходит к микрофону и начинает речь.

Тютюшкин:

Ну-с, что сказать, коллеги? Одним словом, слабо. Очень и очень слабо. Писали, значит, недавно у меня первокурсники тут одну задачку. Матрицы считать не умеют! А как без матриц то? Вот без них-то и никуда! Компьютер то выключится – и что будем делать? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Общий уровень – низкий! Матрицы-то считать не умеют, это они как работать-то собрались?

Баян:

Да, конечно, это все удручает, Аркадий Сергеевич. Все очень и очень плохо. Ну, а вы что скажете, Василий Васильевич?

Физрук Василий Васильевич Утюгов резко подходит к микрофону.

Утюгов:

Дохляки все! Надо гнать всех на улицу бегать кросс, играть в футбол, а не компьютеры эти все!

Баян:

Это точно!

Тютюшкин:

Точно это, да!

Дубинский:

Верно, верно, эт самое! Так вот и надо это все!

Утюгов:

Ну, и ваши все эти предметы сократить надо! Столько пар на фиг не надо никому!

Дубинский:

Но это уж позвольте! Не соглашусь, к примеру, с вами тут, не-не! Политика – основа жизни!

Тютюшкин:

А без математики-то это ж вообще! Это вообще ж никуда! Везде же, все вокруг – это математика!

Баян:

Да, в самом деле, Василий Васильевич. Все-таки вы перегибаете. Дисциплины нужны.

Утюгов:

Ну и зачем? Ниче это не надо. Я вон как два пальца за че угодно поясню вам по математике и политике. Это все из жизни получают, чисто по жизни двигаясь. А по жизни только спортивно, размеренно и с умом двигаться надо, и все приложится.

Баян:

Ладно, Василий Васильевич, заканчивайте. Оно, конечно, верно, что по жизни, но без математики и политики-то оно и впрямь никуда.

Тютюшкин:

Вообще не правы вы, Василий Васильич! Математика – это и основа спорта!

Дубинский:

Вот, это самое, да! А политика основа всего!

Кажется, что такая мрачная атмосфера должна смениться смирением и договоренностью. Но у Утюгова пылает злость в груди.

Вообще говоря, Утюгов не всегда был физруком. Двадцать лет назад его, дипломированного физика-ядерщика, уволили с работы. В институте же его обучали устаревшим формулам, которые он даже не применял.

Его место занял сопливый подросток, которого пристроили блатные родители. Несмотря на это, работу он делал лучше, потому что голова не была забита мусором. С тех пор Утюгов полностью поменял свое видение жизни, и когда он слышал заявления, подобные тем, что только что делали Тютюшкин и Дубинский, он приходил в ярость.

Утюгов:

Да ваши политики и математики нужны только политикам и математикам! Вы даже не знаете, что и зачем кому надо, просто говорите как попугаи. Что такое вообще «надо»? Надо в туалет, я иду! Что мне в будущем надо, то и надо, а не ваши эти догмы фундаментальные! Мне нужно знать, как устроен фундамент дома, чтоб в нем пиво попить?

Дубинский:

Ну, знаете, скажете-то тоже, эт самое! Вот математика-то она и, может, не нужна с политикой, чтоб пива попить, но вот вы и пейте свое пиво, а по себе тут не судите, понимаешь ли!

Утюгов:

Да вы просто нашли дело, которое вам понравилась, и думаете, что без этого никуда и никому никак не прожить, и уперлись в это, а жизнь-то вокруг разная! Кому-то ваша политика вообще не упала никуда, кто-то больше любит пива выпить. И что тут плохого? Этот кто-то посмотрит и скажет, что ваша политика, господин Дубинский, ненужная бурда, и будет прав! Потому что ему оно не надо, у него свое «надо»!

Дубинский:

Что за вздор! Политика, это самое, основа всего мира!

Тютюшкин:

А математика – это основа основ!

Баян:

Так, ладно, тихо все! Василий Васильевич, ваше мнение интересно, но прошу присесть вас.

Дубинский:

Это вздор, полный вздор! Вот!

Баян:

Акакий Эсмеральдович, вас тоже касается! Тема закрыта на сегодня, собрание окончено!

Тютюшкин:

Ну, так, а каков итог собрания, господин Баян?

Дубинский:

Да, эт самое, хотелось бы знать!

Утюгов:

Да никакого итога, для галочки собрали всех, чтоб потрындеть и все!

Баян:

Господин Утюгов, сядьте и помолчите! Итог такой, что надо искать талантливых студентов и давать им, скажем, все возможности для реализации потенциала! Во! А все остальные на выброс.

Дубинский:

Во, это верно!

Тютюшкин:

Да, это верно!

Утюгов:

Ну, что ж, тогда приступаем?! Вперед, наставим всех студентов и абитуриентов на путь истинный!

Баян:

Вот, Василий Васильевич! Этот настрой уже, так скажем, лучше! Вперед по занятиям, собрание закончено!

Сцена 2. Двор университета

Утюгов нервно выходит из вуза. Ему смешно, что Баян не понял его сарказма, но общая ситуация удручает его.

За ним выходит Тютюшкин. И внезапно им навстречу идет первокурсница. Тютюшкин сразу решает приударить за ней. Он снимает свои очки, оплевывает их и протирает своим засаленным платком из Фикспрайса. Затем он достает из правого ботинка зубочистку и выковыривает из зубов остатки чипсов. Наконец он подходит к мадам.

Тютюшкин:

Право, маркиза, что за чудесная погода нынче на дворе! Как сегодня в лучах утренней зари пылает лысина памятника Ленину! Извольте сопроводить вас до буффэта и угостить пластмассовым стаканчиком кофэ?

Девушка проходит мимо, оглядывая идиота Тютюшкина искоса.

Утюгов смеется.

Утюгов:

Эх, господин Тютюшкин. Вам же о матанализе думать надо, а вы чем занимаетесь?

Тютюшкин:

А я и вижу по глазам, особа умная! Господин Баян же сказал, искать умных самых! Вот я и ищу!

Утюгов:

Ну-ну… Жену вам надо, Тютюшкин.

Тютюшкин отмахивается и под смешки Утюгова уходит.

Сцена 3. Аудитория 305

Тютюшкин:

Проститутки! Ублюдки! Наркоманы!

В первый раз студенты слышат такие слова в кабинете математики.

Тютюшкин:

Вы ничего не можете, только как пялиться своим тупым видом! Тошнит от вас!

Смиренная аудитория тонет под грузом оскорблений. Каждый чувствует, что это глубоко его касается. Всех одолевает чувство вины. Тютюшкин играет на струнах чувств, в определенные моменты сжимая их. В этот момент всем хочется провалиться под пол. Какая-то дикая безысходность виднеется впереди этого.

Тютюшкин, понимая, что добил студентов, берет разум класса под контроль и начинает, как падальщик, наслаждаться своей жертвой. Он говорит про изъян каждого, каждого хлещет по совести. Кажется, что это будет продолжаться вечно. И так и есть, время становится бесконечным.

Доходит очередь до студента Елова.

Тютюшкин:

Встать быстро!

Тютюшкин повелевает, ощущая свою безнаказанность. Студент сидит.

Тютюшкин:

Я не понял! А ну-ка встал!

В этот момент Тютюшкин ощущает свою полную беспомощность. Он будто попадает в ловушку, все рушится.

Тютюшкин:

Почему ты не стоишь?

Елов:

Почему вы сидите?

Тютюшкин:

Я тебе двойку поставлю!!!

Елов:

Ставьте!

Тютюшкин:

Ах ты скотина такая! Да я ж тебя отчислю!

Елов:

Давайте прям щас!

Он действительно может отчислить его из-за связей с руководством. Но в этот момент он понимает, что его оружие стало стрелять холостыми. Без всякого напряга. Все разрушилось. Как и не было. Это ощущение витает в воздухе.

Тютюшкин:

Да я ж тебя отчислю! Ты пойдешь толчки мыть!

Елов:

У меня свой сайт, и он приносит мне прибыль!

Тютюшкин:

Ну, а как ты будешь без образования?

Елов:

Скилбокс закрывать не планируют.

Тютюшкин находится в состоянии агонии. Он понимает, что не может даже студента проучить. То, что он делает, это бессмысленно, никому не надо, это держится только на страхе и обмане. Он начинает сдавать позиции и пытается договориться со студентом.

Тютюшкин:

Скилбокс это хорошо, но нужно и базовые вещи знать.

Елов:

Кому нужно?

Тютюшкин:

Ну как, всем.

Елов:

Зачем? Вы знаете, как грибы собирать?

Тютюшкин:

Ну, не совсем…

Елов:

Не знаете этого, а все же дома едите.

Голос Елова вселяет такую уверенность в его одногруппников, что, они начинают выбираться из оков страха. Вдруг встает еще один студент.

Студент:

Отчисляйте и меня!

Тютюшкин начинает паниковать, лицо его становится похожим на эквадорский закат. Он не знает, что делать, ситуация выходит из-под контроля. Встает одна студентка и задает вопрос Тютюшкину.

Студентка:

Аркадий Сергеевич, а у вас с женщиной вообще что-то было? Почему вы такой злой?

Тютюшкин хочет сгореть на месте и никогда больше ничего не слышать, не чувствовать, ни видеть. Он начинает плакать и убегает восвояси.